Белые пятна

На следующий день я пришла на работу ни свет ни заря. Солнце еще только показалось над окрестными холмами, когда я заперла машину и направилась по сырому от росы газону к служебному входу. Я провела здесь полночи, успокаивая Сэма Доу, и ушла домой часа в два, после того как он уснул. К счастью, я живу недалеко от больницы. Бросив сумку на пол возле стола, я сняла куртку и повесила шарф на спинку стула. Я все еще не могла привыкнуть к здешним холодам. Я приехала из субтропиков, где можно купаться практически круглый год. Но в суровом климате имелись и свои плюсы: я находила снег поистине очаровательным явлением. Надев белый халат, я вышла из кабинета, чтобы проведать своего звездного пациента. В такую рань лифт доставил меня на четвертый этаж в рекордно короткий срок, и, проходя мимо сестринского поста, я махнула рукой, приветствуя дежурную медсестру. Мой пациент был уже на ногах, что меня удивило, учитывая весьма ранний час. И конечно, он сидел на подоконнике, глядя в небо. У меня мелькнула мысль, что, возможно, прежде он много времени проводил на улице. – Привет… ты рано встаешь, – я с улыбкой закрыла за собой дверь, раздумывая, которая из личностей встретит меня этим утром. – Привет, док, – наполовину обернувшись ко мне, он несмело улыбнулся. Я наугад решила, что это Сэм – новенький. – Как ты себя чувствуешь, Сэм? – Все в порядке, вроде бы, – он молча ждал, сложив на коленях руки, пока я усаживалась на стул. – Ну что, готов ответить на парочку вопросов? Ничего серьезного, обещаю. – Хорошо. – Давай начнем с очень простого. Ты можешь назвать свое имя? – Сэм. – Сэм. А дальше? – Просто Сэм. В этом было что-то знакомое. Просто-Сэм – брат Просто-Дина и сын Неважно-Какого-Джона. – Ты помнишь, где ты родился, Сэм? – В Лоуренсе, Канзас. Я кивнула. – А что ты скажешь о своих родственниках? – Семьи нет… теперь уже нет. Все умерли, – у Сэма задрожали губы, и он быстро опустил взгляд. – Ты можешь назвать их имена? – спросила я мягко. – Моего… моего отца звали Джон, маму – Мэри, а… а… моего… б-брата… – Дин, – закончила я за него, не в силах видеть эту борьбу с душившим его горем. Он только коротко кивнул темноволосой головой. – Сколько тебе лет, Сэм? – Двадцать четыре, – прошептал он. – Скоро будет двадцать пять. Я подалась вперед на стуле. – Сэм, есть кто-то, с кем мы можем связаться… кто-то, кто должен знать о том, где ты? – Нет… никого нет, – он судорожно вздохнул и обернулся к небу. В лучах восходящего солнца на его худощавом лице отчетливо читалось отчаяние. Пора отвлечь его немного. Я решила попробовать трюк с кофе. – Эй, не знаю, как ты, а я до смерти хочу выпить кофе. Что скажешь? Обернувшись, он озадаченно посмотрел на меня. – Гм…да, идет. – Я сейчас вернусь, – я рискнула подойти к нему и положить руку ему на плечо. Он пристально посмотрел на меня своими ореховыми глазами. – Знаешь, все будет хорошо. Мы справимся. Только дай мне шанс. Сэм медленно кивнул, и на какой-то момент, мне показалось, что я увидела проблеск надежды в его беспокойных глазах. Откинувшись на оконную раму, он уставился в небо, а я отправилась вниз за кофе. Вернувшись в палату, я вручила ему чашку, а когда повернулась, чтобы идти к своему стулу, то замерла в удивлении, чувствуя, что меня схватили за край халата. – Э-э, док… думаю, этот кофе ваш, – он протянул мне чашку с черным кофе и жестом показал, чтобы я отдала ему другую чашку. Заинтригованная, я протянула ему свой кофе с сахаром и сливками, и на моих глазах он стал с удовольствием пить его. Итак, Дин предпочитал черный кофе, как и его отец, но Сэм не вписывался в семейные традиции. Вопрос был в том, насколько сильно он не вписывался. Уныло взглянув на крепкий черный кофе, я откинулась на спинку стула и притворилась, что пью. Терпеть не могу черный кофе… – Итак, Сэм… ты поехал в Стэнфорд. Взгляд Сэма метнулся на меня, глаза расширились от удивления. – Откуда вы знаете? Ууупс. Лучше жевать, чем говорить – и перед завтраком тоже. День с утра не