Услышанный во второй жизни

      Когда он проснулся, за окном все также светило солнце, поэтому он не знал, был ли это тот же день и он проспал всего ничего, или же наступил новый день, но в палате все также находились его родители, тетя и незнакомый парень. Выход есть, но я не знаю, где мне выйти, Туман… лишь бы в нём не остался я. Люди, вы не выходите, пропустите. Может быть, там будет моя станция?       Тихо пропел незнакомец, выглянув в окно. Сеня поморщился.       — Не пой. У тебя ужасный голос, — хрипло пробормотал он, заставив незнакомца оглянуться.       — Кто бы говорил. И вообще тут дело не в голосе, а в отсутствии слуха.       — Саша, — взглянув на парня, произнесла тетя. Незнакомец, у которого теперь появилось имя, замолчал.       Через несколько секунд Сеню окружили родители и Эрика, которая поднесла ему воду и помогла аккуратно выпить. Он чуть не застонал от восторга, когда прохладная жидкость очутилась у него во рту, смочив пересушенное горло.       — Как ты себя чувствуешь? — спросила мама, как только он оторвался от стакана.       — Как после падения с четвертого этажа, — он заметил, как одинаково сузились глаза родителей.       — Насчет этого, мы решили, что будет лучше, если все будут считать, что произошел несчастный случай, ведь если врачи узнают, что это была попытка суицида, то они вполне могут положить тебя в психушку, а нам этого не надо, — спокойным голосом заговорил папа. — Ты ведь через несколько месяцев заканчиваешь одиннадцатый класс, потом институт. Конечно, теперь и речи не может быть о том, чтобы ты поступил куда мы планировали, но мы с мамой нашли очень хорошую замену, поэтому ты еще сможешь стать экономистом, а потом закончишь обучение на менеджера…       Он смотрел на них с широко открытыми глазами и не мог поверить услышанному. Они ничего не поняли. Они все также принимали за него решения. Они хотя бы волновались за него? За него, а не за планы на будущее, что он мог сорвать?       Ему хотелось взять в руки что-то тяжелое и кинуть в родителей. Хотелось удариться головой о стену так сильно, чтобы потерять сознание. Хотелось вновь выпрыгнуть из окна.       От последней мысли горло сжалось, пальцы вдруг онемели, словно вся кровь отхлынула от конечностей. Зрение по бокам затуманилось. Он задыхался. Он не мог дышать. Его сердце собиралось остановиться. Он хотел сделать вдох, но не смог. Его тело больше не слушалось.       — …ня! Смотри на меня! Давай, Сеня, смотри на меня! — сквозь пелену он смог разглядеть лицо Эрики. Несмотря на беспокойство в глазах, ее голос звучал твердо. — Молодец. А теперь назови мне пять вещей, которые ты видишь.       — Не… могу… ды…шать.       — Не думай об этом. Просто назови мне пять вещей, которые ты можешь видеть. Давай. Пять вещей, которые ты видишь.       Его глаза заметались по палате, неспособные сфокусироваться на чем-то одном. Он вроде видел что-то, но он не мог понять, что же именно. Так много… так много всего. И он не мог вздохнуть. И его сердце сейчас взорвется. О, Господи, его сердце сейчас взорвется…       — Пять вещей, которые ты видишь! — настойчиво повторила Эрика. Его глаза метнулись к ней, а затем вниз, туда, где он до побелевших костяшек сжимал…       — Кровать, — вырвалось из его горла.       — Хорошо. Это один. Два?       — Дверь.       — Три?       Он не знал. Все было таким неустойчивым. Любая вещь, на которой он пытался сфокусироваться, начинала двигаться, убегая из его поля зрения. Все двигалось. Все вокруг двигалось. Он больше не мог смотреть на это.       — Я не… не знаю…       — Ты отлично справляешься. Кровать. Дверь. Что еще ты видишь? — он почувствовал, как его руку сжимала другая теплая рука.       — Лампа… Дерево… Теле…визор.       — Умница. А теперь назови четыре вещи, которые можешь потрогать.       — Одеяло… Тумбочка… Пульт… Сумка.       — Три вещи, которые ты слышишь?       — Птицы, — пробормотал он пересохшими губами. Его горло, которое до этого момента было сжатым и, казалось, больше никогда не позволит воздуху проникнуть в легкие, разжалось, а сердце, готовое выпрыгнуть из груди, начало замедлять биение. Куда увереннее он смог проговорить. — Шаги… Голоса…       — Две вещи, которые можешь понюхать? — будто поняв, что ему становится лучше, Эрика зазвучала спокойнее, мягче.       — Духи. Цветы.       — Одна вещь, которую ты можешь попробовать?       — Яблоко.       — Молодец. Как ты себя сейчас чувствуешь?       — Лучше… Спасибо, — он с благодарностью посмотрел на Эрику. В ответ она тепло улыбнулась ему и коротко поцеловала в макушку, после чего выпрямилась и устремила убийственный взгляд на сестру и зятя.       — Что, черт возьми, это было? — гневно прошипела она. — Арсений только что пришел в себя после недельной комы, и первое, что вы делаете, это отправляете его в паническую атаку! Как вообще можно?! — она не договорила, яростно зарычав сквозь зубы и сжав кулаки.       — Ты не понимаешь! — воскликнула Лада.       — Я понимаю, что вы совсем с ума сошли в погоне за престижем!       Он почувствовал, как его сердце, которое только выровняло ритм, сжалось от глухой боли.       Правильно.       Все так и есть.       Его будущее не принадлежало ему именно из-за престижа, за которым родители гнались столько, сколько он себя помнил. Они всегда пытались прославиться, стать известными в городе. Хотели ходить на различные приемы, куда без приглашения не пускали, носить дорогую одежду, иметь дорогие машины и свой, далеко не маленький дом. Но как бы они ни старались, у них ничего не выходило.       Вот тогда-то они и пришли к решению, что все это они смогут получить через Сеню. Он окончит первоклассный институт, получит образование, попутно заведя «правильные» знакомства, откроет свою фирму (бизнес-план давно уже покоился в столе отца и ждал своего часа), медленно, но верно будет становиться знаменитым, и со временем в городе о нем узнают все.       — Тебе легко говорить, — огрызнулась Лада на Эрику.       Еще одна правда.       Эрика была довольно известна в городе. Она входила в так называемую «Великую Десятку», занимая седьмое место. Она владела парой туристических фирм, несколькими ресторанами, клубом и спортзалом. Жила она в охраняемом поселке в двухэтажном доме и имела личного шофера, и, как считало большинство, могла позволить себе скупить все вещи в каком-нибудь бутике и сами бутики в придачу.       Но, несмотря на все это, Эрика оставалась хорошей. Доброй, совершенно не высокомерной и очаровательно милой. Сеня с детства ее обожал.       — Лада, приди в себя! Вы разве не видите, что довели Сеню до того, что он готов был покончить с собой?!       — Какая разница? Главное — он остался жив, — отмахнулся от Эрики Степан. Лицо Эрики вдруг стало злым.       — Хватит! Я больше не могу на это смотреть! — она глубоко вдохнула. — Если вам так нужны деньги — отлично! Я сегодня же перепишу на вас турфирмы и рестораны, но взамен вы лишаетесь всяких прав на Сеню. Я становлюсь его полноправным опекуном, а вы больше никогда не появляетесь у нас на горизонте!       Сеня резко распахнул глаза, недоверчиво уставившись на Эрику.       Ему не послышалось?       Она собиралась отдать свои фирмы, чтобы спасти его из этого ада? Она за молчанием услышала то, как он кричал, размахивая руками, в надежде хоть на какую-нибудь помощь.       Ошейник, что так давно не давал ему вдохнуть полной грудью, больше не давил с прежней силой. Он еще чувствовал его на себе, не зная, что ожидало его впереди, но пока что, в этот миг, он мог впервые за долгие годы свободно дышать.       — Мы согласны. Только потом не пожалей об этом, — услышал он свою маму.       На долю секунды он застыл.       Его не до конца умершая детская, наивная часть, все эти годы не терявшая надежду на то, что однажды он и родители поймут друг друга и у них все наладится, все будет хорошо, вскрикнула от резкой боли и затихла. Хрупкие крупицы его любви к родителям оказались вконец уничтожены. Он больше ничего не испытывал к этим людям, никаких теплых чувств. Просто не мог.       — Сень, я вернусь через пару часов. Если тебе что-то понадобится — нажми на кнопку вызова медсестры, — несмотря на то, что он чувствовал себя так, будто находился под водой, он все же почувствовал, как Эрика осторожно вложила ему в руку что-то холодное. — Но, на всякий случай, Саша останется с тобой, — вспомнив о незнакомце, он пробежался по палате взглядом. Парень сидел в кресле недалеко от двери, ведущей в коридор. Когда Эрика назвала его имя, тот поднялся с места. — Не волнуйся, все будет хорошо, — подмигнула Эрика. Когда она поравнялась с Сашей, то потрепала его по голове. — Присмотри за братом.       Саша увернулся от нее, закатив глаза, но Сеня заметил, как его губы дрогнули в легкой улыбке. И благодаря Эрике Сеня, наконец-то, понял, кем был незнакомец.       Ее приемным сыном.       Эрике было почти сорок, но замужем она никогда не была и своих детей не имела, а три года назад усыновила пятнадцатилетнего подростка. Когда это произошло, все удивлялись, почему она не выбрала младенца или маленького ребенка, но Эрика никогда не отвечала на этот вопрос.       До сегодняшнего дня Сеня никогда его не видел, но теперь он находился здесь, в одной с ним комнате.       Двоюродный брат… Он улыбнулся.       — Что веселого, суицидник? — может, Саша и задал вопрос, но в его тоне сквозило безразличием. А от его обращения у Сени потемнело в глазах. Все теплые чувства, появившиеся к новому родственнику, со свистом вылетели в окно.       — Как ты меня назвал?       — Суицидник, — Саша пожал плечами. — Назвал тебя тем, кем ты являешься.       — Я бы на твоем месте заткнулся, приемыш, — сквозь зубы прошипел он.       — А не то что? — Саша усмехнулся. — Встанешь и отпинаешь меня?       По телу Сени прошлась дрожь, а руки непроизвольно сжались в кулаки. Ему внезапно захотелось врезать по одной ухмыляющейся роже.       «Все-таки, — подумалось ему, — первое впечатление — самое верное!»