Make a wish when a Blackbird flies

Моё самое раннее воспоминание родом из пятилетнего возраста: мы с мамой, вынашивавшей братика, прогуливались по парку. Вокруг было не слишком много людей — большинство куда-то уехало на весь день. Сев на качели, я увидел проходящего мимо мальчика. Он выглядел младше меня, возможно, ему было года три и, будучи крошечным, едва ходил не спотыкаясь. Не помню, светило ли солнце или до самых костей пробирал мороз, но одно знаю точно: окружающая реальность стала неестественно яркой, стоило мне увидеть его глаза, полные радости и так идеально сочетавшиеся со счастливым лицом. Мальчик засеменил к детскому игровому комплексу, который, если не ошибаюсь, был отделён от качелей, и начал карабкаться по лестнице. Я наблюдал за ним настолько тщательно, насколько мог, без особой охоты раскачиваясь вверх-вниз и думая о том, что он очарователен. Мальчик повис на перекладине. Из-за маленького роста расстояние между ним и землёй было поистине огромным. Внезапно мальчик замер и начал размахивать ногами, как иногда делают дети, когда начинают терять хватку. На долю секунды на его лице застыл страх, и после он упал на спину, перестав шевелиться. Покрытая травой земля не казалась жёсткой, но он вполне мог удариться обо что-то головой. Я взглянул на маму, сидевшую на скамейке и разговаривавшую с темноволосой женщиной. Никто не заметил произошедшего, а кроме них рядом никого не было. Я замедлился, спрыгнул с качелей и медленно направился в сторону по-прежнему неподвижного мальчика. Подойдя достаточно близко, я посмотрел на его лицо: он словно спал, очень крепко. Я что-то сказал, не помню, что именно, но мальчик внезапно очнулся, с трудом вдохнул столько воздуха, сколько мог, и сел. Я стоял прямо напротив него, поэтому стал первым, кого он увидел. Теперь он выглядел иначе: его глаза как-то изменились — потемнели, во взгляде пропала наивность. Это был тот самый взгляд, который обретал ребёнок после первого удара от родителя. Не думаю, что решился бы сказать что-то, но я даже не имел ни единого шанса заговорить, так как мама позвала меня домой. Я посмотрел на мальчика в последний раз и убежал.

***

Проснись. Я разлепил глаза, поначалу не заметив никакой разницы: всё по-прежнему было объято тьмой. Я пару раз моргнул и, кряхтя и держась за затылок, на котором образовалась шишка, перешёл в сидячее положение. Со своего места я окинул взглядом пол. Понадобилось несколько секунд, чтобы привыкнуть к мраку. Как только глаза приспособились к отсутствию освещения, я оценил развернувшуюся напротив картину. — Фрэнк! — закричал я и быстро вскочил на ноги. Он висел в петле, — только Бог знает как долго — словно все те женщины. Словно моя мать… Я ринулся к нему, не обращая внимания на скользкую дрянь под ногами, и быстро отвязал конец верёвки. Он рухнул на пол, точно мешок картошки. Я упал на колени рядом с Фрэнком, перевернул его на спину и высвободил из петли. — Давай же, очнись, Фрэнк! — сказал я, слегка встряхнул его, но не получив никакой реакции в ответ. Я опустил пальцы на шею Фрэнка, пытаясь обнаружить пульс, но не мог ощутить ни единого удара. — Нет… — я откинул его голову назад, тем самым открыв доступ ко рту, и припал к нему губами. Я несколько раз тщился вдохнуть жизнь в Фрэнка, зажимая его нос, а затем приступил к массажу сердца. — Давай же, Фрэнк, — прошептал я и повторил цикл. — Мэтт! — меня не покидала надежда, что он услышит крик и придёт на помощь. Даже если у него получилось вызвать подмогу, полицейским понадобится некоторое время, чтобы добраться до бывшей психбольницы. — Давай! — я продолжал настойчиво давить на грудь возлюбленного. Казалось, время остановилось; тишину не нарушало ничего, кроме моего учащённого от ужаса дыхания. Краем глаза я увидел два других тела, но сейчас мне было плевать на них. Я должен был вернуть к жизни Фрэнка. Однако надежда улетучивалась, и вместе с ней замедлялись мои жалкие попытки. — Пожалуйста, вернись ко мне, — прошептал я, но, проверив пульс, не заметил никаких изменений. Я выругался себе под нос, ощущая, как слёзы прожигают глаза, и снова начал проводить СЛР*. — Да брось, я не могу потерять тебя. Просто вернись, прошу. — Я застыл, услышав внезапный треск. Должно быть, от оказываемого моими руками давления сломалось одно из рёбер. Я сломал Фрэнка. Медленно убрав руки с его груди, я понял, что не хочу сдаваться, не сейчас. Но ничего не срабатывало. Я вдруг почувствовал себя невероятно слабым и едва держался на ногах. Перед глазами проносились белые пятна, а тяжёлое дыхание звучало глухо и отдавалось эхом, словно моя голова была в защитном воротнике. Я наклонился, касаясь лбом его лба и обхватывая руками любимое лицо. — Мне жаль, — всхлипнул я. — Пожалуйста, вернись ко мне, — я немного сместился в сторону, чтобы прошептать ему на ухо те слова, которые не произносил уже много лет, те слова, которые жаждал сказать с того момента, как нашёл его. — Я люблю тебя, я люблю тебя. За мгновение до забытья мне померещился звук рассекающих воздух лопастей вертолета.