задался. – О, кажется, ты сам сказал мне об этом несколько дней назад. – Я не помню, чтобы мы встречались до вчерашнего вечера, – с возрастающей подозрительностью Сэм сверлил меня взглядом из противоположного угла комнаты. – Сэм… что ты помнишь? – я отставила в сторону кофе, который все равно не собиралась пить, и развела руками. – Сейчас нам могла бы помочь любая мелочь. Ты знаешь, где ты находишься? Как ты здесь оказался? Мой пациент медленно обвел взглядом палату, между его бровей наметилась морщинка. Эта новая личность поражала меня. Я сталкивалась с ДРИ и прежде, но этот случай был очень показательным – все три воплощения были совершенно различными. Складывалось впечатление, что я действительно общаюсь с тремя разными людьми. И это навело меня на мысль. – Я… я не помню… ничего не помню… – Сэм… тебе непросто будет услышать такое. Ты находишься в психиатрической клинике в Айове. Тебя доставили к нам месяц назад, практически невменяемого. Мы подозреваем, что прежде чем попасть сюда, ты пару недель жил на улице, – я внимательно следила за его реакцией. Сэм в шоке уставился на меня, слегка приоткрыв рот. Потом быстро заморгал и на какое-то время опустил голову, прежде чем перевести на меня полный боли взгляд. – Месяц? Я серьезно кивнула. – Мы лечили тебя… от тяжелой травмы. У нас уже есть прогресс, – скрестив пальцы в кармане при этой небольшой невинной лжи, я продолжала наблюдать за ним. Пока он достаточно хорошо воспринимал ситуацию. В его выразительных глазах светился интеллект. Если я смогу достучаться до Сэма, он может стать моим ключиком к Дину – я смогу понять, что толкнуло его к самому краю. Покачав головой, он поставил на стол пустую чашку. С завидной скоростью пройдясь по палате, он в итоге снова остановился возле окна и посмотрел на небо, прежде чем взглянуть мне в глаза. – Полный провал. Ничего не помню. Я встала и собрала чашки. – Ладно, не переживай. Я зайду перед обедом, и мы еще немного поговорим, если ты не возражаешь. – Да, конечно. Спасибо, док. – Как ты посмотришь, если я захвачу для тебя что-нибудь на обед? Чизбургер подойдет? Он слегка поморщился. – Гм, а можно вместо него сэндвич с курицей? Я изумленно моргнула. – Без проблем. Увидимся за ланчем, – спускаясь в лифте на свой этаж, я насмешливо спросила себя, не завести ли мне отдельное меню для каждой личности, чтобы не нарушать их гастрономических предпочтений.

***

Сэм с некоторым изумлением воззрился на меня, когда я откусила кусок от своего рогалика. – Рогалик на ланч? Пожав плечами, я вытерла крошку сливочного сыра, оставшуюся в уголке рта. – На эти штучки очень легко подсесть. – У вас в Австралии нет рогаликов? Ага… умничка – заметил мой акцент. – Таких нет, – я махнула рукой. – Везде же все по-своему, верно? К примеру, если я возьму себе здешний пирог с мясом, по вкусу он будет не таким, как у меня дома. Вероятно, так же и с рогаликами. С легкой улыбкой пожав плечами, Сэм доел свой сэндвич с курицей и принялся за кофе. Он приподнял брови, увидев кофе в моей чашке. – Итак, док… может, поясните, почему утром вы пили черный кофе, а за ланчем пьете кофе со сливками и сахаром? Чёрт… он слишком умен. – Ну, это… чтобы взбодриться в начале дня. – Тот черный кофе был для меня, верно? – он чуть прищурился, не сводя с меня глаз. – Вы думали, что я пью черный. – Наверное, просто не угадала. Он провел рукой по волосам и лицу. – А почему у меня такая стрижка… и эта борода? – Ты привык к другой прическе? – Другой… они должны быть длиннее, – Сэм недовольно потянул себя за волосы. – Это больше напоминает стиль моего брата, а не мой. Пережевывая последний кусочек рогалика, я обдумывала свой ход. Человек, сидевший передо мной, казался достаточно уравновешенным. Я решила еще раз довериться чутью. – Сэм… что тебе известно о психических расстройствах? Он хлопнул глазами. – Не много. Я собирался стать юристом, а не психиатром. – Ты что-нибудь слышал о состоянии, называемом Диссоциативное Расстройство Идентичности? Сэм покачал