Зеркала

Уже в начале марта выяснилось, что некромаги, оказывается, вещь в хозяйстве всё-таки полезная. На очередном сглазе случилось такое, что заставило меня с двойной и тройной силой зауважать преподов – потому что по всей логике мира такое должно происходить сплошь и рядом, но вот не происходило. Страховали. Но вот в этот раз вот не срослось. Великая Зуби служила в Тибидохсе эталоном рассеянности, да, именно до стадии сосисок в книжках и поиска очков, которые находятся на носу. Но непостижимым образом на уроках она всегда была собранней, чем рюкзак заучки, её подслеповатые глаза видели всё, что мы делаем и даже собираемся сделать, её уши слышали малейшую фальшь в звучании заклинаний, а опыт и реакция древней ведьмы были феноменальны, чаще всего мы даже не успевали понять, что сейчас произошло бы что-то непоправимое. Лишь догадывались по её туманно-поучительному «На ваше счастье, я всегда держу в голове, что труп уже ничему не научится». Что выбило почти всесильную преподавательницу из колеи – это мы узнали уже позже. Факт есть факт – Лика Маковицына на практике с многоуровневыми сглазами не ограничилась тем, что коснулась проклятой шкатулки в самом неудачном месте, она ещё и зачем-то применила заклинание визуализации, на предыдущем уроке данное Сарданапалом. Удалось оно ей блестяще – над шкатулкой вспыхнул очень яркий образ автора её защитных заклинаний (таких, что крайне ярко иллюстрировали поговорку «лучшая защита – это нападение»). Узнав, ни много ни мало, свою прабабушку, в точности как на портрете, висящем над кроватью, Даша Саблезубова вскрикнула, отшатнулась и наступила каблуком на пытающуюся уползти Лику. Применить подстраховку – хап-цапнуть Лику, накрыть куполом или хоть затормозить Дашку – Зуби не успела, она сделала то, чего от неё уж точно можно было ожидать в последнюю очередь. Упала в обморок. Клопп, Пипа и Глеб синхронно-рефлекторно выпустили искры, применяя «замораживание», и некоторый недостаток опыта такого рода компенсировался стихийной слаженностью и стихийной же магией у двоих действующих лиц и особенностями магии третьего. «Замораживание» практикуют на пятом курсе, но ясное дело, когда ж детишкам что-то мешало узнавать вперёд программы что-то достаточно сложное и неоднозначное, чтобы не сказать – запрещённое. А приёмчик, позволяющий зафиксировать что-либо в одном моменте-состоянии, внезапно относился к чёрной магии. К очень чёрной магии. Потому что ну мало ли, кому что захочется так законсервировать, или кого… Кто-то – вот так по-дурацки и катастрофически пострадавшего сокурсника, а кто-то – своего соперника в момент материализации при телепортации или ином критично уязвимом состоянии. «Заморозка» держится недолго, у самых сильнейших магов в истории она не превышала часа, но больше обычно и не надо, если ты осуществил этот акт запланированно – ты, скорее всего, знаешь, что собрался делать с этим остановившимся мгновением, и всё у тебя для этого готово. Ну, бывают, конечно, и не запланированные случаи, вот как сейчас… В чём повезло – червяком Лика получилась хоть крупным, жирненьким таким, но всё её тельце, расплющенное в середине каблуком Даши, умещалось на одной плитке пола, Глеб просто вырвал её и мы понеслись с этим своеобразным подносом вниз. Максимально вниз, в подвальные тёмные недра, где ступала нога редкого мага, потому что ступать там в здравом уме не хотелось никому. Мы – это я, Глеб и присоединившаяся без всяких вопросов и обсуждений Пипа, Клоппик дёрнулся было тоже, но был остановлен Тамариной просьбой помочь тут, в классе. Активированная шкатулка-то так просто успокаиваться не собиралась, Зуби скоро очнётся, но до тех пор пара не опознаваемых трупов добавиться успеет. Уже там, внизу, к нам присоединилась и Ленка – в силу нашей особой связи, благо, можно обойтись без звонков. В критических ситуациях тупить могут все, и светлые, и тёмные, и боги иногда, но тупишь тем меньше, чем ближе это к твоей епархии. Вот это – наша. Лика получила несовместимые с жизнью повреждения, и когда кончится действие «заморозки», она умрёт. Довольно быстро и даже не слишком мучительно – нервная система червяка примитивна. Восстановить ткани такого примитивного организма не слишком сложно, особенно если повреждения свежие, только вот в таком случае, скорее всего, червяком Лика на всю жизнь и останется, преобразование этих нарощенных тканей в человеческие будет невозможно. Если же сейчас снять проклятие – Лика опять же умрёт быстро и испытав предварительно весь спектр ощущений, подобающих человеку, практически разорванному надвое. Поэтому тут не тупил никто, благо, в этом своеобразно уютном гнёздышке (самочинно оборудованной лаборатории, если уж честно) было почти всё потребное, а чего не было – то притащила Лена. Плитку с Ликой мы возложили на рабочий стол, который кто-нибудь назвал бы алтарём, только вот алтарём он не являлся. Повадились, блин, называть алтарём всё, на чём можно совершать некие магические действа… Пипа уселась в отдалении на низкий камушек, никакими свойствами не наделённый, просто деталь интерьера. Её интуитивная магия заполнила собой помещение, становясь иногда чуть плотнее воздуха и электризуя волоски на нашей коже и всякие магические предметы, готовая послужить нам дополнительным богатейшим источником, а больше что требовалось? Сама Пипа со своей магией управляла уже более уверенно – но качества интуитивной магия от этого не утратила, и у этой интуитивности было и такое свойство, при отсутствии сопротивления хозяйки её магией мог пользоваться и кто-то другой. Различные амулеты она заряжала вообще почти в обязательном порядке, даже преподы иногда пользовались. Лучшим чтецом в команде всегда была Свеколт, она и книгу притащила, часть заклинаний она наизусть помнит, но для уверенности лучше читать с листа, к тому же книга сама по себе важный артефакт. Лучшим направляющим был Глеб, хотя и Жанна была в этом хороша, а роль удерживающего, соответственно, досталась мне. Хотя чётких граней не было, да и не могло быть, какая тут мыслима специализация. Но такие вещи крайне редко делают в одиночку, и некоторое распределение ролей неизбежно. Общий смысл был в том, что мы возвращали Лику к человеческому облику постепенно, попутно починяя её тело и попутно делая так, чтоб она не скончалась от болевого шока, кровопотери или остановки сердца. Это по определению не звучит как простой процесс, не правда ли? В деталях – мы уважительно, по латинским или греческим имени-отчеству, обращались к засушенным или заспиртованным аналогам повреждённых тканей, костей, нервов, прося взять на себя Ликины хвори, в то время как Глеб руководил регенерацией оригинала. В проекции на человеческое тело полоса повреждения узкая до степени неестественности – пропорции у червяка, гм, несколько иные. Поэтому выглядит так, словно по животу велосипедное колесо проехало. Шипованное и под давлением не меньше тонны весом. Соответственно, всё, что на эту полосу приходится – в фарш. Три грудных позвонка, печень, двенадцатиперстная кишка… Поджелудочная… сама как будто цела, но отделена от кишечника… ложные рёбра пошли трещинами… Я металась по комнате, вытаскивая из сундуков и шкафов все препараты по смете – а это кроме запчастей, аналогичных