Make a wish when a Blackbird flies

Наконец-то этот длинный и утомительный день подошёл к концу. Попробуйте сказать бывшему уголовнику, что его девушка трахалась с одним почтальоном, пока он сидел в тюряге, и не получить при этом кулаком в лицо. И не смейте говорить, что сможете не разрыдаться. Я просто хотел растянуться на кровати. Меня даже не терзало чувство голода, хотя особого выбора в еде и не было. Ярмарка работала допоздна, поэтому, когда я вернулся в свой трейлер, уже стемнело. Он стоял на поляне, позади главного парка развлечений, рядом с другими трейлерами. В отличие от большинства людей, которые делили свой так называемый дом с кем-то ещё, я жил один, так как предпочитал одиночество. Я быстро нашёл свой трейлер, даже не имея необходимости наблюдать за траекторией собственного движения. Я слышал, как некоторые из моих соседей бесцельно слонялись, гуляли с друзьями и просто веселились; я не обращал внимания на них, а они игнорировали меня, но это вовсе не значило, что я не считал их своими друзьями. Нет, мы дружили, просто они знали, что подобное времяпрепровождение не для меня. Я открыл дверь и вошёл внутрь, еле волоча ноги от усталости. Стоило ей захлопнуться, как я включил свет: у нас было электричество благодаря солнечным батареям, размещённым на крыше каждого трейлера. Они стоили довольно дорого, поэтому расходы поделили на всех. Сняв обувь, я тяжело опустился на односпальную кровать и окинул взглядом то, что являлось моим домом в течение нескольких последних лет. Места не особо много, думаю, мой трейлер был самым маленьким из всех, но меня это вовсе не смущало: здесь было достаточно просторно для того, чтобы расположить кровать, небольшую плиту, под которой находился шкаф для хранения продуктов питания, квадратный стол, один стул и прикроватную тумбу с несколькими ящиками, в которых содержалась моя немногочисленная одежда. Нет, я не считал его маленьким, скорее, уютным, просто идеальным. К тому же меня самого трудно было назвать самым высоким человеком: мой рост едва превышал пять футов. Я начал опустошать свои карманы, раскладывая их содержимое на тумбе: пачку сигарет, скрепки, которые, казалось, можно было найти везде, и свёрнутую в рулон купюру: ту самую, которую я получил от детектива. Развернув рулон, я заметил цифру “20” в углу банкноты. Но он же не мог дать мне целых двадцать долларов! Тем не менее это была двадцатка. Видимо, детектив Уэй и правда хотел, чтобы я его простил. Из рулона выпал кусок бумаги. Я поднял упавший клочок и увидел написанные на нём цифры, но не смог внимательно изучить их, так как перед моими глазами появилось видение. Оно отличалось от тех, которые были раньше. Резко отличалось. Я окончательно запутался, не понимая, реальность ли это или нет. Действие происходило в каком-то баре, где всё притупляло эмоции. Яркие огни светили отовсюду. Я слышал голоса, громкие голоса, словно одновременно разговаривали, по крайней мере, человек сто. До меня доносились слабые звуки электронной музыки. Я ощущал вибрации, резонирующие в груди. Запах оказался самым невыносимым из всего, что описывалось ранее, — это была гремучая смесь алкоголя, дыма и пота. Сцена сменилась. Кажется, я стоял за прилавком, но из-за нечёткого зрения мне удалось хорошо рассмотреть только наполненный стакан, стоящий передо мной. Кто-то протянул руку, чтобы взять его, но промахнулся и опрокинул сосуд. Всё его содержимое вылилось на кассу, но это не имело никакого значения: всё равно вкус всех напитков больше напоминал рвоту. Вдруг в поле моего зрения попали ещё чьи-то руки. Незнакомцы схватили меня за запястье и потянули в свою сторону. Я не знал, кто эти люди, и даже не мог разглядеть их. Я мог лишь чувствовать тёплое дыхание на своём лице, зловоннее которого не было ничего. Они всё ещё сжимали моё запястье так сильно, что я почти чувствовал, как ломаются кости. Вернувшись к реальности, я ахнул и тут же упал, прикрыв ладонью рот, чтобы попытаться остановить поднимавшуюся по горлу желчь. Руку пронзила острая боль, и, как только мне удалось подавить рвотный рефлекс, я приподнял рукав, проверяя, есть ли на запястье какие-либо метки. Ничего не было. Я вздохнул, не в силах солгать самому себе. Видение определённо имело нечто общее с детективом Уэем (в конце концов, на листке был его номер), может быть, я видел то, что с ним происходит сейчас его глазами или просто погрузился в воспоминание детектива. Я опустил взгляд на пол, где лежал исписанной стороной вверх упавший клочок бумаги, и наконец-то смог разглядеть номер. Неужели он надеялся, что я ему позвоню? У меня всё равно не было возможности сделать это, даже если бы я и очень хотел: собственным телефоном я не располагал, а ближайшая телефонная будка стояла напротив входа на ярмарку. Поэтому я принял наиболее разумное решение: положил один из своих ботинок на