Make a wish when a Blackbird flies

Прошёл ещё один день, и в комнату вошёл очередной крупный, уродливый, потный мужчина. Насильники нарушали покой подопечного ежедневно под предлогом того, что им надо было напичкать его таблетками. Сначала он пытался сопротивляться, кричать и уворачиваться, — делать что угодно, чтобы спастись, — но это привело лишь к возвращению к электрошоковой терапии. Когда им надоело бороться с подростком, они начали подменять выписанные врачом препараты наркотиками для «дружеского изнасилования»*, подобно кучке девственников-подростков из студенческого братства на вечеринке. Некоторые из них значительно преуспевали в этом деле, добавляя запрещённые вещества в конфеты и шоколад. После поедания сладостей Фрэнк выпадал из реальности, и насильники могли спокойно трахать его. Стоило Айеро попытаться рассказать обо всём Макензи, как тот стал закачивать в него большее количество мозгоразжижающих наркотиков. Также в какой-то момент его переселили в другой номер: очнувшись, он осознал, что проснулся не там, где имел несчастье заснуть. Это была уступающая предыдущей в размерах комната без окон. Матрас казался настолько тонким и обветшалым, что с таким же успехом Фрэнк мог устроиться и на полу. Простыни и покрывала отсутствовали, и потому нестерпимый холод, пронизывавший подростка, когда тот ночевал в одиночестве, зачастую не позволял отойти в лучший мир — в мир снов. Вдобавок ко всему прочему, прекратились походы в столовую и в комнату отдыха. Айеро не имел ни малейшего понятия о том, когда прошедший день сменялся последующим, но знал, что на двадцать четыре часа его жизни приходилось не более двух докторов. В общем, по подсчётам Фрэнка, каждый шестой или седьмой посетитель приносил поднос, полный какой-то зелёной гадости. Чтобы дополнить картину, стоит добавить, что ему даже не позволялось принимать душ, а для всего остального предназначался расположенный в углу комнаты туалет. Все те, кто хоть немного заботился о Фрэнке ранее, просто забыли о нём. Единственным утешением стали мёртвые люди, которые делали всё, чтобы помочь ему, несмотря на то, что ничего ощутимо полезного совершить не могли. Например, один мужчина по имени Питер удерживал дверь в течение нескольких часов, но в конце концов они, как и всегда, попали внутрь. Иногда навестить Айеро приходил и сам Макензи, который, пожалуй, был единственным во всём госпитале, кто не пытался воспользоваться его беспомощным положением. Однако он и не пытался предотвратить происходящее. Не нужно обладать сверхпроницательностью, чтобы понять, что доктор знал о злоключениях своего пациента, но не испытывал желания устранить их причины. Прошло всего пару месяцев, и Фрэнк сделал то, чего ему, по словам Аннабель, надо было избегать. В тот день подростка посетил врач, который однажды угрожал тем, что отрежет ему язык, если тот продолжит кричать. Он был не слишком старым, и поэтому с лёгкостью впечатал Фрэнка в стену. Сам Айеро, будучи напротив него, привалился к звуконепроницаемой перегородке, опустив голову на плечо врача и лениво обвивая руками его шею. Перед этим доктор дал ему нечто, спрятанное в лимонном леденце, который умирающий от голода подросток жадно проглотил. Поэтому он больше напоминал тряпичную куклу, нежели настоящего человека. Спустя несколько минут непрерывного вдалбливания в стену — Фрэнк едва ощущал боль от вторжения, что уж говорить об отбитой в конец спине — Айеро осознал, что сжимает в ладони какой-то предмет. Он поднял руку к лицу, чтобы понять, что это было. По краям изображение размывалось, что, однако, не помешало разглядеть объект: им оказалась алая роза со слишком коротким стеблем и полным отсутствием шипов, словно их срезали, чтобы подросток не мог пораниться. Лепестки были до сих пор закрыты, точно цветок принесли несколькими минутами ранее, и из-за недостатка солнечного света они вряд ли бы когда-нибудь раскрылись. На мгновение Фрэнк подумал, что это просто кисть, которую кто-то обмакнул в кровь, но чем дольше он смотрел на розу, тем более живой она казалась. Нечто настолько прекрасное и свежее, конечно же, не мог подарить ни один человек из больницы. Цветок мог принести только тот, кто, заботясь о подростке, удалил шипы. Тот, кто своим незримым присутствием делал жизнь приятнее и смягчал удары извне. Наверное, им был кто-то такой же прекрасный, как эта роза. Слёзы медленно скатывались по щекам. Фрэнк думал о том, чьё лицо стёрлось из памяти, о том, кого он вероломно предал. Внезапно нахлынувшее чувство вины терзало его сильнее, чем все эти люди, превращавшие пребывание в госпитале в ад. Иногда, когда Айеро спал, он слышал голос, успокаивавший, подобно колыбельной. В такие моменты Фрэнк искренне верил в то, что всё налаживается. Но, вставая, подросток, изнасилованный бесчисленным количеством мужчин, забывал о совете, данном Аннабель. Он ввергался в пучину уныния, представлявшую собой огромную дыру внутри него самого, в которой находилось всё самое черное, что было в этом мире. Доктор излился в него. Ну что же, по крайней мере, насильнику хватило приличия швырнуть Фрэнка на кровать, прежде чем уйти. На ней он провёл остаток ночи в окружении лиц и голосов, большинство из которых не хотел ни видеть, ни слышать.