повреждённым, ещё кое-какая мелочь вроде сердца гарпии, гипоталамуса дракона (тяжёлый, зараза), нескольких бутыльков с разного цвета и консистенции жидкостями, и под распевные команды-заклинания Ленки собирала проекцию, в которую мы совместно перетягивали энергию боли, распада, смерти. И я смотрела, как под моими руками надсадно гудят кости и жилы, рвутся и сочатся тёмной жижей обесцвеченные спиртом и формалином ткани. Смотреть на процесс восстановления я не могла себе позволить, но чувствовала его, где-то там, как бы позади черепушки, эта картина была, мутная, словно отражение в воде. Вот и спасибо всем прочитанным книгам, которые так ужасали Ликину соседку, хотя бы теоретически я знаю, что делать. Ну а Пипе ни смотреть поочерёдно за нами всеми, ни болтать совершенно ничто не мешало. – Вы действительно справитесь только втроём? Нет, сил, понятно, вам хватит, вам их на что угодно хватит. Я просто… мне показалось, Жанна дёрнулась было с нами. – И правильно, что не дёрнулась, - Глеб, в отличие от Лены, не был занят почти непрерывной декламацией, и отвечать мог, - ей теперь это не безопасно. Сама чувствуешь, как тут всё. – Да уж, брр, бодряще. Жаль, конечно. Сил-то у неё больше нет, но ведь опыт не пропьёшь. Чем-то помогла б… Земфире, наверное, тяжело вот так сразу. И Жанне тяжело теперь сидеть там и чувствовать себя бесполезной. – Земфира – научится. Да, задачка не совсем для начинающих, но здесь ещё мы и практически идеальный арсенал. А Жанна утратила способности, а не разум. Разум у неё – некромага, он предполагает понимание, что глупо бросаться спасать утопающего, если не умеешь плавать. Я усмехнулась, окуная в хмыриные слёзы очередную иглу. Кто и главное – как заставил плакать хмырей? Да, Глеба вполне устраивает такая суровая тренировочка для меня. В принципе, сопоставимо с тем, что устроила нам только что Зуби, в этой шкатулочке тоже не менее пяти пройденных тем собралось. Некромаг не испытает великой скорби от того, что какая-то Лика Маковицына безвременно отойдёт к своим таким же светлым, как она сама, праотцам, но не испытает и радости. Практической пользы в её смерти нет, она никому здесь не враг, а вот её спасение – действительно, хорошая тренировка для Глеба и Лены и хороший этап посвящения в мастерство для меня. Я вонзила иглу в тонкую ниточку нерва, пригвождая ещё одну струйку тёмной, разрушающей энергии. Разум некромага… ну да. Произнесённые перед зеркалом слова могут капитально изменить суть, но не стереть память о годах, проведённых вместе в лесной избушке. – Вот это прямо самое крутое, что вы не считаете её предательницей. Котова думала, вы её убьёте. – Много ваша Котова понимает. Я мог бы сказать, что Жанна приняла решение и мы уважаем его, но это как-то слишком расплывчато. На её месте в тот или иной момент времени мог оказаться любой из нас. И вообще любой, кому его дар доставляет не только приятные плюшки. Просто не сложилось. Да, она ошиблась, забыв о том, что разделённый дар не перестал быть единым, точнее, она полагала, что это несущественно, что и это зеркалу по силам, оно просто уменьшит единую силу на одну её часть. В этом не было б проблемы, она и тогда была б огромна. Но Жанна ошиблась. В магии ошибки, Пипа, иногда кончаются вот так, - он, надо понимать, кивнул на Лику, - так что нам ещё повезло. – Наверное, просто всем казалось, что вы не ошибаетесь. Что все, кто ошибся – стали, гм, препаратами. Я вынула следующую иглу. Понадобится их много, довольно рутинная и медитативная вообще работка. Да, пожалуй… О том, чтоб лишиться дара, Глеб и Лена едва ли мечтали, к тому времени, как старуха сделала их полноправными наследниками, они уже мало-мальски свыклись со своей новой жизнью, а дальше и тем более втянулись, да и не было у них таких стимулов, как у Жанны – Шурасика всё устраивает, а Таньку не устроило б и это. А мечтали ли все те годы не иметь и той малой крохи магии, из-за которой попали в поле зрения некромагини? Это наверняка. Но, наверное, именно так – не иметь их вовсе, изначально. Такая жизнь быстро разбивает все детские иллюзии, и они должны были понимать – лишись они сейчас самой способности воспринимать что-то магического плана, возвращения к прежней жизни это не означает. Возвращение невозможно. Хотя бы потому, что они увидели слишком много. Поклёп без всякого стеснения накладывал на неудачников вроде Тупицыных заклинания, заставляющие забыть всё то, что в лопухоидном мире помнить не подобает, и блокирующее самый интерес к подобным темам. Старуха этими приёмами наверняка владела тоже, но вот стала бы? Зачем? Из соображений гуманности? Ну, для начала вопрос, гуманность ли это. Чего-то Сарданапал старается дать второй, десятый, пятидесятый шанс каждому ученику, чего-то претит ему это зомбирование. Наверное, потому, что магия это всё-таки чёрная и потому, что это означает отнять часть личности, хоть малую, но часть. Ну вот что далеко ходить, Гаврик. Если б к нему такое зеркальце попало – отказался б он применить его аналогичным образом? За прошедшее время он как будто притерпелся, нашёл какие-то положительные стороны в новом существовании, его уже не ловили на попытках пересечь купол Гардарики, но это скорее потому, что убедился – всё равно поймают. Домой он хотел по-прежнему. Каким таким мёдом ему там намазано – вряд ли он кому-то распространялся, он не особо общительный, но разве это вообще странно, если ребёнок скучает по дому? Видимо, здесь – странно. Исходя как из книг, так и моего личного опыта наблюдений, малышня в большинстве своём не склонна закатывать истерики с требованием вернуть домой к маме и лопухоидным друзьям. Да, при том, что далеко не все тут происходят из адовых семеек типа Дурневых и Валялкиных. Да, при том, что тут, хех, страшновато с непривычки-то. То есть, понимаю, когда домой не рвётся какая-нибудь Котова – семейка многодетная и папаша закладывать за воротник любит. Нет, до крайних степеней с ночёвками на помойке или превращением в помойку собственного дома не доходит, но понятно, что здесь Котовой как минимум не хуже, чем дома. Понимаю насчёт того же Стаса – бабушка его любит, но кроме внука, на её попечении её мать, человек понятно какого возраста и здоровья, жили более чем скромно, он тут хоть ест разнообразно и досыта. Понятно, та же Лика – у неё маниакально строгие родители, совсем её затюкавшие. А вот Лена Сахай? У неё в семье всё в порядке. И у Карины тоже – семья строгих правил и традиций, но до сих пор её в этом всё устраивало, бунтовать не помышляла. Но они, видимо, из категории очень сознательных и ответственных хорошисток-отличниц, сказано, что нужно учиться – значит, будут учиться, какая б там тоска по дому ни мучила. А я? Иногда скучаю, очень даже. Но редко – не дают тут скучать особо-то. И явно не до степени даже той же Лики. Отношения с родителями у меня были не то чтоб плохие… обычные. Долгое время казалось, что у всех такие. Родители по уши в работе и хозяйственных делах, основной вид внимания ко мне и сестре – это сделали ли мы уроки и когда уже наведём порядок в своей комнате. К 15 годам понимаешь, что это нормально. Жизнь взрослых людей скучная и невыразительная штука, состоящая из зарабатывания денег и попыток не слишком быстро их потратить. Большинство типичных