головой. – Нет, не слышал. А что это такое? Вы считаете, у меня это самое расстройство? И из-за него я ничего не помню? Я вздохнула. – Нет, все немного сложнее. Диссоциативное Расстройство Идентичности, или ДРИ, люди часто называют шизофренией. На самом деле это совершенно разные состояния. Как правило, в человеке, страдающем ДРИ, сосуществуют не менее трех личностей – каждая из которых обладает собственным мышлением и восприятием. Обычно это является реакцией на какую-то серьезную травму или эмоциональный стресс. – И вы думаете, что у меня эта штука… ДРИ? – Нет, Сэм. Я думаю, что ДРИ у твоего брата, а ты – одна из личностей, порожденных его рассудком, – я затаила дыхание, когда сидевший передо мной человек в ужасе отпрянул. – Дин был первой личностью, с которой я познакомилась, а в подавляющем большинстве случаев при ДРИ первая личность является подлинной. Как правило, именно подлинная личность просит о помощи. Пациент пытается отгородиться от жестокой действительности, создавая целый ряд воображаемых индивидуумов. Лечение заключается в том, чтобы собрать воедино все отделившиеся личности. Сэм встал и заходил по палате. Я смотрела на него как зачарованная. У него была примечательная походка вразвалочку, совершенно непохожая на походку двух других. Дин немного косолапил, его шаг был быстрым, уверенным. Джон ходил почти строевым шагом, демонстрируя изрядное высокомерие – казалось, хозяин идет по своим владениям. Он резко остановился и вскинул голову. – Значит… вы полагаете… что я – выдумка моего брата? – он провел рукой по голове и расправил плечи. – Вы думаете, что… что мой брат выпускает на волю своего внутреннего Сэма? Вы понимаете, насколько бредово это звучит? – Сэм… на протяжении первых трех недель твоего пребывания здесь я говорила с Дином. Потом я познакомилась с твоим отцом – в том же самом теле. А прошлой ночью объявился ты. Так что в моих словах можешь не сомневаться, – я вздохнула, глядя, как он продолжает расхаживать по палате. – Интересно, однако, что вы оба – и ты, и Дин – считаете другого мертвым. – Что? – Сэм круто развернулся и быстро подошел ко мне. – Что вы сказали? – Дин сказал, что ты мертв. Ты сказал, что мертв Дин. Джон думает, что вы оба живы, но вы с Дином оба сказали мне, что Джон умер. Я думаю, все это как-то связано с травмой Дина. – Он сказал вам… – Сэм запустил свои длинные пальцы в ежик волос на голове. – Я не могу… – с его лица сбежали все краски. Вскочив с места, я схватила его за руку, когда он покачнулся. – Стоп… притормози, Стрейтч, [1] – я успела подвести его к кровати, прежде чем у него подкосились ноги. Сгорбившись, он сжал пальцами виски и тихо застонал. Я легко провела рукой по его шее. – Голова болит, кружится? – Да, – прошептал он. – Сейчас я все устрою, – я нажала на кнопку в изголовье кровати и попросила медсестру принести болеутоляющее и чашку с водой. Протянув таблетки своему пациенту, я ждала, пока он их проглотит и запьет водой. Внезапный приступ головной боли мог быть еще одним симптомом ДРИ. Надо было понаблюдать за ним, чтобы выяснить, не обнаружатся ли еще какие-то терапевтические проблемы. – Спасибо, – Сэм вернул мне чашку и позволил уложить себя в постель. Он закинул руку на лоб, когда я села на стул рядом с кроватью и коснулась его плеча. – Отдохни, Сэм. Мы еще поговорим позже, когда ты будешь чувствовать себя лучше, хорошо? А то слишком много всего сразу. – Тот кофе, – пробормотал он, когда я поднялась с места. – Вы же принесли его для Дина, верно? Вот почему он был черным. – Не совсем так. Я принесла его для тебя, но я подумала, что ты пьешь такой же. Я почти дошла до двери, когда меня окликнул тихий низкий голос. – Док? – Да? – Что случится со мной… когда вернется Дин? – Честно? Я не знаю наверняка. Я думаю, ты – вернее, воплощенная в тебе часть твоего брата – снова станет частью его психики. Вернется на свое место, – это было не очень-то хорошее объяснение и слабое утешение, но я не знала, что тут можно еще сказать.

