Дворино-драбблы

— Сначала, значит, поджигаешь, а потом втыкаешь? — Нет. — Торин со вздохом вытащил из рук долговязого крестьянина ракету в красной оберточной бумаге. — Сначала втыкаешь колышек в землю, так чтобы острие, — он ткнул пальцем в наконечник, — смотрело вверх. Потом поджигаешь вот этот фитиль, и отбегаешь подальше. — А чего бежать-то, — мужик озадаченно наморщил лоб, — она ж не в меня стрелять будет? Торин скрипнул зубами, едва удержавшись, чтобы не ругнуться вслух. С месяц назад, когда в открытой недавно северной шахте нашли минералы, позволяющие окрашивать огонь в разные цвета, и Балин предложил изготовить на продажу ракеты и дымные хлопушки, это казалось удачной идеей: в Эреборе фейерверки на День Дурина, запускаемые на площадке у Главных ворот, были доброй традицией, собиравшей зрителями не только гномов, но и людей из Дейла и Эсгарота. К тому времени, как была готова первая партия товара, все торговые караваны отбыли на осенние ярмарки, так что Торин решил съездить сам вместе с Двалином. Все вместе с обратной дорогой должно было занять от силы дней десять. На поверку оказалось, что ни в городах, ни в селах жители слыхом не слыхивали про фейерверки и покупать непонятную диковину опасались. Но это бы еще полбеды — попадались и такие, что вели себя хуже шестилетнего Кили, для которого все вещи делились на три вида: те, что можно надкусить, те, что можно разломать, и те, что можно кинуть в очаг... — Эй, малец, а ну-ка, положи на место! Пальцы лишние? Торин обернулся. Двалин перехватил руку пронырливого мальчишки, собиравшегося поджечь спичкой запал стянутого с лотка вспых-снаряда в золотистой обертке. — Да я только попробовать хотел, — загундел мальчишка, — сработает оно или не сработает. — Без глаз удумал остаться? Или без руки? — рявкнул Торин. — Каспар! Положи эту штуку и идем сейчас же! — худая женщина в чепце — должно быть, мать мальчика — покупавшая овощи в соседнем ряду, гневно поджала губы. — Но мам, я же только проверить... — Слышишь, что я сказала! Николас, ты тоже. Идите сюда живо! — Идем, Ник, — мальчишка, понурившись, дернул за рукав стоящего рядом второго ребенка чуть пониже ростом в куртке с заплатками — видно, младшего брата — и направился к матери. — А и правда, — сказал кто-то из собравшихся у лотка мужиков, — как узнать-то, что оно загорится? А ну, как обман это? — Мы же в самом начале запустили ракету — все видели, как она вспыхнула, — нахмурился Торин. — Так то одна, — возразил долговязый пахарь, — про остальные-то мы ничего не знаем. Вдруг вы нас надуть хотите, пустышку подсунете да исчезнете — где вас потом искать? А денежки-то тю-тю! Краем глаза Торин заметил, как у Двалина под скулами заходили желваки, и тихо тронул его локоть. Он и сам сдерживался с трудом, но драка торговле не поможет. — А ежели я в избе хочу на столе эти ваши вспышки поставить, мне сколько надо брать? — спросил пузатый мужик в съехавшей набок шапке. — Ракеты нельзя запускать в доме, — в четвертый уже за сегодня раз сказал Торин, — только на улице. — Так ты ж говорил, их надо ночью пускать, — мужик почесал в затылке, еще больше сдвинув шапку, — а на улице ночью не видать ничего, света-то нет, и не углядишь, где поджигать чего. — А ты собаке к хвосту привяжи и подожги на крыльце, — посоветовал ему кто-то, — она на улицу побежит, там эта... ракета того... и полыхнет. — Так нельзя, — Торин устало провел по лицу ладонью. — Чего нельзя-то? — Потому что ракета — это как факел, только горит мощнее и искры во все стороны, — мрачно сказал Двалин. — Ну? — Баранки гну! Коню, бля, к елдаку привяжи, — рыкнул Двалин. Крестьяне недовольно загомонили, и Торин уже повернулся сказать Двалину, чтоб собирал вещи — ясно, что продать здесь ничего не удастся — когда через несколько рядов от них послышался громкий женский голос: — Николас! Где ты это взял?! Брось немедленно, оно горит! Обступившие лоток с ракетами мужики обернулись на шум. На какое-то мгновение в просвет между стоявшими удалось углядеть, что происходит, и Торин ринулся вперед, отпихнув с дороги столпившихся зевак. Мальчишка — младший из двух, в залатанной куртке — замер в проходе между рядами и растерянно оглядывался на стоящих в паре шагов мать и брата. Под ногами у него лежала большая красная, под цвет искр, ракета. Колышек валялся тут же отдельно — верно, обломился при падении — установить ее не получится. Огонек на вощеном шнуре уже почти скрылся в картонной гильзе, до взрыва буквально пара мгновений… Схватив со стола у ближайшей торговки бочонок, Торин перевернул его, рассыпав последние оставшиеся яблоки, и, оттолкнув мальчишку, накрыл ракету, навалившись на бочонок сверху. Внутри резко затрещало и грохнуло, от взрыва бочонок подбросило, обод лопнул, и сквозь разошедшиеся доски повалил густой едкий дым. Торин поднялся, потирая грудь, вздохнул и невольно поморщился — ребра словно лошадь копытом огладила. Собравшийся народ качал головами и размахивал руками. Мать мальчишек торопливо шла к выходу, таща за собой сыновей, и что-то им громко втолковывала. Судя по интонации — отчитывала, но разобрать отдельные слова Торин не мог: в ушах пронзительно зудело на одной ноте.