лопухоидов крутятся как белка в колесе – работа-дом-работа, ну ещё дача и домашние заготовки. И дети, будь они неладны. Которые то двойку получат, то новые штаны, ты знаешь сколько стоившие, порвут, то вовсе свяжутся с плохой компанией. Так что чем дальше, тем больше я думала, а не лучше ли им вообще без меня? Я не считаю себя трудным ребёнком, тут потруднее меня вагон можно набрать, но у них на этот счёт иной взгляд. У взрослых в принципе на меня странная реакция, им вечно кажется, что я грублю и дерзю, даже когда я и не помышляла это делать. Ещё я ленивая, легкомысленная, не хочу учиться, хотя мозги у меня есть (это как раз двойной грех, если б была тупая – оно б простительно), и вообще испорченная… То есть это тогда они во мне какую-то испорченность видели, что бы сейчас сказали? Да и я у них не единственная дочь. Сестрёнка же на моём фоне хорошая (главным образом потому, что младше, я в её возрасте, вроде, тоже лучше была). Вот пусть ею и утешаются. С одним ребёнком по логике вещей легче, чем с двумя. Если, конечно, это не кто-то типа Пипы («Ух я была и зараза!» - говорит она сама). – Земфира теперь напоминает какую-нибудь бедную-несчастную внучку, которой бабушка перед смертью вложила в руку какую-то фигню, и вот теперь бабушка спокойно гниёт в земле, а внучка живёт и пока не понимает, почему ей снятся странные сны и почему рядом с ней иногда начинают дрожать и падать предметы, животные странно себя ведут, а неосторожные слова имеют свойство сбываться. Спасибо на добром слове, Пипа, но это как раз не так, вполне я всё понимаю. Да, дар, свалившийся в полном солидном объёме третьей части от мощи, сопоставимой с Чумой, без предварительной долгой подготовки, имеет свои отличия от жизненного пути моих побратимов, например, меня не приходится отдельно заговаривать от того или сего, я теперь, получается, как и они, почти бессмертная. Но вот нехватка теории и практики всё равно где-то да скажется. А описанное больше соответствует Котовой, у неё, как я поняла, примерно так и было. Точнее, о том, что её бабушка слывёт ведьмой, она слышала, о том, что дар передаётся через поколение – то есть, предыдущей ведьмой была бабушка бабушки – тоже. Но Котовы жили хоть в небольшом, но городе, это отпечаток цивилизованного скептицизма накладывает. А потом мать притащила весь выводок посетить прихворнувшую бабушку (ну и просто деревенским воздухом подышать, молочка из-под коровки попить, и без того жирных комаров собой покормить), а бабушка от лёгкого, казалось бы, недомогания возьми да умри. Сразу после того, как своей сухонькой дрожащей рукой вручила любимой Досе булавку. И вот после этого – началось… Про этот символический акт передачи нам немного рассказывал Абдулла, в теме родов-видов магии и способов обретения и наследования. Тема на самом деле мутная и скользкая, и за попытку спрашивать её с первокурсников Абдулла получил от Сарданапала по шапке. Потому что проблемами классификации начал заниматься ещё Древнир, только к настоящему времени законченного вида она так и не приобрела. Если кратко, то получается: в основном маги рождаются магами, лопухоиды лопухоидами, однако достаточно могущественное существо может, из каких-то своих соображений, оделить способностями простого смертного или наоборот, забрать их у чем-то не угодившего мага. Прецедентов в истории найдётся многовато, чтоб просто их игнорировать. В основном магия передаётся по наследству, а вот схемы передачи есть разные, и самая частая – это как у Котовой, чередующиеся поколения магов и сквибов. Случаи как у Гроттер и, к примеру, Аньки тоже относятся к этому чередованию – два (или более) рода когда-то слились в противофазе, и сначала дети наследовали магию по линии родителя-немага, потом их дети – по линии уже другого родителя, и по мере сочетания этих детей браком с представителями других родов процент сквибов становится меньше и меньше. У Шито-Крыто какая-то другая, более хитрая передача, род цыганский, там немного свои законы. Есть рода с более длинным периодом – иногда настолько длинным, что и самый род не отследишь, поколений 10 добропорядочных лопухоидов и тут раз, внезапно маг. Таковых тут до чёрта, начиная с упомянутого Гаврика и кончая Жанниным Ботаником. Так вот, есть схемы передачи через ученичество, а не наследование. Например, рода, где так или иначе некий магический след несут все, но по-настоящему великим магом становится кто-то один, и свои знания и наработки передаёт ученику, которого может избрать не обязательно среди кровных родственников или тем более родных детей. В роду Наины, например, наследница дара должна была оставаться незамужней и бездетной, нарушившая это правило максимум сможет заговаривать зубы и отгонять привидений. Кажется, Наина об этом ничего хорошего не думает. Она из очень такой боковой ветви этого рода, великая ведьма была сестрой её сложно-сказать-сколько-раз-прабабушки. И передача прекратилась – избранная ею ученица незадолго до смерти наставницы без памяти влюбилась и послала всю эту магию косогорами. – А некромаги действительно не могут иметь детей? – свернула как раз на ту же тему Пипа. – А тебе, Пипенция, что за внезапный интерес? – А мне, Глебушек, особо никакого, какой крови будут мои дети, я примерно для себя решила. Я за Жанну интересуюсь. То есть, не факт, что Яшу такие вопросы вообще волнуют, по-моему, парни к размножению относятся как-то так… больше интересует процесс, чем результат… это не говоря, что мы шкуру неубитого медведя делим, да. Но всё-таки. Вот чисто в теории. Раз Жанна дара лишилась, то теперь как, этот закон обратную силу имеет? – Вот, если захотят, и проверят, - самым безразличным тоном ответил Глеб, - в теории-то невозможного не вижу. Воздействие энергии смерти Жанна испытывала совсем недолго, по магическим меркам, необратимых изменений быть не должно. О необратимых изменениях немного говорила как-то Зуби, поясняя, что чужой сглаз это не единственное, что может сделать вас не слишком красивым и здоровым, некоторые маги от длительного взаимодействия с особо мощными артефактами или участия в особо чёрных ритуалах совершенно теряли человеческий облик. – Да уж, что мне нравится в магии – это что любое самое нерушимое правило хотя бы как-то хотя бы кто-то умудряется обойти. Что, собственно ещё моё любопытство возбудило – Генка, а он же тоже тот ещё ботаник местами, сказал, что когда готовил доклад для Абдуллы… ну, в точности я не воспроизведу, это надо быть Бульоновым, а я не он. В общем, встречал упоминание некоего мага, которого некто обозвал сыном некромага. Может, конечно, в ругательном смысле, тот же Абдулла того же Бульонова только на моей памяти раз 10 назвал сыном ишака, Генка сказал, что его мать в характеристиках отца в выражениях была изобретательнее, но всё же лопухоидной биологии он пока верит. В общем, кто-то даст комментарии? Имя я, простите, не вспомню, оно там из тех, что немного ошибёшься – и вызовешь кого-то. – В принципе возможно. Если он родился до обретения его отцом или матерью силы. Некромагами, как ты заметила, никто не являлся с пелёнок. – Гм… ну да, логично. Учениками тоже в разном возрасте становятся. На наш курс достаточно посмотреть, один другому в пуп дышат. В общем-то здравый подход-то. Дом