The Dove Keeper

Небольшое, но важное заявление. Я думаю, что многие ждали новую главу, но в силу жизненных обстоятельств я не смогла приложить к ней свои руки. Текст мной практически не тронут, мельком прочитан. Глава переведена двумя хорошими переводчиками — Акига-тян, которую многие знают и читают, а также sad pierrot, которая, можно сказать, впервые серьезно пробуется в этой роли, но я за этого человека ручаюсь. Далее текст будет переводиться мной в паре с sad pierrot, так дело пойдет быстрее, и я уверена, что вы этому только рады. Спасибо за внимание. Всех люблю <3

=Земля=

      Наш поцелуй был горячим и агрессивным, практически болезненным: тем, чего никогда не происходило с Джерардом. Я знал, что это было несправедливое сравнение, но я продолжал сравнивать всё, что мы делали, с человеком, который, я надеялся, простит меня за всё впоследствии. Однако, его прощение и последствия, которые шли за моими действиями, не имели для меня первоочерёдную важность на тот момент. Я был сосредоточен на Жасмин и том, как она ощущалась в моих руках. Она была настолько крохотной — я просто совсем не привык к этому. Обычно в отношениях самым маленьким был я, и это касалось и моего роста, и обхвата, но как только она садилась на мои бёдра, покачиваясь, в то время как наши губы поспешно соединялись, это ощущалось так, словно она вообще не имела веса. Она могла надавливать на меня, если хотела (и делала это во всех нужных местах), но мне казалось, что я мог бы поднять её и отбросить через всю комнату, если бы чувствовал в этом потребность. Но я не делал этого и знал, что не сделаю, потому что мне хотелось оставить её там, где она находилась в данный момент. После того как моя рубашка была снята, мы продолжили целоваться — наши языки скользили вдоль возбуждённых губ, оставаясь в таком же положении ещё некоторое время. Вкус её рта отличался от вкуса Джерарда — не ощущалось ауры несвежих сигарет или горькой остроты вина, которое мы по обыкновению с ним пили. У Жасмин же был мясистый вкус, абсолютно беспримесный и человеческий. Её ободранные розовые губы были единственной вещью, имеющей другой вкус — возможно, из-за клубничного блеска, который вскоре был бесследно уничтожен нашими языками. Я пробежался рукой по её волосам несколько раз и был застигнут врасплох, когда они не закончились как я этого ожидал. Они были настолько длиннее гривы Джерарда. Это было весьма очевидное сравнение, но когда мои глаза были закрыты, а я, по обыкновению, повторял все те же самые действия с человеком такого же пола, каждое различие было подобно нарыву на пальце. Вместо того, чтобы видеть их, я мог почувствовать, и это сбивало меня с толку намного больше. Я ощутил, насколько мягче была кожа вокруг её талии, когда мои руки неумышленно проскользнули под её футболку. Точно такая же кожа была и на её лице, которое не было грубым или затемнённым волосами. Джерард ненавидел любые волосы, растущие на лице, и всегда брился, когда была возможность, несмотря на то, что у него было не так много волос, которые он мог бы сбрить. Были и дни, когда он забывал об этом или же я отвлекал его, и тогда время от времени я мог почувствовать новый слой волос, пробивающихся из-под кожи. Его лицо было настолько бледным, волосы — тёмными, а мешки под глазами — нетронутыми, и это лишь ещё больше подчёркивало его мужскую внешность. Когда я целовал его, то чувствовал, что кожа была более грубой, но это никогда не беспокоило меня. У Жасмин же кожа была чем-то тем, к чему я действительно не привык, и когда мы целовались, я обнаружил, что сосредоточен именно на её лице, потираясь о её щёку. Мне нравилось это чувство, которое дарил мне новый человек, нравилось другое тело с другим набором и функциями органов, и всё это заставляло моё сердце в грудной клетке биться ещё быстрее. Мне столько всего предстояло познать этой ночью. Структура костей Жасмин была абсолютно другой, заметил я, и после этого мои руки пробежались вниз по её талии к бёдрам, удивляясь тому, что это были две совершенно разные вещи, которые в итоге не перетекали в одну целую. Я потратил какое-то время, находя менее очевидные различия, например, те, которые я с лёгкостью мог бы проигнорировать, если бы мои глаза были открыты, затем начал выжидать, прежде чем почувствовать остальные. Я мог ощущать её грудь, которая всё ещё находилась в майке, напротив голой моей, когда мы прижались друг к другу. В то же время она не отодвигалась и не корчилась от моих прикосновений, даже когда мои руки проскользнули под её майку, но я всё ещё не принимал никаких действий по направлению к её груди. Я не имел понятия, хотела ли она от меня этого или же мне уже было разрешено. Когда я был с Джерардом, я с лёгкостью мог касаться его груди — это не было таким уж большим делом. Ведь мужчины могут снимать свои рубашки в общественных местах и ходить прямо так — это считается нормальным, и это принимается остальными. У меня были такие же части тела как и у Джерарда, и в целом было гораздо проще рассказать о том, как он себя чувствовал, когда я касался определённых мест. Всё это казалось хорошим и нормальным для меня и, возможно, таким же и для него. У меня и у Жасмин некоторые части тела были разными, и я мог ощущать некоторые из них, когда она прижималась ко мне. Я не знал, как действовать, принимая во внимание все эти различия; что из них считалось подходящим, а что нет. Существовало определённое табу, касающееся женщины и её груди — она считалось более особенной и священной, нежели мужская грудь, а потому её нельзя было увидеть. По каким-то причинам женская грудь была классифицирована во что-то постыдное, как и женские половые органы, несмотря на то, что у мужчин также есть грудь — разве что более плоская. Я знал, что при нормальных обстоятельствах к подобным вещам, расположенным прямо перед моим лицом, даже нельзя прикасаться. Но это происходило далеко, далеко от нормальных обстоятельств. Я хотел потрогать их, и осознал, что желаю сделать это не только ради получения нового опыта, но и потому, что они выглядели вроде как забавно. И я не знал, что было такого в этой груди, что она привлекала меня настолько сильно. Возможно, свою роль сыграл тот факт, что, по существу, мне не было дозволено видеть её, но прямо сейчас она была настолько близко ко мне. Стоило мне поднести руку поближе, как я почувствовал, что по мне словно пробежались искры, словно она вселила их в меня. Грудь Жасмин была не особо большой, но она всё же была, и выглядела так, словно уже ждёт меня, но я всё ещё не мог вот так просто взять — и дотянуться, чтобы схватить её — просто не мог. Не сейчас. Но я не был до конца уверен, ради кого это всё совершалось. Я осознавал, что если бы я всё же смог дотянуться и потрогать эти штуки, тогда это была бы одна из последних вещей, определение которой я смог бы дать, но по факту я действительно был с девушкой. Мне не хотелось сталкиваться с этой мыслью лицом к лицу, мне всего лишь хотелось радоваться, когда я целовал её и касался, чувствуя мягкую кожу напротив своей. Мне просто было необходимо быть рядом с кем-то вновь. Я не хотел думать о поле человека рядом со мной, обо всей этой путанице и о том, обманывал ли я при этом кого-то. Я не хотел задаваться вопросом, почему мой член