***
— Ресторанчик карри? На минуточку, кто его готовить будет, а? — Юкари была на грани сильного раздражения, потому что знала, что никто из ее подруг не умеет сносно готовить эту острую жижу, в их числе и сама Ономеринго – убогая калека на кухне. В свое оправдание волейболистка имела милого братика, который готовил им обоим поесть, в частое отсутствие родителей. Но братик-то в другом классе и окажет ей помощь только в том случае, если одна везучая девка из ее команды с сегодняшнего дня и до Рождества будет любоваться потолком его спальни. — Раз девочки не умеют, то было бы разумно обратиться к юношам, — Юнита проурчала это, наклонившись к парте Шинтаро, сосредоточенного глубоко в своих мыслях, что было видно по взгляду пустых глаз, направленному внутрь себя. — Ведь так, Мидорима-кун? Вон у тебя какие перчики висят на груди, так бы и съела их, не снимая с твоей шеи, — Мидорима откликнулся только тогда, когда Франческа пробежалась по плодам на веревочке пальцами. — Что вам надо? — сердито ответил он, а затем взял руку Юниты и отстранил от ожерелья. — Тебя, — прошептала девушка ему почти в губы, но, тут же поменяв маску, продолжила деловым тоном. — А, вернее, ловкость твоих изящных пальчиков и ожерелье из перцев, овощи нынче подорожали, — Юкари приложила усилие, чтобы не засмеяться над Шинтаро, щеки которого покрылись румянцем. Она тоже решила поучаствовать в шутливом соблазнении педанта. — Отказываюсь, — он тряхнул зелеными волосами, сложил руки на груди, в попытке закрыться от наглых девушек, которые вели себя возмутительно. — Мидорима-сама, — от горячего дыхания, обдавшего его ухо, у снайпера Поколения Чудес температура тела подскочила так, что запотели очки, — мы вместе можем исполнить все самые острые твои фантазии, только если ты дашь нам свою силу, — положению Мидоримы можно было бы позавидовать. А вместо этого юный астролог не оценил то, с каким придыханием ему нашептывала заманчивые вещи соблазнительница, и, чтобы не дать еще и лизнуть свое ухо, он с грохотом вскочил со стула. — Отвалите, распутные вы... — но духу договорить дальше ему не хватило. — Мидорин, это же созвучно со словом нектарин, — словно репка, перед ним выросла Мики Каруно, как обычно озвучивая в слух не самые умные свои рассуждения. — Мидорима-сама, вы точно нектар моего сердца. Если вы приготовите нам карри, то я готова облачиться в самый свой игривый наряд и ни на шаг от вас не отходить! Даже в кровати. — Да я скорее лягу в постель с Лохнесским чудовищем, — сверкнув линзами, Шинтаро распихал преграждающих ему путь волейболисток и, злобно выругавшись, вышел из класса, — невменяемые! Трое неудавшихся ублажительниц наконец с облегчением рассмеялись в голос. — Тронутый мозгами, не иначе. Это ж надо было отказаться от игривого наряда Каруно! — Ономеринго разразилась гомерическим хохотом громче всех, едва не падая на парту. — Пришла бы к нему в волчьей шкуре на ночь глядя с пирожками из бабули. Полуночный похотливый талисман. — Ягненочку только первоклассное мясцо, бабушка идет в утиль, — поддержала капитана красавица Юнита, прикрывая рот ладошкой. — Болванки вы и шутихи, — Каруно уже сидела за своей партой, насупившаяся, как сыч. Впервые пережила отказ, все-таки. — Теперь все баскетболисты будут думать, что я дура какая-нибудь. — Хм, а это проблема, — Юкари закивала головой, — думаю, до сегодняшнего дня они об этом и не догадывались. Бью челом в извинение, дружище. Мы восстановим твое умное лицо, однажды. — Смотрите мне, а то я люблю умных парней, потому что мне тоже нравится читать журналы. — Это, несомненно, делает тебе честь... — Да. Я очень многим обязана своим родителям, особенно матери и отцу! Как обычно, никто не жаждал слушать воистину толковые рассуждения выдающейся разве что нижним бюстом Мики Каруно, поэтому, к ее огорчению, подруги ее не дослушали. — Ономеринго-сан, я умею готовить карри, — обладательница карих глаз едва ли не свернула себе шею, пока крутила ей в попытке обнаружить человека, тыкающего ее в плечо. Франческа участливо указала ей на хлопца подбородком. — Ну что за недоросли там опять, неужели очередные болотные отпрыски, — пробурчала Юкари, разворачиваясь. И тут же сконфузилась, не зная, куда деть глаза и руки. — Охренеть. Какой каваи-бой… — от пережитого внутреннего восторга она промямлила свои мысли вслух. — А, то есть приветик. А ты кто? А вообще, умеешь готовить и круто! Хи-и-и, — Куроко, ничуть не смутившийся порыва девицы с "конской елдой" на голове, не отводил от нее глаз, ожидая продолжения. — Я Куроко Тецуя, очень приятно, — но теневой игрок понял, что девушка, напротив, крайне смущена, и прервал неловкую паузу. — А мне тоже приятно. То есть, вау, мы в одном классе! А можно я тебя потискаю? То есть, тебе нужны какие-нибудь продукты? Если да, то говори. Можешь приступать к готовке хоть сейчас, — сумбурный шквал эмоций железной королевы волейбола очень просто объяснялся – мальчишки, подобные Куроко, были настоящим фетишем Юкари Ономеринго. Такими парнями ей мечталось заполнить весь свой дом, словно котиками, с которыми бы она провела всю жизнь, не отпуская ни на шаг. — Но ведь фестиваль только через две недели, Ономеринго-сан. — Ну и что? Можешь готовить для меня. — Ты так этого хочешь, Ономеринго-сан? — Тецуя и сам впал в некое замешательство, но, как человек слабо умеющий выражать свои эмоции, не слишком ярко изобразил это на своем обыденно спокойном лице. — Это кажется мне странным. — Ты прав. Я хотела сказать потренируйся, — брюнетка огрела его по плечу натренированной правой. — А я попробую и скажу, достойно или нет. Вот мой адрес, завози прямо домой. — Прямо домой? — голубоглазый начал соображать, когда и как он сможет доставить свое карри однокласснице с учетом его довольно загруженного расписания. — О, то есть Куроко-кун, не смей ходить по вечерам. У тебя же тренировки. Я сама приеду и проконтролирую, давай свой адрес, дорогой. — Ономеринго-сан, я думаю не стоит, — Тецуя настойчиво глянул на одноклассницу, — не стоит так беспокоиться обо мне. У вас и так много дел, вы ведь капитан команды, а скоро начинаются соревнования. Я очень постараюсь, чтобы приготовить лучшее карри для всех нас, — и обе его руки легли поверх плеч предельно накалившейся Юкари, которая была бурой от распирающих ее эмоций - одни лишь глаза ее сверкали от слез счастья. — Куроко-тян, ты лучший! — и она уже не сдерживала себя, потому что накинулась на баскетболиста с объятиями сладкой ласки.***
Через пять дней кропотливой работы пьеса авторства восьмиклассницы Флавер Айянумы была завершена. Решено было разделить ее на четыре акта. Первый – предыстория, разыгравшаяся в салоне у молодой королевы. Второй – взятие Бастилии. Третий – казнь королевской четы и жестокое самоуправство якобинцев. И четвертое, где главным действующим лицом должна была стать она – Наполеоновский переворот. Хотелось, конечно, сыграть роль большую, чем сама себе отвела Айянума. Но так как по части режиссуры она была неопытна, было легче контролировать процесс на сцене, не будучи его основной участницей. К тому же, Наполеон Бонапарт спустя века остается культовой личностью, изображать его – честь, пускай и не долгоиграющая. — Ваши роли, господа, — рыжая бестия обходила участников постановки, сидящих в полукруге возле сцены. Перед раздачей она спешно распечатала листы с репликами, оставляя оригинал у себя. — У вас чуть больше недели, чтобы выучить. Но тут, вроде, немного. — Вау, Айяччи, как ты так быстро все это придумала? — Рёта пробежался глазами по объемному тексту, который, несмотря на быстроту своего составления, не был сухим. — Как обычно, используя нечто, находящееся между моими ушами, — быстро в случае Флавер не означало легко. Эти пять бессонных дней были проведены ею за книгами по истории и корпением над исписанными вручную листами текста. Но эти мученические времена прошли, посему она за своим вычурным ответом не выдала изможденного состояния. — Ты уже спланировала, как будет проходить выступление? — вопросил один из участников спектакля. — Конечно. В первую очередь, оно будет проходить через сердца и души людей, — девочка отдала последний листок и бодро вскочила на сцену. — У вас есть пятнадцать минут, о знатные дамы и лорды. По их истечению я буду ожидать вас за кулисами для примерки костюмов. — Мурасакибара, глупый ты мальчик! Не трогай эти рейтузы, умоляю. Они не натягиваются! Снимай немедленно. Я кому сказала? Снимай! Ты что делаешь, порвешь же сейчас, а ну дай сюда, — пока все с радостью примеряли красивые платья европейского стиля, одна Айянума, вместо того, чтобы следить за тем, не порвут ли одолженные у драматического кружка наряды, останавливала исполинского Атсуши в попытке надеть на себя портки. — Нума-чин, ты же сказала, что я тоже обязательно буду играть, зачем ты снимаешь с меня штаны? — Как думаешь, что они там возятся так долго? — Рёта держал фасон бравого гусара, то и дело поправляя пуговицы на рукавах мундира. В образе военного дипломата он смотрелся так же блистательно, как и в костюме от Боско. А все потому, что не одежда красит человека, а человек одежду. — Судя по звукам… — Акира прислушался. Он, к слову, в щегольстве не отставал от копировщика, потому что в императорском сюртуке из лиловой парчи и платиновом парике смотрелся вовсе не смешно, а роскошно, словно рожден был носить эти белые брючки до колен в тон с чулками. — Она снимает с него штаны. Юноши переглянулись и разом, пихая друг друга локтями, рванули к примерочной. И не удивились, когда застали центрового, нагибающегося враскорячку из-за низости потолка, а под ним Флавер, целенаправленно раздевающую Мурасакибару. — Эй, вы чего творите! — воскликнул блондин. — Да, вот именно, надо было меня позвать, ироды! — подсюсюкнул Акира, встречая укоризну во взгляде всех троих. — Ну а что? Предпочитаю участвовать в подобных актах. — Предпочитает он. Ты мне лучше скажи, что делать с этим бедовым Мурасакибарой? — хвостатая баскетболистка исподлобья посмотрела на обладателя прелестных лиловых волос. — Милый, давай ты все-таки снимешь их, ладно? — Так и быть, Нума-чин, — Атсуши пошел на контакт, а Айянума наконец поняла, что чем больше ты проявляешь ласки в общении с любителем сладостей, тем податливее он становится. — Давай сделаем из него живую гильотину, — предложил Кисэ. — Эй, красавчик, полегче. Такой и правду мне голову отсечь может, — великан отвлекся от снятия одежды, чтобы грозным и величественным видом указать мелким песчинкам, вроде своих одноклассников, что такие реплики в его присутствии лучше не отпускать. — Прости, старина. Я без злого умысла. Айянума закусила губу, постукивая ногой об пол. И тут из-за распахнутых штор она заметила Сесиль, которая