Make a wish when a Blackbird flies

Сначала я ничего не видел, ничего не слышал и ничего не чувствовал — просто плыл в безбрежной темноте. Было спокойно как никогда, я не должен был думать и беспокоиться о чём-либо, я просто существовал — или нет — в этой пустоте. Неужели такова смерть? Если да, то умирать печально, ведь вокруг остаётся лишь мрак; но, с другой стороны, он обволакивал и расслаблял. Не было никого опасного, никого, кто мог прийти и причинить боль. Однако это состояние безмятежности продлилось недолго. Впереди замаячил свет — так далеко, что я едва мог видеть его. Я пытался приблизиться к нему, но ничего не изменилось. Затем появился второй блик, близкий к первому. За несколько секунд огоньки, то и дело вспыхивавшие в разных местах, окружили меня плотным кольцом. Вскоре мгла обратилась в звёзды. Весь космос сосредоточился вокруг меня. Он был настолько огромным, что в сравнении с ним всё остальное казалось незначительным. Держу пари, Джи бы понравилось здесь. Интересно, что случилось с ним, после того как я умер? Он никогда не узнает, что я вспомнил всё в самом конце; я уже ужасно скучал по нему. Мне казалось, что смысл смерти в избавлении от страданий, так почему тогда внутри меня по-прежнему разливалась тупая, непрестанная боль? Я хотел свернуться калачиком и умереть ещё раз, хотел возвращения тьмы — звёзды напоминали о нём. Я не понимал, почему не стал призраком, как все прочие. Может, это место — временная вселенная, отправная точка для дальнейшего перехода? Может, мне просто не положено стать духом; может, медиумы не могут перевоплощаться в тех, кого видели при жизни? Что бы это ни было за место, я хотел находиться не здесь. Я хотел просто пойти домой с Джерардом и притвориться, что последних десяти лет не было. После всего, что случилось, мы не могли позволить себе даже такую мелочь. Так что же происходит сейчас? Может, если я постараюсь получше, то смогу последовать за второй звездой справа и улететь в Нетландию? Погружённый в беспорядочные мысли, я внезапно осознал, что начал медленно двигаться, — по крайней мере, я так думал — заметив, что звёзды становились больше, увеличивались в размерах и сияли всё ярче, по мере того как я, набирая скорость, приближался к ним. Те, что были напротив, всё уменьшались и уменьшались, пока в поле зрения не осталось лишь одно гигантское солнце, растворяющее меня в своём свете. Затем всё остановилось. Давай же, соня, проснись. Где я? Я не могу дышать. Внезапно я вдохнул столько воздуха, сколько мог, и, задыхаясь от его переизбытка, зашёлся громким, болезненным кашлем. Что-то застряло в горле, я цеплялся за шею, пытаясь избавиться от незримой преграды. Становилось труднее дышать, и всё тело болело, словно меня переехал грузовик. — Сестра, тут нужна помощь! — услышал я доносившийся откуда-то голос. Я не знал, кто это был, но голос звучал слишком громко, и всё, что я видел, — яркое солнце, в которое врезался ранее. Сильные руки, удерживавшие меня на месте, материализовались, казалось, из ниоткуда. Я запаниковал, из глубин подсознания всплыли воспоминания, от которых меня бросало в дрожь. Всё, что было в горле, постепенно вытеснялось, заставляя меня давиться и испытывать тошноту. Даже после того, как я прочистил горло, восстановить дыхание не получилось. — Дыши, Фрэнк, — послышался другой голос, казавшийся ближе и оттого громче. — Давай, просто вдохни! — и я наконец-то сделал это, как в первый раз, хотя теперь расширение лёгких привело к колющей боли в груди. — Вот так гораздо лучше, — сказал тот самый голос, и руки, державшие меня, смягчились и перестали вжимать плечи в кровать. — Мы на минуту подумали, что потеряли тебя, — я по-прежнему ничего не видел, даже не понимал, были ли открыты мои глаза или закрыты, но свет начал причинять боль. Я подвигал рукой перед лицом, чтобы понять, сумею ли оградиться от него. — Не волнуйся. Слепота носит временный характер — всё это время твой мозг считал, что ты тонешь, поэтому органы чувств могут воспринимать мир несколько острее. Я уже запутался, не понимал, где я был. Тонул? Я думал, меня душили. — Теперь с ним всё будет в порядке, мистер Уэй, — произнёс тот, кто, судя по всему, был доктором, и затем послышался звук удалявшихся шагов. Некоторое время ничего не происходило, за исключением появления тёмной пелены перед глазами, из-за которой я едва мог различать формы и цвета расположенных неподалёку вещей. Я почувствовал, как кто-то схватил меня за руку, и подпрыгнул на месте, так как не ожидал контакта извне. Мне казалось, я был один. — Мне жаль. — Ладонь исчезла. Я посмотрел в ту сторону, откуда доносился голос, и сумел смутно разглядеть фигуру с чёрными волосами. Кажется, я понял, кто со мной разговаривает. — Джи… — прохрипел я и зашёлся в кашле, ощутив острую боль в горле. — Осторожно, тебе не следует повышать голос. Тише, — сказал детектив. К моим губам прижалось что-то похожее на