Итак, Митара, битая жизнью, привыкшая к осторожности и полулегальному положению черной моряны, на неделю оказалась вне жизни Хогвартса, делегировав должность возмутителя спокойствия своему приемному сыну. И тот взялся за исполнение обязанностей со всем жаром бескомпромиссной юности.
Первую строчку в его «черном списке» делили призрак Биннс и близнецы.
Время приближалось к ужину, но после угощений Ярославы есть не хотелось даже Боге, что и говорить об одиннадцатилетнем подростке, увлеченном «святой местью»? Гарислав поспешил в учительскую. Преподаватели уже отправились в Большой зал, в комнате было сумрачно и пустынно, лишь профессор истории магии висел в метре над полом, продолжая бубнить свою ересь о «гоблинских» войнах. Взгляд призрака был обращен к окну, можно было не опасаться наказания. Убедившись в том, что его не видно в оконном отражении, Гарька осторожно достал из кармана накопитель с энергией Колодца и бросил заклинание, воздействующее на ауру челов. Вообще-то, в Золотом Озере мальчика старательно учили ставить щиты от этого заклятия, а как его накладывать и как модифицировать для достижения разнообразных результатов — умный ребенок просчитал сам. А потом еще и потренировался в Измайловском парке (за что был нещадно изруган
некстати появившейся Митарой и лишен денег на целый месяц). Конкретно это воздействие за невнимание к маггле одаряло вниманием ко многим другим, заставляло вспомнить молодость и прямо ух какую живость придавало.
«У Пивза в замке появился конкурент — ретивый веселенький полтергей. Или какой он там при жизни был ориентации?» — злорадно подумал «благодарный студент», направляясь в столовую. Сытость-сытостью, а десерты в Хогвартсе бывают очень даже ничего. — «Первое имя из списка можно вычеркивать. Теперь Биннс получит по шеям от призраков, от директора и, на сладкое, можно написать в Попечительский совет и пожаловаться на аморальное поведение преподавателя. Ма может мной гордиться — шум скоро поднимется немаленький, а обнаружить магическое вмешательство при слабеньких силах окружающих никак не выйдет. Хамзи бы мог, но выгоды ему с этого никакой, значит, точно промолчит».
Входя в Большой зал, Гарька сбился с шага и споткнулся о порог. И было от чего — первым делом он глянул на виновника всех бед: Альбуса Дамблдора, тут-то и потерял равновесие — борода директора, прежде аккуратно заправленная за пояс, холеная и густая, перевитая лентами и колокольцами, теперь больше напоминала жалкую бородку козла, изрядно поредела и едва прикрывала тощую старческую шею. Волосы были подстрижены почти так же коротко, как у Гарислава. Однако, не смотря на шокированные взгляды такой толпы людей, выглядел старичок благостно и невозмутимо, с аппетитом уничтожая ярко-синий джем из конфетно-розовой розеточки. Сладость пятнала бороду яркими мазками.
«Вот это смена имиджа! Уважаю! Столько холить и лелеять, а потом — чик! — и все в шоке», — Гарри оценивающе прищурился. — «Пальцы, унизанные перстнями, нелепая одежда, залысины… директору бы еще макушку в рыжий покрасить, да поправиться килограмм на двадцать-тридцать, вылитый Ронций получится».
Подсев к старшекурсникам, Гарька первым делом попробовал такой же джем — очень уж смачно его пожирал директор. Джем был приторный, с привкусом бытовой химии да еще и пузырился.
— Вуэ! Тьфу, тфу, тьфу! Беее! Фууу! Запить-запить-запить! — добросердечная семикурсница со смешными синими косичками быстро придвинула кубок. С тыквенным соком. — Пфффф! — сок брызгами разлетелся вокруг, хоть мальчик честно пытался заткнуть рот ладонью или отвернуться в проход. — Воды! — прохрипел он из последних сил. На столе перед ним образовалось сразу пять кубков. Один от напуганных домовиков, которые всегда внимательно следят — понравилась ли еда школьникам? И четыре от покатывающихся со смеху старшекурсников.
С багрово-красных косичек стекали мутные сладкие капли.
— Прости, пожалуйста! Я просто тыкву вообще не ем. Извини! С меня вира за мантию и косички, — изображать виновато-умильную мордаху Гарька умел в совершенстве, рассерженная девушка оттаяла.
