Три чистокровных поколения

Если увидите ошибки, отметьте их, пожалуйста, в ПБ;) Люциус слишком хорошо знал Министерство Магии, чтобы надеяться на то, что его жизнь, а что самое главное — жизнь его сына будет спасена. И дело было не в том, что Лорда Малфоя беспокоил тот факт, что его род вымрет, а два его последних представителя будут казнены как жалкие преступники, дело было именно в Драко. Ведь его жизнь даже не началась, и в этом был виноват сам Люциус, человек, который не смог защитить ни жену от гнева Пожирателей Смерти, что узнали о предательстве Милорда и убили её непростительным в спину; ни сына от расправы людей, которые даже не пришли на помощь студентам Хогвартса, отдавшим свою жизнь в борьбе за будущее всей страны, за их будущее и будущее их родных и близких. Имея выбор, эти дети выбрали смерть, и кто-то действительно погиб с палочкой в руках, сражаясь, а кто-то выжил и теперь нёс груз вины перед теми, кого они потеряли в этой неравной битве. Но каждый был вынужден жить в доказательство того, что всё кончилось, а великое зло повержено, пророчество свершилось, и зеленоглазый мальчик, освободитель домовых эльфов, этот чёртов Робин Гуд, наконец, победил. Верно «каждый», но не проигравшая сторона… Люциус не смог сдержать слёз. Он был раздавлен, он был обесчещен этой войной. У него ничего не осталось кроме сына, который сейчас, перемазанный в грязи и высохшей крови, сидел неподалёку от него и мёрз, кусая губы и, вероятно, проклиная его, своего отца, за то, что тот плачет чуть ли не в голос рядом с ним и ничего не может с этим поделать. Никак не может спасти его или рассмеяться в голос и сказать, что всё будет хорошо, — солгать, чтобы этот всепоглощающий страх отступил хоть на секунду. — Прости меня… — тихо прошептал Люциус, но его слова всё же были услышаны сыном. Драко ничего не ответил, только ладонь мужчины накрыла другая такая же, как и его собственная холодная ладонь, приободряющее сжавшись и оставшись там, словно она всегда была на этом самом месте. Маги не испытывали ни стыда, ни даже капельки смущения от этих тёплых чувств. А Лорду Малфою вдруг показалось, что рядом с ним сидит Нарцисса и это она так ласково поглаживает его покрытую мурашками кожу. И слёзы вновь покатились по впалым щекам вниз к покрытому уже изрядно отросшей щетиной подбородку, крупные слёзы — слёзы горечи и отчаянья. Мужчина действительно пытался успокоиться, но чем больше он пытался, тем больше задыхался в собственном бессилии. Ведь ему не оставалось ничего кроме разве что ждать того момента, когда их найдут и устроив некую пародию на суд, казнят или в зависимости от тяжести преступления посадят в Азкабан в личное пользование дементоров и садистов-авроров, которые за десяток лет сотворили из Беллатрисы чёрте что. …И почему-то умирать Люциусу не хотелось куда больше, чем сесть в тюрьму, однако, если своей смертью он сможет как-то спасти сына, то… вероятно, это того стоит. «Интересно, если я сдамся…» — вдруг подумал Люциус, — «что будет, если я сдамся и скажу аврорам, где прячутся остальные… Помилуют ли они его? Могу ли я надеяться на это?» Мужчина поёжился от пронизывающего всепоглощающего холода, посмотрел на сжавшегося всем телом сына и неожиданно встретился с ним взглядом, тут же отведя свои заплаканные глаза, устремляя их в пол. — Тебе холодно? — очень тихо прошептал Драко, сделав вид, что он не заметил состояния отца. — Может, обнимешь меня? Так будет гораздо теплее… — Иди ко мне, — без раздумий согласился Люциус, тут же заключая в объятья, севшего между его ног юношу, зарываясь носом в его волосы и вдыхая терпкий аромат пота и золы. — Не делай так, — засмущался парень, положив голову мужчине на плечо. — Я не мылся целых три дня и