Нет вестей с небес

Умереть не удалось, хотя все почти получилось. Приятное головокружение в теплой воде, глубокий сон, забвение… Резкая боль где-то между плечом и шеей мигом вернула блаженствующую душу в тело. - Просыпайся! – щеку обожгло хлестким ударом. – Приходи в себя, чертов идиот! Ну же, Серый, давай! Сергей почувствовал, что замерзает. Открыл глаза, схватил ртом воздух и уставился в мокрое, встревоженное лицо Вражевского. - Ну слава богу! Напугал до чертиков! – выдохнул тот с облегчением и улыбнулся. - Ты не уехал, - Сергей улыбнулся в ответ. Его сознание плавало, перед глазами мелькали то вспышки, то темные пятна, голова кружилась. - Я тебе врежу сейчас, - пригрозил Димка, - с какого перепугу ты решил, что я уехал? - Ты сам утром сказал, - язык едва шевелился во рту. Вода в ванне остыла, и начал бить озноб. Черт, какая она красная! - Балда! – вздохнул Вражевский. – Я бы не уехал, не попрощавшись. Что ж ты меня таким зверем-то считаешь? - Я люблю тебя. - Горе ты мое. Что с тобой таким делать? Димка сунул руки в воду, обхватил Сергея за подмышки и вытянул из ванны. Вода текла с одежды ручьями, ни руки, ни ноги не желали двигаться. Димка от натуги застонал, потащил его и предсказуемо поскользнулся в луже. Они оба рухнули, перекатились по полу. Сергей тяжело дышал. Он отдал бы десять лет жизни сейчас за теплое одеяло. И чтобы Дима не уезжал. - Горе мое, - повторил Димка. Он был весь мокрый, растрепанный. Встал на ноги и потянул Сергея. Руку резануло острой болью. Сергей посмотрел на запястье и сглотнул, давя тошноту – порез побелел и выглядел жутковато. - Бестолочь, кто ж так вены режет? – сказал Вражевский, туго перетягивая рану маленьким Никиным полотенчиком. – Если хочешь сдохнуть, резать надо вдоль, а не поперек. А ну-ка, пошевели пальцами? Хорошо, хоть нерв не перерезал! Он отвел Сергея в комнату, раздел и уложил. Укутал одеялами, потом еще грелки притащил – набрал горячей воды в пластиковые полторашки и обложил со всех сторон. - Спасибо, - прошептал Сергей. - Не спи! – рявкнул Вражевский. Забрался рядом, тревожно и ласково вглядываясь в лицо. – Я к матери твоей ездил. Она позвонила утром, похолодало, нужно было отвезти Нике курточку, вещи кое-какие. А потом еще саженцы им покупал. - Я думал, ты уехал. Сумка пропала, и я решил… Димка не дал договорить, схватил его в охапку вместе с одеялом, и прижал к себе. Щекой к щеке. Потерся, как кот, мокрым лицом. Сергей обвил его руками, пристроил голову на плече. Хотелось спать, но Димка его тормошил, не давал заснуть, говорил разное: нежное, разумное, сердитое… и снова нежное. - Глупый мой мальчик, никогда больше так не делай, - шептал он, целуя в лоб, глаза, брови, - все можно решить, все. К черту, не уеду я, раз тебе так плохо… Господи, а если бы я не успел? Я же рехнусь, если снова! - Снова что? – сонно спросил Сергей. Вражевский погладил его по голове, как ребенка. - Был у меня такой, Дениска Волков, дружок мой, художник и поэт, - проговорил он. Сергей ощутил какую-то глубинную дрожь. Он чувствовал, что Димка рассказывает ему то, что не говорил никогда и никому, что буквально рвется изнутри, просится наружу, - познакомились с ним в учебке, хороший был парень, правильный… Все бредил волками, рисовал их. На войну рвался. Другие отмаз искали, а этот… - Убили? – с сочувствием спросил Сергей. Димка долго молчал, перебирая его все еще влажные волосы. - Не дожил он до войны, Сереж. У него астма была, он скрывал, а может, просто не заметили. Сам же знаешь, что у нас в военкоматах делается. Он взял с меня слово, что я никому не расскажу. Пальцы Димки стиснули одеяло, смяли, будто плоть врага. - А я, дурак чертов, сдержал обещание. - Дим! - Мы бежали кросс, когда у Дени начался приступ. Он стал задыхаться. Я тащил его до лазарета на себе, тащил, слышишь, Серег? Слезами обливался… А он не выжил! - Ты не виноват! - Еще как виноват, - рассердился Вражеский, - я мог его спасти, мог, понимаешь?! Если бы рассказал правду, его бы комиссовали. А он хотел воевать, в Чечню эту гребаную хотел, на коленях