становился всё твёрже и твёрже с каждой секундой из-за девушки, находившейся рядом со мной, когда в течение долгого времени я хотел только Джерарда. Я был геем, но в то же время я не мог просто вычеркнуть Жасмин из своей жизни, словно она была каким-то нечаянным происшествием. Я действительно чувствовал что-то, что-то твёрдое и сильное, и мне было необходимо что-нибудь с этим сделать. Размышления о последствиях придут потом. Они всегда делают так в любом случае. Маленькие ручки Жасмин пробегаются вверх по моим голым рукам, опускаясь вниз, и это разрывает наш поцелуй, позволяя ей переместиться на шею. Она лишь добавляет давление на мою нижнюю часть тела, и от этого я инстинктивно начинаю вжиматься в неё. Я позволил стону вырваться из меня, и он весьма удивил её, заставив прекратить свои действия, чтобы понять, сказал я что-то или нет. Мы вели себя так тихо всё это время, и то, что происходило, было шоком для обеих наших нервных систем, но в то же время это напоминало нам о том, что мы собирались делать. С тех пор как моим окончательным ответом было «да», никаких других устных намёков больше не было, но мы оба знали, к чему это всё вело в итоге. Каждое действие подталкивало к следующему, заходя всё дальше и дальше, и мы не смогли бы это описать. После того как Жасмин спустилась к моей шее, заставляя меня простонать ещё несколько раз, мои руки крепко сжали её талию, медленно укладывая её саму на диван, при этом так перемещая свой вес, чтобы я мог смотреть на неё сверху вниз. Она же обернула руки вокруг моей голой груди, и хотя я планировал сместиться вглубь дивана, опираясь на спинку, чтобы сохранять равновесие, она вновь оказалась на мне, соединяясь бёдрами. Я резко вздохнул, когда почувствовал, как моя эрекция соприкоснулась с её бедром, и я был абсолютно убеждён, что она собирается начать с неё. Я не знал, почему думал именно в таком ключе — она была той, из-за кого мы оказались в такой ситуации, но страх всё же взял верх надо мной, и я встретился с ней взглядом, чтобы проверить. Её лицо начала заливать усмешка, отобразившаяся розовым цветом на её щеках, после чего она полусонно улыбнулась мне. Затем обернула ноги вокруг моей талии, таким образом удерживая меня в одном положении, и поцеловала меня, лишая возможности задать вопрос касательно её действий. Всё это было нормальным для неё, и она лишь хотела показать мне это. Какое-то время мы тёрлись друг о друга нашими выпуклостями, мои губы спускались вниз и оставляли следы на её щеке и ключицах, засасывая кожу, в то время как мои руки продолжали исследовать её тело — абсолютно везде, кроме её несчастной груди. Моя рука вновь переместилась к её кофте, при этом чувствуя изгиб живота и берцовую кость. Жасмин была худой, но при этом не тощей. Диван, на котором мы находились, был весьма мягким, и мог выдержать лишний вес, при этом не придавая животу Жасмин впалый вид. Мне открылся вид на маленький пупок, который был передо мной, и чувствовать плоть между пальцами казалось очень приятным. Я продолжал двигать рукой, и вскоре почувствовал изгиб её бёдер, но не слишком детально. Мы больше не тёрлись друг о друга, потому как немного вымотались от постоянных движений бёдрами, но контакт между нами всё ещё сохранялся — жёсткий и затруднённый из-за джинсов. Ощущения от происходящего были прекрасными, но не теми, какими могли бы быть. Я смог выработать терпимость к преддверию чего-либо благодаря столь частому сексу с Джерардом. В некоторые дни я был весьма удивлён, насколько далеко мы успевали зайти, прежде чем у меня случался оргазм (который всегда происходил первым; частично из-за того, что он был старым), портя нам всё веселье. Чем дольше у нас был секс, тем больше я убеждался, что, по меньшей мере, прошло уже два часа, хотя мы никогда не засекали время для каких-либо вещей. У нас не было часов, чтобы сделать это, а потому мы просто не нуждались в подобной необходимости. И я не имел ни малейшего понятия, сколько времени мы с Жасмин уже потратили, но не думаю, что его прошло слишком много. Возможно, это ощущалось так, словно всё происходило очень быстро, начиная с того момента, когда мы целовались, довольно поверхностно исследовали наши тела, и тёрлись друг о друга так, словно это был последний раз, когда нам можно было сделать это (в каком-то смысле это было действительно так), но у нас всё ещё было большое количество времени в наших руках. Когда я снова столкнулся с Жасмин бёдрами и кое-какими другими частями, то уже не подавлял своих стонов. Я также слышал несколько её стонов, когда повторял эти движения, но не мог быть уверен в этом до конца. В какой-то момент я резко осознал, что понятия не имею, наслаждается ли она этим или нет — у неё не было члена, который бы говорил всё сам за себя. У Жасмин была вагина, и даже произнося это слово у себя мысленно в голове, я не мог отделаться от чувства отвращения. Оно звучало как-то неправильно, и казалось мне каким-то слишком техническим, слишком формальным. Но не то чтобы у нас сейчас должен был быть урок биологии, где нам пришлось бы анализировать что-либо. По некоторым причинам я всегда ненавидел называть свой член пенисом. И также неожиданно быстро, как моё предыдущее осознание, ко мне пришло следующее: я понял, что называть это членом тоже как-то неприятно. Я больше не был со взрослым мужчиной, когда от языка общения между нами не требовалось быть приятным уху — гей-секс был грубым, небрежным и, в конце концов, он приносил чертовскую боль. Но обычный секс... Я не знал, как надо называть органы с моей и с её сторон. «Киска» было слишком пренебрежительным, и слова такого типа использовал бы Сэм. «Вагина», опять же, казалось слишком техническим, и его, скорее всего, употреблял бы мой седовласый учитель биологии. Слово «член» было резким, «пенис» — просто странным. Я понятия не имел, что делал и чего касался; для описания всего этого больше не осталось каких-либо слов. Для меня всё превратилось в сплошное действие; действие такого типа, когда я не мог понять, нравилось ли оно ей или нет. — Ты в порядке? — тихо спросил я, почувствовав, как быстро прервался мой голос от недостатка кислорода из-за всего того, чем мы занимались. На какое-то время она перестала тереться об меня, что заставило частоту сердечных сокращений увеличиться. Сделал ли я что-то не так? Я немедленно убрал руку из-под её кофты и положил её на кровать, просто на случай того, если что-то действительно вышло из-под контроля. — Ага, да, — начала настаивать она, заметив мой страх и попытавшись улыбнуться. — Со мной всё хорошо. Затем она взяла мою руку и вновь положила её себе на грудь. Чувствуя облегчение, я снова просунул её под одежду и начал сминать плоть под ней, смакуя ощущение мягкой кожи. Я был весьма удивлён, когда она не убрала свою ладонь от моей руки, вместо этого направляя её ближе к середине, минуя грудную клетку и оставляя её прямо на своих выпуклостях. — О-оу, — одновременно вырвалось из нас двоих, и моя рука небрежно сжала её плоть, в то время как её кисть отпустила мою и вернулась на место. В данный момент не я был тем, кого трогали, но господи, ощущения были просто потрясными. Моя рука находилась лишь на верхней части её лифчика, и я даже ещё не касался её кожей к коже, но уже чувствовал