Make a wish when a Blackbird flies

— Итак, каково это — быть способным видеть что-то, до того как это произойдет? — спросил Джерард. Я проводил с ним минуты, отведённые на перерыв. Детектив ждал меня всё утро, и только Бог знает, чем он занимался всё это время. — Будущее всегда сложнее увидеть: слишком много различных исходов и возможностей, — ответил я на его вопрос. — Так как ты делаешь это? — поинтересовался Джерард, наклонившись вперёд и упёршись руками о стол, как ребёнок, с упоением слушающий басни. Он казался милым в этот момент. — Ну, всё зависит от... Если я, например, скажу тебе, что в течение следующих двадцати четырёх часов ты врежешься в кирпичную стену, то, скорее всего, весь следующий день ты будешь избегать их, как чумы, и в итоге врежешься в дерево. Я никогда не смогу точно предсказать, что произойдёт, но обязательно случится нечто похожее, — попробовал объяснить я. — То есть я однозначно во что-то врежусь, но может измениться предмет, на который я наткнусь, да? — спросил он. — Именно так, — подтвердил я с улыбкой. — В таких случаях помогают карты. В основном, когда я "смотрю" в будущее, оно напоминает перепутанные кусочки пазла, а карты дают подсказку, чтобы я смог сложить из них целую картину. Иногда у меня возникают видения, и они дают ещё больше информации, но чаще всего срабатывают так же, как и чтение будущего, с той лишь разницей, что над видениями у меня контроля нет, — продолжил я. За несколько коротких минут я произнёс столько слов, сколько не говорил, наверное, ни разу в жизни. Никто никогда не был действительно заинтересован в том, что я мог сделать. Оказалось, делиться с кем-то мыслями довольно приятно. — О'кей... Что насчёт хиромантии? — в его голосе отчётливо слышалось любопытство. — Это гораздо легче, и, кстати, хиромантией я занимаюсь лишь для создания атмосферы. Мне не нужно разглядывать руки, чтобы увидеть тебя изнутри. Я не совсем понимаю почему, но мне нравится наблюдать за людьми и, проникая в их мысли, выяснять, что некоторые из них любят шоколадное молоко и дождливые воскресенья, а другие — пудинги, и у них аллергия на собак. Мне требуется секунда, чтобы узнать абсолютно всё. Прости, если я недостаточно ясно выражаюсь, просто я и сам всю жизнь пытался разобраться в своих способностях, и поэтому немного трудно объяснять это другим. — Нет, я всё понимаю. — Джерард улыбнулся. Внезапно я испытал эффект дежавю, словно этот диалог уже происходил раньше. — А что насчёт тебя? Каково это — быть детективом? — спросил я, и выражение его лица сменилось с любопытного на задумчивое. — Ну... я переживал и взлёты, и падения. Как ты знаешь, я не просто детектив. Я работаю в полиции. — У тебя есть пистолет? — полюбопытствовал я. Он улыбнулся и рассмеялся, приподняв пиджак и показав плечевую кобуру с серебристым пистолетом. С ним он выглядел горячо. — Круто... — улыбнувшись, заявил я. — Да, мы вместе почти десять лет. Это не первый мой пистолет: первый пропал без вести. Во всяком случае моя работа — это вызов... время от времени. Но я люблю вызовы. Они включают в себя создание психологического портрета преступника и прочее. Иногда мне кажется, что я мог умереть в любой момент, в остальное время я думаю о том, что не могу получить достаточно сведений. Тогда поимка преступника действительно становится большой проблемой, и это возмутительно! — бессвязно говорил детектив, а я, как и он некоторое время назад, слегка наклонился вперёд, всем своим видом выражая искреннюю заинтересованность. — Тебя когда-нибудь ранили? — Постоянно, — произнёс, вставая, Джерард, отчего его рубашка поднялась чуть выше пупка. Первое, на что пал мой взгляд, — это шесть кубиков пресса, которые он демонстрировал. А под одеждой его тело вовсе не казалось таким подтянутым. Я слегка покраснел и в очередной раз подумал, что он горяч. Следующее, что я заметил, — шрам, который Уэй, очевидно, и хотел показать мне. Он находился в левой части живота, прямо над бедром. Шрам не был ни маленьким, ни большим, казался всего на пару оттенков темнее его белой от природы кожи и напоминал перевёрнутую букву "Y". Видимо, это последствие серьёзной колотой раны. — Я заработал его несколько лет назад, пытаясь остановить одного парня на складе. Увидев, что я вызываю подмогу, он вонзил в меня нож, повернул его в ране и вытащил, после чего держал в заложниках приблизительно двенадцать