Эмили
— Это всё сон. Просто дурной сон. Ты откроешь глаза, и всё будет как прежде. Как прежде. Я несколько раз крепко зажмурила глаза, но, открывая, видела всё ту же картину: пустой кабинет отца, кровь на письменном столе, кресле, обитом дорогим итальянским бархатом, на красивом паркете с витиеватым рисунком, полицейские, суетящиеся вокруг места преступления и наша прислуга, сжавшаяся в кучу у входа в кабинет. Мне разрешили войти внутрь только тогда, когда тело отца уже унесли. Низкий, коренастый детектив в очках с роговой оправой пояснил, что это зрелище не для слабонервных. Краем уха я слышала, как шептались садовник и шофёр, и запомнила только пару слов: «Да у него все мозги наружу». Почему-то всё время пыталась представить себе, как это. Не знаю зачем. В моей голове вообще царил хаос. Казалось, всё происходит не здесь и не сейчас. И не со мной. — Так, повторите ещё раз, как вас зовут, мисс? — обратился ко мне детектив. Его голос был сухим и басистым. — Меня зовут Эмили-Роуз Брайтон. Близкие зовут Эми, — как-то тихо ответила я. — Вы постоянно проживали в этом доме? — Да. — Это полный штат прислуги? — Нет. Несколько месяцев назад отец уволил одну из горничных и так и не нашел ей замену. Я не понимала его вопросов. К чему они?! Но вот, наконец, услышала писклявый голос напарника детектива Уотса: «Самоубийство. Это однозначно самоубийство». — Что вы говорите? Мой отец никогда бы не сделал этого. Вы его совсем не знали. Как можете утверждать подобные вещи. Отец слишком любил жизнь, — запротестовала я. Мужчины переглянулись. — А так же мистер Брайтон любил казино и дорогущее шотландское виски. Вот счет, — помощник детектива помахал перед моим лицом кипой бумаг, очень напоминающих счета. Мне хотелось отчаянно защищать доброе имя отца, но сил не оставалось. — Финли, отстань от девочки. Ты же видишь, бедняжка измучена и не в себе от горя, — на мою защиту встал мужчина с седыми волосами и доброй улыбкой на широком лице. Кем был он, я так и не узнала. Но Финли его послушался. Стейси, моя горничная, увела меня в мою комнату, затем ушла всего на несколько минут и вернулась с тарелкой горячего куриного бульона. Но я не смогла съесть и ложки. Какие азартные игры? Какое казино? Отец работал. С утра до ночи он трудился в конторе «Брайтон Индастриал». Что вообще можно твердить, ни разу не видя человека? Но ведь и я его больше уже не увижу. Мой отец мертв! По телу прошла волна страха. Меня затрясло, словно в лихорадке, и я расплакалась. Я осталась одна в этом мире. Все, кого я любила, оставляли меня. Добровольно или принудительно, это уже не имело существенного значения. Мы с отцом не были очень близки. Но он был человеком, с помощью которого я появилась в этом мире. Он заботился обо мне. Воспитывал и учил. Он был моим защитником и якорем в бушующем море насилия и жестокости вокруг. Был центром стабильности и неизменности моей жизни. Что мне делать теперь, я даже не представляла. Но решение моей проблемы было уже предначертано свыше. Слишком быстро мимо меня неслись события. Слишком быстро были организованы и проведены похороны, слишком быстро из богатой наследницы огромного состояния я превратилась в нищенку, слишком быстро адвокат нашей семьи, мистер Пфайфф, организовал мою встречу с кредитором отца, доном Бокаччо, которому теперь по заверению лучшей адвокатской конторы Чикаго, принадлежал мой дом. Я ожидала загадочного итальянца в Лиловой гостиной дома, застыв в немом напряжении. Я не знала, что скажу ему. Чем завоюю его симпатию, но одно знала точно: «Фрезия-Хауз» должна остаться моей. Ровно в шесть вечера дворецкий доложил о прибытии дона Бокаччо. Я поднялась и ступила гостю навстречу. Вошёл мужчина с чёрными волосами, едва тронутыми сединой, проницательными серо-зелеными глазами и тонкими губами, сжатыми в жесткую линию. Его сопровождали трое молодых людей в одинаковых твидовых костюмах. Сам дон был среднего роста, широкоплеч и подтянут. Совсем не лишённый обаяния и мужского шарма. С удивлением я вспомнила, что мы виделись на нескольких