просил. И месяца не дожил! - Дима… - А? - Прости. Я не знал. Мне казалось… Он вздохнул. Над домом громыхнуло. По окнам полоснула молния. Они лежали в обнимку, как раньше, будто ничего не изменилось. - Что тебе казалось? - Я думал, ты уехал, да еще бандиты на счетчик… а мент тот, Песков, сказал… - Стоп! – Димка приподнялся на локте. – Какие нахер бандиты, какой мент? А ну-ка рассказывай все, как на духу! - Какого хрена?! – кричал в трубку Рустэм. – Что ты ему сказал? Сергей завис на несколько секунд. Он не знал, сколько спал. Проснулся от долгого, очень настойчивого телефонного звонка и удивился, услыхав голос босса. - Кому? – не сразу врубился он. - Дружку своему ненормальному! Имей в виду, Калинин вас уроет, и его, и тебя, и мать твою с девчонкой в придачу, понял? Сергей услышал в трубке короткие гудки и уставился на себя в зеркало прихожей. Бледное, с темными кругами лицо – хоть вампира играй без грима. Рука болела, туго, аккуратно перетянутая бинтом. Сергей с трудом, будто это случилось сто лет назад, вспомнил о вчерашнем дне: Петрович, «красавчик» с бритым, паскуда – Песков, ванна крови, Димка… Он прислушался к ночной тишине: - Дима! Вражевский! В квартире было пусто. На улице шумел дождь. В голове тоже шумело, но не слишком сильно. Вот же зараза, даже умереть ума не хватило! Сергей выглянул в окно – Димкиной «тойоты» не было на парковке. Дурные предчувствия охватили его. Он поспешно оделся, глянул на часы – двенадцать ночи, транспорт уже не ходит. Сережа заглянул в материн комод, где она держала заначку, вытащил деньги, все, сколько было, и вызвал такси. Он надеялся, что успеет, и вообще, что правильно понял намерения Вражевского. Потому что если нет, Димка точно попадет в беду. Такси приехало через десять минут. Сергей приплясывал у подъезда в ожидании, сунув замерзшие руки в карманы ветровки. Действительно, похолодало. - Куда? – спросил усталый таксист. - К гаражам, на объездную. Автосервис «У Рустэма». По крыше старого «жигуленка» стучали капли. И сердце стучало, билось, как птица. Не надо было говорить Диме о «гелендвагене». Но вечером, когда Вражевский его обнимал, шептал утешающие, ласковые слова, Сергей не смог утаить правду. Димка казался таким сильным, таким несокрушимым, способным решить любые проблемы. Димка был словно титан, держащий на плечах целое небо. Сергей расплатился с таксистом и бегом припустил к воротам автосервиса. Голоса Вражевского и Рустэма он услыхал издалека. Димка кричал на бывшего друга, тот что-то скулил в ответ, потом раздался вопль боли, еще один, и еще. Сергей ускорился. - Это Никитос придумал, это он, он! Сказал, мы только припугнем пацана, никто не хотел его убивать! Ай, сукааа…! – причитал Миниханов из-за двери. – Вражик, Димыч, не надо… не надо, пожалуйста! Это они с Толяном все затеяли, я же не знал! Ооооо! - Ты, гнида поганая, - спокойный, какой-то неживой голос Димки заставил Сережу содрогнуться, - ладно бы меня зацепил. Я давно уже понял, что вы за уроды, друганы. Но Серегу тебе не прощу! - Не надо…. Вражик, у меня ведь тоже дети, не убивай… Сергей дернул дверь, но она оказалась закрыта изнутри. Он забарабанил по ней кулаками, слыша всхлипы Рустэма, его крики и ровный, как у ведущего новостей, тон Вражевского. - Дима, открой! Дим, это я! Дверь тут же распахнулась. Вражевский посмотрел на него с неудовольствием, сквозь которое проглядывала грустная нежность. - Не надо, - попросил Сергей, косясь на Миниханова, забившегося в угол. - Не надо? – переспросил Димка, рассеяно поглядел на окровавленную биту в своих руках – Сергей видел такую у него в багажнике. – Ты думаешь? Они оба перевели взгляд на Рустэма. У того вся рожа была разбита в кровь, он прикрывал руками голову, а колени притянул к груди. - Я был на стреме, когда эти козлы избивали Радика Фархутдинова, Никитос дубасил мужика по голове табуреткой. Они сказали, что это неплательщик, что сам полез на них с кулаками. Миниханов зыркнул из-под опухших век, злобно и испуганно, как бродячий пес, мечтающий вцепиться в глотку, но слишком трусливый