её затвердевший сосок под тонкой тканью. Этого было достаточно, чтобы заставить мой член дёрнуться от дальнейшего предвкушения. И этого было более чем достаточно, чтобы напомнить мне, что подо мной находится девушка, а также то, что это больше не имело какого-либо значения. Мне нравилось то, что я делал. И довольно очевидно было и то, что другим частям моего тела это тоже нравилось. Я охотно сжал всей рукой её грудь ещё несколько раз, желая почувствовать всё, что только можно. Направив свои пальцы ниже, я начал просовывать их под её бюстгальтер, распространяя еле-ощутимые касания по всей её коже. В итоге я обвил пальцами обе её груди и осторожно надавил вниз, при этом засасывая её нижнюю губу, в то время как в моём животе что-то затрепетало. Я никогда не делал чего-либо такого до этого — и теперь это казалось очень волнующим. У неё не было волос на груди или же грубой кожи, к которой я уже успел привыкнуть, да чёрт побери, в этом месте её кожа была даже мягче, подумал я. Женское тело было полно загадок, и мне хотелось буквально окунуться в него с головой, чтобы исследовать в нём всё до последней частицы. Жасмин простонала, словно поощряя меня, ведь мы всё ещё сохраняли с ней контакт, и подалась губами вперёд навстречу моим. Возможно, это было не настолько очевидно, как индикатор по эрекции, но, по крайней мере, теперь я знал, что всё делаю правильно. Я продолжал играть с новым участком плоти, которому отныне был представлен, в то время как мял её губы, а затем начал вновь спускаться на шею, сильно засасывая на ней кожу, но при этом стараясь не переборщить слишком сильно. Её кожа была намного нежнее, нежели кожа Джерарда, поэтому у меня сложилось впечатление, что именно из-за этого факта мне было гораздо легче ставить засосы. Не думаю, что впоследствии она бы их ненавидела, поэтому я старался быть максимально мягким и передвигался настолько часто, насколько только мог. Со своей новой одержимостью её грудью, я обнаружил, что мой язык скользил от её ключицы вниз, засасывая каждый крошечный кусочек её кожи, прежде чем я почувствовал тонкую ткань кофты, упирающуюся в мой подбородок, после чего моё лицо оказалось прижато к обеим её выпуклостям. Я простонал и сделал глубокий вдох, упиваясь запахом её кожи, вновь подаваясь бёдрами к её. К этому моменту её руки уже были на моих плечах, но она не давила не меня и при этом не отстраняла от себя, но при этом всё ещё поддерживала. — Ох, Фрэнк, — простонала она, заставляя меня убрать лицо оттуда, где оно располагалось. Сначала я подумал, что она собиралась прекратить то, что я делал, так что я мгновенно отстранился назад, но лишь увидел, что в ответ мне она улыбалась. На какую-то секунду я почувствовал себя озадаченным, но только до того момента, пока она не села, протягивая руки, медленно снимая с себя кофту и этим приводя свои волосы в полнейший беспорядок, когда та ниспала с её плеч. Мне оставалось лишь пялиться на неё, а затем тяжело сглотнуть, когда я увидел её без одежды, сидящую передо мной только в одном её маленьком белом бюстгальтере. Это было нечестно с моей стороны — просовывать палец под фабричный материал, но я мог видеть цвет её кожи, который менялся, обнажая начало её левого соска. Я закусил свой язык, после чего зажмурился, стараясь не сойти с ума. Я не знал, хотела ли она от меня, чтобы я смотрел туда. Касание было одним делом, но когда ты смотришь или пялишься — это могло показаться навязчивым. Когда я снова открыл глаза, то обнаружил её сидящей на коленях прямо передо мной, лицом к лицу ко мне. Она обернула руки вокруг меня в объятии, на которое я ответил взаимностью, ощущая её мягкую спину своими ладонями. Жасмин могла чувствовать мою эрекцию через джинсы, но ничего не сделала, чтобы остановить меня, когда я вновь толкнулся вперёд, не в силах совладать с собой. — Давай переместимся на пол, — сказала она, разрывая объятие, и шепча эти слова мне в ухо. Я неопределённо кивнул, после чего она взяла мою руку и потащила к холодному цементному полу. В тот момент, когда она оставила меня одного во власти холодного воздуха, и лишь ещё более холодный цемент коснулся моих коленей, стоило ей отойти за одеялами, я осознал, что собирается произойти. У меня будет секс с Жасмин, и я не хотел останавливаться. Мне хотелось этого настолько сильно, что я буквально ощущал боль внутри своих теперь слишком узких джинсов. Мне всего лишь хотелось поцеловать её вновь, но при этом другая часть меня боролась со всем происходящим. И уже в следующий момент я также осознал, что сейчас случится мой первый раз. Да, у меня уже был секс с Джерардом — много секса — но это было что-то совершенно иное. И хотя я продолжал подсознательно (и сознательно) сравнивать в голове свой опыт, они оба являлись совершенно разными. С Джерардом у меня впервые был гей-секс. До него в моей заднице никогда не было члена и, как я думал бы раньше, этого никогда бы и не случилось. Но это всё же произошло, и со мной всё было в порядке. Мне понравилось. Я также потерял с ним свою девственность и другими способами — он буквально забрал у меня все мои первые разы. С ним я разделил свой первый поцелуй, который на самом деле что-то значил. До этого я целовал людей, девушек, но при этом я всегда был пьян, либо же это было в шутку. И я действительно чувствовал что-то к Джерарду, и именно поэтому целовал его в ответ. И я также чувствовал гораздо большее к этому человеку, чем к остальным, и потому позволял ему, в свою очередь, брать многое и от меня. С ним я получил первый опыт в оральном сексе, первый опыт в мастурбации, первый трах — абсолютно всё. Так что, согласно моему мнению, я всё же потерял с ним не одну девственность. В гей-сексе может два варианта; это было обратимо. Он стал первым человеком, который вошёл в меня, а также первым человеком, в кого вошёл я. Я был рад, что именно он был тем, кто получил всё это от меня; я даже больше не полагал, что у меня могло остаться что-то ещё. Я отдал ему всё, открыто предлагая себя человеку, которому всецело доверял. Я и впрямь буквально предложил себя, когда у нас случился первый раз, и сказал ему, что он может взять от меня всё что угодно, и он не подвёл меня. И я также брал всё от него. Наши отношения были взаимными, равными и очень значительными. Благодаря нему я стал подростком с богатым сексуальным опытом — но несмотря на это, он действительно взял от меня всё то, что только мог взять. Джерард не был способен лишить меня девственности в плане обычного секса. Он просто не мог сделать этого, и меня вполне устраивало то, что, возможно, я так и не потеряю её. У меня был Джерард, и я был в порядке. И я также полагал, что являюсь геем. Я был им. И хотя сейчас я был с Жасмин, готовясь к тому, что мне в итоге придётся потерять эту особенную девственность, в какой-то момент я просто испугался. Очень, очень испугался. Я не знал, что мне нужно будет делать. У неё не было члена, который мог бы оповестить меня о чём-то. В её теле было абсолютно другое отверстие, и меня ожидала абсолютно другая поза. То же самое с опытом. И, прежде всего, она являлась другим человеком. Я собирался предложить себя Жасмин, точно так же, как я предложил Джерарду. Но я не был уверен, готов ли был сделать это сейчас. Я был заворожён её стройным