Красной нитью через всю жизнь

Июнь 1997, шестой курс — Сраные ублюдки, да как они в Хогвартс-то ворвались?! — отчаянно воскликнул Рон, стоя посреди полупустой гостиной Гриффиндора, рядом с диваном, где сидели Гарри и Гермиона. Только что Хогвартс подвергнулся нападению Пожирателей Смерти, только что стало известно о смерти Дамблдора, только что привычный мир рухнул на глазах. И особенно сильно это ощущали Гарри и Гермиона, которые пустыми и бесцветными взглядами уставились каждый в свою точку. Несмотря на то, что выражения их лиц были так невообразимо похожи, опечалены они были разными вещами. Гарри Поттер, по привычке, испытывал свою вину абсолютно за все произошедшее, причем произошедшее так внезапно, так бурно и разрушительно. В голове то и дело мелькали кадры этого дня, как в кинофильме, и было какое-то мазохистское удовольствие вспоминать особенно неприятные вещи, которые Гарри не предотвратил. Хотя мог. Начать путешествие за крестражем с Дамблдором намного раньше назначенного времени. Просто прийти к нему в кабинет и попросить об этом. Ведь вряд ли Дамблдор запланировал немереную кучу дел на этот день. Скорее всего, он, как и Гарри, как-то настраивался на нужный лад, готовился к предстоящему. Ну или хотя бы нужно было его торопить во время самого похода, быстрее отбиваться от инферналов, не медлить. Или всего лишь увести Дамблдора скорее с Астрономической башни по возвращении. И тогда у них было время. И они не пересеклись бы ни с Малфоем, ни со Снейпом, ни с кем. Тогда бы Гарри мог спасти профессора. Этот день стал каким-то бладжероударяющим прямо по голове раз за разом неприятными откровениями и ошеломляющей правдой. Казалось, Гарри никогда не сможет поверить в то, что видел. Малфой пытается убить Дамблдора. Всерьез. На глазах у бездействующего Гарри. Прибегающий на помощь, тысячу раз хваленый и защищенный словом Дамблдора, отрекшийся давным-давно от Волдеморта Снейп, который, собственно, и убивает Дамблдора. Предательство это было настолько низким, что переплюнуло даже предательство Хвоста. А ведь Гарри стопроцентно был уверен в том, что ничего хуже и бесчестнее этого на свете нет. Как он ошибался. Он понял, что не понимает в этой жизни ровным счетом ничего. А еще ровным счетом не может предугадать и предотвратить события, которые ведут к гибели людей. К гибели Дамблдора. В следующий момент Гарри остановился на одной единственной мысли, которую и прокручивал в голове, сидя со стеклянным взглядом рядом со своими лучшими друзьями. Дамблдор мертв. Мы обречены. И хорошо, что он не подозревал о еще одном откровении, которое и вовсе убило бы его на месте. Был еще один предатель. И сидел он по правую руку от Гарри. Гермиона Грейнджер. И в этом она была свято уверена. Так же, как и Гарри, она занималась мысленным самобичеванием, которое, похоже, было еще одной, но не оглашаемой гриффиндорской чертой. Как она могла поверить Малфою? Поверить Малфою! До чего же глупо это звучало сейчас в голове. Глупо, нелепо и неправдоподобно. Звучало с хохотом, словно на повторе. Гермиона Грейнджер поверила Драко Малфою. Еще хуже, однако более подходящим было другое слово. Доверилась. Но это слово оставляло настолько глубокие раны в уже истерзанном сердце, что она решила его выбросить из головы насовсем. Это, пожалуй, было единственным, что она смогла из нее выбросить. Остальное выбрасывать она не могла. Это было бы бесчестно — не испытывать сейчас чувства вины. Бесчестно к разгромленному Хогвартсу, страдающему Гарри и… Дамблдору. Не хотелось добавлять никакого слова, соответствующего его нынешнему состоянию. Не хотелось