посадил, сына построил, можно и в некромагию удариться. Я в это время размышляла о природном садизме Абдуллы, пытавшемся как-то заставить учеников составить свои родословные. За это тоже получил по шапке, заодно ещё от Поклёпа. Маги в не упомнить каком поколении ему эту родословную перепишут из книг в его же библиотеке, а экземпляры вроде Бульонова или Савиной очень сильно помрачнеют. А я вот, например, что напишу? Что вот прадеда звали Елизар, а отчество – то ли Евсеич, то ли Евстафьевич? Как и сказала тогда Сарданапалу Медузия, лопухоиды родства глубоко не знают, оно им никуда не упиралось. – Во времена, когда писалось большинство из этих книг, люди обзаводились потомством куда раньше. Наша ведьма вышла замуж, будучи, в общем, младше тебя. Брак по решению семьи, очень хотевшей сбыть обузную сиротку, с которой им становилось страшновато. В её роду по женской линии передавалось всякое. Случай твоей родни в специфике своего времени – не принять дальнюю родственницу после таинственной смерти матери и бабки перед людьми стыдобственно, но принять – как бы вместе с нею и ещё кое-чего не принять. Тогда люди были внимательны и памятливы к историям семей. Вот брат их прадеда когда-то спутался с бабой из этого рода, вроде любовь такая была, вроде детей родили… а потом чего-то вернулся к родне, и до конца дней не рассказывал, что там такого случилось, даже во хмелю не рассказывал, даже на смертном одре. Пипа глумливо расхохоталась. – Случайно увидел, чего не стоило, или сходил налево и воспитательного сглазу огрёб? – Всякое могло быть. Но факт, что молва говорила – мужики в этом семействе не жили. Либо вообще неизвестно было, кто отец, либо подозрительно быстро умирали, либо вот так сбегали… И женщины никогда не уходили в семьи мужей, это мужья жили примаками… сколько получалось. – Сильные, видать, были бабы – тогда ж и просто в хозяйстве без грубой силы тяжело было, а если какой-то захватчик заявится… – Ну, точно мы уже никогда не узнаем, слухи источник ненадёжный, а сама наша ведьма была слишком мала, чтоб знать, что умели её мать и бабка и как умудрились окочуриться. Нашли их просто мёртвыми одну у ворот, другую в собственной постели. Успех конкурирующих колдунов, в те времена тоже дело обычное, морили друг друга чисто из спортивного интереса. А о девчонке могли просто не знать, вот на неё конкретно порчу и не навели. Такое тоже часто случалось – наследник такого-то выжил просто потому, что два дня как родился, и ему ещё не дали имени. – Прямо интересно… этот самый… жених вашей бабки, он её приёмной семье какое-то зло сделал? – Им – не знаю, но своей – видимо, сделал. А точнее – их устраивало немаленькое приданое. В более поздние времена, когда с моралью было уже немного иначе, такое приданое означало б, что невеста с лица чуть красивее Тарараха, но при том имеет пару приблудных детишек. Что, правда, несколько нереалистичное сочетание. Муж был не совсем дурак, догадывался, что надолго жену, уже кое-что в плане колдовства умеющую, не удержит, но взял с неё слово, что она родит ему хотя бы одного ребёнка. Он, правда, рассчитывал на сына, но слово было именно таким – ребёнка. Всё, что хотел, то и получил, жену, правда, пришлось искать новую… Я аж невольно подняла голову. Серьёзно? У их старухи была дочь? Прямо вот настоящая, ею рождённая дочь? Которую она, получается, бросила… ну да в её послужном списке это не самый скверный поступок. Кажется, примерно в таком же шоке была и Пипа. – Ого, а вот этого ты не говорил. То есть, землю топчут её потомки? И зачем же ей потребовалось брать в ученики неизвестно кого, собственные праправнуки оказались неподходящим материалом? Или… – Очевидно же. Из кровного потомства никто не выжил. Времена были суровые, знаешь ли, нравы дикие… Дочь свою мать и не знала, воспитывалась отцом и мачехой, но люди многое помнили. Даже удивительно, что всё продлилось так долго. Очередной неурожай – и виноватых назначили. Я вздохнула. В истории магии самые тяжёлые страницы связаны не с кознями нежити или какой-нибудь очередной Чумы, а с человеческой тупостью. Они жили в зоне рискованного земледелия и вырабатывали поля до полного истощения ресурсов, они не знали никаких пестицидов и гербицидов, а всякого рода вредителей и тогда было навалом – но крайними оказывались ведьмы, которые, при всём своём могуществе (которое чаще всего ограничивалось способностью наслать на соперницу лютый понос) питались с тех же полей! Нет, нельзя сказать, что ведьмы вообще никогда не были ответственны за неурожай. Но сглаживали они обычно поля и скотину своих врагов, а не всей деревни в целом. – Сожгли? – Конечно. Благо, дом стоял очень удобно, отдельно. Точнее, три дома – стариков, дочь к тому времени сама уже стала бабкой, и двух её дочерей. Сын с семьёй жили в одном с ней доме. Общее подворье, общий забор. Вот его и подпалили. Всё деревянное, занялось быстро, сгорело дотла. Я вычертила над драконьим гипофизом нужную руну и выдохнула – отлично, система заработала, теперь всё то, что должно происходить с Ликой, заперто вот здесь, не мешает восстановлению её тканей. Теперь моя задача маленькая – поливать подсыхающие из-за близкого соседства свечей кишки хмыриными слезами, основное сейчас делают Лена и Глеб. – Господи… они что, сожгли всех? Там же, поди, и дети были? – Мал-мала. Одной из претензий сельчан это и было – дети в этой семье не мёрли. То есть, у самой дочери нашей старухи выжило только вот эти трое – во времена молодости она была ещё слаба, а с возрастом врождённый дар набрал силу. Дар не такой, как у нас, конечно, но и не сказать, чтоб именно светлый. Не было колец, не было и искр, история на этот счёт ничего не говорит. Просто её слово и то, что делали её руки, обретало особую силу, она создала обереги для всех внуков, заговорила скотину от падежа… Случалось, лечила хворых ребят или коз и у соседей. Вот и долечилась. – Да уж, легендарная благодарность человеческая… Но почему ваша старуха их не спасла? Ведь если вы знаете об этом, значит, она за их жизнью следила? – Не успела, не узнала вовремя. Следила, но не сказать, чтоб непрерывно – глубокой материнской привязанности к дочери у неё не было, не с чего, не растила. Но было интересно, что получится из неё и её потомства. К тому времени она довольно давно не заглядывала в котёл… а потом прибежали кошки. Три кошки, из трёх домов, только они и спаслись от огня. Теперь я могла наблюдать за работой Глеба. Хотя наблюдать там было непросто – тело Лики, довольно приближенное уже к человеческому, словно было окутано густой объёмной кровеносной сетью. Периодически где-то в этом коконе, на разной глубине, вспыхивали багровые и чёрные огоньки. – Она отомстила? – А как иначе. Дочь не была ей близка в привычном нам смысле, но это была смерть древнего рода. Окончательная смерть – наша ведьма к тому времени уже вступила на путь, которым идём теперь мы. Тёмному магу повод с кем-то разделаться вообще не бывает лишним, а тут повод более чем уважительный. Медленно, поэтапно она расправилась со всей деревней. Я так понимаю, это доставило ей немало радостных минут. – На ингредиенты пустила? – Кто подходящие – на ингредиенты, да. А в основном устроила себе масштабный самоэкзамен, по освоенным техникам. Выявила