в своем коронационном платье, словно в старом чехле от кресла, медленно брела по закулисью. Оно было настолько велико Валентайн, что подол влачился еще на полметра за ней, а она с трудом придерживала перед платья, чтобы не спотыкаться о него. — Платье огромное! — после восклицания Флавер растолкала стоящих на пути Кисэ и Ономеринго и побежала за Валентайн. Уже через мгновение две девчушки стояли в кругу баскетболистов. — Сесиль, отдай платье Мурасакибаре. Сама оденься в его одежду, — деловито скомандовала Флавер и, схватив парней за ткань на спине, выволокла их за пределы небольшой каморки. — Не может быть, — приложил пальцы к губам Рёта. — Конечно не может. А все-таки будет. Вот тебе мой план, кареглазик: я поступлю очень гуманно и не буду выгонять Мурасакибару из нашей постановки, а сделаю его королевой! — Да ты самая антигуманная женщина на планете, — Акира, опять угнетенный, сидел на полу с прижатыми к груди ногами. — Моей женой будет хуманизация Эйфелевой башни? Может хватит меня унижать, Айянумушка? — Да не унижаю я тебя! У короля с королевой все равно любви-то особой не было. Даже Кисэ и то хуже, ведь он в одной из ролей играет любовника Марии-Антуанетты, — в полку отверженных прибавилось, потому что блондин от услышанных новостей повалился на четвереньки подле скрючившегося Акиры. Флавер изнывала от упрямства и ребячества этой парочки - им лишь бы волочиться за хорошенькой девочкой, а не играть с самоотдачей, – поэтому в топку сожаление. Шторы мягко зашуршали; потому как первой из прохода появилась альбиноска, Флавер сразу не заметила гвоздь программы. — Нума-чин, налезло, — довольно протянул центровой, которому было в удовольствие ходить в свободном платье. Баскетболистка ликовала - эпатажный образ Атсуши определенно взорвет публику. — Прелестно! Превосходно! — хлопая в ладоши, она запрыгала вокруг него, как собачка. — Какой ты грациозный и величественный королева! Ей-Богу! — щенячий восторг школьницы не разделяли только те, кому придется по пьесе разделять ложе любви с королевой. — На кого шили это платье? — по лбу брюнета скатилась одинокая капелька пота, и он содрал с себя парик, сердито откидывая его куда подальше. — Явно на королеву Атлантов, что держат небо на своих плечах, — высказал все свое сомнение в авантюре подруги Кисэ. — Расслабься, Ономерингоччи, я все равно беру этот удар на себя. — Крепись, любезный друг, — и юноши, прихватив друг друга за плечи, поковыляли в сторону зала, не оборачиваясь. — Нума-чин, не вертись, у меня голова кружится, — поток почестей в свою сторону центровой остановил излюбленным способом – тяжелой хваткой за макушку. — Ладно. Но можешь сказать кое-что? — Что? — «Если у них нет хлеба, то пусть едят пирожные!» — О. Так... Если у них нет риса, то пусть едят пирожные. — И так сойдет. — Что ж, мы наконец определились с ролями. Дело за малым – сотворить антураж Франции конца восемнадцатого века. — А как же музыка? Я требую на свою смерть живой аккомпанемент, — Акира развязно закинул ноги на сиденье, стоящее перед ним. — Ну так иди и обратись к кружку виолончелистов. — Нет уж, Айяччи, вызови команду джазменов! — Флавер перекинула взыскательный взгляд на легкого форварда - общение с Акирой явно не лучшим образом влияло на его поведение, раз он начал над ней подшучивать. — Вызвать? У меня тут не сеанс спиритизма, чтобы вызывать кого попало, — школьница какое-то время побродила вдоль сцены и наконец добавила. — И да, господа с последнего ряда, если собираетесь и дальше упражняться в остроумии, — пальчики ее хрустнули, а хмурый взгляд сделался еще страшнее из-за сведенных к переносице бровей, — то я расщеплю вас на молекулы. Мне не трудно найти вам замену. — Похоже, нельзя было давать ей такую власть, — парни сглотнули. — Она тиран. Власть опьяняет Айюччи... — Впрочем, я буду краткой. Если я притащу сюда достаточное количество картона, то вы сможете его разрисовать? Просто я по части художества инвалид, так что снимаю шляпу перед вами, люди. Когда технические вопросы наконец были решены, то режиссер-постановщик отпустила всех измученных актеров восвояси. — Кисэ, ты идешь? — Акира со сложенными в карманы руками возвышался над миниатюрной Сесиль. — Да, сейчас, — блондин похлопал себя по карманам, — блин, я телефон потерял, — вымолвил он, чуть не плача. Ономеринго оживился, подпрыгивая к однокласснику. — Да не потерял ты его, а забыл. Забыл в примерочной, приятель. Ну ты давай, иди, ищи. Мы с Сесиль-тян тебя подождем, — он бесстыдно выпихнул Кисэ за порог зала и захлопнул дверь, счастливо уединяясь с альбиноской. Рёта напрягся - обстановка в зале, погрузившемся в тьму, была пугающей. Он медленно пошел к сцене, привыкая к темноте. Когда он запрыгнул на бортик, то услышал, как за кулисами раздаются подозрительные звуки, словно кто-то, шаркая мокасинами, тащит что-то тяжеловесное. Кисэ уже подумывал о том, что к черту телефон, купит новый, потому что ситуация походила на зачин фильма ужасов. Скрипы и шуршания становились все ближе и ближе, отдаваясь в разуме гудением, а он никак не мог сдвинуться со своего места, потому что тело напряглось так, словно мышцы в нем окаменели. — ААА! — баскетболист заорал, когда из-за штор появилось пугающее существо, обвешенное тряпками, словно капуста из Ада. — ААА! — повторило за ним чудище, тряпки с которого слетели. — Кисэ, ты что орешь, дурачина? Из-за тебя все костюмы уронила, — адской капустой оказалась никто иная, как Флавер. Она окинула разочарованным взглядом кучу тряпья, валяющуюся на полу, и пропала за сценой. Свет снова включился, и она вернулась, чтобы поднять разбросанные костюмы. — Айяччи? — копировщик напряг взгляд, который успел отвыкнуть от света божьего. — Прости! — Рёта присел рядом, не дав подруге поработать руками, как следует, и сам собрал все наряды. — Я просто телефон забыл. — У меня твоя бандура, ты в раздевалке оставил, — Флавер протянула руки, чтобы паренек мог переложить на них платья, но Кисэ этого делать не спешил. — Ладно. Тогда давай я принесу вешалки, а ты будешь помогать мне складывать, — рыжая бестия отошла к карману сцены, где располагались коробки со школьным имуществом. — Конечно. А ты чего одна все убираешь то? — спросил блондин чуть громче, чтобы баскетболистка услышала. — Такова участь ответственного человека, — Флавер вернулась и начала нанизывать плечи костюма на вешалку. — Я не могу всех заставить мне помогать. — Хочешь, я буду тебе помогать? — Как хочешь. Только если это не мешает твоему заработку. — Ты на что намекаешь, Айяччи? — Как на что? На модельную карьеру, — Флавер попутно засунула телефон в карман черных брюк Кисэ — А, ты об этом, — легкий форвард смущенно почесал затылок, чуть было не уронив все, что лежало у него на руках. — Ой, прости. Да это ерунда, ближайшую неделю ничего не будет, мы с Сеччи взяли отпуск. Так что я весь в твоем распоряжении. — Не бросайся такими фразами, глупенький Кисэ. Меркантильные женщины могут этим воспользоваться. — Я знаю. Я и не предлагаю меркантильным женщинам свою помощь, — девочка комплимент оценила. — Слушай, — обратилась она к сокоманднику, как только закончила с развешиванием, — можно у тебя кое-что спросить? — Конечно, — опять неосмотрительно ответил слишком открытый Кисэ. Флавер жестом указала ему на авансцену, куда они могли бы присесть. — Я о том дне, когда ты бросил вызов Хайзаки. — Да? И что? — Ну я типо переживала и все такое. Ты как вообще, нормально? — Переживала? — переспросил копировщик, призадумавшись. — За меня? — Нет. За Хайзаки, вообще-то. А ты на что надеялся? Поглядите на него. Заценил он, взглядом прямо сожрал. — Прекрати, — засмеялся Рёта, — за меня ведь! Ты же ненавидишь Шого-куна. — А ты быстро соображаешь. Я уж думала, что отлично скрываю свое желание свернуть ему шею. — Не ожидал, что ты у меня это спросишь. По крайней мере, так быстро. — Я тоже. А кстати, почему? Я, по-твоему, такая бесчувственная? — Наоборот, ты очень чувственная. И ты добрее, чем кажешься, — улыбнулся Кисэ, облокачиваясь на руки за спиной, — не уходи в свою скорлупу. — Все-то ты знаешь, — пробурчала Флавер, как старая бабка, и отвернулась. — А насчет того, что произошло, не переживай. Я так или иначе уделаю Шого-куна. Буду тренироваться усерднее, чтобы какая-нибудь девочка не просиживала целыми днями в беспокойных рассуждениях о моем проигрыше. — Кстати о птичках, — перевела тему рыжая,— Кисэ, тебе нужно расстаться со своей девушкой. Она продажная и безотказная интердевочка. Они с этим ублюдком собрались вместе пойти в душ, понимаешь! — горячо волнуясь за честь друга, она чуть не прижала его к полу, когда схватилась за белый джемпер, — она компрометирует тебя! — Тише-тише, — Рёта осторожно убрал руки Айянумы, которые так и норовили порвать свитер своей мертвой хваткой, — она не была моей девушкой. Она только лишь предлагала мне встречаться. К тому же, она до сих пор продолжает названивать мне, так что страдает только ее репутация, а не моя. — О, — Флавер отпрянула от баскетболиста, — тогда хорошо. А то я уже собиралась устроить им взбучку. Ты ведь знаешь, у меня обостренное чувство справедливости. — Спасибо, что спросила, Айяччи, — Кисэ встал и протянул руку школьнице, которая все еще оставалась в сидячем положении. Флавер вложила свою ладонь в его и поднялась на ноги. — Оказывается, ты можешь не только сжигать, но и светить. — Мне от тебя ничего не надо, дружище, консультация бесплатная. Пока! — когда дело пахло романтикой, то сорвиголова всегда сваливала.***