соломинку. Я сделал несколько глотков и почувствовал себя намного лучше. Проигнорировав совет Джерарда, я продолжил говорить: — Что произошло? — медленно прошептал я, не в силах говорить громче. Он вздохнул, после чего приступил к рассказу: — Ну, очнувшись после того, как меня вырубили, я обнаружил тебя… подвешенного… Я вытащил тебя из петли и попытался вернуть к жизни, но не смог. По факту, ты был мёртв в течение трёх минут. Потом тебя эвакуировали на вертолёте, и команда медработников, которые знали, что делать, гораздо лучше меня, провела реанимацию. — Джерард шмыгнул носом в конце. Я поднял руку и настолько аккуратно, насколько мог со своим плохим зрением, опустил ладонь на лицо детектива, пытаясь утешить его; он слегка подался вперёд. — Ты сильно вырос. Когда ты был младше, твоё лицо было таким круглым и пухлым, — сказал я, мягко поглаживая его по щеке. — Что? Ты… — Джерард запнулся. Я почувствовал, как его слёзы скатывались по моим пальцам. — Привет, Джи, — сказал я, улыбнувшись. Он нуждался лишь в этих словах. Джерард схватил мою руку, прижал к своему лицу и заплакал ещё сильнее. — Господи, Фрэнки, я скучал по тебе, так сильно скучал! — воскликнул он, пытаясь подавить рыдания. Джерард рухнул передо мной на колени и уронил голову на мой живот, пока я гладил его по волосам. — Мне так жаль, так жаль… Это я во всём виноват, — он всхлипывал и не переставал извиняться. Я хотел утихомирить его, сказать, что невозможно держать под контролем всё, но не мог произнести ни звука. Оставленные верёвкой синяки причиняли невыносимую боль. Я не винил его в случившемся, вовсе нет: он не ясновидящий, чтобы предугадать, сколько всего должно было произойти за последние десять лет, даже я не обладал достаточной для этого силой. Я просто был счастлив, что мы наконец обрели друг друга после стольких лет разлуки. Через несколько минут Джерард всё же успокоился; за это время зрение прояснилось, хотя и по-прежнему было далеко от идеала. Он сделал глубокий вдох и вытер глаза. — Мне жаль, — снова сказал детектив. — Хватит, — выдохнул я и потянулся за стоявшим рядом на столе стаканом воды, чтобы сделать несколько глотков. Воцарилось недолгое молчание. — Так что я пропустил? — спросил я, тем самым заставив его испустить короткий смешок. — Ой, ничего особенного, разве что несколько эпизодов «Шерлока»… — пошутил Джерард. По крайней мере, надеюсь, что он пошутил, так как я обожаю «Шерлока». — Как Майки? Его лицо помрачнело. — Отлично. Он не хочет со мной разговаривать, но, думаю, случись с ним что-то, он бы позвонил мне… — Джерард затих. — Элис… Она была их дочерью, да? — осторожно поинтересовался я. Детектив медленно кивнул. Теперь всё обретало смысл. — Ему просто нужно немного времени. Он ещё изменит своё мнение. За моими словами вновь последовало молчание, и я решил осмотреть комнату: она оказалась самой обычной больничной палатой с белыми стенами. Судя по всему, я лежал в отдельной палате, так как вокруг, кроме нас двоих, больше никого не было. — Как давно я здесь? — Почти двое суток. У врачей не получалось заставить тебя дышать самостоятельно, поэтому пришлось задействовать аппарат искусственной вентиляции лёгких. — Что насчёт… Те двое, ты поймал их? — Они мертвы. Похоже, МакКорган убил Нейта, а потом самого себя. — Ничего удивительного. Он уже однажды переступил черту, — вдохнув немного воздуха, я осознал, что устал лежать, и попытался привстать. Увидев мои потуги, Джерард немедленно попытался предотвратить непредотвратимое. — Нет, Фрэнки… — его прервал внезапный вопль, вызванный пронзительной болью в груди. — Осторожно, ты сломал ребро. Ну, точнее сказать, его сломал я, — немного смущённо добавил он. — Что? Зачем ты сломал мне ребро? — прохрипел я, скрестив руки на животе, чтобы попытаться умерить страдания. — Я сделал это не нарочно. Я лишь хотел помочь, — печально отозвался Джерард. — Когда я смогу вернуться домой? — спросил я плаксивым голосом. — Мы обязательно поговорим обо всём. О том, что будет дальше и где ты остановишься, — сказал детектив, пока я прилагал немыслимые усилия, чтобы выровнять дыхание. — Где я остановлюсь? — переспросил я. Я любил ярмарку и окружавших меня там людей. На протяжении многих лет она была моим домом, и мне никогда не приходило в голову покинуть её. Несмотря на это, я не мог представить себя где бы то ни было без Джерарда. Мы и так жили порознь против собственной воли слишком долго. — Я знаю, как ты относишься к этому месту, — сказал он. А мне-то казалось, я телепат, — но я подумал, что смогу уволиться из полиции, так как выполнил свою миссию, и что, может быть, ты захочешь остаться со мной, вернуться в Джерси, — продолжил детектив немного неуверенно. — И, конечно, когда ярмарка будет приезжать в наш город, ты сможешь проводить там столько времени, сколько захочешь, — быстро добавил он. Я недолго думал над ответом. — Звучит восхитительно. — На моём лице появилась улыбка.