***

— Оно и к лучшему, что не купили ничего. — Двалин запихнул в рот последний кусок хлеба с сыром и стряхнул с кафтана крошки. — С этих болванов сталось бы всю деревню к балрогам спалить. — Угу. — Торин откинулся спиной на ствол дуба, под которым они остановились, поднес ко рту трубку и с наслаждением вдохнул терпкий дым. В том, что говорил Двалин, был свой резон, да и не пропадут они без этой выручки, караваны должны привезти куда как больше, но возвращаться с пустыми руками не хотелось. Слишком уж много в их жизни было поражений... — Надо бы гостиницу найти или трактир, — пробормотал Двалин. — Не дай Махал, ливанет сейчас. Торин проследил за его взглядом и мысленно выругался: над небольшим перелеском в отдалении нависли густо-серые грозовые тучи. Ветер — несильный, но ощутимый — нес запах влажной листвы и прохладной вечерней свежести. Все эти дни им везло с погодой, но глупо рассчитывать, что везение будет вечным. А под дождем фейерверки отсыреют, тогда уж точно все впустую. — Давай собирайся, — Торин поднялся, вытряхнул трубку и принялся отвязывать пони, — проедем дальше по тракту, остановимся в ближайшем селе. Двалин развернул промасленную кожу, чтобы накрыть телегу, а Торин принялся спешно разбирать поводья, как вдруг сзади зазвенел тонкий как колокольчик голосок: — Добрый день. Можно погладить вашего пони? Торин резко обернулся, краем глаза заметив, как рука Двалина по привычке дернулась к кинжалу на поясе и остановилась на полпути. Темноволосая кроха — хоббитенок, судя по босым ступням и локонам-пружинкам — словно выросла из-под земли и теперь смотрела на них своими огромными глазищами, терпеливо ожидая ответа. — Можно, — разрешил Торин. — Он смирный, — непонятно к чему добавил Двалин. Если уж девочка не испугалась двух бородатых незнакомцев вдвое выше ее, вряд ли она станет бояться пони. Она шагнула к их лошадке, протягивая на раскрытой ладони пучок клевера. Пони благосклонно принял подношение, обслюнявив ей всю руку. — Ешь, это вкусно, — малышка похлопала его по шее и, ухватившись за поводья, привстала на цыпочки, заглядывая в телегу. — Это у вас фейерверки, да? Праздник будете устраивать? Вы волшебники? Торин переглянулся с Двалином. — Мы гномы. — Я догадалась, — сообщила девочка. — Только у гномов есть косы, — она скользнула глазами по височным косам Торина, — и вот это, — повернувшись к Двалину, она показала на свои уши, очевидно имея в виду металлические зажимы. Она собиралась спросить что-то еще, но тут над перелеском громыхнуло, и Торин решил, что стоит сперва разобраться с насущными вопросами. — Скажи, а ты не знаешь, где здесь поблизости можно остановиться? — Ну, — девчушка задумчиво поводила ногой по траве и подцепила ромашку, ловко зажав ее между пальцами. — В Хоббитоне есть гостиница, «Зеленый дракон» — за Трехчетевым камнем, — она кивнула в сторону межевого знака, — направо и дальше до указателя. — Ясно, — кивнул Торин. — А лучше давайте к нам, в Тукборо! У папы завтра день рождения, будет настоящий праздник. Вы фейерверк устроите, — она посмотрела на них с надеждой. Торин обернулся к Двалину. Тот пожал плечами. Что ж, это может быть неплохой шанс. — Это далеко? — Нет, вон там за холмами. Ближе, чем Хоббитон. Идемте, я покажу! — девочка вприпрыжку понеслась по полю. Торин, взяв под уздцы пони, двинулся вслед за ней. Им повезло, обошлось без грозы: то ли сменившийся ветер отнес тучи в