Зеркала

Был канун Нового года – 30 декабря, мы сидели в Зале Двух Стихий и, изнывая, ждали, когда придёт хоть кто-нибудь из преподавателей и молодцы из ларца расстелют скатерти. Ко мне подсела Маша Феклищева – снова посоветоваться насчёт зеркала. – Понимаешь, я всё-таки решилась… Нельзя такой шанс упускать, ведь правда? Но с другой стороны… страшно. Может, ты мне подскажешь… ну… что лучше в себе изменить? Я поперхнулась воздухом. – Ну, Машка… Странный вопрос! А главное, по адресу прямо. Я здесь человек новый и в магических штучках, мягко говоря, не самый опытный, да и вообще… Разве я тебя так хорошо знаю, чтоб советовать? Ну вот тебе самой в себе что не нравится? Машка понизила голос до шёпота. – Да проще сказать, что нравится… Ну, в драконбол я более-менее играю, раз меня в старшую команду взяли, ну, учусь с горем напополам неплохо, но в основном по теоретической магии… А в самой мне что хорошего? Вот посмотри на меня, что? Может, мне заказать, чтоб… ну, перестать быть оборотнем? А то на меня мебели не напасёшься и селиться ко мне никто не хочет… – Не знаю, - я заметила, что в зал входят преподаватели и у меня уже, как у собачки Павлова с условным рефлексом, потекла слюна, - видишь ли, артефакты всё-таки вещи коварные. Вдруг ты перестанешь быть оборотнем, но станешь кем-нибудь похуже? упырём там, или вообще хмырём болотным? Машка собиралась было ещё что-то сказать, но происходящее у дверей отвлекло всех. Следом за Сарданапалом, Поклёпом, четой Бульонских в зал вплыли… Гурий Пуппер, Прун и Гореанна! Если б я даже не знала, как они выглядят – догадалась бы по соответствию описаниям, но я знала. Невозможно не знать, если видел хоть один выпуск тех же «Сплетней и бредней», и невозможно не видеть хоть один выпуск, они постоянно валяются в гостиной, а как многие магические вещи, имеют свой характер, долго без внимания не любят. Умеют уговорить полистать-почитать. Ученики всех возрастов поотворяли рты, глядя на это явление, многие явно лишились дара речи. – Гурий, - пробормотала Таня, заметно побледнев, - зачем ты тут опять? Пуппер был одет в такую же, как у Мак-Гилликадди, мантию, в руках сжимал подтекающую снегом метлу. Очков на нём не было – что и не удивительно, в такой буран они не то что бесполезны, а даже вредны. Мокрые волосы, налипшие на лоб, казались чёрными, как смоль. – Здравствуй, Танья. Не волнуйся, я здесь сугубо по очень важный и официальный дело. Вам всё объяснить ваш директор. А теперь извини… И он отошёл здороваться… к Пипе Дурневой! Конечно, лицо Тани было непроницаемым, но на миг в глазах мелькнуло что-то такое… – Ого, - прошептала Шито-Крыто, - похоже, наша красавица осталась вовсе без поклонников. – Как это Пипенция его? Купавой? – Да не, вряд ли… Купаву она для Мак-Гилликадди брала. А потом то ли пожалела мужика, то ли не так уже надо было, то ли поняла, что его на мякине не проведёшь, и использовала на одного хмыря с 4 курса, он долго над её фигурой издевался, капитально достал. А купава – ты ж знаешь, она мягко, вкрадчиво действует, ты и понять не успеваешь, что с тобой. Обнаруживается на раз-два, но это сначала додуматься надо. Он за последний месяц, наверное, столько в себе копался, сколько до этого вряд ли в жизни. Снял, конечно… Но до тех пор какой задумчивый ходил – любо-дорого поглядеть. – Девочки, а чего сразу про привороты-то? Что, парень с девушкой уже просто так поздороваться не может? Они знакомы, как-никак, давно. – Да ну как сказать, посмотри на них. Гурий и Пипа, не переставая ворковать, сели за один стол. От них по обе стороны пристроились молчаливые и сосредоточенные Прун и Гореанна. – Дорогие друзья! – разнёсся над залом голос Сарданапала, и на миг стихли все, даже Котова и Терёшина, болтавшие уже не меньше часа (начали они в гостиной), - у меня для вас архиважная новость! Ну, во-первых, поздравляю вас с окончанием семестра (для кого-то удачным, для кого-то, конечно, не очень) и наступающим Новым годом… Во-вторых, точно определилась дата