Падать в бездну...

На улице опять пошёл дождь. Лето летом, а непогода в этом году была, казалось, по некому отвратительному расписанию и никак не желала успокаиваться. Тане было не по себе, но, тем не менее, у неё не было другого выбора. По крайней мере, рыжеволосая просто не замечала иного пути, или, возможно, не хотела его замечать. Тут было достаточно высоко и холодно – Таня бросила сумку рядом с собой и присела на бортик крыши, с опаской глядя вниз. Решиться? Да, наверное, стоит попробовать, в конце концов, она больше не будет пытаться отыскать какой-то компромисс, не возникнет потребность кому-то что-то пояснять или жить по чужим правилам. Свобода в смерти, как когда-то выразился неизвестный писатель, которого Таня едва-едва могла сейчас вспомнить. В смерти свобода, в смерти забвение, но и месть тоже – там, вот только кому, кроме себя, она отомстит? Гроттер вновь бросила взгляд вниз. Там ходили люди, о чём-то разговаривали и прятались от окружающего мира под зонтами. У Тани зонтика не было, и она грустно смотрела куда-то вперёд, отчаянно пытаясь отогнать то, что именовалось человеческими мыслями. Прошло уже минут пятнадцать, но ничего толкового из этого так и не вышло, и девушка попыталась как-то заставить себя уйти отсюда. Нет. Словно прикованная, Таня продолжала сидеть на бортике крыши и внимательно смотреть вниз, ожидая собственной смерти. Было бы, пожалуй, не так уж и плохо, если бы смерть успела догнать её до того, как она решится прыгнуть. Вот, к примеру, сердечный приступ. Чем вам не причина? Решительность куда-то пропала. Таня всхлипнула и поспешила отойти как можно скорее от края и больше не смотреть вниз. Громко зазвонил мобильный телефон, и Гроттер бросила взгляд на экран. Зарядки хватило бы ещё где-то на час, но это ерунда, потому что через час, скорее всего, её уже не будет. Что вспоминала Анна Каренина перед смертью? Таня всегда ненавидела этот образ. Она говорила, что женщина не имела права бросить детей и просто так сигануть с крыши. А, нет, Каренина же бросилась под поезд. В этом не было никакого смысла – череда сломанных судеб и один труп, который перегородил дорогу всему, что только могло быть в её жизни хорошего или плохого. Готова ли Гроттер стать этим самым трупом, который всё перегородит? С одной стороны, мама будет страдать. Мама узнает точно, ведь, в конце концов, она мать, но, так или иначе, у неё нет выбора. Хотя… Софья Гроттер, возможно, лишь фыркнет, посмотрит на своего мужа и заявит что-то вроде "это она в тебя такая сумасшедшая". Софья Гроттер запретит нормально хоронить дочь и будет смотреть на мужа, как на врага народа, и ненавидеть его всё больше и больше. Глеб, наверное, даже и не узнает, но, тем не менее, дело не в том, чтобы он что-то знал, а в том, чтобы её на этом свете больше никогда не было. Почему? Да потому что так намного легче, так не надо будет думать о том, что её окружает. Искать пути для отступления. Таня вновь подошла поближе к бортику крыши. Опять отошла. Что-то тут не так. Рыжеволосая наконец-то взяла трубку. Звонила мать – только она могла так громко кричать. - Куда ты умчалась? – Софья, вероятно, уже забыла о том, что собственноручно выгнала дочь из дома. – Где ты? - Там, где надо. Может, прыгнуть прямо сейчас? А что, не так уж и плохо – ничтожное окончание собственной ничтожной жизни! Но тут слишком высоко. Она умрёт. Может, и хорошо, что без права на спасение, но, тем не менее, хочется верить в то, что однажды кто-то схватит тебя за руку и не позволит свалиться вниз. - Немедленно возвращайся домой! Голос у мамы, как всегда, приказывал – и Таня надеялась