сторону, то ли они истощили все свои запасы над лесом. Дорога вилась между убранными полями с островками стогов и зелеными еще пастбищами. С вершины холма, на который они поднялись, можно было разглядеть множество круглых дверей в хоббичьи дома с аккуратными палисадниками перед входом. На площадке под огромным деревом устанавливали шатры, носили раскладные столы и развешивали цветочные гирлянды — похоже к празднованию готовились основательно. Двалин поправил вещевой мешок на плече. — А что, у вас часто бывают фейерверки? — В позапрошлом году был, — девочка мечтательно улыбнулась, — так здорово! Все в восторге были: и наши, и кузены Бэггинсы, и Брендибаки! Ой, совсем забыла, — спохватившись, она торопливо поклонилась и пружинки-локоны заскакали вверх-вниз. — Я — Белладонна Тук. Торин склонил голову. — Торин. — И Двалин, — тот прижал руку к груди, склонившись в поклоне. — К твоим услугам. Малышка разулыбалась, заиграв ямочками на щеках. — Белладо-оонна! — донеслось из долины. — Куда ты пропала? — Это мама, — девочка обернулась на крик, — зовет ужинать. Я ей скажу, что вы идете! — Прежде чем они успели что-либо ответить, она бросилась вниз по склону, подпрыгивая как горная козочка. Решение отправиться на хоббичий праздник оказалось удачным: отец Белладонны, мастер Тук — имени его Торин так и не запомнил — приобрел у них всю партию: хлопушки и небольшие снаряды — чтобы раздать гостям, а ракеты они по просьбе именинника запустили сами после торжественного ужина, устроив настоящий фейерверк. Дети прыгали от восторга, молодежь хлопала и визжала, а хоббиты постарше одобрительно цокали языком, замечая, что «этот салют-то побогаче, чем в позапрошлом году». Выяснить, кто устраивал прошлый фейерверк, Торин так и не успел: не успел рассеяться дым от взрывов, как к ним подбежала Белладонна, размахивая большой хлопушкой. — А можно я тоже вот это запущу? — Конечно. — Двалин присел на корточки. — Гляди, я держу ее вместе с тобой, вот так, а ты дергай. С громким хлопком в воздух взвилось целое облако золотистых звездочек из бумаги, и девочка счастливо закружилась, подняв руки. — А теперь ищи свой сюрприз, — улыбнулся Торин. Она завертелась, пристально вглядываясь в траву под ногами, и уже через мгновение вскрикнула от радости. — Нашла! Нашла! Смотрите, какая красивая! — она протянула зажатую в руке крошечную деревянную подкову на кожаном шнурке. Все-таки не зря Бифур с Бофуром предложили сделать детские бездымные хлопушки с игрушками внутри. — Я тоже так хочу! И я! И я! Крутившаяся рядом ребятня помчалась разбирать свои хлопушки. Белладонна проводила их взглядом. — А у Гендальфа не было хлопушек... — Она повернулась к Торину и Двалину. — Приезжайте еще на следующий год, ладно? Я буду ждать! — Сорвавшись с места, она унеслась вслед за остальными. — Обязательно приедем, — пробормотал Торин, — если уж здесь бывает Гендальф... — Таркун? — Двалин нахмурился. — Зачем он тебе сдался? — Когда-то отец считал его другом. Если кто и может о нем что-то знать, то только он. Двалин буркнул что-то про волшебников, на которых не стоит полагаться, но Торин не стал вслушиваться — доверять чужаку он и так никогда бы не стал, но что-то подсказывало ему, что Махал неспроста привел их в это хоббичье селение. Они получили неплохую прибыль и ценные сведения — что это, как не добрый знак, предвещающий начало новой, и — можно надеяться — хорошей истории?