***

Спустившись к себе в кабинет, я сразу же достала карту Дина и внесла в нее информацию, которую узнала от личности Сэма. Также я набросала план предстоящего лечения. Я была уверена, что Сэм станет ключом к своему брату. С младшим явно что-то случилось, именно поэтому старший потерял рассудок. Если они были столь близки, личность Сэма вполне могла достучаться до Дина и убедить его вернуться из той мрачной бездны, в которой тот оказался. Примечательно, однако, что каждый из братьев считал другого мертвым и брал на себя ответственность за его смерть. Я задумалась о том, насколько серьезны подобные настроения. Принятие на себя такой ответственности влечет за собой чувство вины, а вина – это очень сильная, разрушительная эмоция. Следующие несколько часов мое внимание занимали другие больные и один слабонервный интерн, поэтому я смогла вернуться к своему главному пациенту только около пяти часов вечера. Я открыла дверь и сразу же посмотрела на окно. Там никого не оказалось, кровать также пустовала. Я повернулась кругом, оглядывая палату. – Сэм? Дин? – Я здесь, – он вышел из маленькой ванной комнаты и теперь не сводил с меня своих выразительных глаз. – О… прости.. не хотела тебя отвлекать… Сэм криво улыбнулся. – Все в порядке. Я не… ну, вы понимаете, – пожав плечами, он глубоко вздохнул и провел рукой по лицу. – Я искал зеркало. Мы не разрешаем держать зеркала в палатах – на тот случай, если нашим пациентам придет в голову светлая идея разбить их и порезать себя осколками. Но я знала, где могу раздобыть одно. – Погоди минутку. Я быстро подошла к сестринскому посту и взяла там маленькое косметическое зеркальце, которое девчонки хранили в шкафчике. Вернувшись в палату, я протянула его Сэму. Он взял зеркало обеими руками, а я внимательно следила за его глазами. Он долго смотрел на свое отражение, а затем со вздохом вернул мне зеркало. – Кого ты увидел? – Себя, – на его лице мелькнула тень улыбки. – Я думал… – Ты думал, что увидишь там Дина, – я похлопала зеркальцем по ноге. – Ага. Глупо, правда? – он покачал головой, усаживаясь на подоконник. – Откуда там возьмется Дин, если я считаю, что я – это я, верно? – Сэм, если ты попытаешься найти логику в этой ситуации, ты только мигрень себе наживешь. Сэм шумно выдохнул, глядя в небеса. – И что нам теперь делать? Я сжала губы. – Теперь? Теперь мы попытаемся сделать так, чтобы все три личности поговорили друг с другом. – Как, черт возьми, вы собираетесь это устроить? – Сэм постучал пальцем по виску. – Мы все тут. – Значит, нам будет проще – вы все собрались в одном месте, – я улыбнулась, перехватив его недоверчивый взгляд. – Послушай… я не обещаю, что все легко получится. – А что должно получиться легко? – Дин смотрел на меня, приподняв бровь, и улыбался своей задорной улыбкой. В мгновение ока, практически на середине фразы, одна личность сменила другую. – Дин… Он развел руками. – Единственный и неповторимый. Без подделок. – Дин… – нерешительно проведя рукой по волосам, я решила рискнуть. – Я только что говорила с одним человеком, с которым ты знаком. Его глаза сузились, улыбка исчезла с лица так же быстро, как и появилась. – С кем? Присев на край кровати, я сделала глубокий вдох. – С Сэмом. Дин вскочил на ноги и заходил по палате; заметно было, как от нервного возбуждения его мышцы вздулись буграми. – Это невозможно. Ведь Сэм… Сэм… – Дин… сядь. Нам надо поговорить, – я выставила перед собой руку, когда он обернулся ко мне. – Дин, что ты знаешь о психических заболеваниях? – Психических заболеваниях? Ничего, а что? – Дин, ты помнишь, где ты находишься? – Нет, не помню. А что? Я вздохнула. – Ты находишься в медицинском учреждении… для пациентов с психическими заболеваниями. Он вытаращил глаза. – Вы хотите сказать, что я чокнутый? – Я хочу сказать, что, на мой взгляд, у тебя Диссоциативное Расстройство Идентичности, или ДРИ. – Вы думаете, что я спятил… – Дин сел на подоконник и