листок и изо всех сил постарался очистить голову от лишних мыслей, уткнувшись лицом в подушку. Я действительно надеялся, что никогда не увижу этого человека снова. Я ничего не имел против детектива Уэя, но его визит разрушил постылую повседневную рутину: в нём было нечто такое, что не позволяло сидеть на месте. Уэй заставлял меня испытывать странные чувства, и я знал по собственному опыту, что ничего хорошего они не принесут. Хотя у меня возникло ощущение, что детектив Уэй ещё вернётся, потому что я прогнал его сегодня. Полицейские всегда делали всё для получения дополнительной информации, умело используя меня для этой цели, чтобы поскорее забыть и Фрэнка, и историю его жизни. Я привык к этому. Гораздо больнее знать, что для других я всего лишь какой-то скоморох. Именно поэтому я предпочёл остаться на ярмарке. Мы, фрики, помогали друг другу и жили как одна большая семья. Я заснул с мыслями, которые кружили голову, но не смогли спасти от сна. И вновь я оказался в одном из белых, никогда не заканчивающихся залов. Первые несколько секунд я просто ходил, но вскоре ускорился, с каждым шагом набирая темп, пока не сорвался на бег. Я чувствовал, как за мной гонится какой-то монстр. Я просто продолжал бежать, пока не отнимались ноги, пока не начинали гореть лёгкие; я просто бежал, но никогда не находил выход из этого лабиринта; просто бежал, пока не просыпался от собственного крика, отчаянно пытаясь восстановить дыхание. Но этой ночью кое-что изменилось: среди длинных извилистых коридоров появилась дверь, — большая красная дверь — резко выделяющаяся на фоне белых стен. Моё тело стремилось к ней, рука тянулась к позолоченной ручке… По ту сторону двери был лишь мрак и холодный воздух, бьющий в лицо. Спустя мгновение я канул в пустоту. Картина изменилась: теперь я оказался в чьём-то доме, порог которого не переступал ни разу в жизни. Но почему в груди всколыхнулась непонятная тоска? Я быстро нашёл кухню, зная, где она находится. Я понимал, что этот огромный дом не был моим, но чувствовал, что знал это место, что был здесь раньше… однако не мог вспомнить, кому и когда он принадлежал. Кухня также казалась до боли знакомой, но, оказавшись там, я обратил внимание на круглый стол, который стоял в углу и был окружён четырьмя стульями. На нём лежали мои карты таро, сложенные в аккуратную стопку. Я подошёл к столу и выбрал карту. На ней были изображены два обнажённых человека: мужчина и женщина, обнимающие друг друга. Влюблённые. Я достал следующую карту. Они оказались и на ней, но очертания людей немного изменились. Я взял другую карту, потом ещё одну. На последней я смог чётко разглядеть двух влюблённых: себя и бледного темноволосого мальчика, которого до этого никогда не видел. Я смотрел на карту и чувствовал себя счастливым, не в силах сдержать улыбку. В голове даже не было путаницы. Но неожиданно до меня стало доходить, что это значит. Разочарованный, я швырнул карты вниз, но они, вопреки ожиданиям, не приземлились на пол, а начали летать вокруг моей головы. Изображения сменились фрагментами, похожими на нарезки из видеоклипа. На каждой из карт тот мальчик что-то делал: просто стоял, улыбался, разговаривал, двигался — всё это отражалось в моих глазах. Он выглядел молодо, словно всё это происходило в далёком прошлом. Именно тогда я понял, что это воспоминания, мои воспоминания! Я знал мальчика на парящих картах, знал его имя, но не мог вспомнить, несмотря на то что старался сделать это каждым фибром своего существа. Этот мальчик что-то значил для меня. Он был для меня всем. Внезапно в голове вспыхнула боль. Жгучая, невыносимая боль, усиливающаяся с каждой секундой и распространяющаяся по всему телу, пока я не закричал, упав на пол и схватив себя за волосы. Изображения исчезли. Осталась только мучительная боль, которая пронзала мозг тысячью вольт, заставляла меня биться в конвульсиях и громко кричать. — Не трогайте его! — услышал я чей-то голос сквозь собственный крик. — Он занимается членовредительством! — сказал кто-то ещё. Меня оттолкнули в сторону. Я чувствовал, как падаю, больно ударяясь о пол. Соприкоснувшись с твёрдой поверхностью, я открыл глаза и понял, что просто упал с кровати. Я огляделся вокруг: практически все соседи столпились у двери, а Нэнси и Райан, владелец ярмарки, стояли рядом со мной. Я всё ещё чувствовал боль и бился в конвульсиях, словно только что пережил нападение бандитов. — Помогите! — кричал я. Боль поразила всё тело, позволяя лишь дышать. — Пожалуйста, остановите это! Я заплакал. Вместе со мной плакали и другие люди, окружившие меня, но по иной причине. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем боль начала ослабевать, подобно судорогам, оставившим моё измождённое тело в покое. В конце концов я лишь изредка дёргался, чувствуя, как меня покидают силы, и проваливаясь в долгожданный сон.