Make a wish when a Blackbird flies

Проснувшись, я обнаружил себя лежащим на неудобной кровати в больнице. Я был смущён и дезориентирован, думая, что всё ещё учился в школе и оказался в кабинете медсестры после того, как меня в очередной раз избили и я упал в обморок. Увидев вошедшую в палату Нэнси, я отбросил эту абсурдную мысль в сторону. Она сразу заметила меня, так как больше в помещении никого не было. — О, проснулся! Как ты себя чувствуешь? — бодро спросила Нэнси, подойдя ближе к кровати. — Эм... вроде нормально. Что я здесь делаю? — вяло поинтересовался я. — Ты не помнишь? — она была удивлена моим вопросом. Нэнси вытащила из сумки ручку с маленькой записной книжкой и что-то написала в ней. Нэнси не была настоящим врачом. Она поступила в медицинский институт, но ушла оттуда, не доучившись до конца. Однако это не мешало ей учиться самостоятельно, записывая добытую информацию и изучая её в свободное время. Несмотря на отсутствие высшего образования, Нэнси удалось стать хорошим специалистом. — Да, не помню, — ответил я на её вопрос. — То, что с тобой случилось, нередко сопровождается амнезией... — Но что случилось? — перебил я Нэнси, смотря на неё с мольбой во взгляде. Она тихо вздохнула. — У тебя случился очень сильный припадок, и самое ужасное, что ты был в сознании, хотя обычно люди отключаются перед его началом. Думаю, хорошо, что ты ничего не помнишь. — Я посмотрел на свои руки, покоящиеся на простыне. Что со мной случилось? — Из-за чего это могло произойти? — задал я очередной вопрос. — Не могу ответить точно, я должна уточнить. Но мне кажется, припадок случился из-за кошмара. Ты довольно громко кричал во сне, до того как это произошло. Что тебе снилось? — положив блокнот и ручку на кровать, Нэнси достала маленький фонарик и посветила им мне в глаза. — Я... я не помню, — честно сказал я, — и это плохо, потому что тот сон был действительно важен. Я чувствую это. — Нет, это замечательно! Всё потому, что подсознание всегда стремится защитить нас от негативных переживаний. Так что хорошо, что ты ничего не помнишь, — сказала девушка, отложив фонарик в сторону. — Хорошо... — Да, хорошо. Я задам тебе несколько глупых вопросов, чтобы убедиться, что нет необратимых повреждений головного мозга. Итак, вопрос номер один: сколько тебе лет? — спросила Нэнси, снова взяв записную книжку и ручку. — Двадцать шесть. — Хорошо, вопрос номер два: назови дату своего рождения. — Тридцать первое октября, Хэллоуин. — В каком городе ты родился? — Эм, ну я знаю, что где-то под радугой. — Серьёзно, Фрэнк? — Прости. Где-то в Нью-Джерси? — Так-то лучше... Ладно, последний вопрос: чем ты занимался вчера? — Хм, я работал в своей палатке, как обычно предсказывая клиентам будущее, во время перерыва помог детективу, а затем снова взялся за работу, после чего вернулся в свой трейлер и заснул. Всё. Остальное ты знаешь лучше меня, — сказал я практически на одном дыхании. Нэнси записывала всё, что я говорил, но резко остановилась. — Подожди. Какому детективу? — задала вопрос она. — Он пришёл вчера утром, потому что нуждался в помощи с поиском маленькой девочки. Ничего нового, на самом деле, — вздохнул я. — Хорошо, хорошо. Кажется, всё в порядке, можешь вернуться в свой трейлер. Но если ты начнёшь чувствовать головокружение, тошноту или что-то ещё, то сразу возвращайся. Твоя обувь возле кровати. — Я медленно двигал ногами по полу, и, найдя ботинки, кое-как надел их на трясущиеся ноги. — Эм, — запнулся я. Нэнси снова повернулась ко мне лицом в ожидании дальнейших слов, — это... это может повториться? Она открыла рот, не в силах ответить на вопрос, но спустя несколько секунд взяла себя в руки. — Честно говоря, я не знаю. Я даже не могу точно сказать, что с тобой случилось. — Я понимающе кивнул головой. Как только я вышел из больницы, на меня сразу же напали с объятиями почти все работники ярмарки. Отовсюду сыпались вопросы: "Ты в порядке?", "Что случилось?", "Почему никто не работает?". Услышав голос Райана, они резко разжали объятия, тем самым освобождая меня. Все чувствовали себя виноватыми, и я не исключение, ведь фрики ждали именно моего появления. — Всё хорошо, спасибо, ребята, я в порядке. Пожалуй, вернусь к работе, — сказал я, и люди начали расходиться, напоследок дружески похлопывая меня по спине. — Я даю тебе выходной, Фрэнк. Я не помню, чтобы ты когда-нибудь брал его, а сейчас ты нуждаешься в отдыхе, — произнёс Райан. — Я никогда не брал выходной потому, что для этого не было никакой причины. Чем я займусь? — Не знаю, чем-нибудь. Почему бы тебе не навестить семью? — Думаю, это не самая лучшая идея. Он вздохнул и потёр глаза. Кажется, не только я плохо спал этой ночью. — Знаю, Фрэнк, но мне больше нечего предложить. Ты должен отдохнуть. Это для твоего же блага, — я хотел возразить, но Райан добавил: — И