наиболее рьяных подстрекателей-поджигателей и обратила их в мертвяков, сохранив им память. Они чувствовали, как сохнет и гниёт их плоть, они узнавали родных, бегущих от них в ужасе – но ослушаться приказа и тем более взбунтоваться не могли, сила ведьмы уже тогда была велика. И они уничтожали своих родственников, одного за другим, согласно плану. Одних разрывали и сжирали на месте, других доставляли в лес для жертвоприношений. А третьи оставались до поры – веря, что им повезло, а потом даже смея полагать это результатом своей доблести. Некоторые даже действительно пытались дать отпор… Но не преуспел никто. Везучими можно было считать тех, чья смерть была сравнительно быстрой. Пипа передёрнула плечами. – Да, как-то… Не, я сама не овечка и какого у меня цвета искры, помню. Но я б, наверное, мстила непосредственно тем, кто поджигал, а не всей родне и соседям, кто, может, ни сном ни духом. Хотя… люди в принципе же такие были. Не только маги, вообще. Когда с кем-то воевали, резали всех без разбору, потому что уцелевший же будет мстить. Даже если был ребёнком и родителей своих просто не помнит – будет считать обязанным. И тоже порешит если не непосредственных обидчиков – они, может, помрут к тому времени – так их детей, внуков. Так все мыслили. – Дети… детей к тому времени в деревне почти не было. Настоящих. Ведьма лешачек напустила, они их на подменышей сменили. Немногие матери догадались. Дети постарше иногда догадывались… их голосами настоящих детей в лес заманивали или в озеро. Я пыталась представить себе всё описываемое. Сколько это длилось? Раз ведьма решила растянуть удовольствие, сполна насладиться представлением – то… ну, долго. Почему никто из деревенских не пришёл к решению выселиться из проклятого места? Надеялись, что скоро само пройдёт? Что ведьма умрёт своей смертью? Хотя, тут тоже надо учитывать время (а мы даже не знаем, какое точно это было время, сколько лет было ведьме на момент смерти?), это мы в наше время считаем, что какие проблемы, поезжай и живи где хочешь, были б деньги. А тогда всё было сложнее. Да, не было документов, виз и прочей чепухи, зато не было и железных дорог, да и карт нормальных, путешествия были долгими, тяжёлыми, опасными, и путешественники считались настоящими героями, а не только богатыми бездельниками. Мир за пределами родного края был неведомым и опасным. Если уж в родном краю не ведьма так дракон, не дракон так хоть банальные волки… Древний крестьянин был силён по нашим меркам невероятно, с утра до ночи трудясь на полях и по уходу за скотиной, он ещё находил силы праздновать какие-то праздники и делать детей. Но в то же время он был слабым, пугливым существом. Дрожал за высоким тыном перед окружающей стихией, законы которой были ему пока неведомы, перед возможным врагом, который может придти из-за леса, из-за гор, да и перед собственными соседями на всякий случай. Нужна была веская причина, чтобы сняться с места и отправиться туда, где этот возможный враг обитает, где стихия может оказаться ещё более враждебной, где ты будешь пришлым, чужим, подозрительным. Те же неурожаи, пожары и наводнения должны были стать многолетними, чтоб люди решили – ну всё, здесь дальше жить невозможно. А вдруг там – ещё хуже? – Подменышей мы на каком курсе будем проходить, на третьем? Вроде Машка рассказывала что-то. Мне вот что интересно – подменыши эти, значит, высасывают мать, иногда ещё кого-то из родни, потом или их уничтожают, или в лес обратно возвращают. А с настоящими детьми что? Я так слышала, выручить смогли только немногих, и они, в общем… головой так и не оправились. Их, то есть, не сразу съедают, но потом съедают? – Нет, зачем же. Становятся нежитью. Лешаками, русалками – смотря куда утащили. Подменыши – вечные дети, они не вырастают. Не больше, чем лет до пяти на вид. Так бы они все перевелись. Чтоб размножаться, племени постоянно нужна свежая кровь. Похищенные дети быстро теряют свою природу, потому что у них памяти ещё с гулькин нос, особенно если младенцы. Сосут молоко нежити и чернеют уже на следующий день. Подрастают и рожают новых подменышей. – Которые никогда не вырастут, и которых можно потом обменять на человеческих детей? Ясно. Так вот к чему это выражение, встретилось где-то, про внука лешачки… – Да, это такая шутка, вместо «ты с луны свалился что ли». Внуков у них не бывает, два поколения – родители и дети. Лично для меня в своё время было открытием, что лешачки – не жёны леших. То есть, может, иногда и жёны, сложно что-то сказать о нравах столь скрытного народца. Но леший – он в лесу как правило один, он же лесной царь, он же душа и персонификация данного лесного массива, и большинство свидетельств о встрече с ним лицом к лицу подвергают сомнению. Большинство полагают, что он невидим, но по надобности может принимать зримую и осязаемую форму. Сложно сказать, родил ли его кто-нибудь, скорее нет, чем да, наиболее распространённое мнение – что они самозарождаются там, где совокупность деревьев становится особо большой, густой и непроходимой для человека. А лешаки-лешачки – это шушера помельче, они у лешего в подчинении (или в нейтралитете плана «лучше не связываться»). Называют их по-разному и по-разному описывают – кто-то как двигающийся пень с глазами, а кто-то как практически человекообразных. Кто-то считает их славянским аналогом дриад, кто-то – душами умерших в лесу, особенно если умерли какой-то нехорошей смертью. Маги, прожившие в лесу достаточно долго, чтобы изучить вопрос, говорят, что неупокоенных душ, иногда вместе с телами, там до чёрта, а посмертное существование бывает разным. Лешаками становятся дети, причём большинство из них формально и не умирали. И, вроде, иногда дурачки, потому что они взрослыми, получается, и не были. Пипа нас, когда процесс вошёл в спокойную, размеренную фазу, покинула – надо ж рассказать там волнующемуся народу, что мы живы, здоровы и во многом преуспели. А нам тут придётся ещё поторчать, прежде чем Лику можно будет вверить заботам Ягге для дальнейшей реабилитации. Вечером пришла Тамара, принесла нам пирогов, блинов и большой термос чая. – Вообще хотела скатерть стащить, но молодцы глядели в оба глаза. Во все четыре, то есть. Вы тут как, надолго? А то поди пойми, сколько Ягун продержится. – В смысле? – Ну пока ему удаётся не пускать бабусю на ваши розыски, он, конечно, высоко одарённый и бабки своей стоит, но пока молод. Точно не знаю, что она там навоображала – что вы прямо сейчас умираете страшной смертью или наоборот, доедаете то, что осталось от Лики. С вами ж сложно. Привычные, отработанные схемы ломаются. И дети – надо заботиться, и маги чернее некуда – только и жди от вас беды. Как ты, Земфира, справляешься? Да, хорошая схема. Хотя я б железы тарантулов ещё использовала. А может, и нет. О, сердце гарпии? А ещё есть? Какое сердце-то хорошее, четырёхкамерное, с полной перегородкой, это редкость. Если вам надо чего, говорите сейчас, а то я б с вами, пожалуй, и ночь просидела, но я вообще сюда тайком пошла. Преподы на нервах, сами понимаете, узнают, что ещё и меня долго никто не видел – всё, истерика на весь Буян точно будет. Тамара ушла, пообещав просемафорить Ягуну и Лотковой, чтоб унимали прыть Ягге ещё хотя бы до рассвета, а в идеале и