На улице ждет черный Aston Martin. Отвезет, куда захочешь.
На визитке значилось:Блейн Д. Андерсон Андерсон Корпорейтед финансист 03957GTH 57 Майл-Энд Роуд Лондон, Великобритания
Перевернув ее, Курт обнаружил приписку в виде телефонного номера. Написание цифр отличалось от почерка в короткой записке. Какой же из них принадлежал Андерсону? Курт вновь решил отложить обдумывание этого на потом. Почему-то казалось, что таких «потом» с Блейном Д. Андерсоном будет очень и очень много. ΩΩΩ Блейн не появился днем в квартире Курта, хотя, Хаммел был уверен, каким-то волшебным образом мужчина знает его адрес и, совершенно определенно, должен был заехать. Трудно сказать, сколько часов Хаммел просидел в кресле напротив двери, тупо уставившись на дыру от ножа, по нелепой случайности запущенного самим парнем. День клонился к своему логическому завершению, а значит, Курту было пора в «Бурлеск». Сладкий октябрь. Время ярмарок, прогулок по парку и всей прочей ерунды, которая подразумевает ваше умение общаться с людьми. Курт не был одним из таких людей. Социопатом он тоже не был. Его приводила в ужас тупость людей, поэтому он, как и Мэрилин, предпочитал притворяться глупее, чем есть на самом деле – это помогало. Люди задавали меньше вопросов, а значит, получали меньше ответов. Меньше знают, крепче спят. Им совсем не обязательно знать все скелеты в шкафу Курта, чтобы наслаждаться его пение и, иногда, его телом. Он не был шлюхой, отнюдь. Просто любвеобильным. Он ведь так молод – зачем ему обязательства. Отчасти поэтому он не понимал, почему ему так хотелось увидеть Андерсона вновь. Стоило признать, он был очарователен, прекрасен, как чертов Джеймс Дин, его тело больше походило на статую древнегреческого бога, а манеры были безупречны. Но не он первый, не он последний. Были богаче, были привлекательнее. Возможно, думал Курт, нанося грим, дело в том, что они не переспали. Незавершенный гештальт теперь будет его преследовать какое-то время. Наверное, стоит позвонить Андерсону завтра вечером и добиться уже того, чтобы мужчина его хорошенько вытрахал. На этом все и закончится. ΩΩΩ Себастьян вылавливает его за секунду до выхода и тихо, так, что даже он сам еле различает, говорит: — Адам здесь. Сердце Курта пропускает удар, он сглатывает, а время чуть замедляется. — Точнее. — Девятый столик, с ним сейчас Эллиот, но не уверен, что тот сможет его удержать, когда он увидит тебя, дорогуша, — голос Смайта звучит обеспокоенно, и не будь обоспокоен и сам Курт, он бы посмеялся над парнем. — Он не знает, что я здесь? —Очевидно, нет, — он делает паузу, покусывая нижнюю губу. — Тебе стоит отменить выступление. — Шоу должно продолжаться, помнишь? Просто предупреди Хантера. Себастьян коротко кивает и отпускает предплечье Курта, которое, оказывается, держал все это время. Уже приоткрывая кулисы руками, Курт вдруг поворачивает к нему голову: — Спасибо, Бас. Смайт улыбается как-то криво и искуственно. «Звучит, как прощание», - хочет сказать он. «Останься здесь, придурок», - стоило бы сказать ему. «Хантер не заменит бронежелет, детка», - должен настаивать он. —Удачи, Курт, — говорит он вместо этого. Курт усмехается — это первый раз с момента их знакомства, когда Бастиан назвал его по имени. Kiss me hard before you go/ Крепко поцелуй меня, перед тем как уйти. Summertime sadness/ Летняя грусть. I just wanted you to know/ Детка, я лишь только хотел, That baby you're the best/ Чтобы ты знал, что ты лучший. Курт старательно игнорирует девятый стол взглядом, будто его и вовсе не существует. Каким-то боковым зрением он видит, как Эллиот, отчаянный парень, держит Адама за правую руку в якобы романтичном жесте, на самом деле не давая ему взяться за револьвер. I got my red dress on tonight/ Сегодня вечером на мне красное платье, Dancing in the dark in the pale moonlight/ И я танцую в темноте в этом бледном лунном свете. Got my hair up real big beauty queen style/ Прическа в духе настоящей королевы красоты, High heels off, I'm feeling alive/ Сняла каблуки - и чувствую себя живым! Oh, my God, I feel it in the air/ О, Господи, я чувствую это в воздухе! Telephone wires above