товарищеского матча между преподавательскими командами Тибидохса и Магфорда, которого мы все с таким нетерпением ждали! Зал взревел. Я лично вообще об этом матче не слышала, поэтому, что называется, челюсть моя больно шлёпнулась об пол. Так вот, видимо, о чём была та бумага, что выронил тогда купидон при столкновении со мной! А теперь ещё и Пуппер прилетел подтвердить… Или нет, воспользоваться поводом, чтобы повидаться… с Пипой? Да ну, незачем, в самом деле, в каждой любезной беседе двух разнополых существ видеть что-то эдакое… – Матч между преподами? – пискнула Маша, - с ума сойти! Стоило родиться, чтобы это увидеть! Рыжиков торопливо прикидывал на пальцах. – Медузия, Соловей, ну, Сарданапал… Не, что-то не сходится, преподов не хватает! Я вообще слушала всё вокруг в пол-уха, если не в четверть уха. Идея захватила меня – матч между преподами! Вот уж действительно матч века! Да, нечего и сомневаться, на него явятся даже самые тяжёлые пациенты магпункта. Можно совершенно равнодушно относиться к спорту, но от такого зрелища, как преподы в столь нетипичной для большинства из них роли и обстановке, кто в здравом уме откажется? Ели мы абсолютно невнимательно, вовсю болтая, Сарданапал устал делать нам замечания – зал гудел, как растревоженный улей. Поклёп предложил кого-нибудь зомбировать, но как-то вяло, явно и не ожидая энтузиазма в ответ – видимо, тут уже перед всеми мысленными взорами, в том числе его, стоял предстоящий матч. 25 января. В день студента. Прямо в качестве подарка Танюше на день рождения. А Пуппер сотоварищи пробудут до того времени здесь в качестве наблюдателей, чтобы всё подготовить. Интересно… Интересно, в самом деле, не из-за Тани ли всё-таки он здесь. Тоже мне, представитель Магфорда, больше совсем, что ли, некого было послать? Хотя, он теперь, как и Таня, магспирант, и притом, вероятно, на коротком счету, почему и не послать его, легче, чем отрывать преподов под конец семестра. Ну, хочется верить лучше в это, чем в то, что он успокоиться не может. Гордость, в самом деле, надо иметь наконец. – Ты знаешь, я ещё мельком слышал, о чём они говорили? – громким шёпотом обратился ко мне Рыжиков, - матч – это только первая ступень в налаживании новых отношений. У них же тут такое… Короче, в России новую волшебную школу собираются строить! Я уронила ложку. – Чего?! – Того, - кивнул, подтверждая, Клоппик, - я тоже слышал. А чего тут удивительного – магов-то всё больше рождается, так скоро Тибидохс лопнет. Так что давно пора. – Но… - я собиралась с мыслями и рассеянно вертела в руках поднятую ложку, не зная, как попросить у скатерти новую, - это ж сложный вопрос, это не тьфу – школу новую построить… – Разумеется, - опять же кивнул Клоппик, - возни будет много, быстро только котята родятся. Так что тут без сотрудничества никак – ну, и Магщество хоть в кои веки чем полезным займётся, и Магфорд, пусть опытом делится, всё-таки у них там тоже не дураки сидят… – Но где они собираются строить эту школу? – захлопала глазами Аня. Рыжиков прыснул в кулак. – Ты что же думаешь, мы ещё и на карте зарисовали – где? Что смогли подслушать, то и пересказали. Ну, факт, не на пустом месте, на каком-нибудь древнем источнике магии. Слава богу, есть, из чего выбрать, так что ещё пока выбирать будут… Пока наберут артефактов всяких, домовых и богатырей созовут, магов наиболее даровитых… Как раз успеется будущий преподавательский состав выпуститься. Я так думаю, стопудово из нынешних магспирантов кто-то да будет. – Вообще у Магфорда-то поближе задачи есть – они Скаредо восстанавливают. Ну, там чего восстанавливать – школа-то сама цела. Вот преподавателей набрать, которые не уступали бы прежним… А то ж народ у нас такой, плохое любит помнить, так и будет проклятой школой звать и говорить, что там всё наперекосяк. Я вздыхала, прихлёбывая компот. С ума сойти, история волшебного мира вершится у меня на глазах… Да и вообще – мне предстоит встретить Новый год в Тибидохсе! Я отучилась целый семестр в настоящей школе