Sterility

Приступ прекращается так же резко, как и начался, и лишь тишина, разом набросившаяся на стены жилища, и стекающие с волос капли воды напоминают о случившемся. Кибом устало проводит ладонью по лицу, смахивая мокрые горошины, и прислушивается, как его внутреннее «я» обнажает голую правду. Это уже не случайность. Не стоит себя обманывать. Парень чувствует себя так, будто его, срывающегося с пропасти, только что втащили за руки на горизонтальную поверхность. Сердце бешено пульсирует в ушах церковным колоколом, тело покрыто сыпью липкого пота, а колени безвольно подбиваются навалившейся слабостью. Это почти конец. Самые невероятные догадки нанизываются в голове как кольца на пирамидку, но все они продиктованы только жутким страхом перед неизвестностью и на ответы совсем не похожи. Кажется, что в легких совсем не осталось воздуха, ему больно дышать, и парень усиленно трет ладонями под грудью, помогая себе успокоиться. Стук в дверь. Именно стук, а не звонок, выводят парня из оцепенения. Распахивая дверь, он натыкается на остервенелый ужас в глазах брата: Тэмин колотит в нее уже хороших десять минут. — Что случилось? Почему ты так долго не открываешь? Я и звонил, и стучал… — Парень испуганно рассматривает мокрую, с подтеками, рубашку Кибома, и догадка ослепляет. — Это опять повторилось? — Называй вещи своими именами. Да, у меня только что был приступ, — слишком обреченно, как будто смирившись, парень отрезает слова острым ножом. — И как ты думаешь… — Тэмин плетется за братом следом, слишком потрясенный увиденным, — в чем причина? — В том, что я ем слишком много сладкого. — Кибом пытается шутить и ласково взъерошивает рыжие вихры на макушке Тэмина. — Хен, перестань! Я серьезно… — Близкие слезы наполняют глаза Тэмина до краев и, выплескиваясь, скатываются по щекам мелкими ручейками. — Ну что ты, дурашка… Не забивай себе голову. — Ки обнимает за затылок и нежно прижимает мокрый нос брата к своему плечу. — Я уже давно не чувствую себя живым. Я здесь по ошибке… Слова брата заставляют Тэ захлебнуться воздухом. Медленно, как будто разговаривая с умалишенным, парень еле слышно выдает: — Где здесь, дорогой?.. — В этом мире, братик. В этой жизни… Тэмин кидается на Кибома и так крепко стискивает его в объятиях, что из легких парня вырывается сдавленный всхлип. — Ты молодой, красивый, сильный… Зачем ты так говоришь?! Ки мягко отстраняет брата и шумно выдыхает через нос: он понимает, что ляпнул лишнее и напугал Тэ. — Что с того, что я красив, как ты говоришь? — Парень стирает большими пальцами подсохшие слезы со щек донсэна. — Я ведь не девчонка, у которой резко поднимается настроение от осознания своей неотразимости. Я не знаю, как тебе объяснить… — Ки закрывает лицо руками. Не от отчаяния. Нет. Ему больно и страшно видеть свой ужас, отражающийся в глазах брата. Он рикошетом возвращается обратно в его душу, напоминая об утренних событиях. — Я как потрошеная рыба… Из меня как будто достали все внутренности. Холод распространяется от центра, заполняя своей паутиной все тело младшего. Тэмин готов отдать все, что у него есть, лишь бы Кибому не было так плохо. — Ки, любимый… — Тэ перебирает его пальцы, безвольно лежащие на столешнице, — тебе надо к врачу, мы одни не справимся… — Предлагаешь добровольно сдаться в психушку? — Парень впервые за утро улыбается, но Тэмину кажется, что в его сердце воткнули самую длинную иголку. Он действительно не знает, как помочь. *** Следующий четверг. Клиника профессора Чена. «Лечение психических расстройств и фобий» — Это точно не психушка? — Кибом приостанавливается, читая по слогам вывеску на клинике, но Тэмин тянет его под локоть, увлекая на ступеньки. — Нет, это психотерапевт. Цивилизованные