для этого. И эта мразь полчаса назад грозила расправиться с мамой и Никой? - Только потом, на зоне я узнал, что эти мудаки увели у смотрителя воровской общак. Пораженный Сергей уставился на Вражевского. Тот усмехнулся. - Я не сдал их на следствии, хотя кололи меня почти как в гестапо, не сдал на зоне. Что, Рустэмчик, и ты тоже не знал, что вы обокрали самого Седого? - Никитос… сказал, что мужик залетный… гастролер, - прохрипел побледневший еще больше Миниханов. - Кто придумал про «гелендваген»? - Никита. Они с Толяном думали, пацан попросит у тебя деньги. Никитос хотел забрать их обратно. Димка снова усмехнулся. - Ну рассказывай до конца, Рустэмчик, чего уж. Взгляд Рустэма метнулся к окну, за которым была только непроглядная темень. - Ладно, - заговорил он тихо, - когда тебя посадили, мы поделили бабки. Я мастерскую открыл, Калинин заплатил этому своему боссу подзаборному, депутату, чтобы взял его помощником, Толян квартиру купил. Твоя доля не давала им покоя. Я не знаю, может, они надеялись, что тебя убьют там, на зоне? Когда ты вернулся, Калинин на говно изошел, так не хотел бабки отдавать. А я тебе говорил: уезжать надо было, глядишь, ничего бы и не случилось, а так… - Они захотели забрать деньги и придумали, как их из меня вытащить? – подбодрил его Вражевский. - Я ни при чем, я только сделал, как они просили. Никитос давно трется с Яровым, у них дела какие-то, ну он и попросил кореша, чтобы его ребята припугнули Симакова. А Петров договорился со следаком, чтобы уж совсем правдоподобно. Кто же знал, что Серега… Димка шагнул к нему и дважды с силой ударил битой по ребрам. Рустэм заорал, как оглашенный, так что у Сергея едва не взорвались барабанные перепонки. Он не сразу расслышал, что приговаривает Вражевский: - Мне быки Седого в первый же день сломали три ребра, потом еще три и грудину. А не сдал вас, суки, потому что верил, что у меня есть друзья… А вы! Хоть бы один раз навестили меня на зоне, хоть бы копейкой матери моей помогли… Уроды, блядь! Ненавижу! Сергей стряхнул оцепенение и кинулся к Димке, оттащил от едва живого Рустэма. Тот распластался на полу и отплевывался кровью, глядя мутными от боли глазами на бывшего друга. Димка отбросил биту, плюнул на пол. Они вышли в ночную дождливую мглу. Ветер полоснул по лицу каплями дождя. - Что ты наделал?! – взвыл Сережа в отчаянии. - Я спас этой гниде жизнь, - процедил сквозь зубы Димка, - он всегда был слабаком, ведомым, не понимал, что творил. Поэтому сегодня Седой заберет двоих. Я сдал бандитам Калинина и Петрова. Этого – нет. - Ты угробил свою жизнь, - с горечью сказал Сережа, - тебя снова посадят. Он оглянулся на гаражи, из окна «офиса» все так же горел ровный, желтый свет. Хотелось вернуть все назад, успеть, не дать Вражевскому избить Рустэма до полусмерти. Или позволить его добить. Надо что-то делать. Бежать! Сергей остановился, осененный идеей! - Тебе нужно уехать! – он потянул за рукав безмятежно шагающего Димку. – Уезжай! Давай, прямо сейчас, а я тебя прикрою. Пойду, заберу биту, сожгу ее… Дим! Ну что ты ржешь? Вражевский запрокинул голову, подставляя лицо дождю. И улыбался – широко, искренне, как умел только он. - Дим, - взмолился Сергей. Теперь он мечтал, чтобы Димка уехал, так же как вчера страстно желал, чтобы тот остался. - Я никуда не побегу, Серега. И знаешь что, давай скажем, что тебя тут сегодня не было. Хорошо? Ты сделаешь, как я прошу? - Я не хочу! Не хочу, чтобы тебя снова посадили! Сергей больше не мог сдерживаться. Как мальчишка, он бросился на шею Вражеского, слезы текли вместе с дождем, серной кислотой по его израненной, усталой душе. Дима гладил его по спине, по волосам, жалеючи, нежно. Мимо них с воем сирен промчались скорая и милиция. Они стояли на обочине дороги и никто их не видел. И никто не знал, что сейчас творится между ними двумя. - Я буду тебя ждать, Вражевский! - Не надо, не жди. И Нике скажи, чтоб не ждала. Ты будешь хорошим отцом моей дочке. - Знаю, ты не веришь людям, - сказал Сережа, - можешь думать все, что хочешь. Я все равно тебя дождусь.