Прямо как в поговорке, в канун фестиваля – четверг - прошел дождичек, после которого небо прояснилось. Душное лето, кое начиналось в Токио практически с мая, вступило в свои права. Школьный кампус кишмя кишел школьниками, суетливо подготавливающими лотки и палатки; было не протолкнуться, словно ты в центре Пекина в час пик. Сацуки Момои неприкаянно болталась в этой текучей массе, романтично вскинув голову к небу и размышляя о пришедшем теплом антициклоне. — Долгожданный, — говорила она сама себе о фестивале. Завтра ей предстояла важная и ответственная работа, без сомнений самой судьбой назначенная ей – готовка блинчиков. — Девочка, подвинься, — Сацуки обернулась и опасливо отпрянула от человека, несущего столб из коробок, настолько высокий, что за ним не было видно ничего, кроме ног и рук. Толпа при виде этой живой колонны начала рассасываться, дабы не получить по башке. Человек с коробками задвигался вперед, и после этого Момои разглядела с тыльной стороны фигуру Флавер. — Фло-тян! — А? — круто развернулась Айянума, отчего толпа ребят с уханьем отпрыгнула. — Это ты, Сацуки? Нихрена не вижу! — Фло-тян, давай сюда коробки, — менеджер, не стесняясь своих габаритов в районе декольте, подпрыгнула и сняла одну коробку сверху, отчего по толпе прокатились уже одобрительные вздохи. — И еще, — теперь у каждой было по две коробки, после чего они могли лицезреть лица друг друга. — Сацуки, давно не виделись. Вы там в своем первом составе уже открестились от нас, прокаженных? — Нет, ты чего! Фло-тян, я каждый день о тебе вспоминаю, только вот на горизонте национальные, Дай-чан и остальные пашут, как лошади, тренер им спуску не дает, поэтому и не видимся с тобой какое-то время, — подруги решили идти до класса в обход по улице, дабы не толкаться в людных коридорах. — Кстати, что в коробках? — Что попало: краски, поломанный реквизит, - в общем, все ненужное для моей постановки, — школьницы остановились, дойдя до спортивной площадки, чтобы передохнуть. Внезапно их окликнули: — Сацуки-и, Айянума! — ни Момои, ни Флавер не поняли, откуда они слышат голос Дайки, поэтому обе закрутились, как волчки. — Да я здесь. Наверх смотрите, кому говорю. — Где? — озиралась Айянума, а Сацуки указала ей на толстую ветку дерева, где сидел хмурый Аомине с веревкой в руках. — Аомине-кун, ты что там делаешь?! — Как что? Транспарант вешаю. — Это же опасно! — девочка с розовыми волосами ломанулась к внушительному стволу, прихватывая подругу под локоть. — Если ты упадешь, то можешь погибнуть! — Ага, а если он упадет на нас, то и мы окочуримся, так что, может отойдем подальше, я в живой батут не записывалась. — Айянума! — гаркнул мулат, ожидавший подобного комментария от низкорослой.— Да расслабься, — равнодушно ответил он подруге детства, довешивая транспарант. — Наконец-то, — парень соскользнул с дерева. — Аомине-кун, а ну дай сюда свои руки! Ты мог пораниться и занести инфекцию, — Флавер вяло поглядывала на эту сцену заботы. — Все хорошо, какое облегчение! Ты мог получить заражение крови. Или гангрену...Тебе бы отпилили руки! — Я тебе с самого начала сказал, что все хорошо, а ты, как квочка, приседаешь на меня со своей заботой. — Ты ведущий игрок – на тебе большая ответственность! Если ты поранишь ту часть тела, на которой строится игра в баскетбол, то как мы выиграем матч? — То есть, тебя заботит только матч?! — Аомине, привыкший к опеке, возмутился. — Да. Потому что я менеджер, — выпятила грудь Сацуки. — Это что, мероприятие, которое вы готовите? — вклинилась в разговор Айянума, которая разглядывала транспарант с завлекающим слоганом: «Загадочный лабиринт». Дайки покрутил несчастливой своей головушкой. — Нет, это дело рук клуба загадок. Я как раз кемарил на дереве, когда они пришли, увидели меня и запрягли помочь. — Дремал в сладкой неге на дубовой ветке... Ты прямо со страниц пьесы Шекспира сошел. — Спал на дереве?! — А что еще делать? Подготавливаться к фестивалю, что ли? — Конечно, это очень интересно, — убежденно ответила Сацуки; Флавер сглотнула, вспоминая те муки, через которые прошла за последние две недели: репетиции, отделка декораций, написание пьесы. У её бывшей одноклассницы явно не было опыта ядреной подготовки. — Ну конечно. То гирлянды вешай, то оригами им лепи, цветочки вырезай. Бесит, — представить Дайки за такой филигранной работой, как вырезание цветочков и складывание оригами, было сложно. Момои захихикала, а Айянума криво усмехнулась. — Я им что, Фаберже? — Ага, можешь в принципе яйца украшать, при желании, свои, — синеволосый передернулся, потому что было огромное желание отвесить Флавер затрещину. — Сацуки, а что делает твой класс? — попытался успокоиться ас Поколения Чудес - лучше пусть говорит Момои, чем злоехидная бестия. — У нас будет блинный ресторанчик, — довольно начала менеджер, — у нас будет столько разных вкусов! Вы, Фло-тян и Аомине-кун, обязательно должны попробовать, — баскетболисты осторожно переглянулись. — А ты за что отвечаешь? — невзначай поинтересовался Дайки. — Я пеку блинчики! — У меня язва двенадцатиперстной кишки, — выпалила Флавер, — нельзя ничего кушать, кроме как котлетки на пару, — она выразительно указала на желудок, — недавно вот заворот кишок разворачивали, прости, Сацуки, я просто понюхаю, — Аомине окинул ее взором, вопящим: «Предательница!» — Тогда забудь, у меня вообще гастрит и диарея, — отмазался тяжелый форвард. — Вы на что намекаете?! — громко возмутилась Момои, отчего у ребят зазвенело в ушах. — Да не ори ты. — А кто просил тебя говорить такие возмутительные вещи?! — Ну вот опять я один виноват. Это твоя жрачка возмутительная, давать ее людям – преступление над человечностью. — Ребят... — Что?! Неправда, думаешь, я не смогу приготовить простые блинчики?! — Уверен в этом. — Ты грубиян, Аомине-кун! Я тебе еще покажу, понял? — Дайки, не дослушивая подругу, перебил: — Ну, удачи тебе, — он двинулся в противоположную от девочек сторону, всем своим видом показывая полное разочарование в затее с блинами. — Ты еще пожалеешь, что отказался их есть! Бессовестный. — Сацуки, — Флавер положила руку на плечо Момои, — меня тоже порядком достали его издевательства над твоей едой, — «Вот я лицемерная сволота, сама же с ним шутила по этому поводу…» — Приготовь ты эти блинчики как следует, а со следующей недели будем вместе учиться готовить, хорошо? — Фло-тян, ты правда поможешь мне?! — менеджер вновь зажглась чуть не убитым энтузиазмом. — Хочешь, я для тебя сварю блинчики? — Это уже будут кулебяки, не надо. Я правда помогу тебе, — она показала Сацуки большой палец вверх, — потому что ты первый человек, который встал ко мне лицом, а не задом. За слова отвечаю, мы еще получим звезды Мишлена, помяни это. — Х-хорошо! — смахивая слезинку с глаз, ответила Момои. — Я буду стараться ради нас с тобой.***
Следующий день грозил кафе «Сливочные блинчики» закрытием еще до начала фестиваля, потому что Сацуки с утра пораньше перевела большую часть ингредиентов на блины, которые превратились в угольки. Весь класс дружно взмолился о том, чтобы она покинула кухню. Ей было предложено стать официанткой, но с учетом того, что она была самой высокой и женственной в своем классе, то мало, кто мог предложить ей форму. Пуговицы рвались у нее на груди, а узкая юбка трещала, норовя распахнуться при малейшем телодвижении. Одноклассники опять попросили ее об одолжении: — Сацуки, у нас к тебе важное задание. Мы применим нашу козырную карту. — Какое? — Ты не будешь ни поварихой, ни официанткой. — А кем же тогда? — Никем. — В смысле... — От начала и до конца фестиваля не приближайся к этому кафе. Это будет твоя жертва ради всех нас. Погуляй по фестивалю и развлекись от души, в общем, пока! — Ономеринго-сан, вот карри. Попробуешь? — когда в классе появился Тецуя, Юкари тут же стерла с лица маску напряженной усталости, несмотря на то, что все утро подчиненные делали все, что она говорила, с точностью наоборот. — О, Куроко-тян, конечно, давай! — она выхватила из-за пазухи ложку. — Ономеринго-сан, может, не стоит звать меня Куроко-тян? — но вопрос Тецуи брюнетка проигнорировала, опуская ложку в бордовое месиво. Отведав, она поняла, что вышло очень вкусно. — Куроко-тян, надо больше специй, — отозвалась она неудовлетворенно, потому что, по ее логике, простое согласие могло бы подорвать авторитет лидера. — О? Хорошо, — послушный поваренок отыскал в наскоро собранной кухне за ширмой пакет со специями и высыпал все его содержимое в кастрюльку с блюдом. — Ну что? — Юкари заглянула в кастрюлю. Лучше бы она этого не делала, потому что бордовая сносная на вид и вкус жижа превратилась в красную воду с опилками. — ТЫ ЧТО СДЕЛАЛ, КУРОКО-ТЯН?! Что это за отходы с лесовырубки?! — Но ведь ты сама сказала, Ономеринго-сан, что нужно больше специй. — Что? Я такого не говорила. — Ономеринго-сан, ты только что попросила... — И то правда. Ну нахер. Ребята, открываемся! — Айянумушка, хватит суетиться, словно тебе в задницу пытается присунуть невидимый мужик, — Акира осторожно выглянул из раздевалки, чтобы его не заметили медленно собирающиеся в зале зрители. Он снова был облачен в свой лиловый парчовый костюм, лицо было выбелено пудрой, на руках красовались бутафорские перстни. — Я на кураже, — бегло ответила Флавер, которая проверяла целостность декораций. — Где Кисэ и Мурасакибара, будь они неладны?! Представление через час. — Они решили покрасоваться снаружи, чтобы толпа красавиц привалила к нам, как группа поддержки, — хмыкнул Ономеринго. — Я знаю, что ты хочешь спросить. Да, я выучил текст. — Ладно. Но ты все равно повтори. Что насчет Сесиль? Где она? — Она заучивает нашу новую сцену. — Какую еще новую сцену?! — Айянума вбежала в раздевалку и нависла над сидящим в кресле Акирой. — Ну... Мы там оба будем без одежды, не думал, что Сесиль-тян на такое пойдет, но она оказалась той еще штучкой, — уклончиво ответил парень, пытаясь накрутить локон рыжих волос себе на палец. — Дуралей. Я же отдала ей роль Робеспьера, чтобы она не огорчалась, — девочка шлепнула его по ладони, — или у нас Людовик Шестнадцатый будет впиндюривать своему убийце? Не отвечай, просто оставляю все на тебя, мне надо проветриться. Баскетболистка ласково погладила Наполеоновскую двууголку и вышла из гримерной.***
Момои глубоко выдохнула, пытаясь освободиться от всеобъемлющего разочарования в своей груди. До спектакля Флаверины оставался целый час, за который ей нужно было настроиться на нужный лад, чтобы не светить унылым лицом во время столь веселого праздника. Девушка посмотрела в брошюру, в которой с картографической точностью были расположены секции разной направленности. Лучший способ освободиться от горя, хотя бы на время – чего -нибудь поесть. — Момои-сан, здравствуй. Желаешь отведать Карри? — Сацуки не заметила, как добрела до классной комнаты столь любимого ею человека. — А? — менеджер подняла голову. Если бы было возможно зреть в корень человеческих переживаний, то окружающие наблюдали бы настоящую атаку стрелы Купидона, которая пронзило сердце Сацуки. Ноги ее подкосились, посему пришлось вцепиться в брошюру, чтобы ее упоенное лицо не было видно Куроко. — Тецу-кун! — Да, это я, — Куроко во фраке был совершенно не похож на Куроко в школьной форме - это была квинтэссенция солидности и мужества, от которой даже Флавер, подозревающая Тецую в биологически неправильном поведении, присвистнула, если бы удостоилась увидеть. — Т-т-тецу-кун! — Да. — Тецу-кун, — на третий раз она решила перестать Тецу-кункать, — тебе очень хорошо во фраке. — Правда? — Куроко оглядел свой костюм, начиная с манжет. Сердце Момои затрепетало еще сильнее: он был так элегантен. — Ономеринго-сан зачем-то одела всех официантов дворецкими. Не находишь это странным? — Ты что! Это ультра круто! Просто крышесносно, — внутренняя крыша Сацуки действительно давала течь и съезжала без сноски. — Смелое и креативное решение. — Я рад. Спасибо, — распасовщик скромно улыбнулся, а Момои отчаянно