телом, когда она начала стелить на пол огромную тонкую простыню, затем положила ещё одну сверху в качестве набивки. Часть меня вопила, чтобы я встал и помог ей, но всё, что я мог делать — это только смотреть. Она не выглядела так, словно возражает, а на её лице всё ещё играла улыбка, хотя она не смотрела в мою сторону. Видя её улыбку, ту самую, которая, как говорила она, не скрывала ни единой вещи, и ту самую, которую я хотел увидеть вновь ещё с того разговора с Сэмом, я понял, что действительно хочу этого. Жасмин была моим первым настоящим другом, которого мне удавалось сохранять долгое время, и который принял меня таким, каким я был. Или, по крайней мере, таким, как я описал себя ей. Если бы она знала о Джерарде... Возможно, всё было бы совсем по-другому. Возможно, вещи бы и не были такими, какие они сейчас — как вот она, сидящая на одеяле и улыбающаяся мне, приглашая меня присоединиться к ней. Но то, что она обо мне знала, ей нравилось, и она приняла это, поэтому я был готов отдать ей частичку себя. Я подполз туда, где она лежала на спине, оперевшись на локти в ожидании меня. Сначала я медленно поднёс свои губы к её, после чего плавно проскользнул вдоль её живота, укладывая руки вдоль её плеч. Я случайно задел одну из её тонких лямок, отчего она съехала по её руке, но по-прежнему продолжала поддерживать её грудь. Пробормотав извинения, я попытался вернуть лямку на место, но Жасмин в ответ на это лишь покачала головой, и смахнула её вниз, только на этот раз немного посильнее, а потому часть её груди теперь стала ещё более открытой. Моё дыхание спёрло где-то в горле, после чего мне вновь пришлось прильнуть к её губам, чтобы хоть как-то отвлечь себя. Её грудь всё ещё оставалось чем-то таким, что пугало меня, возможно, потому, что она действительно притягивала меня. Я искренне не понимал, как два куска плоти могли быть настолько привлекательными, но, чёрт побери, это и впрямь было так. Затем я обнаружил, что моя рука оказалась практически в том месте, где была обнажена её грудь, после чего сжала её снова, в ответ получая вздох Жасмин. Осмелев, я начал сжимать её всё больше и больше, делая то же самое, что и до этого, только с большей самоотдачей. — Здесь, — наконец-то прошептала она, задыхаясь и слегка подаваясь вперёд. И прежде чем я мог что-то возразить, она села, одним быстрым движением завела руки себе за спину, делая какие-то усилия, после чего я услышал звук расстёгивающейся застёжки. Затем вернула руки в исходное положение, робко снимая бюстгальтер и держа его в руках. Если честно, я был благодарен ей, что она сделала это вместо меня, потому что я знал, что в итоге выглядел бы как идиот, если бы попробовал сам и не смог. Я всё ещё был уверен, что выглядел как идиот, особенно когда столкнулся с обнажённой Жасмин. Её грудь выглядела даже лучше, чем чувствовалась у меня в руках — она была похожа на два холма с розовым оттенком посередине, но это не останавливало меня от того, чтобы оказаться рядом с ней и убедиться в том, что они настоящие. Как только мы вновь начали целоваться, моё тело оказалось на её, и я тут же вспомнил день, когда впервые встретил её, прыгающую на батуте. Она вела себя довольно грубо, когда случайно промелькнул её лифчик, хоть я и едва его видел. Я нашёл это весьма ироничным, потому что вот он я — выцеловываю её грудь и припадаю губами к одному из её сосков. Я нежно их засасывал, а потом, на задворках своей памяти, услышал её шаткий вдох. И после этого я начал осознавать, что эта так называемая память не настолько уж и стара. Это было всего лишь вчера. В следующий момент я резко прекратил обсасывать её грудь, после чего слегка отодвинулся от неё, разъединяя наши бёдра. — Я возьму презерватив, — заявила она с хриплым вздохом, поддерживая моё предложение встать, но полагая, что совсем по другой причине. Я сидел в стороне, в то время как она стояла ко мне спиной, дотягиваясь до одного из ящиков и доставая оттуда блестящий предмет. Взглянув на него, я покачал головой, несколько раз моргая. Джерард и я практически никогда не использовали презервативы. И хотя он купил их на следующее утро, мы использовали их максимум три раза. Если сравнивать все те разы, когда у нас был секс без презервативов, то эти три были просто ничем. Наш секс был настолько спонтанным что днём, что ночью, что мы просто забывали про то, что нужен презерватив, особенно позже в наших отношениях. Первые несколько раз, когда мы начинали заниматься сексом после той первой ночи, он всегда спрашивал меня, хотел ли я, чтобы он его использовал, и надевал его безо всяких проблем, стоило мне ответить «да». На самом деле, была не такая уж большая разница — с презервативом или без — но тогда нам требовалось остановиться посреди всего действия, чтобы надеть его, и это обременяло. В течение первой недели мы действительно использовали все три презерватива, но в итоге лишь попусту истратили их. Когда Джерард взял это от меня впервые, была воскресная ночь, а мы оба находились под временными ограничениями, поэтому просто забыли. После той ночи я не видел дальнейшего смысла надевать презерватив, но Джерард продолжал спрашивать у меня насчёт этого ещё какое-то время. Чуть позже, когда нам уже было комфортно рядом друг с другом, и мы были спокойны насчёт самой идеи секса, использование защиты нами начало сходить на нет. Если мы и вспоминали, что нужно надеть один, то, как правило, это происходило в течение минуты перед проникновением, после чего я понял, что в этом нет особого смысла. У меня не было половых партнёров раннее, поэтому я не особо беспокоился по поводу незащищённости во время секса. Джерард заверил меня, что он был чист, и даже показал мне какую-то бумажку от врача. Я не был уверен насчёт этого — тогда не особо обратил на неё внимание. Тогда он сказал мне, что дело было во мне, и что он делал это для меня, и я действительно не видел смысла в использовании презервативов, особенно когда я хотел быть с ним настолько близко, насколько это только было возможно. У нас не было никакой возможности забеременеть, но в обычном сексе данный вопрос ставился совсем по-другому. Я совершенно забыл об этом наряду с остальными вещами. Она вернулась ко мне, протягивая несколько презервативов. Я понятия не имел, почему она взяла больше одного, и моё сердце забилось чаще, предполагая, что на сегодня она могла запланировать большое количество секса. Она поспешила объясниться, прежде чем моё сознание перешло к дальнейшим выводам. — Иногда они ненадёжны. Не всегда правильно надеваются, порою вообще сваливаются и становится очень сложно надеть их вновь. Она говорила так, словно это были самые простые вещи на свете. Я лишь смотрел на её руки, пока она продолжала говорить, обдумывая вещи снова и снова. Когда я наконец-то вновь поднял на неё глаза, то вспомнил, что она также была голой всё это время. Я вздохнул и почувствовал, как моё сердце забилось в грудной клетке. Мне было необходимо кое-что сказать. — Ты уверена, что хочешь сделать это? — спросил я, поднимая руку и касаясь её плеча. Казалось, она поняла, что сидела передо мной полуголая, и приложила другую руку к своей груди, небрежно прикрывая её. Услышав мой вопрос, она закатила глаза, сбивая с толку весь мой серьёзный настрой. — Да, — ответила