раутах. Даже танцевали на одном из них. — Дон Бокаччо! Я благодарна за нашу встречу. Благодарна за то, что вы сами приехали в особняк, — пролепетала я. На его лице появилась полуулыбка уголком губ. Взмах его руки с широким золотым перстнем на мизинце и телохранители покинули гостиную. Мы остались вдвоем. — Я слушаю тебя, — проговорил бархатным басом он. — Я не знаю, что говорить. Просто не могу лишиться особняка. Он последнее, что осталось у меня. Потерять его — значит потерять себя. Я знаю, что отец заложил дом и задолжал много денег и должен именно вам. Я просто умоляю вас дать мне отсрочку, и я найду деньги, чтобы вернуть их вам за особняк. Понимаю, что это не одного дня дело, но прошу, проявите милосердие, — я потупила взгляд в пол, не зная, что еще сказать. Он смотрел на меня в упор, не сводя глаз, сверля насквозь. Мне стало не по себе. — Особняк так важен для тебя? — прозвучал голос дона. — «Фрезия-Хауз» — место, где я родилась и выросла. Место, которое связывает меня с теми, кого больше со мной нет, — я едва не расплакалась. Воспоминания и боль вновь накрыли меня настоящим цунами. Дон Бокаччо вдруг оказался рядом со мной. Его пальцы коснулись моей щеки. Отец так иногда успокаивал меня в детстве, и я инстинктивно потянулась к нему. Вдруг он прижал меня к себе и заглянул в глаза: — Особняк будет твоим и не только он. Я брошу к твоим ногам весь Чикаго, если пожелаешь. Всё, что захочешь, если взамен получу то, что хочу я. Я в недоумении смотрела на него, широко распахнув глаза, и беспомощно хлопая ресницами. — Ты не понимаешь? Господи, ты так невинна, что я не верю в это. Девочка, ты хотя бы понимаешь, как ты красива? Как будоражат моё воображение эти глаза? Как сводят с контроля твои губы, — итальянец прижал меня к себе еще крепче и поцеловал. Голова моя закружилась от страха и чувства опасности. — Ты будешь моей, Эмили-Роуз Брайтон, — срывающимся голосом прошептал мне на ушко дон. — Нет. Прошу, отпустите, — я попыталась вырваться, но это ещё больше распаляло его страсть. — Дон Бокаччо. Прекратите. Прекратите немедленно, — я оттолкнула его и отступила на несколько шагов, пытаясь унять дрожь во всем теле. — Что? Ты хотя бы понимаешь, что делаешь? — взгляд итальянца стал жестким, а голос — ледяным. — Я понимаю, что есть моральные устои, против которых я не пойду. Ни за что. — Моральные устои? — дон Бокаччо рассмеялся громким, похожим на раскат грома, смехом. — Что такое моральные устои? Я живу по иным принципам. И это мне нравится. — Каждый живёт и мыслит так, как считает правильным, — мне показалось, что опасность отступает, но вскоре я поняла, что ошибаюсь. — Ты отказываешь мне? Мне, Витторио Бокаччо? — Я не могу совершить то, что противоестественно для меня, — дрожа всем телом, проговорила я. Мой собеседник весь подобрался. Его лицо побагровело, а глаза налились кровью. Он медленно подошел ко мне и, смакуя каждое слово, медленно проговорил: — Ты будешь жалеть о своих словах каждую минуту. Будешь жалеть, что не отправилась вслед за папочкой. Ещё не раз вспомнишь о том, от чего отказалась. Но я никогда не возвращаюсь к закрытым диалогам. Он крикнул, и в гостиную вернулись его люди, сопровождавшие нашего дворецкого мистера Рэнбоу, экономку миссис Джентри и даже кухарку миссис Кларк. Дон Бокаччо повернулся к ним и проговорил: «Вы, стало быть, знаете, что ваш хозяин не вернул мне долги и этот особняк в качестве заставы переходит ко мне. Мисс Брайтон отказалась от предложенной мной помощи, но попросила оставить её в доме. Мне не остаётся ничего иного, как отправить её в помощницы экономке» — проговорил мужчина. — Мне? В качестве кого? Горничной? — тонкие брови миссис Джентри поползли вверх от изумления. Дон пожал плечами: — Мисс Брайтон заверила меня, что справится с обязанностями. Всего хорошего. Да, кстати, как вас там миссис, через две недели в этом доме состоится грандиозный прием. Я хочу, чтобы здесь было всё безупречно. Дон Бокаччо сверкнул полными ненависти глазами на меня, и я почувствовала себя жалкой букашкой. Он