постоянно находился в движении, так что… могу предположить, да что уж там, я могу с уверенностью сказать, что пахну просто отвратительно… — Но ты же мой сын… — грустно ухмыльнулся мужчина чувствуя себя гораздо лучше и крепче прижимая к себе родное тело. — К тому же я не мылся столько же и уж поверь мне, авроры гоняли меня куда резвее, чем тебя… Маленькая пещера, грот, тёмный и сырой, где они прятались, чем-то напоминал Люциусу камеру в Азкабане. Правда, здесь было куда чище, чем то, что пару раз видел Лорд, навещая тех или иных преступников. Хотя почему же «преступников»? Друзей. Причём самых верных из всех друзей Лорда Малфоя… Замученные маги были готовы на всё, лишь бы их вытащили отсюда. — Папа, — тихо позвал Драко, но колдун находился слишком глубоко в своих размышлениях, прокручивая в голове всё то, что сотворили он и его сын за всё время войны, с удовольствием отмечая, что кроме проклятья одной глупой девчонки парень больше ничего серьёзного не совершил. Лишь только ситуацию омрачало то, что мальчик провёл в Хогвартс Пожирателей Смерти, которые позже загнали в угол величайшего мага столетия и убили его. Но Драко к тому времени был ещё несовершеннолетним, а это весьма и весьма смягчало его вину перед законом. К тому же с губ слизеринца ещё никогда не срывалось ни одного непростительного проклятья. В этом Лорд Малфой был уверен. Он самолично запретил сыну когда-либо использовать их… — Папа, — ещё тише, чем прежде позвал слизеринец, проведя большим пальцем по очерченной тонким лучом света скуле вверх прямо до аккуратного ушка и вниз по шее к выпирающим ключицам. Люциус вздрогнул и с непривычной для Драко нежностью посмотрел на сына. Парень нервно сглотнул, а через миг лицо длинноволосого блондина вновь стало неприступно холодным, что слегка огорчило младшего Малфоя. Парень заёрзал в руках родителя. Медленно, но упрямо разворачиваясь к нему лицом. — Я внимательно тебя слушаю, — грустно выдохнул Лорд Малфой, неотрывно смотря сыну в глаза. Ещё какое-то время, может быть минуту, может быть две, а может всего один краткий миг, маги гипнотизировали друг друга взглядом. Затем Люциус шумно выдохнул, теснее прижимаясь к сыну и касаясь (именно касаясь) своими губами его обветренных губ с вопросом в глазах смотря на реакцию юноши. — Не смотри на меня так, словно никогда прежде ко мне не притрагивался, — недовольно хмыкнул подросток, начиная медленно расстёгивать пуговицы на посеревшей рубашке отца с удовольствием отмечая то, что с их первого раза тело мужчины совсем не изменилось. Разве что появилась парочка новых зарубцевавшихся шрамов, которые ни капельки не портили мужчину, которые, несмотря на боль, что они некогда принесли их владельцу, выглядели просто потрясающе, словно на теле дикого зверя. …А ведь прошёл уже не один год с тех самых пор, когда Люциус впервые провёл с Драко ночь… Подло забыв об этом на следующее же утро, лишь изредка обращая в сторону сына холодный пронизывающий всё тело взгляд, но, не делая чего-то большего, чем это. Однако, несмотря ни на что, Драко не злился и даже в каком-то роде мог понять нечуткого родителя. Ведь, если бы хоть кто-то узнал о том, что произошло с ними в один из дней рождественских каникул, беды было бы не миновать. Кровосмешение хоть и не презиралось магами, но всё же не в тех случаях, когда «один из» был сыном второго. Но всё равно долгими ночами, что слизеринец проводил дома, он ждал, когда же дверь в его спальню вновь тихо раскроется, когда матрас прогнётся под весом ещё одного тела, а на его шее сомкнутся те самые дорогие ему губы… А потом через томящие минуты прелюдий и обоюдных ласк два милых друг другу тела, наконец, получат то, ради чего можно было перетерпеть угрызения совести. По