она, кивая головой. — Зачем ещё мне бы понадобились презервативы? — Ну, — начал я, на самом деле не зная, как можно было с этим поспорить. Мне казалось, что я больше препираюсь с сознанием, нежели с чем-то ещё. — Ты точно уверенна? Я придвинулся к ней поближе, перемещая руку с одного её плеча на другое, надеясь, что мои движения покажут ей мою незначительную заботу. — Фрэнк, всё в порядке, — заявила она, теряя своё смущение и улыбаясь мне. — Это не первый мой раз. — О, — вырвалось у меня, потому что я действительно был застигнут врасплох. Я никогда не думал об этом как о чём-то ещё, потому что был уверен, что с ней это происходит впервые. Я просто не мог поверить, что у Жасмин, девушки, которая прыгала на батуте и вела себя как ребёнок, когда-то был секс до этого. И, скорее всего, ещё до того, когда первый секс случился у меня. — И сколько раз ты уже делала... это? — С двумя парнями. — Классно, — сказал я, стараясь казаться беспечным, хотя в это время колокола и свистки взрывались у меня в голове. Вероятно, я смог бы принять это, если бы до этого у неё был только один парень. Я и сам был с одним человеком, но тот факт, что у неё их было двое, заставлял меня чувствовать ещё более обнажённым, чем я собирался быть этой ночью. — Подожди, — вдруг сказала Жасмин после нескольких моментов тишины. Плохое чувство поселилось в моей груди, и я сделал глубокий вдох, ожидая, что последует за этим дальше. — Это твой первый раз? — Нет, — быстро ответил я, соврав ей лишь наполовину. У меня был секс до этого, но не с девушкой. А ей просто не надо было знать детали. Вообще. И ей также не было необходимо знать, что я являлся девственником. Но то, как округлились её глаза и её акцент на определённых словах, заставляли меня чувствовать себя неловко снова и снова. — Ладно, — согласилась она, кивая головой и принимая мой ответ как факт. Спустя несколько мгновений, когда тишина всё ещё окружала нас в холодном воздухе, она спросила: — Тогда что не так? — она закусила губу и сделала резкий вдох. — Слишком рано? — Я не знаю, — ответил я, и это действительно было так. Всё действительно происходило слишком быстро, но между словами «быстро» и «рано» существовала огромная разница. «Слишком рано» означало, что мы ещё не были готовы. Я не думаю, что дело было в этом. Мне и впрямь было комфортно с ней, и я доверял ей гораздо больше, чем некоторым своим друзьям. Она, казалось, чувствовала то же самое, что и я; она бы не стала рассказывать мне историю о своём отце и не сидела бы здесь голой, если бы не была готова. Теперь, когда я знал, что она была не девственницей, часть меня немного расслабилась. Другая же часть напряглась, заставляя меня чувствовать себя комком нервов, потому что тогда меня бы сравнивали с теми другими парнями, даже несмотря на то, что их было всего двое. Это был мой первый раз с девушкой, но не то чтобы до этого мой член не был в ком-нибудь ещё. И я был уверен, что смогу успешно притвориться. — Я не думаю, что слишком рано. — Хорошо, — отметила она, вновь кивая головой. Затем прижала моё тело поближе к своему, распространяя тепло, которое мы потеряли в том кратком промежутке времени, находясь отдельно друг от друга. Прежде чем поцеловать меня снова, но при этом всё ещё находясь в моих руках, она почувствовала, что должна кое-что добавить: — У меня никогда не происходил секс настолько быстро. С каждым из тех обоих парней я встречалась почти что год. Я не занимаюсь этим со всеми. — Я тоже, — ответил я честно. До этого я был только с особенными людьми — Джерардом, а сейчас и с Жасмин, даже если я знал её всего лишь около дня. — Хорошо, — повторила она, кивая головой. И с этого момента всё было в порядке. Мы соединили наши губы вместе, восстанавливая ту животную страсть, которая была у нас до этого. На нас обоих всё ещё были джинсы, и, довольно скоро, оказавшись на моей талии, руки Жасмин начали возиться с кнопками, в то время как я лежал на ней сверху. Я немного съехал вниз, теряя тёплый контакт между нашими бёдрами, но помня, что за этим последует кое-что в десять раз лучше, как только все мешающие преграды будут устранены. Я откинулся назад, когда она смогла расстегнуть мою ширинку без посторонней помощи, стаскивая джинсы с моих бёдер до тех пор, пока мне не пришлось привстать, чтобы помочь ей. Сквозь оставшиеся на мне боксёры, мой член походил на своеобразную палатку. Она осмотрела её своим любопытным взглядом несколько раз, но на этом не остановилась. Я снова перевёл внимание на неё и её мягкие изгибы, целуя её, в то время как моя рука пробежалась вниз к её талии. Прежде, чем я прикоснулся к её пуговицам, я спросил в последний раз, уверена ли она, и, с издевательским вздохом, Жасмин, в конце концов, сказала мне сделать это. Я посмеялся над её чересчур жаждущей натурой и решил подразнить, не снимая её джинсы сразу же. После того, как пуговица и ширинка были расстёгнуты, я позволил своим рукам задержаться в этой области. Я целовал её шею и слышал её тяжёлое дыхание и стоны, поощряющие к большему контакту, в моих ушах; её ногти немного вцепились в мой бицепс. После того, как она со смехом прикусила мою мочку для привлечения внимания, я неуверенно скользнул рукой в её джинсы, хлопковая ткань её трусиков заставила меня вздрогнуть, несмотря на то, что я чувствовал тепло. Я не прикасался к ней слишком сильно, прежде чем она помогла мне снять до конца её джинсы, главным образом потому, что я не знал, что делать. Я боялся причинить ей боль, всё казалось таким чувствительным. Как только я слегка коснулся её нижней части через оставшийся предмет одежды, она вцепилась в меня крепче, и я не имел понятия, было это хорошо или плохо. Поэтому я остерегался этого всего. Она была без джинсов сейчас, и мы соединили наши тела вновь. Мы находились в таком положении всего лишь несколько минут, не в состоянии просто целовать друг друга, потому, что наши бёдра хотели больше трения, и теперь уже без дополнительного слоя одежды. Она держала руки на моей талии, а потом причинно начала скользить ими дальше по моей обнажённой коже к той области, которая была покрыта боксерами, как она прошлась по этому месту. Я переживал, когда она сделала это, но не за себя. К этому моменту я уже привык быть обнажённым. Я даже не вздрогнул, когда мой твёрдый член столкнулся с холодным воздухом, а она смотрела прямо на меня. Я переживал потому, что это означало, что вскоре я увижу её всю, и я должен был столкнуться с ещё одним барьером, осознавая, что именно я делал. К счастью, мы отстранились, чтобы полностью раздеться. Я надевал презерватив, пока она избавлялась от оставшейся одежды, мы были повёрнуты спиной друг к другу. Это было более отчуждённо, чем я этого хотел (не то, чтобы я слишком фантазировал об этой ночи прежде), но я думал, что буду достаточно близко к ней в эти значимые моменты. В любом случае, мне нужно было личное пространство. Я мог видеть её тело уголком глаза, и хотя я говорил себе сконцентрироваться на чём-нибудь ещё, я обнаружил, что пялился гораздо дольше, чем нужно было. Её движения были быстрыми и плавными, когда она избавлялась от тонкой ткани, в то время как я до сих пор пытался разорвать блестящую обёртку чёртовой защиты. Мои руки тряслись, и я сказал себе, что это было из-за