стиснул зубы от злости; на его небритой щеке дергался мускул. – Просто супер… – Я считаю, произошло какое-то событие, которое нанесло тебе эмоциональный удар такой силы, что твой рассудок создал еще две полностью самостоятельные личности, чтобы справиться с последствиями этого удара. Дин тупо смотрел в пространство, его дыхание заметно учащалось. – Ты уже месяц находишься в этой больнице, и в этой самой палате я разговаривала с тремя независимыми личностями – с тобой, с твоим отцом Джоном и с твоим братом Сэмом. И у всех вас одно тело. – Это… это безумие… – Дин посмотрел на меня, сдвинув брови. – Это просто… – Более того, я уверена, что этот эмоциональный удар как-то связан с твоим братом. – Нет, нет, нет… – он вскочил на ноги и зашагал к двери. – Нет, это… это невозможно. Я протянула ему зеркало. – Дин, посмотри в зеркало. Кого ты видишь? Он уставился на свое отражение, а потом сердито зыркнул на меня. – Какого черта? Кого я должен увидеть? Что за дурацкий вопрос? Я вижу себя. – Не более десяти минут назад я протянула тебе это зеркало, и Сэм сказал мне, что он видит в нем себя. Заглядывая в него, он ожидал увидеть твое лицо. – Вы спятили, док. Вероятно, это вам следует лечиться здесь, а не мне, – Дин снова заметался по палате. – Как ты объяснишь это иначе, Дин? – Я не сумасшедший! – Конечно, нет… ты – человек, пострадавший от сильного эмоционального потрясения. Это совсем другое. – И не такой! – Тогда почему ты не можешь сказать мне, что случилось с твоим братом? – я вскочила с места, когда Дин, ахнув, согнулся пополам, словно получил удар в живот. Схватив молодого человека за руку, я подвела его к кровати и силой заставила сесть. Не отпуская его руки, я села рядом. – Дин, ты не сумасшедший. Но с тобой случилось нечто такое, с чем твой рассудок не смог справиться, поэтому он… разделил себя на составные части. Он запустил механизм копирования, чтобы смягчить эмоциональный удар. Он сформировал две самостоятельные личности, чтобы они противостояли той ситуации, где ты оказался бессилен. Дин закрыл лицо ладонями. – Господи… – Это можно вылечить. И мы уже достигли определенных позитивных результатов. – Как? Как можно вылечить такое? – потрясенный до глубины души, он уронил руки и уставился в пространство. По его телу пробежала дрожь. – Как вы сможете… исправить меня… Я сжала его руку. – Первым делом надо будет заставить все стороны поговорить. Это будет непросто, но это возможно. Затем надо будет докопаться до самой сути травмы. Только так ты сможешь соединить в себе все личности и справиться с ситуацией. Он издал судорожный смешок. – На первый взгляд, все довольно просто. – Вот видишь! – я улыбнулась ему, и он нерешительно улыбнулся в ответ. – Значит… во мне теперь папа… и Сэмми, – Дин недоверчиво покачал головой. – И вы хотите, чтобы эти двое поговорили? Вы не знаете моего папу и моего брата. – Сыр и мел, да? [2] Дин непонимающе посмотрел на меня. Я попробовала другую аналогию. – Масло и вода? – Скорее, динамит и спички, – проворчал он. Проведя трясущейся рукой по волосам, он взглянул на меня и вздохнул. – Вы действительно думаете, что сможете меня вылечить? – Я действительно думаю, что смогу тебя вылечить, – я похлопала его по руке, поднимаясь с места. – Отдохни, Дин. Мы начнем утром, хорошо? – Окей, док. Спускаясь на лифте на свой этаж, я обдумывала результаты сегодняшнего дня и пыталась разложить все по полочкам, чтобы перед уходом домой дополнить карту Дина. У нас наметился определенный прогресс, и я по-прежнему считала правильным свое решение собрать вместе все три личности. Хотя Джон мог создать серьезные проблемы – в нем я видела главный камень преткновения. Если я заполучу Джона в союзники, у нас появятся хорошие шансы на успех. Дин, похоже, стремится к выздоровлению, и я чувствовала, что Сэм сделает все необходимое для своего брата. Я покончила с писаниной, погасила свет и, окрыленная надеждой, поехала домой.