просемафорить Зуби, что снующие по подвалам и выкликивающие нас преподы дело не ускорят и не улучшат. Сарданапал, то есть, в нас верит, но с оговорками, всё-таки ещё свежо в памяти, как нас чуть не убили. А Поклёп верит только в себя как в единственный столп порядка в этом дурдоме, зомбировать нас он, положим, может только мечтать, а вот поорать всласть – только дай повод. Глеб, конечно, убеждён, что в подвалы этот выродок не сунется, Ленка в целом того же мнения, да и если б ему действительно хотелось нас всё-таки найти и добить – как-то бы он уже это намеренье проявил. Сейчас у него есть актуальнее задача – ускользать от многообразных ловушек и следящих систем – у преподов, кажется, соревнование и пир духа в этом плане. Но это сами для себя мы такие разумные и убедительные, а для магов, разменявших не первую сотню лет и обвешанных всяческими регалиями – не очень. Только тут я вспомнила про вопрос, который до этого как-то на второй план отходил. – Что с Зуби-то такое? Как подменили. – Ставлю зуб, - улыбнулась Ленка, - благо, у меня их тут богатая коллекция… она беременна. Небольшая вероятность, что гормональный сбой… но у такой древней, как она – вряд ли. Видимо, выражение лица у меня было уж очень комичным. – Ты тоже научишься со временем чувствовать такие вещи. Болезни или другие казалось бы незначительные изменения в теле. Зуби из тех везунчиков, кому кроме долгой жизни досталась и вечная юность, в таком организме, как ни странно, изменения даже легче отследить – потому что обычно их не бывает. Он ведь как бы законсервирован в одном состоянии. Ну да. Она ведь даже своё катастрофическое зрение исправить не может. Оно тоже её неотъемлемое свойство. Но то, что Зубодериха – и вдруг беременна… Хотя, а почему нет-то? Вроде бы, она, хоть и тёмная, не связана ни с какими такими вещами, ставящими крест на родительстве. – А что, имеет право – давно и счастливо замужем, карьеру построила и того раньше. Преподаванию, опять же, вряд ли сильно помешает – во время уроков Ягге с дитём посидит, ей только в радость, раз Ягун её повышать до прабабушки не спешит. Главное, чтоб Сарданапал с Медузией примером не вдохновились. – Ой, чур нас. Такой монстр же когда возмужает – народ взностальгнёт по Чуме. Представляете – борода как у папы, но превращается в змей, как волос мамы. И коллекция статуй из тех, у кого язык вперёд мысли. Да от такой перспективки сам Поклёп сбежит… На рассвете мы сожгли больше не нужную проекцию, запершую максимум разрушительной энергии, но оставались там же ещё до вечера – сделать по мелочи нужно было ещё много всего. Это тело развивалось 11 лет, плюс 9 месяцев до этого, нам приходится воссоздавать, конечно, не всё, зато максимально ударными темпами, это не может быть простым. Ну и, поскольку для обратной транспортировки плитка была уже откровенно маловата – требовалось соорудить носилки. Для этого были привлечены хмыри. Хмыри – удивительный народ, это следует изречь как непререкаемый постулат. Сравнительно близко сталкивалась я с ними до сих пор на нежитеведеньи – на жилые этажи они не совались, а на нежилые пока не слишком совалась я. Обзорные экскурсии по верхним подвальным Глеб мне проводил, и тогда хмырей мы в основном слышали, на глаза они показываться не спешили. Хмырь – это концентрированная вредность и мерзопакостность. Ростом не выше чем по колено, крайне неравномерно обросшие жёстким жирным волосом, слипающимся в треугольные прядки, прыгучие, вонючие, крикливые. За длинные голые хвосты (иногда, правда, снабжённые на конце кисточкой из всё того же жирного волоса) их сравнивают с крысами, сравнение резонное: живут хмыри стайками, обычно возглавляемыми самкой, собственно, матерью и бабкой своей стаи, но свары устраивают и внутри стаи, а уж с соседями как бы сам бог велел, жрут – всё, что не приколочено, что не смогли сожрать, а очень хотелось – тащат себе в норы (и там дерутся, отнимая друг у друга, хотя казалось бы, зачем тебе хоть книга, хоть бусы, хоть парадная мантия, если ты, блин, хмырь?), ну а что не удалось ни сожрать, ни утащить – просто обгаживают. А обгадить хмырь способен качественно, потому что специальных органов выделения у них нет, они выделяют всем телом. Особенно пастью, которая у них распахивается очень широко – верхняя часть головы способна откидываться, как крышка у чайника. При такой анатомии хмырям бы быть посмирнее – тела у них травматичные, потому что суставами изобилуют. В ногах по два колена (поэтому смотрятся, мягко сказать, кривыми), а в руках некое подобие позвоночных столбов, так что гнутся эти руки во все стороны. Плюс верхняя часть головы, которая держится на одном узеньком суставчике, плюс немалая часть скелета – это не до конца окостеневшие хрящи, в частности – морда. Ничего странного, что у многих хмырей носы свёрнуты набок, глаза на разной высоте, искривлённые челюсти – выпрашивать с ноги по морде они умеют. Каждый хмырь не дурак попровозглашать себя главным анархистом магического мира, не подчиняющимся никому и не признающим никаких авторитетов, на деле пасуют перед всяким, имеющим силовой перевес, начиная с собственных бабок и кончая к примеру нами. Из магов хмыри не боятся разве что первокурсников, и случись им забрести в хмыриные места – это может кончиться действительно плохо, а вот у четвёртого-пятого курсов в числе заданий бывает отлов хмырей (да и прочей нежити) для занятий младших. Однако встреться им обессиленный, обездвиженный маг – опять же, кончится это для него скорее всего плохо. Глеб и Лена за годы обучения стали с хмырями не просто на ты, а на «эй, ты», техниками подчинения хмырей владеют многие тёмные маги, а неподчинение некромагу вообще очень опасно для хмыриного здоровья. Поэтому первый явился на призыв практически молниеносно, словно за углом ждал, поприветствовал нас земным поклоном, звонко стукнув рогами об пол, и заверил в своей глубочайшей преданности. Заверениям хмыриным, конечно, цена грош, просто способов усложнить скользкому отродью его и без того убогую жизнь некромагам известно до чёрта. И с поощрениями всё неожиданно просто – поощряются эти несимпатичные слуги сушёной и маринованной требухой, заряженной с помощью специальных заклинаний, и неким повышением статуса. То есть, если некоего хмыря тёмный маг похвалит в присутствии собратьев, да ещё и подарит какую-то котирующуюся в их сообществе вещь – например, череп какого-нибудь животного – это действительно работает. Что они с этими черепами делают – может, жрут (зубы, не важно, человечьи или звериные, у них вместо конфет, поэтому большинство найденных на нижних этажах черепов этих деталей лишены), может – жилища украшают. Получив повеление свистать сюда братву количеством хвостов 5-6, призванный унёсся обратно во тьму. Конечно, просто сказать «эй, рогатые-хвостатые, есть работёнка» недостаточно (хотя иногда и так бывает). Просто хмыри по природе своей себе в немалой степени враги. Ввиду пакостности и неряшливости различных, если можно так выразиться, ДНК-содержащих субстанций они оставляют тут и там кучу – шерстинки, слюни, иногда и обломанные рога. Ритуал над ними довольно чёрный (а как иначе?), но не слишком-то сложный, а с возможностями сопротивляться вербовке у них всё плохо, хуже только у мертвяков. У