The Hyperborean One

Дни были наполнены смутной тревогой. От Димы перестали шарахаться, он даже сходил на несколько уроков. Он чувствовал некоторое напряжение во время общения с другими обитателями поместья, но это было понятно и объяснимо. Источником тревоги было не это, а нечто неуловимое - и оттого становилось ещё тревожнее. - Артём. - Да. - Где ты был всё это время? Климов зашёл к единственному русскоговорящему человеку, с которым можно было нормально поговорить, потому что поговорить хотелось. Учёный обитал в исследовательском центре под особняком. - Во-первых, я слегка… удивился тому, что ты даже не пришёл меня проведать после возвращения. - Прости, - мужчина оторвался от микроскопа и повернулся к школьнику. Под глазами Бояринцева были синяки. - Я работал. Здесь у меня такой материал, какого никогда… какого никогда. Ну ты понимаешь. Климов вздохнул и тяжело опустился на ближайший стул. - Ну, и как ты относишься к новости о том, что я мутант? - Для кого новость, а для кого и нет, - Артём пожал плечами. - Я был почти уверен в этом с самого начала. - Почему? - Потому что это самое простое и очевидное объяснение. Наиболее вероятное. В науке статистика обычно работает. Это не какой-нибудь там… спорт, например. - Вы знаете о том матче, - догадался Климов. - Я его видел, - усмехнулся Артём. - Это же было в первый день. - И что скажешь? Ты согласен с тем, что я действительно… проклял Эвана? Бояринцев рассмеялся. - Он так тебе сказал? “Проклял”? Хотя бы не обвинял в этом? Не грозил сжечь на костре? - У тебя странное чувство юмора, - признался Дима. - И… стрёмное. - Спасибо, я знаю, - учёный фыркнул. - Так сам-то что думаешь по этому поводу? - Ничего. Если бы я ещё и задумывался об этом специально, в моей голове не осталось бы места ни для чего, кроме. - На самом деле довольно странно, что ты можешь думать о чём-то, кроме. - Это потому что я нормальный. - И как, написал уже нормальное письмо родителям? Кулаки Димы сжались сами собой. - Если твоё поведение - попытка меня спровоцировать, то это ты зря. - Моё, скажем прямо, отвратительное поведение - попытка хоть как-то сформулировать свои мысли после ночей без сна и часов за работой. - Ты пытаешься оправдаться работой?.. Но… ты же должен понимать, что это тебя совсем не оправдывает. - Само собой, - легко согласился Артём. - И я рад, что ты зашёл. Приятно слышать русскую речь. С этими словами он снова повернулся к микроскопу. Климов тяжело вздохнул, вышел и побрёл к себе, стараясь заранее заготовить для овечек поле позеленее и забор пониже. Легче после разговора с Бояринцевым не стало, более того - стало хуже. Ветер высвистывал более высокие и пронзительные звуки. Коридор сужался. Овечки и барашки, уже почти вырываясь из мыслей в реальность, становились чёрными, их глаза краснели, а шерсть заменялась чешуёй; они отращивали головы, щупальца, клыки, дополнительные хвосты и рога; они кружили по полю, трава на котором постепенно, от центра к краям, покрывалась красным; по полю, скручивающемуся лентой Мёбиуса, а затем сворачивающемуся в шар, - а их блеяние, сливаясь в хор, звучало подозрительно похоже на “Never Gonna Give You Up”. Дима зашёл в свою комнату, разделся и упал на кровать.