— Ладно уж, живи, — косички сменили цвет на кислотно-зеленый.
— Ого! Надеюсь, это не от полива?
— Я метаморф. Все, ешь давай, а то на нас, как на финт Вронского все таращатся.
— Ага. Круто! А ты не любишь внимания?
— Нет, мелкий, не люблю, — девушка скривилась и поспешно выбралась из-за стола. — Долго не сиди, ваши почти все уже в гостиной.
Теперь, когда семикурсница не загораживала спиной стол Гриффиндора, прямо на Гарьку смотрели шкодливые рожицы близнецов Уизли. Страх и гордость Золотого Озера недобро усмехнулся.
— И карманы ваши полны, и вина ваша отмерена, — бормотал он, кроша вилкой свои запасы конфет, которые «добрые» рыжики щедрой рукой раздавали всем первокурсникам*.
Выросший в Тайном Городе мальчик не страдал от избытка доверчивости и не привык есть из чужих рук, он и у других первоклашек иногда эти конфеты отнимал (особенно у девчонок), так что отравы набралось много. Возникал вопрос о том, как могут наказать самого мстителя за готовящийся акт возмездия, но тут Гарри понадеялся на пресловутую, многажды воспетую факультетскую верность, и на то, что школьники не сдадут его учителям. Внимания самих профессоров можно было не опасаться — все, кто еще не ушел, дружно таращились на ужинающего директора. От Филча тарелку загораживали спины старшекурсников. Краснознаменники видели и слышали только себя.
Оживленно переговариваясь, близнецы тягали десерт со своей тарелки не глядя и глотали почти не жуя. Два маленьких вихря портала они не заметили, обсуждая планы на сегодняшний поход к Снейпу за ингредиентами. А окружающие решили, что это обычные близнецовские прикольчики. Гарька сработал на пределе сил и накопитель опустошил в ноль, но накрошенные конфеты двумя приблизительно равными порциями переместились в тарелки к своим создателям. Не меньше двух десятков «невинных шалостей», заставляющих блевать, идти кровь носом и горлом, покрываться разноцветными прыщами-язвами, отращивающих хвосты, перья и рога, раздувающих и удлиняющих язык, уши и пальцы. Гарислав отдавал себе отчет в том, что смешение «конфеток» может привести к смерти, но считал себя в своем праве. Во-первых и главных, это было местью за мать, которой сегодня оставалось полшага до смерти. Ну, а во-вторых, сами близнецы отчего-то не думали, что кто-то из «облагодетельствованных» первачков додумается одновременно съесть, скажем, конфету раздувающую язык и конфету, вызывающую горловое кровотечение, или имеет индивидуальную непереносимость к какому-либо компоненту их сладостей.
Близнецы почти опустошили тарелку, когда «конфетки» подействовали и Фордж упал, захлебываясь кровью. Истерично закричала его соседка слева — Анджелина Джонсон, в панике вскочил Дред. И тут же обзавелся роскошными бараньими рогами и ослиным хвостом, прорвавшим брюки и вызывающе задравшим край старенькой мантии. Визг гриффиндорки оборвался.
— Опять ваши дурацкие шуточки! — зло рявкнула она в лицо остолбеневшего Дреда, схватила свою сумку и быстро умчалась прочь.
— Это не… — только и успел сказать парень до того, как у него распух и вывалился язык. Форджа к тому времени уже вовсю корежили изменения. Испуганный подросток не скрываясь плакал, но позвать на помощь не мог, беспрерывно извергая кровь и остатки ужина.
С разных концов зала к творящемуся безобразию спешили Филч с верной кошкой и возмущенная МакГонагалл.
— Вы чего здесь мусорите? — заблажил старик шагов за десять до подростков.
МакГонагалл шагала быстрее и оказалась к близнецам ближе. Окинув их ледяным взглядом, она возмущенно поджала губы, а потом высказалась:
— Уизли, я устала от ваших шуточек! По пять баллов с каждого.
Дред, который все еще кое-как удерживался на ногах, хоть и согнулся в три погибели, распрямился, чтобы попросить декана о помощи. Но со стороны движение выглядело весьма дерзким и Гарислав не замедлил воспользоваться ситуацией, активировав запалы в карманах хулиганов, распечатав новый накопитель. Грянули «пукающие петарды».