закачала головой, как болванчик. Она мечтала навсегда остаться в этом моменте и вечно любоваться его улыбкой. — Момои-сан, может, ты была бы не против пойти в наш ресторан и отведать карри? Людей немного, ведь сейчас утро. — Конечно я не против, что за глупые вопросы? — Тогда сюда, — голубоглазый галантно подхватил ее под руку и провел в класс; девушка от этих проявлений хорошего воспитания еще больше обмякла и чуть было не села мимо стула. Хозяйка заведения потрудилась над высокопарным названием кафе «Элеганс де Карри», однако внутри класса из элегантного был только разве что Куроко и орнаментальный чайник. Его, кстати, по их заходу сразу же уронили. Послышались раскатистые нравоучения. — Каруно, какого хрена?! Я сказала тебе оставить чайник на кухне, а не на подоконник! А ты, приземистая, я сказала тебе держать кастрюлю на медленном огне. Медленный огонь – это, по-твоему, когда вся жидкость выкипела, мать твою? Мне гостей кормить усохшими корягами? — Юкари со скрипом повернула голову и увидела тающую, как розовое мороженое, посетительницу. — У МЕНЯ ТУТ НЕ БОГАДЕЛЬНЯ, ЧТОБЫ КОРМИТЬ УЩЕРБНЫХ, ПРИГРЕТЫХ АЙЯНУМОЙ! — взревела доведенная полным отсутствием дисциплины у подчиненных Ономеринго и трусцой подбежала к столику возле бара. — Ономеринго-сан, но она ведь заплатила деньги, — в назревающую стычку вовремя вмешался самый лучший официант этого дня, который принес подруге заказанный карри. — Ты всех посетителей так распугаешь, успокойся, — он положил ладонь на черную макушку. Юкари сразу расслабилась, но образ лидера терять нельзя, как бы хорошо ей не было. — Ладно, хоть какая-то польза казне. Лопай, розовенькая, — Юкари отлучилась на кухню, откуда вновь раздались беспощадные оры и лязг ножей. Сацуки даже не заметила чересчур густой консистенции подливы, что говорить о шипящей волейболистке. Она так же пропустила и то, что непонятные травинки застревали между зубов. Завтрак наедине с Тецуей показался ей трапезой на веранде пятизвездочного ресторана в Окинаве, где тихоокеанский бриз щекочет их лица, отчего волосы бессильно развиваются. Ее рассуждения отчасти не были беспричинны, потому что только лишь их столик отделился от внешней суматохи, в то время когда вокруг них неустанно крутились официантки, от резвой походки которых воздух рассекался и обдувал их. Ароматы, правда, были вовсе не морские, а какие-то томатно-капустные. — Тецу-кун, еда была потрясающая, и ты тоже! Спасибо, — Куроко улыбнулся ей уже второй раз. На кой черт ей сдались эти пропащие блинчики и вся готовка в целом, когда химера о том, что они с Куроко связаны красной нитью судьбы, все больше похожа на правду? Он умеет готовить, а она нет. Они идеальная пара. — Спасибо, Момои-сан. Ты сегодня занята? — Э? — «Неужели он намекает на свидание?!» — Куда-нибудь хочешь пойти? — вопрос очень смутил Сацуки, отчего она начала нервно стучать указательными пальцами друг о друга. «Отводит взгляд, значит взволнована. В последнее время она часто нервничает, что говорит о некоторых скрытых проблемах Момои-сан. У нее невроз?» — Так вышло, что сегодня я не совсем здраво оценила свои способности... Поэтому я совершенно свободна! — «Смотрит мне прямо в глаза, черт! Фло-тян рассказывала мне о тактике мужского флирта, но не могу же я противостоять Тецу-куну?» — Как насчет составить мне компанию в участии конкурса, что устраивает кружок загадок? Если ты хочешь, конечно, — «Я читал, что при таком состоянии нельзя ни в коем случае напоминать человеку о его болезни. А так же не оставлять в одиночестве; раз Аомине-кун совсем не замечает состояния Момои-сан, думаю, я имею право вмешаться». — А? — «ЭТО НЕВОЗМОЖНО! Тецу-кун применил на мне стиль прямолинейных глазок, чтобы пригласить на свидание. Я поиграла». — Разве ты о нем не слышала? — от того, что она захлопала глазами, пареньку показалось, что она не понимает о чем речь. «Слабая концентрация внимания. Следя за питанием Аомине-куна, она совсем забыла о себе, ей точно не хватает минералов». — Команда состоит из двух участников. Они должны передвигаться по школе, отвечая на вопросы, — само собой, Сацуки знала о этом пресловутом состязании. Особенно, когда каждая вторая девушка в школе вторила о том, что победа в нем грозила паре долгой и счастливой совместной жизнью по скандальной легенде. — Так что, если ты не против, я был бы признателен, если ты составишь мне пару. «Если мы уединимся, я смогу аккуратно намекнуть ей о том, что пора заняться собой…» — Тецу-кун, — серьезно начала менеджер, понизив голос, — ты собираешься занять первое место? — «Подумать только, он так серьезно настроен... А я что? Я, я ведь не ожидала, что наши отношения так быстро пойдут в гору. Да, он мой парень и все такое, но связать наши узы вечностью...» — Разумеется, — к голове Сацуки бешеным потом прилила кровь, из-за чего она откинулась на стуле. — Момои-сан, что с тобой? — Куроко встал со своего места и с холодным спокойствием опустился на колени перед девушкой, чтобы прощупать пульс на руке. «Паническая атака?» Момои изо всех сил пыталась сделать так, чтобы из ее носа не вытекла кровь. Но призрак Тейко не собирался ее щадить, прощупав слабый пульс на запястье, он встал и, склонившись к размякшей девушке, прикоснулся прохладной рукой к ее шее, чтобы найти сонную артерию. — Кажется ее пульс учащенный, — задумчиво рассуждал он, — если и не паническая атака, то похоже на аллергический шок. — Т-тецу-кун, я в порядке, — выдавила из себя школьница, чтобы, не дай бог, Куроко не отнес ее в медицинский пункт, ведь тогда их совместное времяпровождение накроется медным тазом. — Я хочу быть с тобой в команде. — Это замечательно. Все в полном порядке? Ты очень напугала меня. — Конечно, — Сацуки встала со стула, отстраняясь от друга, который был все еще достаточно близко. — Встретимся после обеда? Нет, лучше через час в актовом зале, хорошо? Постарайся отпроситься, у Фло-тян будет представление, она трудилась две недели и будет рада, если мы все придем оценить его. — Я очень постараюсь успеть. — Супер!***
Неудавшаяся повариха пребывала в сладостной неге, когда вышла из «Элеганс де Карри», посему перемещалась по полу, словно прыгая по сладкой вате. «Скорее бы обед!» — думала она. В левом крыле школы, где находился актовый зал, толпа прибывала так, что было не протолкнуться. Кисэ и Мурасакибара успешно справлялись со своей ролью промоутеров, хотя их об этом никто не просил. — Пожалуйста, не надо ничего фотографировать. Проходите в зал, не создавайте кучу-молу, милые леди и их сопровождающие. — Закрой наконец свою хлеборезку! — кто-то подкрался к Рёте со спины и резко нагнул его назад так, чтобы ладонь могла закрыть рот. — Вы почему не репетируете? — это была Флавер, которая затащила его за пальму в горшке и начала неприятно шипеть на ухо. — Айяччи, ты сейчас сорвешь мне эполеты, — Кисэ выпрямился. — Не кричи, пожалуйста. Я, между прочим, вместе с Мурасакиччи поднимаю нашему представлению статистику. — Ой, можно подумать, без вас бы никто не пришел, — запыхтела Айянума. — Ладно, не пришли бы все эти девки с предками, спасибо. Можешь продолжать выполнять роль рекламы! Девочка уже хотела было задвинуть ему пендаля с пятки, но вовремя опомнилась, что на актере белые штаны. Сквозь очередь юрко пробралась Момои, которая шла на золотистую макушку, как на полярную звезду, возвышающуюся над низенькими каштановыми и темными головами. — Ки-тян! Классно выглядишь, — она наблюдала за тем, как из кустов выпрыгнул ее друг, а за ним гордо вышагала марш Флавер. — Фло-тян, вижу, у тебя аншлаг. — Утречка, Момоччи, — легкий форвард жизнерадостно помахал менеджеру рукой, постановщик ограничилась кивком. — Спасибо, Сеччи с Айяччи все утро наряжали меня, я чувствовал себя, как пластилин в их руках, — школьник манерно пригладил зализанные лаком волосы, а затем повертелся вокруг своей оси, дабы Сацуки лучше прониклась симпатией к его образу. — А кого ты играешь, если не секрет? — Флавер быстро сорвала листок с пальмы и запихнула его в рот собравшемуся распинаться Рёте. — Ты уже видела Мидориму в его бесподобной тряпке, которую он называет плащом? — увильнула от вопроса рыжеволосая. — На самом деле, это я ему принесла из дома отрезок от бабулиной старой простыни... Знал бы он, что на этой простыни меня рожали... А, впрочем, вернемся к главному: тебе надо побывать у нашего непревзойденного астролога, он тебе по ручке погадает, если ты удосужишься позолотить его собственную руку. Сацуки вымученно улыбнулась, Кисэ сменил возмущение на смешок, однако двум подругам следовало поскорее уматывать с горячей точки, потому что фанатки манекенщика их заприметили и начинали сверлить убийственными взглядами. — О, точно, подождите, Момоччи, я должен тебе показать Мурасакибараччи,— грубое Айянумовское "нет" манекенщик проигнорировал и побежал в зал за главной изюминкой спектакля. — А вот и мы, — Сацуки чуть не обмерла, схватившись руками за твердо стоящую на земле Флавер. Слишком много потрясений выпало на ее душу за сегодня. — Са-чин, — рассмеялся центровой, отчего даже у Айянумы начала стыть кровь в жилах, словно его хохот переносил их в пещеру великана-людоеда. —Ты чего жмешься, я не собираюсь тебя давить. «Ага, потому что сытый», — сошлись в мнениях подруги, прижимаясь, как цыплята, друг к другу. — М-мук-кун, а п-почему ты так одет? — Как почему? Я королева. — Королева?.. — Круто, да? Моя идея! — Флавер встала прямо перед Атсуши, после чего он опустил свою могучую руку ей на голову, выражая свое покровительство к бестии. — М-мурасакибарочка, мог бы ты так не делать? Мне страшно. — Ты в шоке? — весело спросил Кисэ. — На Мурасакиччи не налезала никакая другая одежда, поэтому наша режиссер пошла на отчаянный шаг – нарядила его в единственное подходящее платье. А там уже слово за слово, да и короновала его. Как и приказывала Флавер, в двенадцать ноль ноль со сцены зазвонил самодельный звонок, который ознаменовал начало первого акта. К концу третьей части спектакля актеры были довольны собой. Айянума была не совсем ими удовлетворена, хотя и примирилась с этим. Все сидели на балу королевы с довольно глупыми физиономиями и так же нелепо штурмовали картонную Бастилию, помяв ее и испортив тем самым всю иллюзию крепкого замка. Зрители перенеслись в Версаль, а юная Наполеонша, скорбя, ушла готовиться к завершающей сцене с ее участием. — Человек готов бороться в этой жизни за многое: за честь, за страну, за чистую слезу золотого ребенка, — на лице графа Ферзена-Кисэ отразились леса, поля и вся мудрость мира. Он держал королеву за нежную и огромную руку. — Ваше величество, я вечно предан вашей семье и отдам жизнь за ваше спасение. Вам нужно уезжать.Флавер натянула белоснежные панталоны.