магии, и после каникул перейду уже во второй семестр… Да, теперь, немного выдохнув от учебных забот, можно в полную силушку осознать-обдумать – как-то затянулся этот прикол… Ходить за преподами и нудеть я по-прежнему не собираюсь, глупо б это было, но сейчас вот просто интересно, что они думают для самого пессимистичного сценария – что учеником больше, учеником меньше, или что я как-нибудь само собой исчезну так же, как появилась? Новый год в школе справляли и раньше, но впервые ему предстояло пройти с таким размахом – домой в этот праздник не уехал почти никто, учеников уже не решались распускать домой на каникулы, слишком много магии стало в лопухоидном мире. Даже из старшекурсников единицы способны держать себя в руках и не палить контору – не телепортировать чего-нибудь на новогодний стол, не практиковать полёты и магические дуэли с теми сокурсниками, что волею судьбы живут недалеко, не присушивать никого хотя бы, а от младшекурсников, которых просто распирает от полученных знаний, и вовсе этого ждать не стоит. В прошлом или позапрошлом году вот распускали – потом, читая лопухоидные новости, пили валерьянку всем педсоставом. Правда, здесь держать эту неуправляемую толпу, ничем в честь каникулов не занятую, тоже страшновато, особенно вот с учётом, что хоть как придётся немного отвлечься на тренировки… Впрочем, тревога на лицах учителей никак не передавалась детям – большинство из них были только рады и предвкушали незабываемый праздник. По дому, конечно, скучали, но не настолько, чтоб отказаться быть там, где этот праздник будет волшебным не как оборот речи. Вечер 31.12, ёлка в Зале Двух Стихий давно наряжена, гирлянды по всей школе развешаны, подарки приготовлены, собраны и разложены под ёлкой. 21.00, то есть, до самого праздника осталось три часа. Я лежала на своей кровати, читала что-то из «Жизни замечательных нелюдей» графа Манова и смотрела, как Лиза у зеркала наводит марафет. Расчёсывает тёмные кудри, примеряет к ним то одну, то другую заколку, выбирает макияж. У магов это не сравнить проще – цвет помады и теней меняется от каждого лёгкого касания кисточки. Красивая она, что ни говори. Особенно эти тонкие чёрные брови. Да и губы, как пишут в любовных романах, как лепестки розы. Да и вообще… настоящая барышня, по своему устройству, по природе. Все эти заколочки, ленточки, ноготочки, туфельки, и всё так ладно, к месту, обаятельно и очаровательно, что прямо тьфу. Прямо картинка ко всяким этим «Искусство быть женщиной», блин. Или что-то из «идеала вечной женственности» как об этом рассказывали на уроках литературы – слушала я это вполуха, как-то меня все эти символисты не вдохновляли. Вполне логично, что кому-то это и не нравится, всё же есть в этом что-то… несовременное. Ну, каждому своё. Нет, я не завидую. Совершенно точно, не завидую, завидовать определённо глупое и бессмысленное дело. Завидовать тому, на что ты мог бы быть способен и сам – умению приодеться там, накраситься – вообще тупо, хочешь так же – бери и делай, а завидовать тому, чего не можешь изменить – внешности там, голосу – тем более тухлое дело. Ну, и не то чтоб я прямо собой недовольна. Запустить в отражение Дрыгусом-брыгусом, как Машке, мне уж точно не хочется. Нормально у меня всё там. …Вот именно, нормально. Даже как описать-то себя, блин, не знаю. Нос средний, губы средние, брови средние. Глаза тёмно-серые… Волосы тараканьего такого цвета, длиннее плеч. Всю жизнь не могут определиться, завиваются они уже или нет – так, изгибаются некоторые пряди исключительно по своей прихоти. Н-да… Ни выдающейся красоты, ни вопиющего безобразия. Ничего, что выделяло бы меня, было моей фишкой. И с этим, наверное, ничего глобально не поделаешь, кто хочет, опять же – делает. А мне лениво. – Земфира, хватит из себя ботаника корчить! – Лиза остановилась наконец на розовой губной помаде и тенях едва уловимого сиреневого оттенка, - ты в курсе, что через три часа Новый год? – Да, дорогая, - отозвалась я, изображая Поручика