— Двадцать баллов с Гриффиндора! — отшатнулась Минерва.
Все толпились и таращились. Многие, к ужасу Гарислава, радостно смеялись, а двух рыжих мальчишек корежили трансформации и сжигали взрывающиеся в карманах фейерверки.
— Вы сами приучали всех смеяться над кровью и унижением, — растерянно и беспомощно пробормотал Гарри, оцепенело смотря на вакханалию безумия. Рядом кто-то согласно хмыкнул, потом мигнул всплеск магии:
—
Эванеско, — обернувшись, мальчик увидел удаляющегося юношу в мантии рейвенкловских цветов. Доброжелатель уничтожил фантики и крошки, которые могли бы указать на истинного виновника творящегося бедлама.
Спасла раздолбаев лохматая первокурсница — Гермиона Грейнджер, единственная в толпе разглядевшая слезы боли на глазах «признанных шутников Хогвартса» и сумевшая донести свою мысль до декана. Тут уж все засуетились, забегали, директор, наконец-то спустился со своего трона, и пострадавших медленно и печально повлекли к мадам Помфри.
Гарька вспомнил, как мама бесчисленное количество раз ругалась на длинную, полную неимоверных препятствий дорогу в медпункт, и понадеялся, что взрослые знают обходной путь. Перспектива принять кровь на свои руки неожиданно напугала до ледяной дрожи. Мама, как обычно, оказалась права. Одно дело читать о могучем герое, с наслаждением вспарывающем живот недругу, и совсем другое дело — своими руками удерживать вздрагивающий в такт затухающему пульсу клинок, воткнутый в сердце какому угодно плохому разумному.
Передернув плечами, удачливый мститель отправился в подземелья. На сегодня у него была еще одна задумка в деле «низведения и курощения», и согласно плану, надо было срочно наведаться к тем, кто готовит плюшки для всего замка.
Митаре определенно стоило поскорее прошерстить книжные завалы в комнате сына. Хотя и она, при всей ее паранойе и даже после истории с Чебурашкой, вряд ли заподозрила бы недоброе, наткнувшись на томик Астрид Линдгрен.
Ночью Гарька спал со спокойной совестью человека, хорошо выполнившего трудную, но важную работу. Сны ему не снились.
Утром в гриффиндорских часах не осталось рубинов, а половины преподавателей не было за завтраком. Перекатываясь, по Большому залу бродила сплетня, что близнецы умудрились подсыпать своих конфет в вечернее угощение учителей — шоколадные маффины, и все, у кого была привычка покушать сладенького на ночь, попались на их розыгрыш. И каждый, вернув человеческий облик или уняв кровотечение, посчитал своим долгом штрафануть Гриффиндор.
Перси Уизли — староста опального факультета и брат горемычных близнецов — сидел в «зоне отчуждения», красный как помидор. То один, то другой «верный и благородный» собрат-гриффиндорец срывал на парне свою злость: бросал злые слова, толкал или даже накладывал жалящее проклятие. Учителя старательно делали вид, что ничего не замечают и вообще страдают хроническим косоглазием. Гариславу было мерзко. Он смотрел на овсянку, словно это были давленые слизни из кабинета зельеварения, и не мог понять этих взрослых. Если бы жалящие летели в них, они бы живо навели порядок и утихомирили эту толпу. В конце концов, они ведь уже наложили достаточное, по их мнению, наказание на виновных, чего уж теперь? К тому же, на взгляд шкодника со стажем, МакГонагалл куда более заслуживала и обвинений, и проклятий-заклятий, ведь это с ее попустительства Уизли «шутили», не скрываясь и не боясь наказаний. В воображаемом «черном списке» рядом с шотландской фамилией появился жирный восклицательный знак.
За спиной вновь оказались знакомые уже собеседники, чей подслушанный диалог позволил Гариславу вовремя собраться и спасти мать. В этот раз голоса были полны скрытого злорадства:
— Конечно, как нас травили, так: «
Это же шутка, мальчик мой! Не стоит быть таким серьезным!» — парень очень похоже изобразил безмятежный голос директора. — А как сами распробовали — сразу и репрессии, и контроль, и письмо родителям.