***

Проблемы начались на следующее утро, когда я снова поднялась в палату Дина. Джон вернулся, и он был не в духе. – Я хочу знать, где мой сын и почему мне нельзя с ним увидеться, и я хочу услышать ответ немедленно. В противном случае, ей-богу, я буду разбирать эту больничку по камушку, пока не найду его! Я прислонилась к двери и, скрестив руки, смотрела, как он с сердитым видом расхаживает на свободном пятачке между кроватью и окном. – Доброе утро, Джон. Он круто развернулся и, подбоченившись, свирепо уставился на меня. – Где. Мой. Сын. – Сядьте, и я расскажу вам. – О, нет, доктор – вы расскажете мне сейчас, – он в три прыжка подскочил ко мне, и меня разобрала злость. – Или что? Опять отшвырнете меня? – упершись руками ему в грудь, я заставила его отойти на шаг. Надо отдать ему должное – на его лице появилось виноватое выражение. – Я просто хочу знать, где мой сын. – Что ж, избивая врача, вы вряд ли получите нужную информацию. Сядьте, Джон. Плотно сжав губы, он отступил еще на несколько шагов. Я поняла, что это максимальная уступка, на которую он способен. – Дин не был ранен на охоте – он перенес нечто вроде травмы, в результате чего у него произошло психическое расстройство. Медицинское учреждение, где мы с вами сейчас находимся – это больница для душевнобольных. Побледнев, он медленно попятился и осел на кровать, не сводя с меня глаз. – Психическое расстройство… – Я считаю, что Дин страдает так называемым Диссоциативным Расстройством Идентичности. Его мозг формирует еще две самостоятельные личности, чтобы справиться с тем, что оказалось ему не по силам, – я облизнула внезапно пересохшие губы. – Одна из этих личностей – его брат Сэм. Другая – вы. Джон вскочил на ноги, разинув рот от изумления. – Я! – Да. Рассудок Дина вызывает к жизни вас и Сэма, потому что не может справиться с реальной ситуацией. – Вы хотите сказать, что я просто… фрагмент воображения моего сына? – Нет, я хочу сказать, что ваш сын подменяет себя вашей личностью, чтобы справиться с определенными аспектами ситуации, невыносимыми для него самого, – я примиренчески развела руками. – Я понимаю, что это кажется безумием, Джон, но это правда. Вы – вернее, Дин – уже целый месяц находитесь здесь, и за все это время мы были свидетелями появлений трех разных личностей. Он поступил к нам практически невменяемым. Он не говорил почти две недели. Когда он начал общаться с нами, он все равно оставался очень замкнутым, но понемногу его личность начала проявляться. Вскоре объявились вы. А два дня назад появился Сэм. Джон снова сел и провел ладонью по небритому лицу. – Значит… вы говорите… что на самом деле меня нет? – Нет, Джон, вас нет. Ну, вы здесь присутствуете, но как часть психики Дина. И нам нужно соединить разрозненные фрагменты в единое целое. Нам нужно заполнить все белые пятна. И для этого мне нужна ваша помощь. Упрямец молчал, уставившись в пол. – Джон, насколько я успела узнать вас, вы готовы на все ради ваших сыновей. – Я жизнь отдам за своих мальчиков, – прошептал он. – Тогда мне нужно, чтобы вы поговорили с Дином… растормошили его… попытались узнать, что случилось. Я хочу, чтобы вы… – Нет. Этот тихий ответ прервал меня на середине фразы, и какое-то время я в шоке молчала, прежде чем ко мне вернулся дар речи. – Простите, что вы сказали? – Я сказал «нет», – Джон вскочил на ноги и подошел к окну. – Я не могу. Я была потрясена и не скрывала этого. – Вы не можете помочь вашему сыну? – Нет, не могу. С этого все и началось. Я не собираюсь наступать на те же грабли и усугублять ситуацию, – Джон провел рукой по подбородку и посмотрел на меня с решимостью в темных глазах. – Простите, доктор, но что бы вы ни задумали ради помощи Дину, вам придется сделать это без моего участия.