холода, наполнявшего комнату, и, наконец, я почти отказался использовать их, вгрызаясь в них зубами. Я закончил разрывать упаковку, оставляя крошечную отметину от зубов на презервативе и не рискуя использовать его, хотя метка не выглядела, будто она прошла насквозь. Я начал понимать, почему она купила больше презервативов, и я поблагодарил Господа за это. Последнее, что мне было нужно — чтобы девчонка забеременела из-за моих зубов и глупости. Я мог чувствовать её, лежащую и ждущую, рядом со мной; её гладкая кожа видна краем глаза. Я хотел бы поторопиться и покончить с этим, чтобы я смог насладиться остатком ночи. Я никогда не использовал презервативы прежде, и я действительно надеялся, что она этого не заметит. Это было так неловко, надевать его на себя; он был скользкий и пах реально забавно. Я понятия не имел, как Джерард был в состоянии сделать это, когда мы занимались сексом, и делал он это относительно быстро. Наконец, грёбаная вещь поддалась, и я мог раскатать его по моему до сих пор твёрдому члену. Хотя я знал, что становлюсь мягче с каждой секундой. Когда я развернулся и посмотрел на Жасмин, это был почти оценивающий взгляд. Она была чертовски прекрасна. Я вспомнил слова Джерарда, что женское тело — это произведение искусства, и святые небеса, он был прав. Я видел Вивьен прежде, но она была старше меня, и это продолжалось всего лишь несколько секунд, к чему я не был готов. На самом деле, к Жасмин я тоже не был готов, но у меня было намного больше, чем несколько секунд, чтобы поглазеть. Мне нужно было каждое из этих мгновений, будто они были последними. Её тело было маленьким и утончённым, всё вписывалось в нужные места. Она лежала и ждала, приподнявшись немного на локтях. Её ноги были сплетены вместе, поджимая и расслабляя пальцы ног, ожидая в нетерпении. Я не мог заставить себя оторвать взгляд от частей, которых я никогда не видел прежде. Её грудь выглядела относительно так же, но я заметил немного тёмных волос на лобке, не таких мягких, как на её голове, но определённо не таких жёстких, как на моём теле. Она выглядела даже более хрупкой, когда была голой, но она точно не выглядела слабой и маленькой. Она словно светилась под янтарным светом, её бледная и мягкая кожа переливалась радужным сиянием. Её блондинистые волосы блестели под лампами, они были немного неряшливыми из-за беспорядка, который мы устроили ранее. Она улыбнулась мне, заметив, как долго я смотрел; она начала отворачиваться, когда застенчивость проникла в её уже покрасневшее лицо. Приобретая некоторое спокойствие вновь, я подобрался к её телу; мысли беспокоили меня. По правде говоря, я не знал, что собирался делать. У меня было жгучее желание, как только я приблизился, поднимая её ноги и опуская их к себе на плечи. Это было то, что я делал с Джерардом иногда, но мне пришлось напомнить себе, что это было другое отверстие. Я должен был засунуть это в другое место, и, как бы банально ни звучал совет, мне нужно было воспользоваться им прямо сейчас. — Ты готова? — спросил я, забираясь на неё, казалось, уже в пятидесятый раз за ночь, но каждый раз не становился легче. Я поддерживал свой вес над ней на моих раскрытых ладонях, так что я даже не мог сжать их прямо сейчас. Я чувствовал жар, исходящий от моего члена рядом с её входом и бёдрами; и мне пришлось прикрыть глаза, закатывая их обратно в мою голову. — Да, — настаивала она, желая, чтобы я уже поскорее с этим закончил. Она потирала руками вдоль моих обнажённых боков, останавливаясь на пояснице, делая первый шаг в нашем действии. Я поначалу колебался, понимая, что забыл о лубриканте, но когда моя головка коснулась её входа, и я почувствовал что-то влажное вокруг меня, я забыл о своей первой идее. Я вспомнил лекции в классе здоровья об этом ощущении, но я никогда не думал об этом, не говоря уже о том, чтобы чувствовать. Поначалу я начал скользить внутри неё с некоторыми незначительными трудностями, чувствуя тепло, окружающее меня, заставляя мою челюсть приоткрыться. Я был внутри только немного, проходя сквозь неровности, когда я почувствовал некоторое сопротивление. Оно было небольшим, я был в состоянии протолкнуться и продолжить путь внутри неё, но я всё равно должен был спросить опять, была ли она в порядке. Первое проникновение всегда было самым трудным — и я знал, что это правило относилось как к гей-сексу, так и к обычному. — Я в порядке, Фрэнк, — произнесла она. Её голос не такой строгий, как был прежде. Она крепко держалась за мою спину, её руки обвились вокруг и соединялись на моём затылке. Её глаза были закрыты, а дыхание становилось труднее. — Просто не останавливайся. Следуя её просьбе, я продолжил входить, внимая её стонам, как я наткнулся на что-то внутри неё. Голос в моей голове начал было поздравлять меня с тем, что я задел её простату, но я напомнил себе ещё раз, что это был не Джерард, которого я трахал. И даже вообще не любой другой парень. Это была Жасмин, и все те знания о сексе, которые я получил от Джерарда, были бесполезны. Мне пришлось выбросить из разума все мысли о нём и просто пойти на это. Мне нужно было прекратить сравнивать и опираться на его уроки, потому что здесь они не работали. Они не работали в реальном мире, или хотя бы в этом мирке в коттедже. Как только я осознал эту идею в моей голове, я начал толкаться в Жасмин, входя и выходя медленно, полностью отдаваясь во власть ощущениям. Всё не продолжалось так долго, как я обычно привык, отчасти потому, что окружающая обстановка казалась слишком чувственной для меня, заставляя меня хотеть больше и больше очень быстро. Я до сих пор старался двигаться настолько медленно, насколько мог, не желая причинить Жасмин боль и позволяя ей испытать столько же удовольствия, сколько получал я, но я не был уверен в том, как доставить ей это удовольствие. У неё не было простаты, чтобы её задевать, и не было члена, чтобы я мог его подрочить. Мои руки всё ещё поддерживали меня, не позволяя упасть на неё, в то время как я целовал её губы и шею. Она простонала и тяжело задышала, когда я задел что-то внутри неё, однако не так громко, как я. Я уловил её смех, когда простонал особенно громко, поражаясь, каким шумным я был во время секса. Я просто поцеловал её, чтобы прекратить поддразнивания, меняя угол толчков, чтобы задеть особенную точку; мои попытки сделать её громче оправдались, доказывая, что дело идёт хорошо. У неё было гораздо больше чувствительных зон, чем я привык, и я чувствовал себя очень продуктивным и гордым каждый раз, когда находил ещё одну. И мне всё время хотелось делать это снова и снова, просто чтобы увидеть выражение удовольствия на её лице. В тот момент она протянула руку вниз между нашими телами и начала прикасаться к себе. Поначалу это смутило меня, учитывая, что я получал множество её стонов от толчков, которые совершал, но последовал её примеру, предполагая, что это было чем-то, что я должен сделать, и что было нормальным в обычном сексе. Она, кажется, удивилась, когда моя рука проследовала к её, но она не оттолкнула меня. Жасмин расположила свою руку поверх моей, поначалу управляя, как я начал потирать что-то. Она убрала руку, позволяя мне продолжить самому; её голова запрокинулась, когда я делал это. Позиция была немного неудобной, когда я так прикасался к