— Чего ты кипятишься? — тот, что был невозмутим в прошлый раз, не потерял спокойствия и теперь. — Зато ближайшие полгода их МакКошка так пасти будет — они обычный шоколад в руки взять не смогут, не то что свои «конфетки» малышне скармливать.
— Обидно просто. У взрослых и так больше возможностей себя защитить. Они и знают больше, и умеют. И наказывают только если кто-то учителя толкнет, а первачков хоть с солью съешь — никому дела не будет.
— Правдолюб ты наш, защитник первоклашек.
— Пф! Выпущусь в этом году и забуду Хогвартс, как страшный сон. Пусть Кристал* следит, чтобы мелких не изводили.
— Пенни? Да она формалистка, сродни Уизли и нашим профам. Лишь бы внешне все было благопристойно, а там хоть босиком по углям мелкоту пускай — не почешется! Да, друг, без нас Рейв будет уже не тот…
— Да, стари…
Подслушать до конца этот диалог (не такой, к сожалению, содержательный, как предыдущий), Гарислав снова не смог. Рейвы были бесцеремонно прерваны грохнувшими о стены створками. Хагрид, едва не сорвавший массивные двери в Большой зал, и почти наверняка оставивший глубокие вмятины в форме дверных ручек на камнях, завопил во всю мощь своих легких:
— УБИЛИ! Убили жа! Как есть убили! УБИЛИ!
Осунувшийся за последние несколько дней, погруженный в какие-то проблемы Дамблдор моментально вскочил из-за стола, выхватив палочку.
— Что интересно, — азартно зашептала девчонка-метаморф, — на прицел входная дверь никак не попадает, зато преподавательский стол — та его половина, где Снейп и Квиррелл — как на ладони.
Старшекурсники по всему залу зашевелились, доставая палочки и мечтая присоединиться к эпической битве добра со злом. То бишь Дамблдора со Снейпом, который, наверное, отравил близнецов Уизли в лазарете за ночную шутку. Хотя, сказать по правде, в зале не нашлось бы такого чудака, который смог бы соединить в воображении профессора зельеварения и шоколадный маффин, скорее уж вместо выпечки можно было себе представить свеженацеженную кровь А+ в высоком бокале.
Лесник тем временем, причитая, стеная и терзая бороду, мчался прямо к преподавательскому столу, затормозив только в последний миг:
— Арагога, лапушку мою, убили. Как есть убили! И выводок его весь, это, детков ево, тожа убили. Всех, профс-р Дамблдор! Как же так-то? Как же это? За что же? Он же такой был! Я же его вот такусечким помню!
Из его воплей школяры сделали вывод, что близнецы вполне себе живы и не отравлены (а следовательно, Дамблдор биться со Снейпом не станет), и можно пока убрать палочки и попытаться хоть что-то разобрать в бессвязных всхлипах Хагрида.
Трубно сморкаясь и вытирая тем же платком обильно текущие слезы, Рубеус кое-как смог донести, что некие неизвестные уничтожили колонию акромантулов, гнездящуюся в Запретном лесу. Снейп было приподнялся, вновь вызвав кровожадные надежды у «благодарных учеников». Он сделал некий невнятный жест рукой, как если бы доставал один из хрустальных флаконов для редких ингредиентов, но следующая фраза лесника заставила его огорченно опуститься на стул:
— И жвала йим вырвали и вообще на куски порвали. А яд сцедили весь. Это ж убийство! Они ж разумные были! Профессор Дамблдор, что же делается-то?! — и добряк вновь зашелся в плаче.
Дамблдор попытался увести подчиненного из Большого зала, но тут створки, успевшие захлопнуться, вновь резко распахнулись и вошла делегация шасов. Не английских, а самых что ни на есть жителей Тайного Города. Из юридической фирмы «Хамзи и Хамзи», куда Митара периодически обращалась, пользуясь связями Тархана.
— Директор Дамблдор? Меня зовут Надур Хамзи, в магическом мире я являюсь юридическим представителем магглы Митары. Магглы, коварно отравленной в вашей школе.
Дамблдор оторопело таращился на чернявого, сухощавого и большеносого шаса и думал, что не зря они с Геллертом в свое время так не любили евреев.
— Быть может, мы пройдем в ваш кабинет? — поторопил призадумавшегося англичанина Надур.