верить. Ни во что. Драко не предавал. Он ошибся. Планы изменились. Он не успел предупредить. Да, он хотел втереться в доверие, но потом все пошло не так, как они оба ожидали. Все изменилось, и они очень сблизились. Между ними возникло… «КАКАЯ ЖЕ ТЫ ДУРА, ГЕРМИОНА!» — буквально заорало сознание, и на глаза навернулись слезы. Ей хотелось разрыдаться, рассказать все как на духу, обнять Гарри, Рона и услышать, что она просто ошиблась, ведь все люди ошибаются, и никакой ее вины ни в чем нет. Однако прошло еще много времени до той ночи в лесу, во время поиска крестражей, когда Гарри и Гермиона наконец заговорили после ухода Рона, и правда о Драко и Выручай-комнате раскрылась. *** Стоя в небольшой прихожей дома Гарри и нежно сжимая запястье Драко, Гермиона пыталась внушить ему уверенность в ней, доверие, спокойствие. Ведь без этого они не смогут двигаться дальше. Ничего не произошло, а он вспыхнул, как от Инсендио. — Я забыла предупредить, но я остаюсь сегодня у Гарри. Он еще на прошлой неделе попросил. Нам нужно закончить проект внедрения домашних эльфов в структуру Министерства как работников, на полставки, ведь гоблины работают в банке, верно? — Что? В десять вечера? Ты в своем уме? — со злостью сказал Драко. — Драко, ты же не ревнуешь меня к нему? Мы же с Гарри дружим уже семь лет! — Почему ты не предупредила?! — сквозь зубы спросил он. — Потому что ты бы не отпустил! Я же знаю тебя! — Ты ни черта не знаешь, — сказал Драко и направился к двери, не имея никакого желания и дальше слушать ее глупые объяснения, видеть ее виноватый взгляд и вообще просто находится с ней рядом. — Драко! — крикнула ему вдогонку Гермиона в тот момент, когда он уже захлопнул за собой дверь. В этот момент в прихожей с обеспокоенным лицом появился Гарри. Он так и стоял напротив, не приближаясь. И было еще что-то в его понимающих зеленых добрых глазах. Кажется, это было сочувствие. — Ушел, — констатировала очевидную вещь Гермиона, лишь бы нарушить эту тишину и не видеть жалеющий ее взгляд. — Может, хочешь заняться проектом? — спросил Гарри. Он до сих пор думал, что в работе Гермиона находит свое утешение, как и тогда, когда они учились в Хогвартсе. — Конечно, — ответила она, не давая ему в этом разувериться. На самом деле, настоящее утешение она еще с шестого курса находила именно в Драко. Проходя мимо гостиной, они увидели, что Джинни уже убирает со стола. На секунду Гермиона остановилась. — Джинни, тебе нужна помощь? Джинни поставила последнюю тарелку в большую стопку, взмахнула волшебной палочкой, и груда посуды сама полетела на кухню. — Вряд ли, — с натянутой улыбкой ответила она. Гермиона коротко кивнула, и они с Гарри продолжили путь. В тот момент показалось, что Гарри вообще не догадывается о том, что Джинни, возможно, ненавидит Гермиону за то, как она обошлась с ее братом. Только Гермиона ощущала прожигающий взгляд на себе весь вечер. Как бы Джинни из вежливости не старалась вести себя деликатно, Гермиона просто чувствовала ее отношение. И давно ли у нее появилось это чисто женское чутье?.. — Гермиона, — мягко начал Гарри, как только они начали подниматься по лестнице на второй этаж. — Тебе, наверное, не видно со стороны, но это все настолько абсурдно… Прости, конечно, но чего ты хочешь? Чтобы мы с ним стали друзьями? — Всего лишь зарыть былой топор войны, — сдержано и сухо ответила она. — Кажется, после огненного чудовища в Выручай-комнате никакой войны нет. Мы не задираем друг друга. Я вижу, как он изменился, это радует. Но… — Я все поняла, Гарри, — перебила она. — Но друзьями вы быть не можете? Хорошо. Я просто хотела