Ржевского – именно так он отвечает Недолеченной Даме, даже не слушая её. – Ну-ка вставай! До праздника всего три часа, а ты ещё пальцем о палец не ударила! – Не всего три часа, а целых три часа. Лиз, ну чего мне волноваться – надену что-нибудь… Лиза изобразила падение в обморок. – «Надену что-нибудь»? В таком вопросе не место пофигизму! Ты же девушка! Я повернулась и посмотрела на неё тоскливым взглядом. Ну вот как объяснить человеку что-то вроде «по Хуану и сомбреро»? То есть, сообщать мне тоном сенсации мой пол нужды нет, в курсе, блин, и не то чтобы не хочу быть красивой… Просто… – Лиза, я не девушка, я чмо в ботах. Я больше, чем Гроттерша, заслуживаю прозвища дурацкой сиротки. Понимаешь, тут как в ветеринарной магии, не всем дано… Просто для чего девчонки хотят быть красивыми? Если спросить – половина точно ответит, мол, для себя. Нравиться себе в зеркале, чувствовать себя уверенно и прочие такие расхожие фразочки. Некоторые прямо признаются, что хотели б красотой кого-то сражать, некоторые даже, возможно, уточнят, кого именно. А для чего мне хотеть? Отвращения при взгляде в зеркало я, как было сказано, не испытываю, желания чаще туда заглядывать, однако же, тоже. Так, проверила, что клякс на носу нет после сражения с домашним заданием, прыщ простеньким заклинанием шуганула – и достаточно. – Что значит – не всем дано? Руки, ноги, лицо, волосы – вроде всё дано… Вот именно Гроттерши нам одной хватит, не покушайся на её лавры. Ну-ка, ударим показом мод по депресснякам! – Лиз, а серёжки ты что, не наденешь? – остановила я её вопросом. Она схватилась за уши. – Ах ты батюшки, точно, я ж без серёжек… Спасибо, что напомнила. Мне Глеб летом, помнится, как раз очень подходящие подарил… И она принялась вдевать серёжки, улыбаясь своему отражению в зеркале и подпевая магнитофончику, настроенному на лопухоидную радиостанцию. Я не отдам тебя никому, Прощу любую твою вину. Сквозь столько бед и потерь пройдя, Такое счастье любить тебя. Орбакайте и Руссо. Давно знакомая песня вроде, а сейчас аж чуть слезу не вышибла. Как-то… Жизненно вдруг. Про неё… и про меня. Помнится, Аня с удивлением спросила, почему я, научившись готовить любовные зелья, тут же не опробовала их на ком-нибудь. Нда, хорошенький вопрос от светлой ведьмы, ну и нравы у вас тут… Сложный вопрос, да. Может, потому, что я уже большая девочка и такие вещи не вызывают во мне столь сильного ажиотажа. А может, потому, что… ну, как-то и глупо, и нехорошо. Влюблять в себя того, кто тебе не нужен – вообще тупо и нелепо, а того, кто нужен… Вот об этом я, честно говоря, даже не помышляла. И не потому, что тут на какое-то глупое зелье, которым только лопухоида и прошибёшь, разве что первокурсница уповать и может… А потому, что не посмела бы никогда. В общем, я зря надеялась, что от своей скромной персоны внимание отвлекла. Лиза осталась довольна собственным результатом и ринулась к моему шкафу, намереваясь привести меня в боевую готовность к празднику во что бы то ни стало. – Эх, ну где же Гореанну носит? Вдвоём мы из тебя человека сделаем… Дело в том, что Гореанну, ввиду так и не доремонтированных комнат, поселили к нам. Впрочем, иногда я начинала думать, что ремонт – это только прикрытие, глуповатое и неумелое, маленького такого увлечения преподов – комбинировать между собой учащихся так-сяк интересненько. В огромном Тибидохсе могло б с комфортом разместиться по одному в комнате раз в десять больше учеников. Или, раз школа магии русская, то ремонт тут не заканчивается, а только приостанавливается? – В тесноте, да не в обиде, - изрёк Поклёп на наш протест, что втроём в комнате мы просто не поместимся. Гортанна, впрочем, восприняла всё более чем стоически. Расстелила матрас на полу, подвинув немного кресло и стул (со стулом этим отдельная история, кто нам подарил эту сглаженную мебель, так и не удалось выяснить, что и не удивительно. Потому что зато быстро выяснилось, что стул обожает лягаться, особенно буйно реагирует на молодых людей. Как-то Глеба