— К-кабинет? — слегка запнувшись переспросил директор и погладил бороду. — Нет, думаю, удобнее нам будет расположиться у декана Гриффиндора. В конце концов, вы предъявляете претензии именно ее воспитанникам.
— Ошибаетесь, господин директор. Нам стало доподлинно известно, что вещества, нанесшие вред здоровью госпожи Митары, были закуплены по вашему указанию.
— Оу. Давайте все-таки пройдем в кабинет. Минерва, будь любезна, проследи, чтобы домовики подали чай… не как вечером.
— Боюсь, у меня нет времени на чаепитие. Но что случилось вечером? Надеюсь, сын госпожи Митары не пострадал?
— Вы совершенно напрасно отказываетесь от чая. Никому не повредит выпить чашечку сладкого…
— Я вас умоляю! Масса примеров! И не переводите тему…
Хамзи и Дамблдор прошли в дверь, и по залу зашуршали заклинания, отменяющие подслушивающие чары. Гарислав вновь вспомнил мать и ее бесконечные монологи для шпионящих портретов на тему: «Каким-таким чарам учат в этой школе, если простейшее Эванеско проходят на пятом курсе?! И не у Филиуса, а на трансфигурации! Зато подслушку все как один выучили».
***
Всеми забытый Хагрид, подвывая, отправился к себе в хижину, а у первокурсников в расписании стоял урок Истории магии.
***
Двадцать минут от начала урока
В классе было шумно.
Нет, не так!
«Шумно» — не описывает и десятой доли того, что творилось на первой паре Истории магии. Кабинет, в котором обычно спали даже мухи, этим утром был переполнен жизнью.
Кто-то влез с ногами на подоконник, кто-то ссорился, Захария выкрикивал заклинания, пуская из палочки разноцветные искры. Шум, гам, смех. И Помона Спраут в проеме внезапно распахнувшейся двери. Злая Помона Спраут, которая явно не ожидала таких неандертальских воплей от своих подопечных.
Гарри моментально сел на ближайший стул, рывком за мантию усаживая рядом с собой Ханну, и, чинно сложив ручки, изобразил пай-мальчика. «Кто скакал по партам? Я скакал по партам? Да вы что?!» Соседка так быстро перестроиться не могла и продолжала хихикать, теперь уже упираясь лбом в столешницу.
Барсукам было хорошо, спокойно и весело.
— Класс! — вскричала Помона. — Истории магии не будет! Вместо нее проверочная по травологии.
Взрослые просто не могут не испортить школьникам веселье. Так уж они устроены.
— (Взмах палочкой) Вопросы на доске!
***
Теорию травоведения Гарька сдал на ВО, чем немало удивил своего декана. Добрая женщина смирилась с «троллями» русского студента почти по всем предметам. И вдруг оказалось, что к мальчику просто не нашли подход!
«С такой теоретической базой наработать практику совсем недолго», — решила она, придвигая расписание первого курса.
Вообще-то вид и способы сбора цветков-корешков Гарька учил только ради одного аспекта — стоимости этой соломы на развес. И если бы знал, чем обернется желание покрасоваться своими знаниями перед Ханной — сто раз подумал бы, нужны ли ему английские сикли, раз он не собирается возвращаться на Родину предков?
Будущее хаффлпаффца окрасилось в мрачные тона: много, очень много драконьего навоза и горшков с перегноем.
***
Пятый курс Гриффиндора, пришедший отоспаться в кабинет Истории магии, очень удивился, увидев за кафедрой Помону Спраут, явно приготовившуюся читать лекцию. Их вопрос о профессоре истории повис в пустоте. Никто не собирался на него отвечать.
Катберта Биннса теперь можно было удалять из «черного списка». Его изо всех списков можно было удалять, месть удалась. Вдохновленный на подвиги престарелый призрак не придумал ничего лучше, чем ночной порой пристать к Серой Даме. За что немедленно получил оплеуху от самой Дамы, несколько рваных ран от меча Барона и экзорцизм от крестного отца Елены — Толстого Монаха.
Экзорцизм священника, хоть и мертвого, подействовал убойно: Хогвартс едва вовсе не остался без призраков. А уж высохший учитель истории и вовсе отлетел на суд Божий, как птичье перышко в потоке ветра.