all sizzling like a snare/ Телефонные провода гудят, как натянутые струны. Honey I'm on fire, I feel it everywhere/ Милый, я горю и чувствую это повсюду, Nothing scares me anymore/ Ничто больше не пугает меня. Какая жалость, что Гилберт не знает – Кроуфорд левша. Kiss me hard before you go/ Крепко поцелуй меня, перед тем как уйти. Summertime sadness/ Летняя грусть. I just wanted you to know/ Детка, я лишь только хотел, That baby you're the best/ Чтобы ты знала, что ты лучший. I've got that summertime, summertime sadness/ Чувствую это летнюю, летнюю грусть, S-s-summertime, summertime sadness/ Эту летнюю, летнюю грусть, Got that summertime, summertime sadness/ Это летнюю, летнюю грусть. Он замечает в зале несколько постоянных клиентов, влиятельных джентльменов с молоденькими девочками или мальчиками вроде него самого, две пары с детьми, мадам Тибидо – вроде как его учителя по вокалу, на деле – хозяйку элитного дома наслаждения на Даунинг Стрит, куда пытается затащить и Курта, мистера Шу и его невесту Эмму, ничего не подозревающих и тихо переговаривающихся за дальним столиком – идиллическая картина. Курт переводит взгляд прямо на Адама, качая головой. «Не здесь, милый. Не при всех». Адам улыбается, поняв его, но не вынимает руку из внутреннего кармана пиджака. I'm feelin' electric tonight/ Этой ночью я чувствую себя сногсшибательной, Cruising down the coast goin' 'bout 99/ Гоню вдоль берега на крейсерских 99 км/ч. Got my bad baby by my heavenly side/ Мой плохой малыш рядом со мной, его богом. I know if I go, I'll die happy tonight/ Знаю, если не остановлюсь, умру сегодня счастливым. Словно в подтверждение слов песни, Курт улыбается. Отчего же ему не быть счастливым? От того, что его отец умер два года назад? От того, что они с Мересдес, его очаровательной темнокожей подругой, еле сводят концы с концами, и, если так продолжится, к Рождеству мадам Тибидо наконец получит его в штат своих работников? От того, как ему чертовски больно наблюдать за этим счастливым засранцем Бастианом и его настоящим диснеевским принцем, Хантером? О, нет. Курт Хаммел счастлив. Ведь он все еще жив. Ненадолго, судя по блеску в глазах Адама Кроуфорда. I think I'll miss you forever/ Думаю, я буду скучать по тебе вечно, Like the stars miss the sun in the morning skies/ Как звезды скучают скучают по солнцу в утренних небесах. Late is better than never/ Поздно – лучше, чем никогда. Even if you're gone I'm gonna drive, drive/ Даже если ты уйдёшь, я все равно буду гнать, гнать... Kiss me hard before you go/ Крепко поцелуй меня, перед тем как уйти. Summer time sadness/ Летняя грусть. I just wanted you to know/ Детка, я лишь только хотел, That baby you're the best/ Чтобы ты знала, что ты лучший. Выстрел звучит ровно в тот момент, когда последний звук срывается с губ Курта. Он зажмуривается, но боли не чувствует. Адам и промах – понятия не совместимые, он знает. Вместо тела самого Хаммела на пол падает хрустальная люстра. Слышатся крики и топот ног. Звучит второй выстрел. Он не знает, сколько времени прошло – минута или двадцать. Как только шум затихает, Курт наконец решается открыть глаза. Зал пуст, лампы на стенах моргают, стулья валяются на полу, столы сдвинуты или перевернуты, а на белоснежных скатертях пятна вина. Он замечает их, потому что знает – Эмма будет настойчиво их выводить, сшаркивая костяшки пальцев в кровь. От шока он не сразу замечает основное действо – посередине зала на стуле сидит Блейн чертов Андерсон с бокалом виски в одной руке и вальтером в другой. Он не выглядит так, будто только что убил человека, но кровь на накрахмаленной рубашке Адама, лежащего прямо под ногами Андерсона, твердит о другом. - Здравствуй, Блейн Д. Андерсон, финансист. - Добрый вечер, Курт, - он делает последний глоток виски и отпускает стакан в свободное падение. Стекло с характерным звуком разбивается о паркет, а Блейн ослабляет узел галстука. – Прости, опоздал на начало представления. Споешь для меня еще разок? Курт улыбается так, как давно не улыбался – искренне, - и подходит к микрофону вновь. Kiss me hard before you go/ Крепко поцелуй меня, прежде чем уйти