никаких возражений! — произнеся последние слова, он оставил меня в одиночестве. — Отлично, — пробормотал я. Я огляделся, не зная, чем заняться. Прекрасная погода не могла не радовать. Можно было просто посидеть где-нибудь на открытом воздухе. Я направился в сторону магазинов подарков. На протяжении долгого времени я ощущал себя чужим на этом празднике жизни, но, слившись с толпой, вновь почувствовал себя пусть и почти, но всё же человеком. Однако ненадолго. Вскоре я вновь задумался о вчерашнем припадке и сне, спровоцировавшем его. Увижу ли я его снова? И если увижу, то запомню ли в следующий раз? Мысли о ночном происшествии убили всего лишь сорок минут. Я сидел за деревянным столом, листая старую газету, которую кто-то здесь оставил. Где-то недалеко из радио доносилась приятная джазовая мелодия. — Дай угадаю! У тебя перерыв, — сказал знакомый голос. Подняв голову, я увидел стоящего передо мной детектива Уэя. — На самом деле мне дали целый выходной день, — сказал я, когда он устроился поудобнее, сев на скамейку, располагавшуюся напротив моей. Мы сидели друг напротив друга. Видимо, со вчерашнего дня ничего не изменилось. — Правда? Зачем? — спросил детектив. Я заметил, что он пришёл без портфеля, хотя одет был практически так же, как и вчера. — Кажется, я просил тебя не возвращаться, — произнёс я вместо ответа на его вопрос. — Да, я решил проигнорировать твою просьбу, — улыбнулся Уэй. — Понятно, — я закатил глаза. — Ну что, нашёл свою пропавшую девочку? — он, казалось, был немного удивлён моим вопросом, но быстро изменил выражение лица на профессионально бесстрастное. — Да, мы нашли её. Как ты и сказал, на севере, в Фрихолде. Мы допросили свидетеля, который видел проезжающий грузовик, и затем обнаружили бревенчатый домик в середине леса. Она находилась в одной из спален. В задней части её головы была огромная дыра. Судмедэксперт сказал, что прошло полчаса, прежде чем она истекла кровью. — Детектив уставился на пятно на столе. Я слушал его, широко раскрыв глаза. Он знал, что я оказался прав, но, как и я, хотел, чтобы это было не так. — На самом деле всего лишь двадцать семь минут... — нарушил я затянувшуюся паузу. Взгляд детектива Уэя скользнул по мне. — Зачем он сделал это? — детектив закусил губу, решая, стоит ли рассказывать мне или нет. В конце концов он сделал глубокий вдох. — Его наняли, чтобы он похитил девочку для кого-то другого. Тот человек планировал получить за неё выкуп. Но он выбрал неподходящего человека. Этот парень оказался ненормальным: когда девочка плакала, он избивал её, заставляя замолчать — вот откуда травмы и сотрясения. Но однажды ему в руки попала металлическая труба... — его голос постепенно наполнялся злобой и ненавистью. — Как её звали? — прошептал я. — Элис. — Молчание затянулось. Мы с Уэем словно оплакивали смерть девочки. Детектив выглядел убитым. В тишине мы могли ясно услышать, как закончилась предыдущая песня, уступая место новой. Я узнал её: послышались звуки гитары и приятный голос, поющий на итальянском. — Мне нравится эта песня, — произнёс я, стоило ей заиграть. Детектив Уэй перевёл взгляд на меня. — Интересный факт о её происхождении: в 1939 году для одной из австрийских радиостанций сочинили несколько различных мелодий на тему любви: о счастье, спокойствии, ревности, романтике, чтобы люди, услышав их, возродили в себе надежду. К несчастью, во время войны радиостанцию уничтожили. Говорят, что песня, которая играла в момент взрыва, — "Романтика", которую мы слышим сейчас. Так что эту мелодию можно считать своего рода призраком... Я слышал её раньше, и она всегда напоминала мне о чём-то, но не могу вспомнить о чём именно. Пока я рассказывал историю песни, она закончилась, сменившись простой мелодией. — Почему ты не помнишь? — прошептал детектив Уэй. Его голос был переполнен грустью. Детектива что-то терзало изнутри. Хотел бы я знать, что происходило в голове Уэя. Его тон был похож на тот, которым обычно спрашивают о более важных вещах. — Не знаю, — это всё, что я смог из себя выдавить. И вновь нас окутала тишина. На этот раз неловкая. Он продолжал смотреть на меня, а я изо всех сил старался избегать его взгляда. — Эм, а ты разве не должен возвратиться к работе? — спросил я первое, что пришло в голову, лишь бы избавиться от затянувшейся паузы. Мои слова, как и в предыдущий раз, вывели его из транса, и он вновь надел маску безразличия. — У меня, можно сказать, перерыв. — Хорошо, почему ты пришёл сюда? — озадаченно спросил я. — Мне здесь нравится, — сказал детектив, оглядываясь по сторонам. — Думаю, теперь я буду приходить сюда чаще. — Он улыбнулся. — Даже не знаю, как реагировать на подобное заявление, — произнёс я, вспоминая, каким тоном он разговаривал со мной вчера. — Прекрати, будет весело! — его улыбка стала ещё шире. Боже мой, во что я ввязался?