Sterility

У Кибома стильная аккуратная стрижка, свежий маникюр и новый гардероб, в котором в кои-то веки появляется классический черный костюм. Он так долго крутится возле зеркала, подбирая нужную рубашку или колдуя над непослушными жесткими вихрами, собирая их в безупречную укладку, что, в конце концов, начинает чувствовать себя законченным метросексуалом, помешанным на своей внешности. С другой стороны, испытывая невероятное наслаждение от результата своих усилий, он с удовольствием констатирует тот факт, что в новом образе стал действительно похож на того «чертовски привлекательного молодого парня», о котором постоянно толкует его друг Ухен. Ему впервые нравится свое отражение в зеркале, и он больше не предпринимает попытки противопоставить себя идеальному окружающему пространству. Минхо тоже меняется. Не шарахается, когда Кибом нечаянно касается его руки, передавая чашку с бульоном; спокойно реагирует, когда тот рассекает по квартире в его банном халате, и совсем не пытается перечить, когда Ки выполняет свою любимую процедуру — методично обтирает его тело влажным полотенцем, правда уже с другой целью — Мино слишком слаб, чтобы самостоятельно сходить в душ. «То, что он позволяет тебе находиться в своей квартире, — просто поразительно. Такие люди считают свой дом последним оплотом чистоты и не пускают туда даже родственников…» К концу дня Ки чувствует себя Золушком, выполнившим все наказы злой мачехи, и единственное, о чем он может думать, — так это о горизонтальном положении своего бедного измотанного тела. Мягкие теплые струи смывают накопившуюся усталость, и, кажется, что стекая вниз, вода немного притупляет ту страшную напряженность, в которой Кибому приходится жить последние несколько дней. Он по привычке передвигается по квартире идеального, как по музею, стараясь не прикасаться без надобности к его вещам и не заходить в его комнату. «Пациенты, страдающие мизофобией* очень болезненно реагируют на прикосновения и в большинстве своем одиноки и несчастны. Сексуальный контакт — это самое грязное и ужасное, что может с ними случиться, и практически все они, в конечном итоге, оказываются девственниками». Утро врывается неожиданно — Кибому кажется, что уснул он совсем недавно, но остатки сна окончательно рассеиваются, когда парень слышит звуки неуверенных шаркающих шагов и грохот несколько раз хлопнувшей межкомнатной двери. У Минхо уже достаточно сил, чтобы доковылять до душа. Он выходит из него минут через сорок, в белом махровом халате на голое тело, и Кибом не может оторвать взгляд от полоски розовой распаренной кожи в треугольном вырезе на груди. Щеки вспыхивают огнем, молниеносно передавая жар по всему телу, и Кибом злится на свое дурное тело, которое так подростково-угловато среагировало на появление Минхо. Мысли плывут в каком-то неправильном направлении, медленно обнажая смуглые плечи идеального, и Ки чувствует себя последним дураком, неспособным управлять своими эмоциями. «Какая глупость! Я миллион раз видел, как Ухен выходит из душа». «И лишь тот избранный, к которому больной привязывается по-настоящему, может рассчитывать на то, что он впустит его в свое личное пространство…» Парень неожиданно присаживается рядом, и Кибом почти задыхается от тонкого аромата его влажных волос и теплой кожи, впитавшей в себя запах геля для душа. Под воздействием какого-то сиюминутного порыва Кибом двигается ближе и кладет голову на его плечо. Он знает, что Минхо не оттолкнет его — он в этом почти уверен. И он не отталкивает. Невероятное ощущение мягкой надежды и счастья накрывает как купол, и кажется, что тело парит в невесомости, предвкушая, что самое хорошее и лучшее в твоей жизни еще впереди. Ки пересчитывает бегущее время по секундам, умоляя всех известных святых, чтобы Минхо сейчас не пошевелился. И тот послушно замирает. Бешеный пульс рвет сонную артерию на изгибе шеи, и Ки нервно сглатывает, когда Минхо немного склоняет свою голову в ответ, чтобы быть еще ближе. Сквозь тонкую ткань слышно биение сердца и невероятное тепло. Тепло, которое так отчаянно хочется почувствовать снова. Они не говорят друг другу ни слова, и Ки, немного поворачивая свою голову в сторону, впивается взглядом в полные вишнево-красные губы. — Побудешь со мной еще денек? — прерывает тягостное молчание идеальный. — Зачем я тебе? — На губах дрожит вымученная улыбка, а внутри закручивается торнадо. Ки почти не дышит — ему кажется, что если он сделает вдох полной грудью, то спугнет что-то важное, незримо соединяющее их двоих в прочный кокон. — Ты уже почти здоров, а я тебя, наверное, ужасно раздражаю. Ки откровенно лукавит, предвкушая, как Минхо сию минуту начнет его разубеждать в обратном. — Мне так спокойно с тобой. И хорошо… — Чего доброго, ты еще скажешь, что любишь меня. — Кибом нервничает и поэтому несет всякую чушь, лишь бы не молчать. — А? — Я люблю тебя, — выпаливает Минхо на одном дыхании, и, осознав, что он только что сказал, резко подхватывается с места. У Кибома перехватывает дыхание, будто в горло залили расплавленный свинец, и, забывая о табу на прикосновения, он непроизвольно хватает Минхо за руку. — Что?.. Что ты сказал? — Ничего. Забудь. — Совершенно пустые глаза и холодный бескровный голос. — Я пойду, прилягу. Что-то мне нехорошо. — Минхо стоит вполоборота, постепенно выуживая свои пальцы из крепкого захвата, и не решается произнести самое главное: — И… Ты можешь быть свободен… Я уже сам смогу позаботиться о себе. *** Кибом долго сидит на балконе, внимательно всматриваясь, как накатывает глухая вечерняя тьма, щедро расплескивая все оттенки серого на улицы и дома. Внутри безликая пустота, как от потери чего-то важного, и парню кажется, что все, что должно жить и чувствовать в его теле, безвозвратно умерло. «Ты можешь быть свободен…» Ему впервые за последнее время хочется напиться до беспамятства в компании с Ухеном, но Ки знает — стоит ему выйти за порог квартиры идеального и он сюда больше не вернется. У него не хватит сил пройти этот путь еще раз. Город тонет в приглушенном грохоте машин, и лишь резкие звуки близко подъехавшего автомобиля увеличивают силу головной боли, железными тисками сдавившей виски. Все оборвалось. Беззвучная пропасть опять принимает его в свои объятия. «Я люблю тебя…» Ошарашенный и дезориентированный, он впервые не знает, что будет дальше — нечаянное признание Минхо скрупулёзно разбирает мозг парня на составляющие. Оно как белое на черном, резко и аляповато, и сколько ни пытается Кибом замазать его аргументами обычного поведения идеального, ему отчаянно хочется верить, что это все-таки истина. «Любое противоречие в природе либо в обществе не решается мирным путем. Нужна революция. Переворот. Шок…» Парень завороженно смотрит на кончик тлеющей сигареты и принимает твердое решение — ему надо остаться. Он попробует еще раз. Он сделает свою главную ставку…