крайней мере, именно так думал сам Драко, совершенно не стыдясь того, что когда-то произошло и, намереваясь хотя бы под конец жизни получить это сладкое тянущее внизу живота удовольствие снова. Вновь ощутить плоть внутри себя и тихие хриплые стоны над ухом. Почувствовать, как вибрирует голос отца за секунду до оргазма, ощутить, как внутри разливается обжигающее стенки ануса семя, а затем погрузиться в тяжёлый полусон, зная, к глубокому сожалению, то, что Люциус уже ушёл, чуть слышно скрипнув дверью на прощанье. Однако сейчас бежать мужчине было некуда, собственно как и Драко. Возможно, теперь, если, конечно же, им никто не помешает, мечта о том, чтобы всю ночь провести вместе с аристократом, наконец, будет исполнена. И неважно в каких условиях… Ведь Драко слишком долго этого хотел и был не намерен сдаваться. Юноша скоро расстегнул молнию на брюках отца, начиная массировать его стремительно набухающий орган в ладони, вслушиваясь в прерывистые вздохи и всхлипы; принимаясь неторопливо обсасывать его бледно-коралловые соски, обводя их языком, заставляя их затвердевать и посылать по трепещущему телу искорки удовольствия; между делом жадно причмокивая поблёскивающими от вязкой слюны губами и развратно постанывая, словно это его сейчас ласкали нежные обжигающе-холодные ладони. Люциус с наслаждением отметил, что сын довольно умел в соблазнении мужчин. Единственное, что слегка подбешивало Лорда Малфоя, так это то, что мальчишку явно кто-то этому обучил… Но не будет же, в самом деле, молодой обаятельный парень терпеть играющие в штанах гормоны и ждать, когда его отец решится на что-то большее, чем жалкий тоскливый взгляд? Конечно, нет! «Но должен был…» — обиженно поджав губы, подумал Лорд Малфой. В итоге, кое-как подавив в себе неизвестно откуда вспыхнувшую ревность, мужчина, так же расстегнул Драко штаны, на что парень одобрительно улыбнулся и потёрся бёдрами о колени отца. Единственная же разница между действиями магов заключалась в том, что руки длинноволосого блондина поползли совершенно в другом направлении, нащупывая сквозь тонкую ткань трусов узкое отверстие и приступая неторопливо на него надавливать, обводить тёмное колечко подушечками пальцев, отчётливо ощущая то, как юноша сам насаживается на них. «Всё же квиддич творит чудеса», — смутно пронеслось в голове Люциуса, прежде чем в конец перевозбудившийся мужчина прижал тело сына к сырой земле, ощутимо впившись своими сильными пальцами в его плечи, обездвиживая и подчиняя себе, вновь почему-то вспоминая о том неизвестном маге, который посмел коснуться его мальчика. — Скажи, — змеиное шипение донеслось до Драко, — кто научил моего некогда такого целомудренного сына таким бесстыдным вещам? Это девушка? — стал вслух рассуждать колдун. — Мужчина? Я знаю его? — явно не для того, чтобы сказать несчастному «спасибо», спросил Люциус, прижавшись к паху слизеринца своим выглядывающим из-под нижнего белья достоинством. — Сейчас даже и не вспомнить, — буквально простонал юноша, поддавшись бёдрами вперёд. — Вот как? — зло прошипел Люциус, будучи полностью неудовлетворённым ответом сына и замечая на лице подростка ехидную улыбку, полную какого-то неясного торжества… Хотя почему же «неясного»? Всё было слишком просто, чтобы не понимать, отчего так гадко ухмыляется слизеринец. И дабы уничтожить эту обличающую его ревность усмешку мужчина нетерпеливо впился в эти пылкие губы, совершая целую череду рваных грубых поцелуев, посасывая маленький скользкий язычок, так и норовящий завоевать первенство в этой немой полной страсти и порочного вожделения борьбе. Далее, выдержав краткую паузу, светловолосый маг опустился к нежной шее, изуверски прикусывая аристократически-белую кожу и оттягивая её на