— Мой дорогой граф, я э-э-э-э, — Мария-Антуанетта оглянулась по сторонам - одноклассницы, готовой вломить ему за малейший просчет в реплике, нигде не было. — Я так люблю вас, и вы это знаете. И пока моя голова на плечах, я хочу сказать вам одно, ведь скоро мой мозг в отставку подаст... Я разделю участь моего мужа, как и подобает Французской королеве, дочери Марии-Терезии.Флавер застегнула последнюю пуговицу на темно-синем картузе и покрутилась у зеркала. Знаменитое Бонапартовское брюшко канонично выпирало, не пришлось ничего подкладывать, стоило лишь расслабить мышцы на прессе.
— Мы не будем покорствовать судьбе, ваше высочество! Я не смогу жить на земле, коли ваше ангельское тело будет гнить в ней! Моя душа будет существовать тут, как в чистилище! Ономеринго и Валентайн во время разворачивания душераздирающей сцены любви наблюдали за ней с боковой кулисы, сидя на коробках. — Ономеринго-кун, ты плохой муж, — иронично произнесла альбиноска. — Это еще почему? — Акира возмутился. — Почему ты сидишь здесь, когда твою суженую бесстыдно уводит какой-то график?Флавер сдула пыль с двууголки и посадила ее на рыжую копну волос. Образ был закончен.
— Как почему? Так говорит мне сценарий, — брюнет закинул руки на плечо к загримированной под мужчину Сесиль. — Но с тобой это королевское унижение таковым не выглядит. Я ведь тоже могу изменять королеве. — Вот как? А если бы я была королевой, ты допустил бы такое? — Если бы была ты, то я бы снес крышу этому самонадеянному кареглазику. — Ты лукист! — девочка отпрянула от Акиры, спрыгнув с коробки. — Ради королевы в моем исполнении ты готов отстоять честь, а ради Мурасакибары-куна нет? Ты никудышный король, — Робеспьерка нагло бросила баскетболисту вызов. Нарушить хронологию постановки и впечатлить непокорную? А почему бы и нет, ведь Валентайн приласкает его после кровопролитной драки с Айянумой. Да, это того стоит. — Ты заблуждаешься, Максимилианчик. Сейчас я покажу, как дорого стоит честь королевской четы, — Людовик спрыгнул, отряхнув костюм. — А после этого ты обещаешься залатать мои раны и не отходить от моей постели, пока я не выздоровлю. Наполеониха переломает мне все кости, но ради тебя я иду на это. Смотри же. Сесиль не отрывала глаз с мальчишки и только счастливо улыбалась, сведя ладоши у подбородка. Граф Ферзен и королева должны были поцеловаться в последний раз. — Я люблю вас, люблю больше страны и Бога. Я хотел бы обладать вами вечность, — Рёта потянулся к щеке наклонившегося Атсуши. — Граф Ферзен, я и мое существо навсегда будут принадлежать... э-э-э… только вам... — Вы! — зал был ошеломлен: над собирающимися выражать духовное обладание друг другом появился нежданный король. — Собрались быть непокорными судьбе?! — он схватил каждого за шкирку и разорвал объятия. Граф и королева не поняли, что происходит. Зная Флавер и ее ответственный подход к исторической составляющей, не приходилось думать, что это ее рук дело. — В-ваше величество? — Муж? — Ты! — Акира чуть не проткнул глаз своей женушке прихваченной с собой регалией. — Вавилонская блудница! Я самолично проведу тебя на эшафот! Будь ты неладна, неверная жена. Любовник королевы попятился назад, когда золотой скипетр указал на его грудь. — А вы, граф, — Кисэ уже некуда было отходить, в его спину упиралась штора, они были почти на краю сцены. Зрители возбужденно свистели и выкрикивали слова поддержки своим фаворитам. — Вы предатель Французской короны! Вы такой же гнилой, как и эти оборванцы из якобинцев и Генеральных штатов! Вы обесчестили святыню. Вы опорочили мое главное украшение и счастье!До ушей Айянумы донесся странный гул, сопровождаемый рукоплесканиями. Она сверилась с часами - до антракта оставалось еще пятнадцать минут. Видимо, они начали процесс казни, и он встречен толпой очень хорошо и эмоционально. — Пойду, что ли, проверю, — школьница в костюме будущего императора Франции зашагала к кулисам.
— Тогда позвольте и мне сказать пару слов, король, — блондин отвел скипетр рукой от своей груди. — Я подданный короля Швеции, на смерть вы отправите меня только через труп полуразложившейся Франции, мы пойдем на вас войной. — Да пожалуйста, все равно люди будут плясать на моих костях! Но вопрос чести моей жены надо решать, братец, — Людовик снова навел острие регалии на графа Ферзена. — У меня есть к вам предложение истинного аристократа, — Рёта опять убрал нестандартное оружие от груди и воскликнул так, чтобы слышали все. — Решим ее игрой в крикет! — Ну нет! Больше ты не загонишь свои гнусные шары в мою лунку, — Акира не стал церемониться и занес скипетр над головой Кисэ. — Прощай, змея, пригретая на шее! И на они понеслись по сцене; в зале начала происходить кутерьма: родители не в силах были осадить своих детей, которые кричали и с кулаками пытались пробраться на сцену, чтобы помочь своим ставленникам. Королева полностью игнорировала вопросы своей репутации и уже начинала дремать, облокотившись на табуретку, обитую блестящей тканью. — Что за мракобесие... — Флавер сжимала и разжимала веки, ей казалось, что она просто заснула в раздевалке и это кошмар, который она видит в полудреме. Она выразительно посмотрела на остальных ребят, которые пожимали плечами. — Бестолочи, туполомы, кретиноиды, лажают, как им вздумается, поглядите-ка, — зрелище, которое она видела, и правда было достойно сожаления. От волнующей романтической атмосферы не осталось и следа, эта троица превратила все в гротескную шутку. Так или иначе, постановка пошла по наклонной, хуже быть не может, поэтому Айянума, как обычно, взяла на себя роль богини Юстиции и неожиданно выбежала из-за кулис. Зал затих, король и граф замерли. Они ожидали кары. — Я – Французская революция! — Айянума с лязгом вытащила саблю и подняла ее к потолку. — Карл Великий основал это государство, а вы, омерзительные пошлые люди, довели его до упадка! Дай человеку власть, и ты узнаешь, кто он, — своей игрой она торжественно и громогласно бросала вызов той куралесице, что творилась минутой ранее. Актриса с силой откинула саблю так, что она закрутилась и чуть не угодила в первые ряды. — Неизмеримы глубины низости, до которой вы пали, — она, стуча каблуками сапог, приблизилась к застывшим Рёте и Акире, после чего пожалела, что в ярости откинула орудие для умерщвления, ведь могла бы славно поиграть с саботирующими одноклассниками в кошки-мышки. — Н-наполеон-сама? — Аллес капут. — Ты не немец, а швед, Кисэ. — Идите сюда, мальчики, — юноши с полпинка перелетели обратно в центр, их поверженные тела освещали софиты. Намечалась Библейская казнь. Сперва Акира почувствовал, как что-то тяжелое опускается ему на зад, потом стало легче, масса тела распределилась поровну с задницей Рёты. Наполеон взошел на них, как на пьедестал, срывая диадему с заснувшей Марии-Антуанетты. Лицо Флавер без белил приобрело выражение злой маски, губы ее дрожали, а на сжатом кулаке проступили вены.— ВСЕХ НА ГИЛЬОТИНУ! ОБЪЯВЛЯЮ КОНСУЛАТ! — Да здравствует консул! — кто-то тонко прокричал за сценой, после чего раздались оглушительные взрывы хлопушек. Задудели тромбоны, начали дребезжать цимбалы, литавры отстукивали армейский марш. Зрители скандировали слова неизвестной: «Да здравствует консул! Да здравствует консул!» — Заднее отверстие вы, а не актеры, — сквозь зубы сказала Флавер, прежде чем на нее обрушилась перманентная слава.***
— Фло-тян! — рыжеволосая бестия обернулась. Толпа, требующая Наполеона в массы, наконец рассосалась, но на первом ряду остались самые терпеливые фанаты. Момои помахала рукой, чтобы прищурившаяся Флавер наконец их заметила. — Ничего не говорите, — она спрыгнула на подмосток сцены. — Теперь вы никогда не узнаете истины. Если, конечно, не станете читать про Французскую революцию. — Клал я на эту революцию. Хорошо, что Сацуки заметила меня слишком поздно и притащила как раз в то время, когда на сцене началась драка. Хочу сказать, что я даже не захотел спать, я требую продолжения с тобой в главной роли. — Айянума-сан, все, что было до выходки Кисэ-куна и Ономеринго-куна, было приемлемо и интересно. Баскетболистка вздохнула. Из-за сцены показались умытые и переодетые Рёта и Акира. — Ну что, ребятня, чем займемся?! — Акира, видимо забыв о вмятине на нижнем бюсте, прыгнул на деревянную сцену и взвыл. — Я с вами больше ничем не занимаюсь, придурки-полудурки, — постановщик спрыгнула со сцены и села на зрительское сиденье. Только сейчас она заметила, что не было Киринэ. — Аомине, а ты не знаешь, где Окаппа ? — Она занимается дисциплиной на фестивале. Она очень много извинялась, просила тебе передать, что не сможет прийти, ее гоняют как сидорову Козу. — Ты явно этим не доволен, ты ведь хотел сам ее выгуливать, как козочку. — Айянума, ты в курсе, что страдаешь разлитием желчи? Тебе случаем не повредили твой пузырь в пузе? — Ну... Всякое бывало. — Эй! — их прервал Кисэ. — Вы ведь помните о конкурсе кружка загадок? Нас как раз шестеро, можем разделиться на пары и вместе поучаствовать. Вы же помните, что приз – кроссовки от Джеймса ЛеБрона! — Рёта чуть не ослеп от той вспышки света, что одновременно выбросилась из глаз аса Поколения чудес и незаслуженно отвергнутой балерины. — А сколько всего призовых пар? — Одна, — Аомине и Флавер медленно повернули головы друг к другу, чтобы встретиться глаза в глаза. — Айянума, ты же мне друг? — Не друг ты мне, гнида черножопая!***
