любовь по системе станиславского

Шемрок, не находя себе места, нервно ходил из угла в угол. Ему хотелось то плакать, то придушить кого-нибудь голыми руками. И он точно знал кого! Размышления прервал настойчивый стук. Он распахнул дверь. На пороге стоял совершенно пьяный Томас, и, улыбаясь, протягивал деньги: - Слушай, Шем, ты извини, я это… Тебе же теперь неустойку платить, я тут… - он вздохнул, набирая еще воздуха, чтобы продолжить речь заплетающимся языком, - в общем, давай пополам, я же вроде как тоже виноват. - Убирайся к черту, сволочь рыжая, - прошипел Шемрок, которого передернуло от одного вида наглой улыбочки на губах Томаса. - Ну, ты что, обиделся? Как ребенок п-право слово! Можно я войду, поговорим спокойно, – и, Томас ввалился в комнату, захлопнув за собой дверь. - Уходи, я тебя в последний раз прошу! – Шемрок непроизвольно сжал кулаки. - Ой, напугал! Держи бабло! Но ты не думай, это только часть, завтра еще принесу! - Мне не нужны твои деньги, - Шемрок ототкнул протянутую руку, и банкноты с веселым шуршанием разлетелись по комнате. - Ну-у-у, зачем ты так! Я же по хор-рошему, я изз-извиниться хотел, – икая проговорил Томас,- слушай, ты такой мии-иленький, когда злишься! Глаза горят! Рум-румянец! В общем, не такое унылое… ик! В смысле не такой зануда, как обычно. - Ты пришел, чтобы опять меня оскорбить? – Шемрок еле сдерживался. - Не угадал, - ухмыльнулся Томас, - я пришел отдать деньги! А еще я хот-тел сказать, и-ик, я рад, что мне досталась такая замечательная роль! И Ста-сславвавский тут не при чем, просто мне сегодня очень понравилось с тоб-ой... Он не успел договорить. Ярость, так долго сдерживаемая, вдруг захлестнула Шемрока с головой, он видел перед собой только издевательски наглые зеленые глаза с темно-коричневыми крапинками. Шемрок и сам точно не понял, как повалил Томаса и как вдруг оказался сидящим верхом, как бил не глядя, выворачивал руки и разрывал мешающую одежду. Томас, вяло отбивался: - Черт, Шем, ну хватит! Ну, вот, губу мне разбил! Я же не виноват, что роль такая. Да прекрати ты кулаками махать! Что ты взбеленился-то? Ты же знал, что будешь спать со мной по сценарию! - Не знал! И никогда не собирался этим заниматься! Мой агент, видишь ли, забыл упомянуть эту маленькую подробность. А еще я не предполагал, что ты окажешься такой сволочью, - рычал Шемрок в ответ. - Никогда не собирался? Твою, мать, парень, хватит меня бить, больно между прочим! Слуууушай, Шем, скажи, я что у тебя первый? Да? Первый? Как это говорят - я сорвал твой девственный цветок? Испил росу невинности? – Томас зашелся в безудержном смехе и попытался отползти, нелепо выставив зад. И Шемрок почувствовал, что хочет, просто до ужаса хочет, чтобы этот мерзавец почувствовал такую же боль и унижение, которое испытывал он, жаль только, что публики нет. Он притянул его к себе и решительно расстегнул брюки. - Шем, ты с ума сошел? Господи, ты что, хочешь меня п-поиметь? Во-вот так? Сейчас? Нет, я просто умру со смеху, - Томас действительно еле дышал, захлебываясь истерическим хохотом, - Шем, слушай, если бы ты только знал какой же я дурак, ой, дурааак! Шемрок тем временем пытался войти в него, но, не имея опыта и совершенно не соображая, что делает, никак не мог удержать пьяного смеющегося, извивающегося парня. От досады, что ничего не выходит, он разъярился еще больше и тут увидел стоящую на столе полупустую бутылку коньяка. Томас внезапно почувствовал острую раздирающую жгучую боль! Что-то холодное и большое, проникало в него, разрывая, обжигая внутренности. Он дернулся и заорал, но Шемрок тут же заткнул ему рот ладонью и навалился сверху. Наверно, Томас ненадолго потерял сознание, когда он осознал, что происходит, боль была уже терпимой. Он лежал на полу, и Шемрок стискивал его в объятиях, дрожа от желания, жадно врываясь в расслабленное тело, двигаясь нервно и рвано. Томас внезапно подумал, что никогда не чувствовал, чтобы кто-то так сильно его хотел. И ему снова стало смешно, бесконечно горько и смешно, но вместо смеха, он лишь сдавлено всхлипнул. Шемрок услышал и еще сильнее прижался, обхватив руками и ногами, так что нечем стало дышать, прильнул всем телом, пытаясь, казалось, совершенно слиться с ним. Томас испытал какое-то странное, необъяснимое умиротворение и еле слышно выдохнул: «да», когда почувствовал, как Шемрок кончает в него.