угораздило заглянуть, когда стульчик был в особенно игривом настроении, мы в четыре руки едва удержали взбешённого некромага от того, чтоб превратить психованную мебель в груду головёшек, но с тех пор стул вёл себя немного сдержаннее, по крайней мере, в его присутствии) и добавив к горам Лизиных книг такие же горы своих. В нашей комнате теперь не споткнуться было невозможно. Поставила в угол сглаздамат и метлу, повесила в мой шкаф несколько платьев и мантий и умчалась куда-то с кем-то о чём-то договариваться. Говорила она, надо сказать, на совсем не дурном русском, чем была не в пример удобнее Пруна, русский знающего примерно как я английский. Но как я успела понять, для Гореанны, магфордовского аналога Свеколт и Шурасика, выучить язык перед поездкой в другую страну было так же естественно, как для обычного человека – купить путеводитель. Так что русский она теперь знала даже лучше Пуппера и то и дело делала ему замечания, когда он начинал плавать в падежах. Легка на помине, в дверь вломилась Гореанна, точнее, Гореаннины ноги, увенчанные горой книг под самую высоту дверного проёма. Лиза охнула, схватившись за сердце. – Гори, успокой меня… Ты что же, это всё читать собралась? «Гори» смерила её типично учительским взглядом, в каком значится, что прочитать за выходные хотя бы два тома «Войны и мира» должно быть не в труд, а исключительно в удовольствие. – Разумеется. Время на каникулах не стоит терять даром, и я собираюсь воспользоваться возможностью изучить славянскую магию. Это было очевидно – в принесённой ею нехилой горке виднелись несколько томов полного собрания сочинений Древнира, энциклопедия по нежитеведенью, сравнительное исследование в области славянской и скандинавской мифологии, антология чего-то там и зачем-то, видимо, до кучи, вампиро-упырский словарь. Нет, как ей Абдулла это всё выдал? Впрочем, я уже немного изучила Гореанну и верила, что она уболтала бы и Чуму-дель-Торт. – Гори, без ножа зарезала… Новый год на носу, какая может быть учёба? Я одну тут не могу в чувства привести… – О, разумеется, - англичанка улыбнулась, - как в вашей русской поговорке: «Делу время, потехе час». Я собираюсь отлично встретить Новый год, не стоит считать меня совершенно помешанной на учёбе! Лиза окончательно раздумала падать в обморок, а я поняла, что лучше покориться судьбе, потому что из четырёх рук не вырвешься. В итоге к одиннадцати часам мы были готовы стать украшениями праздника – Лиза Как Новусом починила сломанный каблук у лучших туфель (ночь как-нибудь протянет, а там хоть потоп), Гореанна наконец расчесала свои буйные каштановые с огненным отливом кудри (на это ушёл битый час и две Лизины расчёски), критически оглядела платья и остановилась на длинном с асимметричным подолом платье из тёмной, отливающей золотым материи – мне аж впервые стало интересно, как называется, выглядит достойно, а не просто какие-нибудь глупые стразы или золотистые нити для блескучести, и даже меня, по их общему выражению, «довели до ума». Заплели волосы (я шипела, как Клоппиков кот, Лиза сладко приговаривала «терпи, красота требует жертв»), перемерили кучу шмотья и множество косметики – я, вообще говоря, легко остановилась бы уже на первом же варианте, но так ведь дела совершенно не делаются, и даже кольцо, поддавшись общему настроению, принялось давать советы. Дверь отворилась в тот момент, когда Лиза и Гореанна наконец утвердились на чёрном, длинном, с мелкими-мелкими красными камушками, хаотично пришитыми по подолу. – О, привет, девчонки! Уже готовы? Мы замерли картиной Репина «Не ждали». – В-вы кто, простите? – Что, не узнали? – рассмеялась девушка на пороге, - это же я, Маша Феклищева. Мы, разом, как по команде, поотворяли рты. Нет, Гореанна больше с нами за компанию, она Машу если и видела, то едва ли запомнила. Но Лиза, ахнув, торопливо начала присаживаться на стул, чтобы не упасть, и очнулась только от пинка деревянной ножки. – Ну, ты, вроде бы… как-то очень изменилась… Нет, если честно, узнать