на то, что не станет больше никогда слушать её заявления. - Если я буду умирать, пожалуйста, не лечи меня, - вдруг попросила Таня, ожидая ответа. - Вот уж точно не буду! Ну и спасибо, милая мамочка, что не будешь – разве можно было от такой женщины ожидать чего-нибудь другого? Таня вот не ожидала. Рыжеволосая вновь взобралась на этот бортик, но уже не собиралась раздумывать. Она просто рассматривала людей, которые собрались внизу. Кажется, они поняли. Гроттер надеялась на то, что, так или иначе, закрытая дверь на чердак поможет ей всё-таки успеть спрыгнуть до того момента, как все они вообще что-то сделают, и это не станет окончательным дурдомом. Тане хотелось попросту забыться и почувствовать, как ветер вокруг пытается подхватить её, но не имеет возможности остановить. Сопротивление воздуха. Великолепные ощущения. Рыжеволосая попыталась сосредоточиться на собственных мыслях, но получалось пока что не слишком хорошо. Впрочем, так или иначе, у неё ещё есть немного времени и самый простой шанс выжить. Гроттер запрокинула голову, подставляя лицо дождю, и представила себе, что сейчас о ней говорили там, внизу. Вероятнее всего, кричали, что сумасшедшая, громко требовали слезть… Но не могли заставить. Её всю жизнь заставляли что-то делать. Мама, папа, Иван, который носился за нею и желал, чтобы девушка помогала зверям. Даже Бейбарсов. Бейбарсову хотелось, впрочем, меньше всего – но даже его нет рядом в этот отвратительный серый день. Мир тоже серый. Дождь смывает все краски притворства, рыжие волосы темнеют и потяжелевшими прядями падают на плечи, и хорошо, что она хотя бы не пользуется косметикой. Иначе всё завершилось бы не так. Конечно, неплохо было бы умереть в идеальном состоянии, но это нереально, поэтому приходится соглашаться на кровавую смесь внизу. Труп, которого нет. В городе, который существует. Гром прозвучал где-то очень далеко, но Таня надеялась на то, что солнце ещё успеет выйти. Она даже внимательно смотрела вниз, пытаясь отыскать его, но знала, что там солнца уж точно нет. Мелькнул внизу кто-то знакомый, но, тем не менее, Гроттер это уже сейчас не заботило. Один шаг. Один шаг – это так просто и так мало. Таня вспомнила, как в школе перед выпускным их учили танцевать вальс – в этом было что-то завораживающее. Как сейчас. Раз-два-три. Рыжеволосая шумно вдохнула воздух, чувствуя, что начинает захлёбываться дождём. Громко звонил телефон, и Таня швырнула его вниз первым. Сразу же возникло желание броситься следом, но, тем не менее, рыжеволосая заставила себя повременить. Никто не пытается её спасти. Говорят, что когда подростки собираются покончить жизнь самоубийством, они надеются на то, что их кто-то спасёт. Что прилетит возлюбленный принц на белом коне и перережет петлю. Что кто-то прибежит и пообещает, что всё будет хорошо. Но что такое хорошо? А что такое плохо? Замечательно, Гроттер, ты уже перешла на философию. Осталось только вовремя сойти с ума, и всё, больше ничего плохого не случится, она может жить, поживать… Минуты две, как минимум. Пообещав, что прыгнет, когда досчитает до ста, Таня вновь посмотрела вниз. Чьё это авто? Откуда она может его знать? Двадцать три. Гроттер улыбнулась сама себе и продолжила мысленный отсчёт, надеясь, что ей хватит сил сделать последний шаг и наконец-то умереть, ведь, в конце концов, это окажется единственным смелым поступком за всю её жизнь. Сорок восемь. Сегодня вообще какой-то день смелых поступков. Семьдесят четыре. Вряд ли она сможет. Но она должна. Она не имеет права отступить в то мгновение, когда всё уже практически решено. Девяносто восемь. Девяносто девять.