повернулся и медленно направился прочь. Телохранители вышли следом за ним. Я стояла в окружении своих вчерашних слуг, теперь уже будучи одной из них. — Это чушь всё. Он не имеет права. Господи, дитя, расскажите, что стряслось? — проговорила миссис Кларк, приближаясь ко мне. Я хотела ответить, но слёзы душили меня и голос не подчинялся. — Вот до чего довела дружба нашего хозяина с гангстерами, — пробормотал старый мистер Рэнбоу. — Вы уверены, что дон Бокаччо — гангстер? — поинтересовалась миссис Джентри, не проявляя особого интереса и участия ко мне. — Как уверен в том, что я Питер Рэнбоу. Натерпится наша мисс от него и мы тоже. Против него никто не пойдет. А у нашей мисс нет и гроша, чтобы отстоять своё имя. Я больше не слушала их. Знала только то, в чём никому, кроме себя самой, я не смогу сознаться. Итальянский гангстер, годящийся мне в отцы, пытался сделать меня своей любовницей, я отказала ему, и теперь мне не остается ничего иного, как стать прислугой в собственном доме, и ненавидеть себя за это. Моя жизнь с нынешнего дня была безвозвратно утеряна.Неделю спустя
Аэропорт Чикаго
Из зала прилёта аэропорта Чикаго вышел молодой человек, только что прибывший из Нью-Йорка. Это был среднего роста шатен, чей холодный взгляд зелёных глаз был желанным для всех красавиц города. Встав посреди помещения, он обвёл его взглядом в поисках встречающих и наткнулся на пару скучающих мужчин в одинаковых костюмах. Он сразу понял, кто это… Сицилийцы. Конкуренты. Если не враги… Рикардо Бокаччо, потомок итальянских эмигрантов из области Венето, не то, чтобы ненавидел сицилийцев, но не считал нужным пресмыкаться перед ними. Он внутренне подобрался и незаметно проверил, как выходит пистолет из скрытой от посторонних взглядов кобуры… — Рикардо, вот ты где. Пойдём, машина ждёт у входа, — окликнул его Тони, давний друг Рика. И капо его «команды». Подхватив его чемодан, он быстрым шагом пошёл в сторону выхода из аэропорта. Бросив ещё один взгляд в сторону всё также скучающих сицилийцев, Рикардо пошёл вслед за ним. Через минуту мужчины также потянулись к выходу. У входа в аэропорт их ждал автомобиль известной марки «Мерседес». Шофёр принял у Тони чемодан и положил его в багажник. После чего открыл заднюю дверь перед наследником клана Бокаччо. Некоторое время ехали молча. — Кто были те двое в аэропорту? — наконец спросил Рикардо. — Люди Гальяно, — процедил сквозь зубы Тони. — Давно в Чикаго? — Нет. Всего пару недель. — Понятно… Представители остальных «Пяти Семей» тоже здесь? — Вроде бы видели парней Лучано, но это не точно. И самое главное, непонятно, чего от них ждать. Весь город как на иголках. — Отец поэтому меня вызвал? — Вот этого не знаю… Дон Витторио приказал тебя встретить в аэропорту. Вот и всё. — Ясно… Рикардо глубоко задумался. Зачем отец его вызвал? Что могло случиться? Да ещё эти хозяева «Большого яблока» им наголову свалились. Чего им здесь надо? Или Комиссия собирается вынести своё решение? Как будто им других проблем не хватает. Кажется, не так давно криминальный мир Америки вступил в новый этап своего развития. И правила игры изменились. Времена уличных банд вроде знаменитых «Пяти улиц» или «Мёртвых кроликов» отошли в прошлое. Теперь вместе с мощным экономическим подъёмом на улицы молодой державы вышли мощные организации вроде «Коза Ностры», «Каморры» и другие, чьими яркими представителями стали кланы Колосимо, Дженна, синдикаты Капоне или Маранцано. Мушмаейрство, бутлегерство дали мощный приток сил теневым хозяевам страны. А поставленные на поток рэкет, проституция, игорный бизнес только укрепили их позиции. Другие нации тоже не сидели, сложа руки. Евреи прочно оседлали «золотую жилу» по исполнению заказных убийств. Ирландцы тоже не отставали, не желая просто так отдавать занятые позиции, что приводило в свою очередь к войнам за сферы влияния. Так постепенно ирландцев вытеснили с Северо-Запада США. Капоне попросту вырезал «королей Чикаго» Дженна, к слову, первых, кто стал заниматься бутлегерством с размахом. А затем… Затем по всей стране