себя, оставляя на ней алеющие следы от зубов и больные засосы, которые только подстёгивали возбуждение блондина. Они буквально принуждали его вновь и вновь делать сыну больно, заставляя Люциуса чувствовать себя самым натуральным животным. И о Мерлин! Магу это до безумия нравилось. И его своеобразной жертве видимо тоже: парень сипло вскрикивал от боли, но, тем не менее, лишь больше запрокидывал голову назад, открывая полный доступ к своей уже порядком повреждённой шейке и обвивая отцовские бёдра ногами, прижимая их к себе. Взгляд Люциуса внезапно привлёк заметно выпирающий вперёд кадык, на который мужчина доселе не обращал своего внимания. Ну… То есть, как не обращал? Раньше его у Драко просто-напросто не было… Соответственно и внимание своё обращать тоже было некуда. Ведь всего каких-то три года назад наследник рода Малфой был совсем мальчишкой, а его тело больше напоминало девичье, чем, к примеру, мужское или хотя бы юношеское. Единственным же, что выдавало в тогдашнем четверокурснике будущего мужчину, был слегка скрипящий ломающийся голос. Сейчас же голос Драко был хриплым от возбуждения, а его тело хоть и оставалось слегка поджарым, всё же уже успело обрести поистине мужские черты: плечи стали шире, бёдра уже, черты лица острее и даже на подбородке была видна лёгкая щетина. Хм… и судя по внушающему бугорку, что выпирал из брюк наследника, длинноволосого блондина ждал весьма приятный сюрприз, который уже сейчас хотелось распаковать и… съесть. Образно, конечно же, но всё же именно это слово как самое подходящее пришло в голову Лорда Малфоя, но Люциус не спешил. «Ещё совсем чуть-чуть», — шептал он в своих мыслях, как только можно, оттягивая их с Драко конец. Но с каждой новой секундой сдерживаться было всё труднее и труднее. А эти серые глаза просили о большем, и им было невозможно отказать. Мужчина на мгновенье отстранился от сына, снимая с себя пропитанную потом рубашку, а с Драко его помявшиеся штаны и повлажневшее от спермы нижнее бельё, и, наконец, прильнул губами к скользкому от естественной смазки члену, заглатывая его почти до основания и напрягая горло, так чтобы его мальчику было ещё приятней. Малфой прошёлся губами по твёрдому аккуратному стволу, обсасывая сочащуюся головку и вновь вбирая член в рот, повторяя эти незамысловатые фрикции снова и снова, массируя раскрасневшиеся яички в ладони и вылизывая их, опасно прикусывая нежную кожицу зубами, так чтобы Драко чувствовал, что с ним творят, но не получал от этого ничего кроме удовольствия. Далее вытащив из кармана брюк свою старую палочку, мужчина поднёс её к ладони и прошептал заклинание смазки, что в довольно обильном количестве стекла ему на руку, и которой он смазал свой член и анус юноши, предварительно очистив тугое отверстие специальным заклинанием. Драко заворожённо наблюдал за неторопливыми действиями отца, в предвкушении покусывая свои пухлые губы. Ощутив же, как в него проникают сразу несколько пальцев, парень постарался расслабиться и стал прислушиваться к этим ещё непривычным, но желанным ощущениям наполненности. Постепенно внутри слизеринца стало влажно настолько, что вскоре парень мог отчётливо слышать тихие хлюпающие звуки, насытившие пещеру. Но не успел юноша хоть немного смутиться, как его тело изогнулось от всепоглощающей неги, непроизвольно насадившись на пальцы отца сильнее и начиная неустанно покачивать бёдрами навстречу ни с чем несравнимому удовольствию снова и снова. И до тех самых пор, пока Лорд Малфой не вытащил фаланги наружу, небрежно вытерев их об свои брюки, приставив к покрасневшему входу жаждущую головку своего члена и довольно грубо проталкиваясь в жаркий анус, выбив из парня сиплый удовлетворённый вскрик. Люциус прошёлся ладонями по