заклятия есть срок действия, но за это время можно, присмотревшись, выбрать наиболее способных (да, среди них тоже есть потупее и посообразительнее), надёргать ещё материала. К созидательной деятельности хмыри не особо склонны, кажется, она даже доставляет им страдания, однако подгоняемые нашими окриками, оперативно притащили корни в требуемом количестве и изготовили, вплетая в требуемых местах то, что велено, отличные носилки. О корнях – растения, как известно, даже не магические обладают силой сокрушительной, в том плане, что даже хилый как будто одуванчик способен пробить асфальт, а уж о корнях берёз и сосен говорить нечего, сама наблюдала, что они наделали вокруг моей прежней, лопухоидной школы, весь асфальт в небольшой аллейке пошёл валунами и трещинами. Вот и сюда, под толщами стен и сквозь них, корни проникали. Проникали, росли, напитывались магией тем больше, чем дальше пробирались, приобретали особые свойства. Иногда самих деревьев давно уже не было, а их корни продолжали ветвиться по внешним среди подвальных помещений. Работать с этим материалом лучше всего умели домовые, правда, получали его в своё распоряжение редко – с хмырями у них взаимная неприязнь. Да, резонно б было попытаться дознаться у хмырей о нашем несостоявшемся убийце? Ведь, если верить предположению, что держали нас как минимум выше уровня земли – подвальная нежить там гости нечастые, не по его ли призыву они там обретались? Идея простая и, разумеется, провальная – Глеб спрашивал ещё вскорости после происшествия, получил закономерный ответ в духе «нет, господин, не знаем, мы такому не служили, это, может, те, кто севернее, у Замурованных Дев, или у алтаря Змеиных цветов живут, те могли, а мы ничего не знаем». Возможно, и правда не знали – в практике тёмных магов не редкость уничтожение хмырей после выполнения ими каких-то поручений, ресурс не самый ценный, их тут всегда до чёрта, а более сильный конкурирующий маг, перевербовав хмыря, может получить от него слишком много лишней информации о твоей деятельности. Не бояться подобного могла разве что Чума – у неё не то чтоб не было конкурентов, но силы были всё-таки не равны. Ещё раз об архитектуре Тибидохса, неописуемой в силу своей безумности. Говорить легче всего о жилом этаже, потому что только там понятие этажа относительно внятно и незыблемо. То есть коридоры комнат, находящихся более-менее на одном уровне. Во всех прочих местах – вот тебе лестница, длинная и помпезная такая лестница, правда, ведёт в какой-то жалкий закуток о трёх комнатах, а вот детёныш лестницы всего о пяти ступеньках, то есть подъём даже не в пол этажа, а примерно в треть, вот, после залы с необозримо высоким потолком – низкий настолько, что практически рукой коснуться можно, куда дели часть высоты – можно понять, если подняться уровнем выше, в помещения над вот этим всем. Или не можно, если попасть в эти помещения в силу каких-то причин нельзя. А вот коридор, ведущий в тупик, зачем он тут – науке неизвестно, ни одной двери. Знающие люди, или считающие себя таковыми, утверждают, что раньше двери были, просто замурованы. Капитально замурованы, значит – и следов не видать. Существует ли полная карта Тибидохса? О да, даже три. Все три неправильные. Например, согласно одной из них кабинет Сарданапала непосредственно соседствует с залой, где Готфрид Бульонский обучает всех желающих фехтованию, а это, разумеется, и близко не так. Единственная причина, почему ученики как-то всё же попадают на занятия почти вовремя – это что первое время новичков водят свитки с расписанием, подсвечивая лучом, куда нужно сворачивать, ну а потом ученики уже запоминают и ходят одними и теми же маршрутами. Некоторые из коих тоже вызывают вопросы. Например, кабинеты теоретической магии и теории проклятий на одной из карт соседствуют, и в принципе это похоже на правду, но так, наполовину. Чтоб попасть из одного в другой, надо пройти по коридору, спуститься, снова пройти, подняться – при этом подниматься, кажется, несколько дольше. Хотя вид из окон примерно тот же. И если проецировать сделанные кругаля на плоскость… в кабинете теоретической магии, как и во многих учебных, есть подсобка, маленькая дверь за учительским столом туда ведёт. Но подсобки, кроме кабинета практической магии, обычно небольшие. Такое сильное подозрение, что там, между стенами подсобки теоретической магии и теории проклятий, есть что-то ещё. Какое-то ещё помещение, способ попадания в которое нам пока неизвестен. И это только один пример. То есть, с жилым этажом и Большой башней относительно просто, обычно там если есть некие тайные комнаты, то не такие уж они и тайные, заперты и всё. А верхний (бывший Исчезающий) этаж, Башня приведений, Восточная и Западная башни полны таких приколов более чем. Существует, в разработке, четвёртая карта Тибидохса – Рыжиков начал составлять по ходу квестов, попутно нехило отточив чертёжные навыки (первое время из-за полного неумения отражать масштаб он в бешенстве скомкал немало набросков). По версии Рыжикова, Тибидохс просто штука не очень-то рукотворная, он растёт, как живой организм. Как опухоль, уточняет начитанный Бульонов. Опухоль ведь растёт неравномерно, вот тут у нас чинным и стройным порядком здоровые клетки-комнаты, а тут неконтролируемое деление и весёлое буйство комнаток, комнатушек, извилистых, то и дело меняющих ширину коридоров и лестниц, с проходами к соседствующим помещениям с разных, блин, этажей. С официальной версией это, конечно, не согласуется, по официальной версии школу строили и позже нередко ремонтировали богатыри, циклопы и домовые, они для того тут и обретаются. Но Рыжиков убеждён, что все они тут живут сугубо потому, что надо ж их куда-то девать. Ну, циклопы сторожат Жуткие ворота. Не вполне понятно, зачем их сторожить, заперты же, после некоторых эксцессов заперты ещё на несколько слоёв всяческих заклятий. Поэтому циклопы в основном пьянствуют, режутся в азартные игры и иногда со скуки дерутся. Если б преподы не вбухали в стены их жилищ немало магии для повышения ударопрочности, кончилось бы это однажды обрушением половины школы. С богатырями ситуация примерно та же. Домовые… домовые теоретически ответственны за быт, практически непонятно, в чём это заключается. Кормят нас скатерти, уборки какой-либо в поросших где сажей, где плесенью, где пауками коридорах особо не заметно, починкой поломанного инвентаря, когда он подлежит починке, занимаются маги. А, вроде, вот эти самые оранжевые мантии шьют именно домовые. Спасибо вам, ребята, огромное, без вас бы мы точно пропали. Так вот, чем дальше вниз, тем больше все эти выкладки выглядят логичными. Нет, первый из минусовых этажей (кое-где он даже цокольный, имеются окошки вровень с землёй или частично заглубленные в приямки) это почти цивилизация, факелов сравнительно много, жути сравнительно мало, коридоры меняют ширину и высоту в неких пределах приличия, многие помещения тут активно используются как подсобные, ученики, в основном, правда, старшекурсники, бывают тут часто по тем или иным поручениям или взысканиям. А вот второй, регулярно без всякого объявления войны переходящий в третий… Вот тут мне, пока ещё не до конца уверовавшей в обрушившееся на меня бессмертие, было малость