ней, но я понимал, что это стоит того, если это делает её счастливой. В этот момент она сжималась вокруг меня сильнее, дыша довольно тяжело, и это было незадолго до того, как я был вынужден прекратить трогать её, готовясь получить оргазм. Я чувствовал себя плохо, оставляя её, ради собственного удовольствия, но в моей голове не было ни одной связной мысли. Мне удалось оставить лёгкий поцелуй на её губах, когда я сделал заключительный толчок. Я благополучно перенёс свой оргазм, тяжело дыша длительное время после него, расположив голову на её груди. Заняло какое-то время, чтобы осознать, что она тоже прекратила все движения, лишь её руки сжимались на моей спине время от времени. — Всё в порядке? Ты кончила? — я вновь обратил всё своё внимание на неё, подняв глаза к её лицу и не понимая, что за тупой вопрос я задал. Я был совершенно не в состоянии сказать, было ли это правдой, учитывая то, что она была постоянно влажной и не имела таких половых органов, к которым я привык. Вместо того чтобы проигнорировать мой вопрос или почувствовать раздражение, её лицо неожиданно просияло, и она начала смущённо улыбаться. — Да, я кончила какое-то время назад, — её щёки немного раскраснелись из-за всей этой физической нагрузки. Я немного уставился на неё, не вполне понимая, что она уже получила оргазм. Я не мог вспомнить такой момент, где она вела себя по-другому, который бы указывал на это, и, конечно, не нашёл никаких доказательств. Я просто попытался кивнуть головой и не переживать из-за этого незначительного инцидента. Всё закончилось, и вещи могли вернуться в привычное русло. В ближайшие пару минут мы отстранились друг от друга и начали одеваться. Мои мысли были спокойнее, чем я предполагал, принимая во внимание обстоятельства. Вместо безумных восхищений, которые я испытывал до этого, я был спокоен; чувствовал себя непринуждённо. Это было не только из-за оргазма. Был другой источник спокойствия внутри меня, подавляющий нервозность и проносящийся вокруг меня даже больше, чем могли эндорфины. У меня был секс. Правильный обычный секс, который, как я думал, никогда у меня не произойдёт. И он был хорош. Действительно хорош. Воздух в комнате изменился, или, по крайней мере, мне так показалось. Кругом была безмятежность, понимающая атмосфера. Нас окружала тишина — тишина, которая была совершенно естественной. Не было никаких звуков, кроме шарканья одежды и лёгкого дыхания, слетающего с наших губ. Не было никакого напряжения в воздухе, которое витало до этого, наши действия покончили с этим. Мы признавали, что нравимся друг другу, и в конечном итоге сделали что-то с этим, вместо того, чтобы упустить этот шанс. Оглядываясь назад, я осознал, что такие понятия как «шанс» или «случайное стечение обстоятельств» не относились к нам. Мы крутились поблизости, показывая, что немного привлекаем друг друга, но не хотели признавать этого по некоторым причинам (с моей стороны, по крайней мере — я понятия не имею, почему Жасмин была такой нерешительной признать это раньше, особенно, когда её улыбка, вероятно, положила начало всему этому). Хоть мы и допускали, что нравимся друг другу, мы были просто друзьями, даже после того, что только что сделали. Мы договорились об этом вначале, хотя использовали другие слова и истории других людей. Жасмин могла и не знать всех деталей о взаимоотношениях Джерарда и Вивьен, и даже я не мог в полной мере их понимать, но мы оба могли попробовать на своём опыте. Это казалось идеальной договорённостью; вроде всё сработало хорошо. Я до сих пор витал в облаках из-за оргазма, натягивая боксеры на бёдра, в то время как Жасмин была почти полностью одета. Я нашёл это довольно странным, что она могла быть такой спокойной и смирной во время подготовки к сексу, находясь только в лифчике, сняв майку, но после того, как мы закончили, она поспешила натянуть на себя всю одежду вновь. Я просто накинул боксеры, ожидая, что она не захочет смотреть на меня постфактум, но я не планировал надевать рубашку, особенно, если мы собирались остаться в подвале на ночь. Я просто хотел уснуть с ней снова, как мы сделали прошлой ночью на батуте, только не надевая слишком много одежды. И, определённо, с гораздо меньшей неловкостью. — Фрэнк? — внезапно голос Жасмин прорезал тишину, в её тоне присутствовали нотки любопытства. — М-м-м? — спросил я, придвигаясь ближе к месту, где она сидела, натягивая майку через голову. Я помог ей привести себя в порядок, поправляя складки ткани на спине, ожидая, что она продолжит. Она улыбнулась и тихо поблагодарила за помощь; её брови нахмурились. Это был специфический взгляд, который я ещё никогда не видел на лице Жасмин. — В чём дело? — я спросил, желая узнать, что беспокоило её, но я до сих пор чувствовал спокойствие. — Со сколькими людьми у тебя был секс? — она спросила начистоту сразу. Она взглянула на меня, но не осуждающе, просто с любопытством и подозрительно. Я кратко поджал губы, чувствуя, как сердце замерло на мгновение. Я знал, что она и не догадывалась о Джерарде, но она понимала что-то, что я не был уверен, что хочу это услышать. — С одним, — ответил я, с трудом сглатывая и молясь, чтобы она не потребовала уточнения. Внезапный холод в подвале взял надо мной преимущество, цепляясь за мою обнажённую кожу до самой шеи, и мне вдруг захотелось надеть рубашку. Жасмин не стала расспрашивать меня, но то, что она сделала, было почти так же плохо. Уголки её губ приподнялись, она немного покачала головой, едва заметно посмеявшись на выдохе. — Что? — я спросил, чувствуя свою мужественность под угрозой. Я закусил губу, моя уверенность понемногу утекала. — Я, правда, был настолько плох? — Нет, — незамедлительно ответила она, искренность в её голосе была очевидна. Она посмотрела на меня, располагая руку на моей щеке, оставляя лёгкий поцелуй на моих губах, чтобы показать всю серьёзность её заявления. Я улыбнулся сквозь поцелуй, радуясь, что я не был худшим в её жизни. — Тогда что в этом смешного? — спросил я моментом позже, наши лица до сих пор рядом, её рука всё ещё на моей щеке. Она вздохнула опять, закатывая глаза: — Это может прозвучать глупо, но… — она сделала паузу, убирая руку с моего лица и начала ёрзать ею на своей коленке, её взгляд сфокусировался на этом занятии. — Я думаю, что ты, наверное, самый хороший из всех, с кем у меня был секс. — Правда? — я был полностью шокирован, хотя и не был уверен, что именно она имела в виду. — Да, знаешь, ты постоянно спрашивал в порядке ли я. Ты был такой ласковый и добрый, и это всё не было только для тебя. Ты останавливался просто, чтобы спросить, как я, и мог ли ты сделать что-нибудь ещё для меня. Это удивило меня — не потому, что я не думаю, что ты хороший парень, потому что я думаю, что ты именно такой, но это просто… — она запнулась на секунду, не потому, что не знала, что сказать — я мог почти услышать слова, которые крутились на кончике языка, прежде чем они, наконец, достигли моих ушей. Она не хотела произносить их, но я не видел причин для этого. — Секс меняет людей, — глухим тоном заявила она, её руки начали приобретать розовый оттенок из-за того, что она трогала терзала в беспокойстве. Я потянулся к ней и сжал её руку, серьёзно кивая. Я знал, что секс меняет людей — я сильно изменился с тех пор, как мы