груди Драко, как бы невзначай задев его напряжённые соски подушечками пальцев. Вслед за этим мужчина совершенно неожиданно вцепился в истерзанную шею сына, перекрывая тому доступ к кислороду и начиная активно двигать бёдрами, внимательно наблюдая за перекошенным лицом Драко, время от времени ослабляя хватку, но лишь на краткий миг. Ровно настолько насколько нужно было мальчишке, чтобы запастись кислородом, но каждый раз вновь и вновь доводя отпрыска до пугающих хрипений и судорожных подёргиваний. Однако в противовес этому юноша не пытался вырваться, поддаваясь бёдрами навстречу толчкам Люциуса, раскрыв рот в немых стонах и прикрыв от удовольствия глаза. Второй рукой Малфой нащупал пульсирующий член Драко. Сильно сжав в его ладони, вероятно причинив недюжинную боль блондину, Люциус стал неторопливо ласкать пылающий жаром орган, доводя своего сына до страстных выгибаний в пояснице, делая нутро юноши жарким и узким от напряжения. Так, что Лорду Малфою показалось, словно его член сжимают тиски. Было до того туго и хорошо, что Люциус стал сильно сомневаться в том, что у его сладкого мальчика действительно было так много партнёров, которых он подразумевал под своим «сейчас и не вспомнишь». Мужчина вновь нагнулся к постанывающему отпрыску и нежно его поцеловал — поцеловал в лоб, нос и, в конце концов, в губы, ощущая, как ответный поцелуй буквально выжигает своей теплотой его сердце, оставляя на нём какой-то неприятный осадок. Так медленно и сладко текла эта пытка, так удачно контрастирующая с глубокими беспорядочными толчками, что вскоре Драко просто обмяк в умелых руках родителя, покорно принимая его в себя, чувствуя, как внизу живота становится всё теплее и теплее, а член, грозя скорым финалом, исторгает на чувствительную склизкую головку маленькие капли белёсого семени. Сейчас ладонь отца была тем единственным, что сдерживало юношу, но с каждым новым толчком её давление на ствол становилось всё слабее, а движения дрожащего твёрдого члена внутри нетерпеливее и глубже, хрипящие стоны громче, а рука сжимающая горло юноши впопыхах не была вовремя убрана, лишая мальчишку глотка спасительного кислорода. Но вдруг всё тело Драко неумолимо свело, все до последней мышцы напряглись, а белая струйка спермы упала на судорожно вздымающийся живот слизеринца. В этот же миг кончил и Люциус. Мужчина сделал ещё пару тупых толчков и обессиленно свалился на сына. Парень из последних сил сжал мужчину в объятьях и сам не заметил, как уснул, искренне надеясь на то, что когда он откроет глаза вновь, отец будет рядом с ним. Люциус подождал пару минут, приводя мысли в порядок, а затем осторожно переложил юношу на расстеленные им по земле мантии, заботливо укрыв того сверху своим камзолом и минуты три любуясь безмятежным профилем спящего. — Время пришло, — сам себе вынес приговор Малфой в следующую секунду и, подняв с земли лежащую без дела палочку, произнёс: — Серпенсортия, — блеснув в воздухе бледно-зеленоватой вспышкой, перед Люциусом появилась довольно большая белая змея, чем-то напоминающая василиска в миниатюре. — Защищай моего сына, — строго посмотрев на угрожающе шипящую змею, прошептал Малфой. — И тогда я не уничтожу тебя, когда вернусь, — змей понимающе сузил глаза и, собрав своё длинное тело в клубок, улёгся неподалёку от спящего. Малфою стоило как можно скорее найти какую-нибудь кучку авроров и вступить с ними в переговоры. Всё же мужчина имел ценную информацию о том, где прячутся остальные Пожиратели. К тому же Люциус всё ещё не отомстил за Нарциссу, а это был отличный повод для предательства. Посему не медля больше ни секунды, маг оделся и вышел прочь из пещеры, боясь даже обернуться, чтобы не остаться здесь, рядом с сыном. Конец второй части.