Ежегодно проводящийся конкурс от кружка загадок можно было считать самым популярным развлечением на школьном фестивале из года в год. Такого аншлага рассорившаяся между собой группировка еще не видывала. Айянума, с опаской озираясь на Дайки, быстро вклинилась в очередь на регистрацию. — Тецу, меняйся ты с этой Сацуки. Я бегаю быстрее, от меня толку больше. — Аомине-кун, весь смысл игры будет в загадках, ты будешь только мешать! — Тецу, вот видишь? Она глупая женщина, не понимает суть инстинктов. — Когда пытаешься выиграть викторину с помощью инстинктов, ошибку совершаешь ты, Дайки. — Посмотрите ка, гений современной мысли подъехал. — Ономерингоччи, Аоминеччи, Момоччи, хватит ссориться. У нас будут проблемы из-за вас. — Проблемы у нас будут только из-за тебя, Кисэ, — Аомине и Акира имели ввиду пополнившийся полк участников состязания, которыми являлись фанатки Рёты, создавшие непроницаемое кольцо вокруг блондина диаметром около трех метров. Рёта только лишь как обычно общался со своими поклонницами с галантностью и заботой, а привело это к тому, что получается всегда. — Айянума-сан, можно обратиться? — Обращайся в кого хочешь, Куроко. — Ки-чан, ты меня поражаешь... — Да я и сам не знаю, как так вышло... Просто девушки все утро подходили ко мне с просьбами об участии, — Рёта модельно откинул прядь волос со лба. — Все-таки популярность - это зло... — Регистрация закончится через пятнадцать минут, решайте быстрее, кто с кем будет, — буркнул Акира. — А ты можешь отправить свои селфи НАСА, звездун Кисэ. — Тецу-кун будет со мной! — Нет, я конечно сильно извиняюсь, но Тецу будет со мной. Никогда не стоит недооценивать непредсказуемость женской тупизны, старик. — Эй, вы совсем обо мне забыли?! — напомнил о себе легкий форвард. — Да решай ты уже быстрее, с кем ты будешь, Кисэ! Перепалка друзей грозила продлиться целую вечность, и Флавер нехотя вылезла из очереди и пошла разбираться со своими непутевыми подопечными. — Ты, взбесившийся индюк, — она схватила Аомине за рукав и швырнула его в толпу, окружившую Рёту, как гранату. — Будешь с Кисэ. Потому что, остолоп, Куроко и Сацуки заранее договорились! Ты, дремучий идиот, — она хватанула Акиру за расстегнутый у горла край голубой рубашки, — будешь со мной. Все? Все довольны? А ну быстро встали в очередь, задолбаете кого угодно, ей-Богу... — Не упоминай Господа Бога всуе, дорогая. — Ты в самом деле такой?! Грх... Ономеринго! Или прикидываешься? — В самом деле такой. Прикидываюсь. — Слышь ты, гребаная расистка. Почему я должен быть в команде с этим Кисэ?! — В смысле "с этим Кисэ"?! Тебя послушать, Аоминеччи, так со мной что-то не так! — Аомине-кун, мы с тобой отличные напарники в баскетболе. Но если дело касается не спорта, то признай, вряд ли мы выиграем. Мы слишком разные по образу действия. — Эх ты, Тецу, — махнул ладонью мулат, — променял братана на бабу. Ладно, Кисэ, так и быть. Я буду с тобой в команде. — Что за снисходительный тон?! — Тебя че-то не устраивает, я не понял? — Да! — одна из девиц потянула Кисэ за жилет. — Хотя нет. Все круто, Аоминеччи, пошли! Образовавшиеся команды спешно скопились у стартовой линии под уже знакомым транспарантом. Это же место являлось финишем игры. Но чтобы дойти до него, как объяснили судьи, командам придется пройти четыре различных испытаний, первое из которых - бег парами. — Вяжи быстрее, — Айянума стояла с надутыми губами и скрещенными на груди руками, в то время как Акира, согнувшись в три погибели, привязывал ее ногу ко своей. — Ты шутишь, что ли?.. — Я не шучу. И не называй меня “что ли”. — Момои-сан, все в порядке? — «Главное не перетянуть ей вегетативные нервы, она и так склонна к обморокам». — Нога не немеет? Не больно? — В-в-в-овсе нет! — «А-а-а-а! У Тецу-куна такие нежные прохладные пальцы! И они касаются моей лодыжки!» — Хотя, чуть-чуть туговато! Или нет. Слишком широко. «Путаница в мыслях. Точно надо ослабить, у Момои-сан начинается бред». — Э-эх… Досадно-то как, — пожаловался Кисе. — Что такое? — удивленно уставился на него Аомине. — Ты глянь, в остальных командах – парни с девушками! И только в нашей – два парня, ради задания обжимающие друг друга… — Мне казалось, обнимать парней - это у тебя в порядке вещей. Впрочем, у нас не было выбора, да и девчонка нехило бы тормозила. — Все равно! Все эти парочки меня расстраивают. Словно мы с тобой какие-то дефективные. — Да плевать, кто твой партнер. Главное – победа. — Когда ты это говоришь, мне становится еще хуже... — Да иди ты в баню, дурачина. Президент кружка загадок поднялся на сцену, повернулся к собравшимся у стартовой линии участникам и отвесил им почтительный поклон. Пистолет в его руках оглушительно хлопнул. По площадке прокатилось затихающее эхо, и все игроки, как один, сиганули вперед. Как канонические олимпийцы, вперед вырвались тяжелый и легкий форварды. Сацуки и Куроко затерялись в толпе - тактика незаметного преследования была основой их совместной работы. Но самое убожественное зрелище представляли собой Айянума и Ономеринго. Баскетболист мало того, что был выше напарницы почти на две головы, так еще и шагал гораздо размашистей. Неудивительно, что как только он попытался сделать блиц-крик по обгону главных соперников, то Флаверина тормознула его пятками, а потом ударилась лбом о его колено и упала на локти, утаскивая его за собой. Копировщик уже мысленно примерял на свое чело лавры, когда Дайки на самом подходе к финишу дернул его в сторону. — Аоминеччи, я конечно извиняюсь, но какого хрена?! — Такого, старик. Интуиция, мать её. И в самом деле, после слов мулата по опушке пронесся трещащий рокот, после чего кто-то издал протяжный вопль из-под земли: в двух шагах от финиша команда, которая их только что их обогнала, внезапно исчезла. На месте, куда неосторожно ступили пропавшие – и куда озадачился целью не ступать Аомине - была зияющая дыра. — Спорим, там Айянума? Кто еще может так крыть проклятиями, хы. Новость о том, что по всей траектории их пути могут попадаться жестокие по своей сути ловушки, буквально окрыляла и разжигала запал в Дайки, чего нельзя было сказать о Кисэ. — Чего ты сглатываешь-то? — Да ничего. Ты давай, Аоминеччи, инициируй свои инстинкты появляться почаще. — Мне инстинкты были приписаны еще во время моего зачатия, не тормози, — и юноши без опаски быть дисквалифицированными пересекли финишную черту. Флавер с громким «Йе-ес!» хрустнула локтевым суставом и вбежала в кабинет, где проходило второе испытание. Пока на финише приключалась путаница с неожиданными препятствиями, они с Акирой под шумок доковыляли до поста судьи и прошмыгнули через финиш первыми, и это была истинно теневая победа. Ономеринго, все еще хромой на колено, ибо, как всем известно, кости у его подруги были словно скелет Росомахи от мира радиоактивных людей, прошел за ней. А вот рыжая и не думала унывать по поводу красного несходящего со лба пятна, рискующего превратиться в гематому. Новый этап был на общую эрудицию участников и состоял из ряда вопросов на различные темы: от истории до социальной сферы жизни Японии. Неправильный ответ означал безапелляционную дисквалификацию команды, но плюсом являлось то, что можно было пропускать ответ сколько угодно раз, пока ведущий не дойдет до темы, в которой участник наиболее сведущ. — В Японии двадцатый век делится на три эпохи. Первая – Мейдзи, вторая – Сёва. Как называется эпоха, в которой мы живем? — все участники склонили головы над табличками, на которых должны были быть произведены ответы. Акира с пафосной надеждой толкнул подружку в плечо кулаком. — Ну давай, историк. Продиктуй мне ответ, а я запишу, чтобы не получилась какая-нибудь ерунда в твоем стиле. — Ничего ты не запишешь, дибильчик. Я не специалист в отечественной истории. — Тогда наугад, — брюнет принялся выводить иероглифы, но его запястье перехватила Флаверина. — Перестань! Ты что, забыл, за просчет нас отсюда выпроводят без почестей, как мы это любим. Дождись, сейчас скажут что-нибудь интересненькое. — У тебя такие чувственные ладошки, — Ономеринго погладил небольшую и пухловатую ладонь Айянумы. Флавер насупилась и убрала руку в карман юбки. Зазвонил таймер, после чего были подняты таблички отвечающих. Рядок изгнанных дружным строем пленников обстоятельств вышагал вон. — В каком году произошла битва при Сэкигахаре: 1600, 1589 или 1607? Аомине и Кисэ, которые пропускали толпу проигравших, показались в дверном проходе, периферическим зрением Акира заметил приятелей, а когда полностью повернул голову к Айянуме, то увидел, что она, красная и тяжело дышащая, держит табличку с датой. На кон она поставила все, потому что приход соперников подстегнул ее даже на такой рискованный поступок, как интуитивный ответ. К облегчению парочки, ответ баскетболистки оказался, кто бы мог подумать, правильным: битва произошла в 1600 году. Флавер шумно отодвинула от себя парту и с видом победителя прошлась по классу, не забыв задеть бедром парту, за которой сидели Рёта и Дайки. — Мне этот тазобедренный жест доставил чуть более, чем полностью, — сказал Акира рыжей бестии, предварительно похлопав баскетболистов по плечам. — Агрх... Вали вперед, зверюга! А вот о положении некогда блистающих форвардов стоило беспокоиться, их рейтинг среди участников падал в геометрической прогрессии из-за несоответствия их знаний по отношению к предоставляемым вопросам. — В Японии есть три знаменитых сада: Кэнроку-эн, Кайраку-эн. Назовите третий? Пока остальные участники писали ответы на специальных дощечках, Аомине с Кисе пустились в полемику. — Аоминеччи, ну давай, — блондин с ехидной улыбкой облокотился на локоть и поглядел на мулата, — что там инстинкты-то подсказывают? — Инстинкты подсказывают “детский садик”. — Класс. Инстинкты в курсе, что это даже не сад?.. — А ты не гони на мои инстинкты! Сам-то знаешь ответ? — Знал бы – не спрашивал бы, инстинктивный ты наш! — Тогда нужно выждать... — Аомине с трудом пытался взять под уздцы съедающее его нетерпение. — Но это бесит. Чертовски раздражает, лучше бы я поспать остался в зале. — Или прошелся до Окаппаччи. — Чего? Что ты несешь? — У-у-у, да ты как дикарь, Аоминеччи. Красавица там одна носится, а ты сидишь тут с самодостаточным мной, сразу надо было после спектакля идти к ней! — Тебе сразу вмазать, чтобы ты успокоился? Или отпустишь еще пару реплик, — брошенные в лоб слова очень смутили Дайки, блондин заметил проступившую на кулаке жилу. — Без тебя разберусь, как с телками общаться. — Ну ладно, — вздохнул Кисэ, — только не спеши с рукоприкладствами. Поспешишь – людей насмешишь! — Кисэ! Завались! — О, Аомине-кун, вы все еще здесь, — бестактно заметил прервавший разговор Куроко. — А че, нельзя? — огрызнулся мулат. — Аомине-кун, пожалуйста, не заводись только потому, что не знаешь ответов на вопросы, — Момои присела на только что освободившуюся парту рядом с Кисэ. — Так или иначе, тут будет вопрос про какие нибудь кроссовки, в которых ты смыслишь. — Да заткнитесь вы уже, — Дайки отвернулся, чтобы не показывать насколько глубоко резанули его слова тех, кого он называл друзьями. От ведущего последовал новый вопрос: — Назовите автора книги "Тысяча невестьсот восемьдесят четыре". — Да ладно, — Рёта в очередной раз восхитился общей эрудиции Тецуи, ответ которого оказался верным. — Стыдно, Аомине-кун, — бессовестно издевался тень над светом, уходя. — Тебе следует уделять больше внимания творчеству Мураками. Для Аомине это послужило последней каплей. — Чтоб их! Я так больше не могу, давай наугад! На инстинкты! — Аоминеччи, не пори сгоряча! — схватился за плечи напарника копировщик, в испуге, что Дайки решил сдаться. — Это вы порете меня, уроды! Давай, Кисэ, нельзя все время тут сидеть! Даже тугая Айянума с Ономеринго уже давно свалили! Нужно во что бы то ни стало ответить на следующий вопрос. Кисе с облегчением прижал руку к груди: на этот раз пронесло. Подняв большой палец вверх, он ободряюще произнес: — Аоминеччи, давай постараемся! — Давай, бро! — Бро! Аомине с Кисе покинули кабинет последними: после того, как викторина закончилась, сердобольный ведущий задал им дополнительный вопрос для олигофренов.***