попробовать. Видимо, мне снова придется делать выбор. — Выбор? — переспросил Гарри, пропуская Гермиону в свой небольшой уютный кабинет. — Погоди. Ты что, имеешь в виду, как тогда, на вручении? Гермиона присела на диван, а Гарри так и остался стоять у двери, при этом выглядя крайне обеспокоенно. «Да» — хотелось бы честно ответить Гермионе. — Нет, я не о том. Выбор не между вами, а между вариантами вашего взаимодействия. — А-а-а, — с пониманием ее мыслей протянул Гарри и направился к столу за документами и министерским кодексом. Нет, в работе не было никакого утешения, это Гермиона знала абсолютно точно. Но когда есть интересная идея, появляется заинтересованность. Заинтересованность — это отвлеченность. Отвлеченность — это меньше мыслей о Драко. К сожалению, даже при интересной работе время не текло незаметно. Гермиона попутно успевала думать о том, что скажет завтра Драко и как все уладить. Заползающие без ведома в голову мысли о том, что это, возможно, конец, она старательно игнорировала. Позже Гарри показал ей гостевую комнату, из которой открывался прекрасный вид на сад Гарри и парк, по которому они не так давно шли вместе с Драко. Захлопнутая за Гарри дверь и внезапная тишина принесли Гермионе тоску и опустошенность. Она погасила свет и присела на подоконник, разглядывая пустую улицу и тускло горящие фонари. Изредка провожала взглядом случайного прохожего. А еще она глупо надеялась на то, что он придет и заберет ее отсюда. Драко Малфой придет в дом Гарри Поттера, чтобы забрать Гермиону. И это, на удивление, даже не звучало глупо. Но аллея и сад были неизменимо пусты. Поэтому Гермиона вскоре легла под одеяло и закрыла глаза, прислушиваясь к каждому постороннему звуку и оставив окно в спальню, на всякий случай, открытым. Как будто он мог влезть в него ночью и выкрасть ее. Боже, а вот это уже звучит глупо. Она была так сосредоточена и занята прислушиванием к звукам за окном, что не заметила, как уснула и пропустила долгожданный хлопок аппартации прямо у ворот дома. Однако громкий и настойчивый стук в дверь она услышала. Быстро подскочив с кровати, она подлетела к окну и увидела Драко, со всей силы долбящего в дверь. На пару секунд Гермиона застыла на месте с широкой восторженной улыбкой, просто наблюдая за тем, с каким нетерпением он зовет ее этим стуком. Требует к себе. Он пришел за ней, она знала. Все-таки пришел. И это было так глупо, но, черт возьми, как она была счастлива в тот момент! Не медля больше ни секунды, Гермиона принялась поспешно одеваться, и, конечно же, как назло все выпадало из рук, а вещи таинственным образом оказывались не на своих местах. Стук уже прекратился, послышались голоса. Драко и Гарри. Гермиона не могла больше терпеть, не было времени даже надеть туфли. Поэтому она просто взяла их в руку и стремительно побежала вон из комнаты, вниз, в прихожую. — …Сегодня. Сейчас же, — услышала она такой знакомый, такой волнующий сердце, переворачивающий все внутри голос. — Драко! — воскликнула она, выбегая к нему, оттолкнув бедного Гарри, раскрывая руки для крепкий объятий. И она тут же была остановлена. Мозг не успел еще ничего сообразить, а сердце в тот миг уже остановилось. — Я пришел за тобой, но если ты не хочешь следовать за мной, то не нужно следовать за мной больше никогда. Он сказал это строго и сдержанно. Нельзя сказать, что это было холодно, однако прохладно — точно. Только глаза, на удивление, смотрели ласково. Просили. Ждали. Сердце забилось с необычайной силой. Рвалось из груди. Рвалось ему в руки. — Хочу следовать за тобой, — вымолвила она. На большее просто была не