Машу в этой совершенно незнакомой девушке можно было. По особым, именно Машиным движениям, улыбкам, наконец, прежними остались большие голубые Машины глаза. Но в остальном… То ли она повзрослела лет эдак на пять, то ли просто вытянулась – росту в ней теперь было не меньше чем 1,70, статная, развитая девичья фигура, наполненная сдержанной кошачьей грацией, явственно свойством новым, только опробуемым хозяйкой. Гуще стали волосы, ровнее их лёгкий платиновый оттенок. Да и лицо… вроде бы, и косметики-то немного, только египетские стрелочки у глаз – весьма такая скромная версия, до экспериментов Склеповой и Шито-Крыто, прямо скажем, далеко, и неярко подкрашенные губы. То ли кожа стала ровнее и чище, то ли всё-таки и в пропорциях изменилось что-то… – Как ты это? – всплеснула руками Лиза, - оборотное зелье, да? Маша звякнула браслетами на тонкой красивой руке. – Ни за что не угадаете! Это всё зеркало. Так я пожелала измениться. Мои соседки расступились, Маша, на которую мы теперь непривычно смотрели снизу вверх, оглядела меня и осталась довольна. – Хорошее платье. Как раз по тебе. – Гробынино. – В самом деле? Да, только Гробыня могла от такого отказаться. Для неё что ниже колена – всё не одежда, а монашеская ряса… У меня вообще вопрос, как к ней попало-то такое платье. Видимо, именно для того, чтоб найти для себя идеального хозяина. Платье преобразило тебя, а ты – его. На самой Маше было белое платье довольно простого покроя, с открытыми руками, украшенное золотой тесьмой и золотым поясом. Золото на руках, на шее, в ушах – интересно, тоже магия, или настоящее? – Что, наглядеться не можете? То-то писку в зале будет! – Ты попросила у зеркала стать… такой? – Да! Я подумала: что, в сущности, плохого в том, что я пантера? Это сила, это грация, это близость к природе. Тем более, я научилась контролировать себя так, чтоб никого не сожрать в такие минуты. Вот что плохо, так это что я в человечьем облике до уровня себя-пантеры не дотягиваю. Какое-то сплошное убожество. И я посмотрела в зеркало и пожелала стать красивой. Самой красивой в Тибидохсе. Ну уж не знаю насчёт прямо самой-то красивой… я весь Тибидохс не оценивала. Честное слово, не хотелось огорчать охваченную эйфорией Машку, но мне всё это очень не нравилось. Походило на классическую ловушку. – Маш, красота – это не то, на что стоит молиться. Это не главное в жизни. Кто знает, что ты потеряешь… – При всём уважении, легко так говорить тому, у кого и мордашка, и фигурка вполне ничего себе. Поверю, если мне это какое-нибудь страшилище скажет. Брось. Думаешь, я не предусмотрела? Я как-то уже не первокурсница. Да и я пожелала быть не только самой красивой, но и самой умной, самой сильной. Так что навыков в драконболе я тоже не потеряю, вот увидите. Да более того, теперь смогу такой пас в другой конец поля послать – даже незаговорённый его никто не остановит. – Ну, держись, Тибидохс, теперь… Маша была счастлива. Мне было стыдно за свой скептицизм. Ну и что, что её просто заедали подростковые комплексы, да, поддаваться им нехорошо, но всю эту мудрость и уверенность в себе приобретают с возрастом, а до этого несколько лет страданий, пусть и из-за ерунды, их потом не вернёшь. Ну и почему бы иногда не существовать доброму волшебству, без подвоха? В порядке исключения среди всех граней коварства… – Ах, это так волшебно! – Маша попыталась закружиться по комнате, даром что кружиться здесь как-то негде, - это просто опьяняет, у меня голова кружится… Всё как во сне, неужели это я – настоящая я, какой мне хотелось быть… Какой мне надо быть! Неужели я избавилась от этого жалкого тела, отравившего мне всю жизнь? Вот это тело по мне, с ним я смогу… всё! Ну что встали, девушки-красавицы? 11 уже, пора! Нет, первое впечатление иногда всё-таки самое верное. Невозможно в этой девушке узнать прежнюю Машу, не только лицо и тело изменились, это правда. Хотя наверное, это и не странно, говорят же, что бытие определяет сознание, а бытие у неё теперь явно будет иное…