Послал же Бог соседа.

      Было еще ранее утро, но на асфальте уже появлялись следы от тяжелых капель дождя. Вода барабанила по крышам домов и больницы, стекая прямо под ноги идущему мимо народу.       Двое молодых людей шли по тропинке, что вела к беседке около больницы. Тревожась за паренька, Леви придерживал его за талию, чтобы он не упал. Тот в свою очередь шёл, опустив глаза в пол, не роняя и слова. Он вздрагивал каждый раз, когда холодная и мокрая от дождя рука мужчины сильней прижимала его к себе. Только сейчас, под осенним дождём, мысли Эрена начали проясняться. В эти минуты его разум одерживал верх над чувствами и желаниями. Рука, всё ещё лежащая у него на талии, уже не так притягательна и не так согревает, как было тогда в квартире. Образ человека, что ещё вчера казался ему близким, сегодня приобрёл небывалую отдаленность, и потерял всё тепло до последней крупицы. — Это… неправильно… — шёпотом, чтобы слышали только двое, проговорил Эрен.       Тёмно-зелёные глаза с тонной грусти и печали смотрели на мужчину. Мальчишка всем телом дрожал от нескрываемого стыда. — Что неправильно? — сперва искреннее удивление, а потом и боль были видны в серых глазах.       Когда парень попытался убрать руку от своего тела, то понял, что ему никто не мешает. Не поднимая глаз, он сделал пару шагов в направлении больницы. А Леви всё так же стоял и молчал. Он прекрасно всё понимал даже без глупых слов оправдания. Сейчас ему было по-настоящему больно. Ледяная глыба льда в его груди тогда от тепла мальчишки растаяла, пропустив в душу умиротворение, которое теперь отдается колющей болью при каждом вздохе.       Небо приобрело ещё более темный и ужасающий цвет, а вокруг не было ни души. Словно по велению судьбы, сегодня было все предназначено для последнего прощания. Зелённые и желтые листья с деревьев, отрываясь от веток, падали в чёрные лужи и утопали в грязи. Резкий удар грома заставил Эрена обернуться и в последний раз взглянуть на мужчину. — Леви… Я … — захлебываясь слезами, проговаривал он. — Простите! Это неправильно… Вы же знаете, что это неправильно!       Даже не сдвинувшись с места, Леви стоял и улыбался. «Не хочу, чтобы он из-за меня расстраивался. Надо улыбаться — пусть хоть улыбка скрасит расставание».       Улыбка сквозь душевную боль и рану? Что же может быть ужасней и фальшивей? Но он улыбался по-настоящему. Уголки его губ сами поднимались вверх, при одном воспоминании об Эрене, ведь он его никогда не забудет. — Я знаю, — капля дождя упала на его щёку и скатилась к подбородку, будто слеза, оставляя мокрую дорожку. — Иди в палату, иначе простудишься.       Последние слова оказались прощанием, после которого Леви развернулся и пошёл к выходу со двора больницы, не проронив больше ни единого слова.       Погода продолжала бушевать и подгонять тоску к душе Эрена. Он так и продолжал стоять с подкатившимися к глазам слезами, и смотреть, как силуэт мужчины понемногу отдаляется. Чёрные цвета его одежды постепенно расплываются под серыми каплями дождя, переставая иметь свою форму и превращаясь в густой утренний туман.