Судьба_злодейка

      Высокие стены мрачного здания наводили тоску. Мне почему-то по-другому представлялся пансион молодых омег, хотя, если учесть то, при каких обстоятельствах я сюда попала, не удивлюсь, если это окажется учреждение с уклоном исправительной колонии. Здание было окружено высоким забором, обросшим зеленью, а по периметру постоянно сновали охранники – высокие мускулистые беты. Меня расположили в комнате-одиночке, видимо, пустующих комнат в пансионе было предостаточно. Или же они сделали это в целях безопасности - чтобы только что бывшая на свободе омега не подстрекала других к борьбе за право выбора. Пока меня вели по серому коридору, я заметила несколько людей, чьи личности были, по крайней мере, любопытными. Некоторые были ухоженными и изящными (видимо, уже подверглись исправлению) и смотрели на остальных укоризненными взглядами, явно показывая свое отвращение. А вот по силуэтам остальных читались воля и бунтарство души, их взгляд был прямым и независимым, спина ровной, а подбородок - гордо вздернутым.       К слову сказать, зданий было два и соединялись они коридором. Одно - ухоженное, чистое и светлое, а второе то, в котором поселили меня. Причем окна жилой части выходили на беззаботное будущее, которое ожидало нас, когда мы примем законы и устои сформировавшегося общества, как я поняла. Суть идеи заключалась в том, что те, кто уже исправился, дабы не встать на обратный путь, постоянно смотрели, как плохо живется тем, кто еще не сдался. И наоборот те, кто отказывался подчиняться, молча наблюдали за счастливыми красивыми омегами, живущими напротив. Мать их! Адриан – альфа, который устраивал мне допрос, пообещал навестить меня в скором времени, чтоб его! Вся эта ситуация выводила из себя, жутко хотелось принять таблетки, которых, по-видимому, мне не видать еще долго. Все-таки какое-то привыкание они вызывают, а я и так падкая на вещи, приносящие параллельность и эйфорическую отреченность. Не раз, когда вся эта беготня надоедала мне до чертиков, душу съедало желание забыться сладким туманом феерического похуизма.       Пищу мы принимали по расписанию, перед завтраком все собирались на обязательную зарядку, каждый посещал разные курсы, предписанные директором этой тюрьмы. Кстати, о директоре – омега-стерва за тридцать лет, детей своих нет, но ей посчастливилось родиться в богатой семье. Поэтому выкинуть неугодного ребенка никто не мог, а вот избавиться от нее, запихнув сюда - вполне реально. Вот она и отрывается на тех, кого не обделили возможностью производить потомство, о которой так мечтала она сама. Мне выдали список обязательных к посещению занятий, в который входили этикет, история, искусствоведение, философия и обязательные для всех физкультура и танцы. Жаль, уроков борьбы и самообороны они не преподают, уж я бы надрала задницы всем этим высокопоставленным выскочкам. Но у меня и без этого хорошая физическая подготовка - все же довольно долго я оборонялась и защищала себя, находясь на улице за стенами цивилизованного общества. – Эй, голубоглазая! – решительно и уверенно ко мне направлялась высокая стройная короткостриженая особа, не обращая никакого внимания на начавшиеся шушуканье и многозначительные взгляды. Все в ожидании замерли, предвкушая неминуемую перепалку. Она внимательно смотрела на меня своими серыми глазами, ожидая какой-то реакции с моей стороны, и, видимо, удовлетворившись моим непоколебимым видом, протянула мне руку в знак приветствия. – Даниэлла, для друзей просто Даня, – ее захват оказался довольно сильным, чего я, собственно, и ожидала. – Влада. – Хмм… Влада, и как тебе у нас тут, весело? – Да меня просто распирает от представленных возможностей, прямо-таки времени не хватает на все веселье, – к нам подошла миниатюрная брюнетка и как-то интимно прижалась к Даниэлле. У присутствующих омег такой жест не вызвал никаких эмоций, а вот надзиратель стразу немного напрягся, готовый пойти в наступление в случае чего. – Это Эмми, моя… МОЯ лучшая подруга. Мы вместе сюда попали, – Даниэлла собственнически, с легким намеком на нечто большее обняла Эмми и предложила показать окрестности и рассказать о здешних гласных и негласных правилах. Из разговора я поняла, что находиться им здесь осталось не больше полутора лет, так как срок их совершеннолетия подходил все ближе. Они никак не хотели мириться с этим, а тем более расставаться друг с другом. За такие отношения они не раз оказывались в комнате наказания, в которую попадал любой провинившийся. Здесь строго следили за выполнением установленных порядков и разграничивали общение между исправившимися и негодными омегами. Раз в месяц проходил день встреч, когда альфы в поисках будущей супруги наведывались к понравившейся девушке, дабы показать себя и свою состоятельность. А некоторые просто посещали заведение с целью – «а может кто-нибудь да приметится». На каждую омегу составлялась анкета и выкладывалась на форуме вместе с фотографиями, так что любой желающий мог познакомиться с тобой дистанционно, не прибегая к личным встречам.       Девушки здесь были, в общем-то, неплохие - у каждой была своя грустная история и свои «тараканы». Милагрос – девочка, живущая в комнате по соседству, всегда, прежде чем ложиться спать, перечисляла имена всей своей семьи, чтобы не забыть их. Она бежала с родителями из Испании, но на границе их поймали. Отчима-бету расстреляли на месте, когда он пытался защитить свою возлюбленную от мародерских лап возбужденных альф, которые, не обращая внимания на ее маленькую дочь, по очереди насиловали полуживую беременную женщину. Этот случай настолько сломал неустойчивую психику ребенка, что теперь каждый раз, когда она она видела альфу, Милагрос была готова, плюясь ядом, выдавить глаза незнакомому мужчине, и истерически смеяться над его адской болью. В таких случаях у нее полностью отключался мозг. Говорят, что ее никто никогда не возьмет в жены, если только ее супругом не окажется такой же псих-извращенец, любящий экстрим и опасность.       Сближаться с кем-либо было не самой лучшей идеей. Ведь сегодня человек разделяет твои принципы и взгляды на жизнь, а завтра он переселяется в здание напротив твоих окон. Единственные, кому я более-менее доверяла, были Даня и Эмми, потому что их притязания к обществу были куда весомее моих.