с Джерардом начали физические отношения. Мне стало гораздо комфортнее со своим телом, стало больше уверенности между нами — также как и ощущения необходимости. Он видел меня голым, он так много получил от меня, и я до сих пор отдавал ему так много. Мы были такими сильными, самая незначительная вещь могла разрушить нас, но и самая незначительная вещь могла сохранить нас вместе. Я знал, секс меняет людей, но в моём случае, я действительно надеялся, что это было к лучшему. Я не мог говорить за Жасмин, всё, что я мог — держать её за руку. Она прекратила дёргаться, как только я схватил её, и она перевела взгляд на меня. Она счистила эмоции, что застали её до этого, делая вздох, направляя его от нижней губы вверх, смахивая чёлку с лица. — С другими парнями, — она начала говорить медленно, ей было трудно поддерживать зрительный контакт. — Это всегда было только для них. Внешне они казались славными ребятами, но, когда они вставляли свой член во что-нибудь, им было сложно контролировать себя, — она сморщилась, почти комично. Её голос никоим образом не был печальным, но по лицу казалось, что она чувствовала себя не в своей тарелке. У нас был серьёзный разговор, но Жасмин ненавидела серьёзные вещи. Она пережила их достаточно в своей жизни и не хотела слишком задерживаться на этом. Если бы сейчас у неё оказалось мороженое в руках, я уверен, она бы обмазала им моё лицо, только чтобы избавиться от пристального взгляда, который я сохранял на ней. — Ты был совершенно другим, — заключила она, её глаза встретили мои с улыбкой, затем отвела их вновь. — Это странно, я знаю, но никто никогда не спрашивал прежде, кончила ли я. Я встречалась с моим первым парнем год. У нас был секс бесчисленное количество раз, и ни в один из них он не спрашивал меня об этом. Это просто никогда не казалось важным. Когда она пристально вглядывалась в меня на этот раз, это было намного дольше, чем мгновение. Я знал, она хотела сказать что-то ещё, но я был в растерянности, чтобы ответить. Вместо этого я сжал её руку сильнее. — Я не знаю, но это было реально хорошо, — она пожала плечами, завершая тему разговора. — Да без проблем, на самом деле, — произнёс я, собрав слова в единственную фразу, какую только мог придумать. Многое из того, что она сказала, действительно обеспокоило меня. Я знал, секс менял людей, и мог понять, почему парень был так озабочен собой (и своим членом) во время секса и забывал о девушке — я сделал это несколько раз этой ночью — но, разве, ты не должен вспомнить о ней, в конечном итоге? Разве не было важно, чтобы оба партнёра достигли наслаждения? Было бы скучно, если бы всё это постоянно доставалось лишь одному человеку. Я знал, что удовольствие кроется в разнообразии и изменениях, и более всего, совершая их во время секса. Разве не каждый делает подобные вещи во время секса? Особенно, если ты заботишься о ком-то, разве это не общеизвестно? Очевидно, нет. — И у тебя был секс только с одной девушкой! — добавила она в конце, пытаясь обойти серьёзную ауру в комнате стороной. Неосознанно, она заставила меня съёжиться внутри из-за небольшой ошибки в высказывании. — Кто бы это ни был, — вновь начала она, до сих пор касаясь этой темы, — я хочу поблагодарить этого человека. Потому что он обучил тебя очень хорошо. Она наклонилась, чтобы обнять меня и оставить целомудренный поцелуй на губах, прежде чем отстраниться и взять больше одеял, чтобы сохранить нас в тепле, пока мы будем спать здесь. Те короткие секунды, на которые она покинула меня, казались часами. Мой разум и тело пошатнулись, и я не мог ничего слышать, кроме её слов внутри моей головы. Он обучил тебя очень хорошо. Она понятия не имела, кто был этот человек, но хотела поблагодарить его. Он обучил меня хорошо. Джерард обучил меня хорошо. Услышав эти слова, хоть и не напрямую, слетевшие с её губ, заставили меня остановиться прямо там, посередине мира, в котором я был. И этот мир, в котором я был в тот самый момент, до сих пор оставался таким же, как в квартире Джерарда. Не было различий. Это не было два разных общества. Было только одно; там было так много отверстий, теней и углов, в которых можно спрятаться. Я думал, что Джерард был в меньшинстве, чем-то нереальным и недосягаемым, так же, как и Жасмин; чем-то, что я должен игнорировать и не созерцать. Я думал, Сэм, Трэвис и все остальные кретины, с которыми мне приходилось иметь дело, были постоянным фактором во всём; это были вещи, которые я не мог изменить, потому что всё было так, как должно было быть. Но я был неправ. Чудовищно неправ. Мои друзья были задницами, заражающими этот самый мир, портящими всех и вся. Они испортили меня. Они вытащили меня из подходящего мне места, позволяя мне затеряться в новом месте и с новыми лицами. Это было всё, что изменилось. Правила и уроки до сих пор оставались такими же. Только потому, что некоторые люди не играют по этим правилам, не означало, что мы все были в дерьме. Только потому, что некоторые люди были мудаками и пытались удержать надо мной власть, не означало, что те, кто был действительно хорошим, вдруг оказались пустым местом. Они всё ещё имели значение; их всё ещё брали в расчёт. Я посмотрел на Жасмин. Она принесла одеяла и сейчас занималась укутыванием наших ног, подготавливая нас ко сну в этом холодном подвале. Она слушала мои речи об искусстве и других вещах, которым меня обучил Джерард. Он обучил меня так хорошо, что я мог поделиться этим с другим человеком; теперь я тоже мог обучить кого-нибудь ещё. Его уроки не были бесполезными, они были необходимыми. Он не научил меня всему, что я должен знать, пока что, но он ещё не закончил. Я не дал ему возможности закончить. Я ещё не был готов летать, и я знал это. Но, так или иначе, я попытался на том батуте вместе с Жасмин, я перескочил уроки, которым он пытался меня научить. Мне не хватало терпения, думая, что живу в параллельных вселенных, когда я всё ещё был в ловушке в том же лабиринте. Правила до сих пор применялись, и я нарушил самое большое из них. Я изменил Джерарду. И когда Жасмин и я легли спать в ту ночь, я изменил ему ещё раз. Я целовал и трогал её повсюду, как прежде, до тех пор, пока мы не оказались в той же позиции, как несколько часов назад. Я был всё таким же ласковым и добрым, используя то, чему он меня научил, но я всё ещё нарушал правила. Казалось, нарушив правила однажды, больше не было предела. Я мог продолжать и продолжать, и это бы не имело значения. Я уже облажался, и поэтому мог сделать это, стоящим того. Художники хотят всё, сюда включаются и плохие вещи в жизни; вещи, которые, как они знают, делать не должны. Я знал, что не должен был этого делать, но вместо того, чтобы скрыть свою ошибку, я повторил её. Мне нужно запомнить боль, которую я чувствовал, потому что я не мог забыть её, и не имеет значения, как сильно я старался. Было множество вещей, которых я не понимал, пока не ударился о землю. Я мог думать, что пытаюсь быть готовым, пытаюсь летать самостоятельно, но когда мои крылья оказались слишком слабыми, чтобы поддерживать маленькое тело внутри них, и я думал, что мне нечего терять, оказалось, что есть так много падений, которые я мог совершить. Теперь, когда я оказался на земле с ней, лежащей рядом со мной, я понял, как высоко я был поначалу.