Завершающим этапом игры "Лабиринт" был дом с приведениями. — О, получше ничего не могли придумать? — Флавер в раздумьях стояла перед входом в зловещую темноту; вход был разделен на три туннеля, из которых дуло теплым спертым воздухом и разносилась зловещая музыка из "Техасской резни бензопилой". — Хотя, если недоноски додумались посадить туда минотавра, то все не так плохо! Пошли, зверюга, — Айянума затянула Акиру за собой, и они отправились в путь через центровой ход. — Кстати, Флаверини-тян, в японском ты не разбираешься, — Ономеринго начал загибать пальцы. — Судя по моим наблюдениям в этом и прошлом году, в английском ты так же не сильна. Так на каком же языке ты можешь и писать и говорить с блестящей точностью? — На эсперанто, — нервно ответила рыжая и, нащупав, взялась за хвостик для посадки ремня на штанах брюнета. — Ономеринго, я тебе должна кое-что сказать... — М-м-м, что же? — Не отпускай меня. — Конечно, — мурлыкнул паренек и закинул руку на плечо Флавер, прижимая ее к себе. — Да не в этом смысле, сельский идиот! — баскетболистка начала выкручиваться из его хватки, при этом намертво вцепившись в штаны Акиры. — Я ничего не вижу, от слова совсем. А, в общем, хрен с ним, вы бы и так узнали. У меня куриная слепота... — Что? АХАХАХАХАХАХАХА! — Что ты ржешь как конь?! Не смешно-о-о! Доктор сказал, что это наследственное и пропадет с возрастом! Кисэ Рёте стоило только мило улыбнуться ведущей этапа, чтобы они вдвоем смогли пройти в лабиринт с приведениями без очереди. — Знаешь что, Кисэ, — блондин, идущий впереди обернулся. — Да, Аоминеччи? — Это же дом с приведениями. Тут сам Господь велел людей пугать, — освещаемый тусклыми фонариками с пола ас подмигнул. — Это весело, но, думаю, нас не поймут, да и мы сильно оторвались от команды Курокоччи и Айяччи. — Ага, оторвались, — Дайки потянул Рёту за запястье прямо к картонной стене, по которой наглядно постучал. — Прислушайся, это же Айянума, они, видимо, после викторины успели еще чем-то заняться, потому что мы, получается, вошли в одно время. — И правда, — блондин аккуратно, не облокачиваясь всем телом на хрупкую стену, приложился к ней ухом. Зарядившись авантюристской энергией друга, Кисэ ухмыльнулся. — Тогда пошли быстрее, Аоминеччи, обгоним их и будем поджидать у места, где пути встречаются в единый коридор, тут по-любому должно быть такое место. Преподадим урок вежливости нашей Наполеонше. — Я слышу революционные нотки. Ты это, аккуратнее, я, конечно, не скажу ей об этом разговоре... Но слышала бы тебя Флаверина, то вырвала бы язык... — Знаю... Аоминеччи, дай мне хоть дистанционно побыть революционером, почувствовать энергию заговора. Ведь при встрече я опять упаду перед ней на колени. — Когда-нибудь все изменится, дружище, — и новоиспеченные товарищи утешительно похлопали друг друга по плечам. Так и зарождается дружба. — Э-э? – лицо Момои стало пепельным. — С приведениями говорите? — Момои-сан, отойдем на минутку? – негромко поинтересовался Куроко. — Х-хорошо. — Момои-сан, тебе нельзя идти со мной в лабиринт, — «Теперь я полностью уверен в этом. Попробую договорится с ведущей, чтобы Момои-сан дали другое задание. Слишком большой стресс для нее». — Почему?! — «Это немыслимо! Он подумал, что я трусиха. Какая глупая, надо было представить, что Тецу-кун обнимает меня и защищает от всех опасностей, подстерегающих там, а не делать рожу испуганного теленка». — О, — «Первое правило: не говорить душевнобольным об их болезни». — Непочему. Я попробую договориться с ведущей, чтобы нам или, по крайней мере тебе, дали другое задание, не переживай Момои-сан, — Тецуя взял ее руку и с двух сторон накрыл ее ладонями так, словно хотел выразить соболезнование по поводу смерти ее родственника. — Ну… э… —«Не хочу опять волновать Тецу-куна. Да что со мной происходит! Я все-таки человек и могу взять верх над чувствами, на то я и высшее по своей организации существо!» — Нет! Все в порядке! Я тебя не подведу. — Ты точно справишься? — «Дать ей шанс? А стоит ли? Хотя, я же не создатель, чтобы решать кому стоит давать шансы, а кому не стоит». — Точно-точно-преточно! Пойдем, Тецу-кун! — Смотри, Аоминеччи, тут змеиная пальма! — Черт, мы словили большой куш. Она еще более склизкая, чем... Так, это нельзя говорить. — Момои-сан, – произнес внезапно шедший рядом с обладательницей розовых волос фантом. – А-а!! – вскрикнула Сацуки и сразу же себя возненавидела за противоречивую реакцию нервной системы, на, казалось бы, любимый голос Куроко. — Ой, Тецу-кун... Я такая невнимательная. Это всего лишь ты. — Всего лишь я, — «Надо ее выводить отсюда, она начинает забывать голоса друзей. Глупо, как глупо было дать шанс не ведающему, что он делает, человеку». — Момои-сан, мы все же уходим. — Т-тецу-к-кун? — на запястье Момои снова сложились клещи из прохладных пальцев Тецуи. — Нет, стой! Мы уже на середине, и я почти не упала в обморок! Ой... Кажется, сейчас упаду... — Момои-сан, так больше не может продолжаться. Ты должна осознать, что ты больна. — Что? Что-о-о, — менеджер схватилась за сердце. — В смысле больна? Тецу-кун, что ты имеешь в виду? — Не хочу показаться бестактным и лезть не в свое дело. Однако, ты давно была у психиатра, Момои-сан? А давно ли ты делала электрокардиограмму? Ты вся пульсируешь. Сацуки долго осмысливала слова друга. Все это время он думал, что она чокнулась, а ходил с ней и за ней не потому, что намекал на что-то романтичное, а потому, что пытался понять, правда ли у нее съехала крыша. — Эх, — Момои поднялась с колен и отряхнула юбку. — Вот к чему приводят нежные чувства, Тецу-кун. Я вся пульсирую не потому, что я лишилась рассудка или нахожусь на грани между полоумием и здравым смыслом... — Так почему же? — «Не похоже на недавний бред. Формирует мысли в предложения». — Потому что ты меня смущаешь, Тецу-кун! Весь день со мной носишься, касаешься меня, говоришь смущающие вещи. Словно совершенно не видишь моего отношения к тебе. — Вот как, — «Странно. Очень странно, что я спутал влюбленность Момои-сан с расстройством психики. Как сложно понять порой этих девушек». — Момои-сан, я очень извиняюсь перед тобой. Я поступил так невежливо, — голубоглазый поклонился, освещаемый в сумерках только синеватыми фонарями гирлянд. — Глупил только я, а ты следовала зову чувств, которые я воспринял, как сумасшествие. Надеюсь, ты найдешь в себе силы простить меня. Сацуки, конечно, простила Куроко, но прощение было омрачено чем-то склизким, коснувшимся шеи девушки. — Айянуми-тян, жаль, что тебе не доведется увидеть этот нуарный антураж, ты бы затрепетала от ужаса. — Мне хватает твоей фактурной рожи, которую я почему-то вижу, как фото-виньетку. Хотя, неплохо, при желании могу представить, как похоронную фотку. — Какого же ты обо мне мнения, дорогуша! Я тут распинаюсь перед тобой, делаю слепой поход незабываемым. Почему я такой добряк и у меня язык не поворачивается послать тебя, куда подальше... — Все лучшее досталось твоей сестрице. А тебе только вид классического сутенера из предместья. — ААА! ЖАБА! — Это голос Сацуки... — Вот блин, Сацуки-тян в опасности! Бежим, Айянумушка! Тем временем Сацуки прыгала и извивалась, как раненая мурена. Как низко было положить ей ненавистную жабу на шею исподтишка, неописуемые чувства омерзения и ненависти охватили ее. — Момои-сан, что случилось?! — А-а-а-а-а-а-а-а-а-а! Тецу-кун, убери эту жабу с меня! Прошу! Не-е-е-ет! Момои поняла, что выплясывая на мысках, почти потеряла равновесие и устоять уже не могла, и она была готова к болезненному удару о пол. — Привет участникам естественного отбора! — Флавер натолкнулась на чье-то тело, после чего они вместе грохнулись в кучу пустых коробок. — Здрасти, моя мать блатная по масти, — Акира незамедлительно впечатался лицом в склизкое нечто: скорее всего, это были подвешенные на ниточках слизни. Незаслуженно оклеветанная Сацуки тоже словила удачу в теле какого-то человека, потому что упала в теплые объятия. Чтобы успокоить упавшую, спаситель мягко похлопал ее по спине. — Спасибо, Тецу-кун, — Момои и думать не желала о том, что под ней может находиться другой парень, конечно это Куроко бросился на пол, чтобы искупить вину и спасти ее от нежелательных травм. — Не хочу тебя расстраивать, но я не Тецу. — А кто? — менеджер прищурилась, взгляд после падения фокусировался плохо, надменное лицо снизу было ей очень знакомо. — Уйди-и-и-и, извращенец! — начало разоблачению двух приколистов положила пощечина, которую Момои залепила Аомине. — Ну и кто оставляет кучу пустых коробок посреди прохода?! — Флавер появилась из кучи картона, как крот. Рядом вырос Кисэ. — Это вы испугали Сацуки, признавайся, скотобаза!? — Айянума хотела было схватить Рёту за рубашку для устрашения, но коробочный оазис затормозил ее, и блондин успел выскочить из горячей точки, в то время как рыжая утопала в ней - все тело было слишком коротким, чтобы просто выпрыгнуть оттуда. — Сацуки, ты что?! И да, Айянума, это были мы. Но изначально это предназначалось тебе! — синеволосый потер горящую щеку и разъяренно посмотрел на двух девиц, сорвавших его планы. — Почему это был ты!? Ты все испортил, Аомине-кун, — Момои скатилась с него и попятилась назад. — Момои-сан, ты в порядке?! — Опомнился! Может уберешь руку с этой хренью от моего лица, Куроко-кун! — Тецуя справился со своей работой по избавлению Сацуки от раздражающего фактора, только в ущерб Ономеринго, направив скользкое растение ему в лицо. — О, прости, Ономеринго-кун, — исправился юноша. — А что вообще происходит? — Ну, с чего бы начать, — смущенно пошевелил ножкой перед собой Кисэ, появившийся из тени. — Начнем с того, что Сацуки передо мной извиняется. А то получается, что я, как местный дурачок, кинулся ее спасать, хотя даже дерево мне кажется роднее, чем она, — унылый мулат встал с пола и отряхнулся, щека все еще зверски ныла, потому что подруга детства перед тем, как влепить по ней, тренировалась не один десяток