Змеи

Нимерии было около двух лет, когда она покинула Волантис на руках у отца. Девочка не плакала, расставшись с матерью, как и та не особо расстроилась разлуке с девчонкой, рожденной от заезжего наемника-принца-непонятно кого. Нимерия смотрела на нового знакомого с нескрываемым любопытством, задумчиво трогая подбородок Оберина, только-только вышедшего из юношеского возраста, покрытый достаточно мужественной щетиной. Потом Нимерия пощипала отца за нос, коснулась глаз и волос, а затем – рассмеялась. Буквально расхохоталась, что Оберин сперва опешил, видя, как хохочет малышка на его руках, глядя ему в лицо. Волантийцы вокруг оглядывались на громогласно смеющегося ребенка, а девочка все хохотала и хохотала, обхватив маленькими ручками шею отца. Оберин вторил ей смехом, глядя в собственные глаза на лице Нимерии. Казалось, между отцом и дочерью танцевал ураган из заражающих их обоих маленьких, но до ужаса приставучих и заразительных смешинок. Солнце пекло вовсю, целуя щеки хохочущих дорнийцев: маленькой девочки на руках у смуглокожего молодого человека и его самого. Наконец, Нимерия прекратила смеяться и легко поцеловала щеку отца, еще не понимая, кто перед ней, но уже проникшись к нему симпатией. Он был к ней добр, ласково погладил по голове, забрав из рук матери, улыбнулся ей и скорчил какую-то рожицу, пока знатная волантийская дама не видела, вызвав на лице девчушки улыбку. Она была жутко на него похожа: помимо разреза глаз, острые черты лица, мыс растущих волос на лбу, даже улыбка напоминала Мартеллу его самого: яркая, как солнце, острая, как копье. Она еще совсем малышка, не научилась ненавидеть, лишь любить – но в будущем вся она будет острее любого оружия и опаснее любого яда. - Кто ты? – спросила девочка, исследуя пальчиками лицо Оберина, блестящие позолотой пуговички, воротник и вышитое на рубахе солнце, пронзенное копьем. - Папа, - проговорил Оберин, видя живой интерес в глазах девочки. Она пыталась изучить всё, а в детских глазках ярким пылающим костром горел живой темперамент. Он надеялся, что все его дети унаследуют эту дорнийскую кипящую кровь. Она защитит их от козней и ударов, ведь змеи хитры и изворотливы, а яд их непоколебим и опасен, в отличие от солдата, играющего с мечом. - - Папа? – сонно произнесла Нимерия, стоя на пороге комнаты Оберина в Водных садах. Девочка все время играла в воде и улыбалась палящему солнцу. Молочно-белая кожа почти не загорала, но промасленные черные волосы и глаза выделяли её средь остальных девочек как дочку Оберина. Он временами не мог на неё наглядеться: старый Волантис и Дорн, смешавшись, уже сейчас обещали этой четырехлетней девчушке обольстительную красоту и грацию, когда она станет взрослой. Но пока она была лишь маленькой девочкой, которая смотрела на отца сонными, но напуганными глазами – это Оберин разглядел даже в темноте: - Что такое, Нимерия? Девочка подошла к отцу и неожиданно обняла его колени. Мартелл сидел, поэтому девочке ничего не оставалось, кроме как положить голову на колени отца, немало удивив последнего. Он был единственным, кому Нимерия могла доверять. Он с самого начала дал ей понять, что не бросит её, и что она всегда может на него положиться. И вот сейчас маленькая Нимерия искала утешения в объятиях Оберина: - Папа… Когда светит солнце, всюду падает свет, но потом… потом, ночью, я остаюсь одна, совсем одна. Мне страшно, папа. Оберин погладил девочку по голове и коснулся губами её макушки, прежде чем встать с кресла и подвести Нимерию к двум горящим свечкам около его кресла: - Видишь? Свечи горят, но любое дуновение может погрузить меня во тьму. Оберин задул свечи, и комнату поглотила темнота. Нимерия нервно вздохнула и прижалась к отцу, а тот поднял девочку на руки, прижав к себе: - В твоей жизни будет еще много тьмы. Ты ведь чувствуешь, что я рядом, верно? Пусть ты и не видишь меня? В Твоей груди всегда будет светить солнце, ведь ты – моя дочь, от крови Мартеллов. Каков наш девиз? - Непреклонные, несгибаемые, несдающиеся, - тихо пролепетала Нимерия, заучившая три слова словно мантру. - Ты не должна преклоняться пред мглой. Тебя не должны сгибать невзгоды. И никогда не сдавайся страху. Тебе светит солнце Дорна. Оно убережет тебя во тьме и согреет в холоде. Оно высушит твои слезы и сожжет твоих врагов. Нимерия слушала голос Оберина во тьме, прижимаясь к телу отца. Он был самим солнцем – он грел её, когда было холодно, смеялся, когда ей было грустно, отгонял её страхи и учил быть истинной Мартелл, пусть она и получила «Песочную» фамилию: Нимерия вскоре начала учиться метать ножи под чутким руководством отца. Но именно после той ночи Нимерия больше никогда не боялась темноты. Она вообще более ничего не боялась, кроме как потерять солнце, которое носил в себе её отец.