развернулась Кастелламмарская война… Джозеф «Босс Джо» Массерия и Сальваторе Маранцано, два самых влиятельных мафиози страны, решили раз и навсегда решить, кому подчиняется итальянская мафия в Америке. В результате обе стороны понесли огромные потери и сильно встревожили «законников». Когда объявили войну законченной, Маранцано объявил себя «capo di tutti capi». Что же, он имел полное право на этот титул, но если посмотреть на ситуацию в целом, он скорее проиграл, чем выиграл. Ибо не прошло и несколько месяцев, как Чарли, по прозвищу «счастливчик», грохнул своего босса и, заняв его место в коалиции с пятью влиятельными семьями Нью-Йорка, заставил всех играть по его правилам… Так была создана Комиссия, отныне решавшая все вопросы. Была введена новая структура семей. В том числе установление контроля одной семьи в каждом городе. Исключение Нью-Йорк, где всем заправляют «Пять Семей»: Семья Лучано, Семья Профачи, Семья Гальяно, Семья Бонанно и Семья Мангано. И Чикаго… После того, как Дженна и Торрио вышли из игры, Капоне «закрыли» в Алькатрасе, ирландцы, потеряв своих вожаков, вроде О«Дениона, «Багси» Морана и других, пока вынуждены были лишь копить силы для новой схватки. В городе фактически не осталось ведущей силы. Схватка между кланами Бокаччо и Монтерро только истощила их, не выявив победителя. Пришлось заключить перемирие. Но вряд ли Комиссию это устроит. А в открытой схватке им мало что светит. Пока Лучано прикрывает его «Murder.inc» никто не рискнёт бросить ему вызов. Рикардо понял, это налаживание в Нью-Йорке новых связей для поставок товара, как в Нью-Йорке, так и Семьями Атлантик-сити и Детройта. Так что же им делать? Как отстоять свою территорию, не нарушить хрупкий мир в городе и при этом не дать повода сицилийцам себя уничтожить. Размышляя так, Рикардо смотрел на улицы родного города, на которых он вырос. Вот деловой центр «Петли», вот аллея элитных ресторанов и бутиков «Великолепной мили». А вот знакомые с детства переулки «Маленькой Италии». За очередным поворотом вглубь квартала находится их семейный дом. Наконец-то. Пора узнать, что за дела творятся в их городе.Рикардо
Выйдя из машины, я направился в дом. Дверь мне открыл наш дворецкий Луиджи. После приветствия, я узнал у нашего проверенного слуги, что отец как всегда у себя в кабинете. Прежде, чем войти, постучался. И услышав недовольный голос отца, последовал приказу: — Войдите! — Рикардо, мальчик мой! — широко улыбнулся мужчина, сидящий за большим письменным столом, — Арриго, можешь быть свободен. Обсудим наши дела позже. Сегодня у меня есть дела поважнее. Консильери в ответ только кивнул и, поприветствовав меня, вышел. Мы обнялись. Наверное, стоит вам описать моего отца, дона Витторио Бокаччо и главу нашей семьи, немного поподробней. Он среднего роста, широкоплечий, чёрные волосы как всегда гладко причесаны назад. Серо-зелёные глаза таят в себе жёсткий, хитрый взгляд лидера одной из влиятельных семей города. Несмотря на то, что отцу за пятьдесят, седина только тронула его виски, и он по-прежнему пользуется успехом у женщин. — Как поездка, всё нормально? — спросил отец. — Да, но как я вижу у нас проблемы, — заметил я. — Это верно. Ты как всегда, сынок, смотришь в корень. Воевать с ньюйоркцами сейчас нам невыгодно. В городе только стихли выстрелы. Но я знаю, что нам делать. — И что же? — Чтобы закрепить мир с Монтерро, мы соединим наши семьи с помощью брака, чтобы укрепить наши позиции, это даст нам время подготовиться, если война окажется неизбежна. — Каталина знает? — Пока нет. Она приедет через неделю, тогда и поговорим. Ладно, забудем о делах, — дон отошёл к широкому панорамному окну, — Для них время ещё придёт, а пока, если ты не занят, сегодня вечером поедешь со мной. —Куда? — Хватит тебе прозябать в твоей квартирке на Канало-стрит, я подыскал вам с Каталиной неплохой особняк. И ей будет, где развернуться, и ты сможешь за ней приглядывать. Можешь забрать туда и свою «команду». Лишним не будет. Заинтригованный, я только кивнул. И пошёл готовиться к переезду.