Твое новое имя

Валиум уходил из рациона Джима быстрее, чем предполагали врачи госпиталя. От этого препарата вообще медики должны были отказаться, ибо Валиум (как уже выяснилось) вызвал зависимость, как героин. Для Джима Валиум был как наркоз, но от которого он помешался, и поэтому, зачастую юноша находился в состоянии аффекта, никакими способами не контролирующим свои действия психом, и не несущим никакие последствия. Поэтому Джим, жаждущий всем своим сердцем восстановиться от наркотиков, по собственной воле отказывался от медикаментов. Вместо этого ему приходилось получать как можно больше витаминов, чтобы чувствовать хоть какую-то эйфорию и бороться с тревожностью, ибо из-за отсутствия в организме препарата в огромных количествах он просто не смог бы вытерпеть, т.к. от наркотиков следует отказываться постепенно, чтобы не совершить еще большего вреда. Вследствие чего, Джиму приходилось залезать в палаты к другим пациентам и красть чужие капельницы. И в этой ситуации возникает ожидаемый вопрос: «Почему же Джим все-таки лечится от зависимости? Если он так хочет, чтобы его прекратили считать сумасшедшим, и что он желает поскорее оказаться вместе с Уиллом, почему он не позволит своему организму совладать с собой и сделать выбор: либо совершить передоз таблетками, или наоборот же, умереть от ломки. По-крайней мере такая смерть получше, чем расчленение собственной личности или выброс себя на автостраду. Но Джим- особый случай, он не просто наркоман, который горстями пьет колеса, и делает это ради того, чтобы почувствовать себя «не от мира сего», а он сознающий, он не разучился мыслить как личность даже со своим страшным диагнозом. Ведь мертвые все-таки вряд ли смогут рассуждать. Проблем с Уиллом у него не было, если не считать самого Уилла как проблему, как причину неуравновешенности Джима. Они часто рассуждали о своих былых друзьях, и о своих поступках. Уилл иногда жалел, что так погано обошелся с Джимом, что хотел его смерти, что был зависим от общества и от таблеток в том числе. В итоге он понял, что заслужил смерть больше, чем кто либо: - Это я виноват. Я сам же виноват в своей смерти. Это своего рода заслуга за то, что я желал смерть тебе, только чтобы уравновесить собственные страдания. Только чтобы увидеть, как от моих рук умирает другой человек. Джим прекрасно понимал собеседника. Иногда он хотел смерти собственного отца, иногда он желал и смерти всех окружающих: - Ты не виноват в этом. Я думаю, что здесь дело обстоит гораздо глубже: возможно, это накал общества, родителей и твоего брата. Ведь ты ненавидел родителей за то, что они считали твоего брата лучше, чем ты. В этом нужно винить и их тоже. Но ты знаешь, положительная сторона заключается в том, что когда ты мертв- тебя все любят, хоть о тебе и постепенно забывают. Ты находишься в Нирване, тебя ничего не волнует так же, когда ты под наркотиками. И ты мне, кстати, никогда не рассказывал как там, на том свете? -Ничего хорошего. Не хочу говорить об этом. Возможно, от всех этих разговоров обоим стало как-то не по себе, и они решили ненадолго прекратить беседу. Несколько недель длилось восстановление Джима от наркотиков. Он не мог противостоять себе, точнее: противостоять своему организму, ибо от таких диких мучений любой бы сошел с ума. Он часто крал те же чужие капельницы, у некоторых больных в других палатах воровал обезболивающее, тот же Викодин, а когда кто-то замечал, что он чрезмерно увлекался своими иллюзиями, когда он уже не мог отличить Уилла от того же самого психотерапевта и нападал на него, его на пол дня помещали в закрытый ящик, где обычно хранили трупов для экспертизы, или же в комнату для душевнобольных. С Уиллом у них в последнее время случались разногласия, и до драк, когда Джим в своем подсознании бил Уилла, он бил шкаф или стены. Такая болезнь, как шизофрения, проникает в самого человека, истязает его до глубины души. Хоть Джим и тот случай, когда человек с такой страшной болезнью осознает все происходящее в окружающем пространстве, но со своим организмом и сознанием, в конечном итоге нельзя совладать. Часто в госпитале у него совершались хронические припадки, доводя его до конвульсий. Джим уже становился похожим на старика, который находится на последних днях жизни. Часто, когда никого не было поблизости, он вспоминал своего отца, он видел его тень, но он не видел его как свою иллюзию. Он не мог разговаривать с ним, как с Уиллом. В последние дни, проведенные в клинике, у него стало ухудшаться зрение, температура тела стала снижаться еще быстрее, порой доходя до 33-ех градусов, а бредить он стал еще сильнее. -Завтра тебя здесь не будет, - говорила мать Джима, гладя своего сына по руке и успокаивая,- тебе нужен свежий воздух. Завтра мы уйдем отсюда и твоя жизнь снова станет такой же, как раньше. Джим не хотел возвращаться в старый дом, он не хотел снова посещать школу, чтобы снова слышать в свой адрес издевки с содержанием: «Что ты здесь делаешь? Твое место в психушке!» -О, совсем забыла сказать, пока ты был в госпитале, я встретилась с прекрасным человеком. Его звать Томми, и завтра я познакомлю вас, он живет теперь с нами. Уверена, вы найдете общий язык. Мать Джима дальше улыбалась и продолжала нести чушь про свой новый предмет воздыхания, а Джим, уже на подсознательном уровне желал убить его при первой же возможности. В тот момент, когда его мать продолжала рассказывать про Тома, у Джима вместо ее голоса звучал сильнейший ультразвук, губы совсем онемели, а руки невольно тянулись к таблеткам или ближайшей капельнице, чтобы увеличить дозу витаминов, и унять эту горящую боль внутри себя. Она закончила свой монолог, когда заметила, что глаза Джима покрылись какой-то пеленой, а на любые звуки он отказывался реагировать. В этот момент Джим уже не осознавал, где реальность, а где сон. Он будто погрузился в бездну полной страданий и боли. Он опускался на самое дно этой котловины , не сопротивляясь и просто давая себя убить этим чувством печали. Через эту тишину, которую он мог слышать только внутри себя, доносился пронзительный и тревожный гул, который, как видимо, относился к причине его отключки. «Быстрее 100 мл Викодина внутривенно, у нас нет времени на капсулы! Сестра держите его, после приема препарата начнется приступ эпилепсии, его пульс уже ниже 50-ти,- то, что смог услышать Джим после длинного перерыва своих слуховых ощущений. Вдруг он почувствовал прилив тепла в свою кровь, и стал очень быстро вновь погружаться в эту эйфорию, - Миссис Кларк, удалитесь из палаты немедленно!» По ту сторону больничной кровати уже собралось целое сборище врачей, пытаясь привести Джима в сознание. Но он уже лежал так мертво, неподвижно, что оставался лишь небольшой шанс на выживание. Джим сквозь свой клинический сон видел толпы людей, но в самом конце комнаты он заметил Уилла, тихо стоящим возле двери и наблюдавшим за всем процессом. Джим почувствовал прилив сил после обезболивающего, и стал выбиваться из рук врачей с возгласами: «Нет, не уходи! Ты нужен мне, Уилльям , не оставляй меня одного!» Вся больница была оглушена истерическим криком Джима и его мольбой о помощи. Но Уилл просто со слезами на глазах смотрел на своего создателя и закрывал лицо руками, чтобы Джим не чувствовал его слабины. И с этих пор в сознании Джима Уилл старался не появляться.