***

– Как поживаешь, Влада, тебе здесь нравится? – Адриан был сама любезность, притащил мне фруктов и журналов на тему: «Как ухаживать за своим альфой». Складывалось впечатление, что он навещает больного, находящегося на стационарном лечении. – Нормально. Здесь лучше, чем я думала, да и можно рассмотреть все прелести бисексуальной жизни, – невзначай заметила я. Он вмиг стал серьезным, и довольная улыбка сошла с его лица. Было очень странно, что он приехал именно сегодня, так как день встреч должен был состояться через три дня. – Поверь мне, за тобой проследят, чтобы этого не произошло, – интересно, откуда такая уверенность? Он медленно прошел за мою спину, и я отчетливо услышала, как он томно вздохнул. По коже прошлись мурашки, когда он невесомо коснулся шеи. – Твой запах стал намного отчетливее и чище, – с удовольствием протянул он. – Ты знаешь, чем ты пахнешь? Какао и миндаль – вкус детства и половой зрелости. Резко развернувшись, я встретилась с полуприкрытыми глазами, тут же раскрывшимися от неожиданности: – Какая радость. Кому-то повезет вдыхать этот запах до конца своей жизни, – на миг оторопев он как-то странно улыбнулся. В нос ударил явный аромат выдержанного коньяка и кофе – я бы расценила его как расслабляющий приятный запах, если бы ситуация это позволяла. – Этим кем-то могу быть и я. – Нет, не можешь. Думаю, тебе вряд ли захочется каждую ночь бояться, засыпая рядом со мной. – Для этого ты здесь и находишься. Через три года ты будешь мягкой и покладистой… – довольная улыбка коснулась его губ. Черт! Как он узнал? На мое недоумение он лишь тихо рассмеялся, обдавая мои губы мятным дыханием. – А ты думала, я не узнаю, что ты была старшим ребенком? – год, этот год мог хоть немного отсрочить страшный день. Мы стояли почти вплотную, но отступить я не могла. Это означало бы, что я боюсь.       Дверь со скрипом отворилась и в комнату вошла Диана – директор этого гадюшника. – Что-то ты засиделся здесь, братишка! – теперь понятно, почему он пришел сегодня, а не в день встреч.