стрёмно. Факелы тут преимущественно по нескольким ближайшим к лестницам наверх коридорам, стены сырые, заросшие плесенью и кое-где таким густым мхом, что можно головой биться, не пострадаешь. Там же, где они относительно чистые, видны следы черномагических рун, Чума знает, на что заговорённых. Их за многие годы нейтрализовали почти все, но остаточная аура ещё чувствуется. И артефакты, один другого зловреднее. И хмыри тут совершенно спокойно шастают (а уровнем ниже они уже самым непосредственным образом живут). В каком-то из этих коридоров Глеб когда-то и нашёл меня. Только теперь и пришло понимание, каким же фантастическим везеньем было не коснуться чего-то такого, что в лучшем случае как-то неприятно изменило б мой облик или место в систематике живых организмов. Зудильниковая связь чем глубже тем слабее ловит – вроде как, артефакты, которые тут один другого темнее, фонят. Интересно, почему наверху не фонят – там этого добра тоже как грязи и в основном оно тоже не такое уж и добро. Наверняка, объяснение есть. В общем, Глеб связался своим способом – сообщил координаты выхода в большое сушёное ухо, украшенное крупными серьгами, которые любого ювелира заставили б икнуть и перекреститься. Так что на выходе нас уже ждали. Мамба, одетый, поскольку не на уроке, в классический такой кафтан добра молодца с иллюстраций к сказкам, Сарданапал, одетый примерно в такой же (грешным делом, Мамбе сей наряд как-то более по фигуре) и Медузия, одетая банально – в оранжевую тибидохскую мантию. Ягге тоже уже была извещена, готовила всё в магпункте. Итак, мы передали носилки более старшим и всячески уполномоченным и отправились с чистой совестью отсыпаться. Потому как некромаг, конечно, может бодрствовать нереально долго, но это если хочет. Сил обряд отнял всё-таки порядочно, особенно у меня. Лиза быстро согнала с моей кровати тусующиеся там книжки и извиняющимся тоном сообщила, что ей придётся ещё немного посидеть, буквально пару страничек дописать. – Ничего. Боюсь, мне сейчас не помешает, даже если ты их будешь вслух зачитывать. В рупор Ягуна. – Сложно было? – Да нельзя сказать однозначно. Я ж про такие схемы до этого не раз читала, и иногда описано было прямо подробно до занудности. Небольшой разбор недочётов уже был, недочёты не критичные. Мы ж втроём работали, мои недостатки было кому компенсировать. Не представляю, как кому-то удавалось проворачивать такое в одиночку. А ведь проворачивали… Тот же Мертвечилов… который второй, Олег… Та же Чума… Лиза поправила на мне одеяло, сняла с подушки крупного паука, в которого превратился справочник нежитеведческих терминов. – Тут Рыжиков тебе конспекты за вчерашний день принёс. Если я их перепишу, ты ж мой почерк разберёшь? Абдулла что-то, смотрю, был нереально словоохотлив, а завтра у вас теория проклятий первой. – Да кому сейчас легко? Никому. Абдулле тоже не легко, в прошлый раз вся группа вместо воззвания к Иштар произнесла что-то совершенно богохульное. У него уши в трубочку свернулись. В самом прямом смысле. Или Сарданапалу легко? Сегодня в очередной раз втолковывал Магществу, что мы тут вовсе не плодим некромагов, это всё ещё просто замена в команде. Как-то прознали про ритуал и их это дополнительно возбудило. Такие милые крючкотворы, если так рассуждать, то и Ягге найдётся за что подтянуть… Под тихое шуршание Лизиного пера заснула я действительно быстро, и снились мне тёмные коридоры, пламя факелов, болезненно-алое, дёргающееся, как в конвульсиях, и глухо, деловито постукивающие жёлтые кости, и хмыри, хмыри, хмыри… Для экономии времени, на завтрак спускаться не стали, расстелили шаль здесь. Глиняные миски с грибным супом и большое блюдо кедровых орехов, ещё и, с ума сойти, почищенных – вполне достойный утренний перекусон, а Лиза ещё отрыла в закромах коробку отличного печенья. – Это хорошо, что умные люди заговаривают на долгое хранение, а то глупые люди, точнее, башку среди всех этих книжек тоже где-то потерявшие, могут и ещё через месяц найти. Мне эту коробку на день святого Валентина дарили, представляете? А я только сейчас нашла. – Ничего, - с набитым ртом ответствовал Глеб, - некромага плесневелой печенькой всё равно не убьёшь, а ты б если померла – это даже кстати, Земфире на практику по оживлению. Сама подумай, кого постороннего попросить поработать учебным пособием – вряд ли согласится. – Да ладно? – в тон ему отвечала Лиза, - ты просить, что ли, разучился? Ну тогда подожди, пока Клоппик кого-нибудь убьёт. Он убивает в основном сарказмом, но Рыжиков вчера авторитетно заявил, что Терёшина скоро напросится. – Дашку-то там успокоили? – спросила я, чтоб как-то отвлечься от этой невыносимой милоты. Эти серьёзные и в то же время задиристые интонации, полуулыбки и полуподмигивания заряжали чем-то таким, с чем на теорию проклятий идти не лучшая идея. Лиза вздохнула. – Ну, в столовой она выглядела вроде нормально, разве что серьёзнее, чем обычно. Истерика у неё, говорят, была знатная, но тёмные быстрее отходят. Наступи на эту бедолагу, к примеру, Юлька – хуже б было. Дашке Терёшина, в конце концов, психологический сеанс проведёт, ну, в своём духе, как умеет. Все напряги, как водится, на светлой половине. – В смысле? – Аня и Стас опять ругались. Тем же вечером ругались, и вчера ругались. В гостиной, поэтому я слышала. Вкратце: Анька усомнилась в чистоте ваших помыслов, её Терёшина настропалила, рассказав о ритуалах жертвоприношений превращённых в животных (вот нельзя такое светлым рассказывать, блин, чем меньше знают – тем крепче спят), Стас ответил, что если Сарданапал не кипишует – то и ей не след, потом Анька, под напором ещё и Карины и Клоппа, признала, что да, тут она погорячилась, но всё равно, мол, это у вас не от доброты сердечной, а исключительно от любви к копанию в кишках. – Ну это-то не так чтоб неправда, - пожала плечами Лена, - любим и делаем это очень хорошо. Лена выглядела всё же несколько не выспавшейся. Хотя ей часто придаёт такой вид традиционная в последнее время причёска – она закручивает и закалывает волосы крайне небрежно, так что хвосты торчат во все стороны эдаким ананасом. Но в этот раз она действительно подробно и азартно пересказывала всё Тамаре, так что спала меньше, чем мы. – Ну и раз об этой великой любви речь зашла, - Глеб отправил в рот горсть орехов, - как нам лучше поступить – сюда какой-нибудь трупик притащить или вылет на Лысую гору спланировать? – А почему не то и это? – искренне изумилась Лиза, - можно сначала здесь, можно наоборот. – Не, здесь-то, наверное, не очень удобно, - Лена поскребла затылок, отчего её небрежная шишка ещё больше растрепалась, - там же как, если по правилам, как у нас было? До трупа надо ещё самому добраться через полосу препятствий с ядрёным мороком, а если опоздаешь к нужному времени, труп встанет и отправится тебя искать и занудно требовать, чтоб его вскрыли, установили причину смерти и упокоили как подобает. А он же отправится сперва сюда, в Земфирину комнату, отсюда уже по её следам. Представляете, какой переполох на всю школу? Хотя и отбытие на Лысую гору редко когда проходит прямо действительно втайне, но там хоть можно додумывать в меру испорченности. – Ага, терёшинской испорченности… Ладно, как я вчера как раз говорила, кому сейчас легко.