способна. Хотелось, чтобы он смог почувствовать сейчас, как много у нее эмоций, что она испытывает, как она рада… Но он лишь выдохнул, кивнул и взглянул на туфли в ее руках. Затем взгляд проследовал к ее босым ногам. Гермиона неловко переступила с ноги на ногу, а затем принялась поспешно обуваться. Хотя Драко не говорил ей, что забирает ее с собой. Но он ведь забирал?.. — И куда вы собрались? — недовольно спросил Гарри, и им обоим вдруг пришлось вспомнить о его присутствии. — Не твое дело, — сухо ответил Драко. — Нет, как раз-таки мое, — вспыхнул Гарри от внезапной грубости на пороге своего же дома. — Гарри, — тихо сказала Гермиона, глядя ему в глаза. — Не переживай, ладно? Все будет хорошо. И даже не огонек в ее глазах, а яркий пламень счастья заставил его поджать губы, промолчать и отпустить ее. Глядя им вслед, он думал о том, что, в конце концов, Гермиона уже взрослая, и у нее давно уже своя жизнь. Однако отдел Малфоя, кабинет и адреса всей недвижимости, принадлежащей его семье, Гарри знал, где найти. Покинув пределы особняка Гарри, Драко даже не коснулся ее руки. Не прикасался совсем, даже шел на каком-то небольшом расстоянии, и Гермиона ощущала его как пропасть. — Драко, — обеспокоенно начала она. — Я очень бы хотела поговорить с тобой. Впрочем, не знаю, как ты это воспримешь, и стоит ли, мужчины не любят серьезных разговоров, кажется… Я просто… просто хочу сказать, что этот ужин у Гарри… — …Был самой твоей худшей идеей? — с усмешкой перебил Драко. — Эм, не совсем. И не мог бы ты меня не перебивать? Ужин у Гарри был всего лишь моей попыткой… — …Опозорить меня, — снова перебил Драко с прежней усмешкой. — Что? Нет, конечно! И дай мне договорить. Я хотела всего лишь совместить две такие важные части моей жизни и не разрываться между вами! А то, что Джинни… — …Ненавидит тебя за обиженного братца, — перебил Драко, с особым наслаждением глядя на ее возмущение. — Она вовсе не… Слушай! Я ведь серьезно! — сказала она, когда они уже вошли в давно уже не освещаемый фонарями парк. — Если мы хотим взаимопонимания, нужно разговаривать. Разговоры это вообще ключ ко всему. И, как говорил Дамблдор, самая сильная магия заключена именно… И вдруг ее речь прервалась шумом и всплеском воды. Драко молниеносно достал палочку: — Люмус максима! И то, что он увидел, никак не умещалось в его голове. Гермиона Грейнджер, так увлекшись цитированием Дамблдора, споткнулась и упала в маленький искусственный пруд с кувшинками, который не заметила в темноте. Драко поднял палочку повыше и внимательно посмотрел на такую несчастную, расстроенную падением Гермиону, барахтающуюся на мелкоте. И тогда Драко сунул одну руку в карман штанов и продолжил смотреть с широкой улыбкой на лице. — Отлично, — недовольно произнесла Гермиона, гладя на него. — Миниатюра «Жизнь с Драко Малфоем». Я знаю теперь, что ты будешь делать, когда я попаду в беду. Тогда Драко подошел к ней и бережно поднял из воды, высушив ее одежду заклинанием. Он по-прежнему улыбался. Не понятно, чему. Так искренне и добродушно, как никогда. Откинув прядь волос с ее лба, он тихо произнес: — Какая же ты глупая, Грейнджер. — Ни черта не знаю о тебе, да? — спросила она. — Точно. Хочешь узнать? — Хочу, — ответила она, заворожено глядя ему в глаза. Тогда он крепко взял ее за руку, и они отправились гулять по ночному парку, разговаривая всю ночь, до самого рассвета, о детстве Малфоя, его семье, его противоречиях, страхах, размышлениях. Никогда в жизни ему не было так легко. Никому в жизни он не рассказывал столько. Он признавался ей в тех вещах, в которых страшно было признаваться самому себе на