люди ходят к нему так же часто, как к стоматологу. — Ладно, Тэмин. Но если он начнет промывать мне мозги и мне это не понравится, я просто встану и уйду. — Хорошо, хен. — Тэ готов вырвать свое сердце, если понадобится. Поэтому он соглашается со всем, лишь бы затащить брата в здание клиники. Стены огромного холла выкрашены в светло-кофейный цвет, который резко контрастирует с белоснежной мебелью, яркими пятнами разбросанной по периметру. Из-за яркого дневного света, сочащегося из длинных в пол окон, и развешанных везде горящих светильников размеры здания кажутся молодым людям поистине громадными. Неприязнь к этому месту не рассеивается даже перед констатацией того факта, что здесь довольно уютно, и перед глазами Кибома светлые окна клиники медленно трансформируются в решетчатые створки приюта для душевнобольных. Ки зажмуривает глаза, пытаясь прогнать навязчивые образы, но осознание того, где он находится, тяжелой ношей ссутуливает плечи, заставляя Кибома замолчать и обреченно плестись за Тэмином, не поднимая глаз. Братья неуверенно продвигаются по длинному коридору, следуя указателям, и через пару минут оказываются перед нужным кабинетом. Перед закрытой дверью софа, оббитая белой кожей, и одинокий пациент, дожидающийся своей очереди. Парни неуверенно топчутся на месте, не решаясь присесть рядом. Напыщенный юноша, расположившийся на кушетке, не вызывает такого желания. Кажется, что нет ни одной складочки на его одежде, ни единого выбившегося из безупречной укладки волоска, и сам он весь такой пропорциональный и ровный, что вызывает у братьев одинаковую ассоциацию с манекеном. Кашемировое пальто песочного цвета крепко обхватывает линию плеч, ботинки безупречно отполированы, а глаза прикрыты огромными черными очками. На смуглой коже нет никаких признаков жизни, она однотонная и гладкая, и кажется, что это и не кожа вовсе, а резиновая маска. Молодой человек кажется настолько нереальным, что братья, открыв рот, бесстыже рассматривают красивого «психа», пришедшего в клинику. Они никогда и нигде не видели ничего подобного. Кибом долго гадает, какие проблемы могут быть у такого парня, когда тишину разрывает заливистое «Айпчхи». Что?! Вот это умеет издавать такие земные звуки? Он не инопланетянин? Сложившийся образ рушится в голове кирпичик за кирпичиком, когда идеальный чихает еще раз. Кибом перехватывает смешинку в глазах брата и прыскает со смеху. Он не помнит, когда ему в последний раз было так весело. Это выглядит так, как если бы президент Северной Кореи прилюдно хрюкнул. Кибом сдавленно булькает в кулак, распаляясь все больше и больше. Незнакомец понимает, что причиной безудержного веселья парней является он, и его пальцы на коленях нервно подбираются в кулак. Ки, у которого уже нет сил больше сдерживать свой хохот, подхватывается с кушетки и неуклюже прячется за широкой колонной, надеясь переждать там свою истерику. Парень пытается заглушить безудержный смех, рвущий его глотку, когда замечает, что дверь в кабинет распахивается и доктор впускает чихнувшего внутрь. — Чхве Минхо? Вы, как всегда, очень пунктуальны. Парень слышит первую фразу, произнесенную мужчиной, и, замирая на миг, впитывает в себя звуки его имени. Пузырьки эйфории туманят мозг, заглушая все окружающие звуки. Он лишь видит перед собой размахивающего руками донсэна, но ничего слышит: его будто накрывает стеклянный купол. «Чхве Минхо» — непонятно зачем проговаривает он про себя имя незнакомца, на время совершенно забыв о том, по какой причине он здесь находится. Что-то непонятное распирает грудь, раздвигая дозволенные природой границы, Кибому жарко, и он спешно одну за другой вырывает из петель пуговицы на своей куртке. Чхве Минхо…