раз. — Орангутанги живут на деревьях. Я вижу параллели. Ты всегда смахивал на обладателя сорока восьми хромосом, макака баскетбольная. — Где эта Айянума нахрен?! Я ее сейчас посажу в коробку и отправлю на Марс, — Флавер в срочном порядке начала пытаться слиться с полом, потому что Аомине очень скоро начал разрывать ее убежище, и у него были все шансы найти ее. — Стой, Аоминеччи! — Да, Аомине, стой, глупец! Вообще-то, на Марс собирался первым ее отправить я, если вы понимаете, о чем я. Курокушка, да убери ты от меня эту медузу и помоги спасти глупышку. Совсем не бережет свой зад. Рёта и Акира взяли тяжелого форварда за руки, давая Флаверине возможность прошмыгнуть за спины Куроко и Момои. — Момоччи, прости нас. Мы и правда хотели разыграть Айяччи, но получилось так, что прикосновение пальмы досталось тебе. — Пальмы? И точно, а я от испуга подумала, что это лягушка. — Да, прости Аоминеччи за это. — В смысле “прости Аоминеччи”? Это была твоя идея, предатель! — Но Аомине-кун, ты ведь видел, что это Момои-сан. Освещение тут хоть и тусклое, но позволяет разглядеть человека уже в радиусе метра. — Тецу! Скотина... — В смысле его идея? Кисэ, ты что, предложил меня напугать?! Я и так уступила тебе место в первом составе, неблагодарный! Иди-ка сюда! — Кисэ, красава, я не думал, что ты возмужаешь так быстро, давай сюда руку и прижми ее к моему сердцу, — Акира потянулся за рукой блондина, преграждая к нему тем самым дорогу для Флавер. — Э-э! Это запрещенные приемы, я не бью голубеньких! Ну ничего, юный сутенер, ты спас этого прохиндея, но еще поймешь, что пригрел предателя! — Аомине-кун, — и снова по душному залу раздался шлепок, теперь в лицо Дайки ударила та самая змеиная пальма,— ты просто идиот. Я тебя ненавижу. Ты знал, как я боюсь лягушек, и все равно поступил по свински. Тецу-кун, мы уходим. Не хочу больше знать тебя, понял, идиот-идиот-идиот-идиот! Отныне Момои больше не страшили призраки и близость голубоглазого друга, их вытеснила злость. — Тецу-кун, я намерена победить. — Э, Момои-сан, подожди, пожалуйста, — Куроко быстро ушел - слишком быстро для независимого парня. Его проводили четыре пары глаз, разочарованных глаз. — Ну и что ты опять ржешь? — стряхнул оцепенение Дайки, обращаясь к легкому форварду. — Момоччи милая... Она может за пояс заткнуть даже Курокоччи, пфт! — Уродина она. Прям как ты, Айянума. — Ты пытался, — Флавер два раза махнула рукой, показывая Дайки жестом, что он свободен. Аомине громко оскалился и швырнул пучок пальмы во Флавер, но она перелетела далеко за рыжую бестию, угодив в спину уходящей впереди Сацуки. — Опять?! Аомине, ты идиот! Кретин! Болван! Тупица! — Ахахахахахаха, не могу! Ономерингоччи, так, отдай мою руку, мне приятно чувствовать твое сердце, но я хочу схватиться за живот! — Схватись за мой. — Разошлись! — Не смейте устраивать тут Содомию. Скажем подростковому блуду "Нет"! Не слишком толерантные баскетболист и баскетболистка швырнули обрывками бедного израненного растения в сердцеедов.***
Ненависть в душе Сацуки нашептывала ей, что победа над Аомине-куном теперь тождественна восстановлению ее чести. Благодаря заминке, возникшей в лабиринте, и тому, что она ошарашила всех своим поведением, главные соперники сильно тормозили. Тецуя и Сацуки с сияющими на лице улыбками начали двигаться к финишу, они вновь нашли свой ритм, в беге с привязанными друг к другу ногами, можно даже сказать, они слились друг с другом и пришли к вечному пониманию, стоило лишь красавице с розовыми волосами проявить силу духа. Они, вскинув головы, считали вслух каждый метр, остававшийся до финиша. Дверь с грохотом распахнулась, и пара сбилась со счету, потому что на улицу ворвались Кисэ с Аомине. Финиширующие торопливо кинулись вперед, но напряжение от того, что их настигают превосходящие их в ловкости ребята, не дало им заново синхронизироваться. «А где Фло-тян и Ономеринго-кун? Я помню, что они были с нами...» — Наблюдающие, они жулики! Они нас задержали! — сверху, как комета, засвистела змеиная пальма. Это выбравшаяся из лабиринта Флавер кинула ее вдогонку команде форвардов. Команды между тем уже практически сравнялись, и не приходилось сомневаться, что они разделят победу между собой. Флавер и Акира, несмотря на попытки экзаменаторов преградить им путь, побежали, не связывая ног, да к тому же по разным траекториям, пытаясь побыстрее срезать путь и догнать жуликов, подкаблучников и просто разъяренных дам впереди. Шестерка достигла транспаранта, и теперь от финишной черты их отделял всего шаг. Аомине с Кисе поднажали и кинулись вперед. На лицах Куроко и Момои проступило разочарование, на лицах Айянумы и Ономеринго жажда крови. Аомине с Кисе обменялись улыбками: ну, наконец-то, победа! В следующую минуту какая-то неизвестная сила внезапно подхватила их всех и подняла в высь небесную, все вокруг смешалось и перевернулось. Шестеро школьников болтались в большой рыболовной сетке между деревьями прямо над самым финишем. В колонках забасил старый добрый Candy Shop в исполнении Фифти цента. — О, это для тебя, Дайки. — Ты грёбаная расистка, Айянума. — Нет, я твой белый узкоглазый друг.***
— Момои-сан? — Сацуки перестала дрыгать ногами и подняла голову. Она поняла, что Тецуя пытается острожного дознаться, почему же она притихла. В свете последних открытий надо впредь будь аккуратнее со своим забытьем. — Я просто думаю о том, что этот день подходит к концу, — она добродушно улыбнулась. — Замечательный фестиваль. Надеюсь на то, что в следующем году мы так же отлично проведем время. Фантом кивнул ей. — Знаешь, Момои-сан,ведь я так хотел подарить те кроссовки Аомине-куну. Выиграть именно самому и вручить ему то, о чем он так давно мечтал. Потому что я многим ему обязан,—Тецуя грустно улыбнулся.— Прости, если я повторюсь. Но ты сейчас свободна? — Конечно, — “Начинается”, - подумала она. Только бы не хватило сил, чтобы заново накрутить себя. — Для тебя, Тецу-кун, я всегда свободна, ты же знаешь. — Это приятно слышать. В благодарность за проведенное со мной время и в извинение за мой ошибочный вывод, я хочу показать тебе одно красивое место. Момои даже после такой активной многочасовой суеты бодро поднялась со скамьи, показывая Куроко, что она всегда готова пойти за ним хоть на край света. Тецуя встал за ней. — Так, я что-то слышала про гнилое местечко! — на шеях у парочки повисла Флавер. Она и трое остальных неудавшихся владельцев кроссовок от Джеймса ЛеБрона вернулись. — Куда ты опять ведешь Сацуки, а, сердцеед-психиатр? — Эти двое еще здесь? — невнятно прочмокал Дайки, в руках у него была коробка с соевым яством. — Какой поганый лес? — Акира положил руки на колени и пригнулся, стоя уже перед Куроко и Момои. — Гнилое местечко, — поправил его Кисэ. — Оу. А что такое поганый лес? — Тецу-кун, возьмем их с собой? — Я не против. Подавляя громкие смешки, подростки спотыкались, прокрадываясь по серому лестничному коридору старого школьного здания, пришедшего негодное состояние. Все, кроме Тецуи, умудрились по разу извернуться, шмякнуться на пыльный пол или потереться о стену, лица у них запылились и посерели, будто они прошли не четыре этажа, а целый день тянули бетономешалку при помощи бечевы. Сацуки возмущенно шикала на смеющихся баскетболистов и баскетболистку, хотя сама, путаясь в ногах, падала на ступеньки и заливалась хохотом. Разумеется, им нельзя было находиться в корпусе, получившем аварийный статус, но в этом и была вся прелесть момента. В этот день они – юные крамольники. — Идите сюда, — Куроко распахнул погнутую дверь и оранжевая вспышка света пролилась на болезненную серость школьных стен. — Тецу-кун? — менеджер первая оправилась от ослепляющего перелива морковной вспышки и замерла, зачарованная открывшимся видом. — Ну что там? — Айянума скоро растолкала медливших ребят и просунула голову между их ногами. Что-то подтолкнуло ее вперед, вероятно, нога Дайки, отчего она выкатилась прямо на крышу, тормозя ногами. Первое и самое невероятное, что она увидела в этой закатной панораме, были длинношеие динозавры, синевато-мутные на фоне бархатного заката. Это были строительные краны, но Флавер не могла думать иначе, кроме как свидетельница инсталляции Юрского периода в центре Токио. Рёта с интересом осматривал разноцветные лучи, которые все чудесатее и чудесатее скользили только по его торсу, он стал для холстом и экраном для забав эфирных солнечных существ. Акира и Дайки, пропущенные на крышу одними из последних, сразу добрались до оградительных перил и облокотились на них. Казалось, они не находили ничего нового в открывшейся перед ними картине, но все равно неотрывно смотрели вперед, словно не могли наглядеться на уходящее светило. — Мне очень нравится это место, — шепнул Куроко Сацуки, вцепившейся в его рукав. — Это потрясающе, Тецу-кун. Теплый закатный свет оттенял густые тени, город погружался в синий матовый купол, ветер играл с их волосами. Флавер стояла в центре крыши: она думала о том, как огромный земной шар вместе со своими пассажирами несется навстречу тягучей и неизведанной сингулярности. Такие моменты располагали к осознанию собственной ничтожности, в сравнении с размерами бесконечной вселенной; каждый земной толчок мог заставить девочку упасть и вцепиться в землю, только чтобы удержаться на мачте Земли, а не улететь в безмолвную космическую даль. — Вы шутите? Это лучшее, что я видела! — Флаверина расплылась в улыбке. — Красивейший вечер! Я люблю вас, друзья! Рыжая бестия оголтело скакала по крыше, пытаясь поровну задарить ребят объятиями. Она все больше и больше свыкалась с мыслью, что одинокое отрочество осталось позади. Сердце нигилистки открывалось навстречу новым ощущениям и переживаниям. Акира и Рёта, не поделив количество полученных ласк, сами прижались друг к другу сердцами. Аомине свалил на них поучительный комментарий про гейство, но сам был втиснут в их братский круг. — Ты замечательно придумал, Тецу-кун. Благодаря тебе никому из них больше не нужны кроссовки. — Мм? — Посмотри, — менеджер навела указательный палец сначала на область, где Дайки опять стал жертвой не слишком гетеросексуальных порывов друзей, а затем на Флаверину, которая чуть ли не со слезами на глазах запрокинула голову к небу, любуясь загорающимися звездами. — Скажем так, сегодня ты укрепил дружбу между тремя совершенно не совместимыми ребятами. — И подарил сказку той девушке, что давно ее создает, но не участвует в ней, — докончил за розоволосую Куроко и широко улыбнулся.