протяжении многих лет. Говорил так много, как никогда, и постоянно чувствовал ее участие. Ее небезразличие. Ее мягкие, тактичные поясняющие ответы, ее тихий смех, улыбки. В ту ночь он ощутил, как та самая переполняющая его энергия, которая шла то на ненависть, то на любовь, то на что-то несущественное и глупое, наконец-то была сглажена. Гермиона обладала редким талантом успокаивать бушующие в нем страсти. Собственно, наверно, поэтому его тянуло к ней всегда, с самого начала, с самой первой встречи. И поэтому же тогда, в Выручай-комнате, он так сильно к ней привязался. Все стало ясно именно в эту ночь в парке — это неведомое притяжение, почти болезненная зависимость на протяжении долгих лет была ничем иным, как единственным путем к спасению. Трудно представить, что на свете был еще один человек, который смог бы усмирить бурю в душе Драко. И, похоже, сама душа это чувствовала. Это она вечно тянулась к ней. Чувство ее присутствия рядом было самым правильным в его жизни. Но сколько же пришлось пройти ради всего этого… Красная нить будто вела его к Гермионе всю жизнь, теперь он понимал, зачем, и не собирался больше с этим бороться. Если уж и бороться, то только за то, чтобы она никогда больше не оставляла его одного, наедине со своими мыслями, с красной нитью — единственным, что у Драко есть от Гермионы. — Осталось три часа до рабочего дня, — сказала она, когда они вышли на набережную Темзы. — К черту, — улыбнулся он, жадно запоминая все окружающее его вокруг, чтобы запечатлеть этот момент в своей памяти навсегда. — Ты не пойдешь? И тогда Драко остановил ее, мягко взял за плечи и снова улыбнулся, как тогда, когда она упала в озеро, при этом ласково смотря ей прямо в глаза: — Как ты со мной это сотворила — даже не знаю… Наверное, улыбаюсь сейчас, как отбитый бладжером придурок. Да плевать, на самом деле. Если бы только знала, что мое поведение так часто было противоположным моим настоящим мыслям и эмоциям… Если бы знала, сколько мне приходилось скрывать от тебя, сколько мерзких вещей вытворять. И не только в школе. Потому что я не знал, что можно жить как-то иначе. Понятия не имел, что можно кому-то так открыться. И почувствовать тепло от этого, а не сомнения и сожаления. Драко замолчал на мгновение, отвел взгляд, что-то обдумывая, а затем вновь продолжил, но уже заметно тише. — Я всегда нуждался в тебе. Это звучит глупо, если вспомнить все мои поступки по отношению к тебе и твоим друзьям, просто именно сейчас нужно поверить, какой бы абсурдной и нелепой не казалась правда. Правда в том, что я люблю тебя. Секунды тишины показались Драко проползающей мимо вечностью, затем еще одной, такой же и потом еще одной. Он смотрел на нее и не мог понять, о чем она думает. Еще сложнее было предугадать ее реакцию. И ты, Драко, еще думал, что разбираешься в человеческих эмоциях?.. Рассмеется ли она? Улыбнется и не воспримет всерьез? Приведет аргументы, доказывающие обратное? Не поверит? Она действительно улыбнулась. Широко. Странно. Даже как-то глупо, но умопомрачительно красиво и, самое важное, — именно ему. Только ему, только для него. — А я тебя. Вот и все, что она ответила. Вот так просто. Гораздо важнее было чувствовать ее сейчас. А Драко чувствовал. За этой короткой фразой была такая глубина, которая никогда бы не сравнилась с самой большой и красноречивой долгой тирадой. Драко просто поверил ей, как и она ему. И как же одновременно легко и сложно было просто поверить. Принять решение о том, чтобы поверить по-настоящему, не задумываясь и не анализируя. А ведь так часто это единственно правильное решение в нашей жизни.