часов. К тому времени как меня спасли, я уже потерял сознание, так что понятия не имею, как им удалось его поймать. Когда он рассказывал эту историю, я не только слышал слова Джерарда, но и туманно видел некоторые фрагменты, складывающиеся в клип. Я наблюдал за этим, проникнув в его воспоминания, и на моменте с ножом вздрогнул, почувствовав его боль на себе. — Было больно? — Знаешь, я хотел бы выставить себя крутым и сказать "нет", но, по правде говоря, это адски больно, — сказал он, а я просто продолжал пронизывать взглядом несовершенство на его совершенной коже. — Хочешь прикоснуться к нему? — внезапно спросил Джерард. Я посмотрел на его лицо, на котором не было и тени усмешки, и по некоторым причинам подумал, что он говорил вовсе не о шраме, но тем не менее быстро провёл по нему пальцем. На ощупь шрам казался лишь трещиной на его гладкой коже, края которой были грубыми и жёсткими. Я отдёрнул руку, почувствовав несильный удар тока. Детектив Уэй, видимо, ничего не заметил и поэтому, опустив рубашку, снова сел. — Здорово, правда? — Джерард широко улыбнулся. — У тебя есть ещё? — спросил я. — Да, они почти везде. — Будешь показывать мне их иногда. — Я улыбнулся. В ответ его брови, подобно двум параллельно расположенным лифтам, стремительно поползли вверх, и только тогда я понял, как это звучало, и залился краской. — Нет! Я имел в виду... хм... Это... это звучало так, будто ты ужасно пренебрегаешь собственным благосостоянием. — Попытка сменить тему. Будучи не в состоянии смотреть на него, я сосредоточил взгляд на столе, стоявшем между нами. Краем глаза я увидел, как Джерард слегка нахмурился. — А разве весело быть детективом или полицейским, если ты не можешь рисковать и принимать опасные решения? — Не вижу ничего весёлого в ежедневном почти самоубийстве. И это говорит парень, который целый день отсиживает задницу, рассказывая людям, какие фрикадельки сегодня будет есть. Худшее из всего, что может произойти со мной, — это падение палатки, — жаловался я. — Все мы хороши в разных видах деятельности. Мне кажется, что одно осознание того, что ты талантлив, уже приносит удовольствие. Приведу в пример своего брата: единственное, в чём он разбирается, — это современные технологии, но он также развлекается, цепляя тёлочек в больнице, — сказал он, заставив меня хихикнуть. — Это напомнило мне о вопросе, который я давно хотел задать: ты здесь потому, что снова получил травму, или причина в неприятностях иного рода? — спросил я, улыбнувшись на последнем слове. — Нет, на самом деле я расследую одно дело и в любом случае должен находиться здесь. Мне нужно раздобыть более подробную информацию, но я в тупике. Так почему бы не успокоиться, посетив тематический парк? — Теперь понятно. Что ты собираешься делать, когда мы уедем отсюда? — спросил я. — Куда уедешь? О чём ты говоришь? — спросил он, смутившись. — Это переездная ярмарка: мы останавливаемся в городе на несколько недель, после чего отправляемся в другой, — ответил я. Детектив, казалось, из последних сил боролся с не желавшими покинуть его мысли словами, отчаянно хмурясь, открывая и вновь закрывая рот. — Но я должен остаться здесь, — наконец выпалил он. — Знаю, — сказал я, всё больше и больше запутываясь в себе. — Нет, я имею в виду, что не смогу навещать тебя и посещать ярмарку. — Всё нормально. Мы вернёмся в следующем году, может быть, раньше. Семьи большей половины ребят, работающих на ярмарке, живут здесь, а они не хотят жить вдали от родных слишком долго... — я затих, заметив выражение лица Джерарда. Он выглядел так, словно ему только что разбили сердце, и, честно говоря, я разделял его чувства. Я ощущал, что наконец-то нашёл потерянное после долгих лет поисков, и теперь его отнимают вновь. Взглянув на часы, я заметил, что должен был взяться за работу несколько минут назад. — Слушай, я должен вернуться, но мы же поговорим, когда я закончу? — Да, конечно, эм-м-м... когда именно вы снова уезжаете? — спросил детектив. Я не хотел отвечать на этот вопрос, так как оставшиеся дни стали бы казаться до невозможности короткими, а время — лететь ещё быстрее, чем обычно. — Осталась неделя, — прошептал я, надеясь, что он не услышит. Детектив кивнул. — Увидимся позже. — Он не ответил, сделав вид, что разглядывает счёт. Я развернулся и пошёл прочь, оглядываясь на прикрывавшего ладонями лицо, чуть ли не плачущего Джерарда.