Ящик

ТруАвтор: ААААААРРТУУУУУР! СВООООЛОООЧЬ! Игиритсу: Ой, комплименты. Люблю-уважаю. Игиритсу: Я ж на благо твоего твАрения старался. Скатываешься в УГ. А тут со свежими силами и холодной головой… ТруАвтор: Милый, у тебя виза ещё не закончилась? Игиритсу: Оу, нет ещё, спасибо за беспокойство. Да и волнуешься ты не о том. Итак, с какого момента начнем? ТруАвтор: НачНУ. *Смотрит текст.* Там, где ты кусаться изволил. Игиритсу: Пфф. Валяй. А я прослежу. ТруАвтор: Эй! У нас тут не демократия — диктатура! И не твоя — моя, понял, цензурщик заморский! Игиритсу: Вот только не надо ля-ля. Шапку смотри — кто у нас бета? ТруАвтор: Когда?! (Ми-2 не дремлет…) Игиритсу: Шиза твоя не дремлет. Начинай уже бредятину свою. Артур замычал, прикусил русскому язык. За что тут же получил по носу. (маленькая авторская месть) Иван накрыл его лицо своими пальцами и заставил запрокинуть голову кверху, начал целовать нещадно в шею, рукой при этом активно растирая кожу в промежности. Артур застонал и дернулся, но ничего этим не добился. Тогда он решил давить на русское чувство жалости к тварям меньшим, и взмолился: — Иван! Мне неудобно. Но сомнительно, что прерывистая речь хоть как-то могла быть понята разгорячённым русским. Артур зашевелил ногами, хоть как-то пытаясь облегчить своё положение, но тут же ноги были зафиксированы. Иван отстранился от него, перехватил за плечи и одним резким рывком перевернул на живот, уткнув носом в жесткую диванную ткань, сдернул китель, выворачивая рукава наизнанку. Стащить его до конца не позволяли всё ещё застегнутые кандалы. Британец жалобно всхлипнул, но затих. Россия провел по его спине ладонью, сильно надавливая, и давление всё усиливая, пробежался пальчиками по выемке хребта, начал немилосердно растирать и мять кожу. Артур застонал и заохал, чувствуя, как по телу разливается тягучее ленивое тепло. Пальцы уже не казались холодными, они терли кожу, разгоняли кровь по венам и жгли невыносимо, при этом русский касался его как-то до непонятности целомудренно. Руки ни на сантиметр не спускались ниже, чем могли. Это всё больше напоминало грубый, но неожиданно приятный массаж. — Если хочешь по-хорошему, тогда жди. — усмехнулся ему в ухо русский и поднялся на ноги, куда-то быстро умчался. Артур пораженно посмотрел ему в след и попытался подняться, но всё тело отразилось на эту затею жуткой ломотой, болью и непреодолимой ужасающего размаха ленью, а диван показался волшебно мягким и удобным. А ведь, если подумать, Брагинский ничего, кроме массажа ему пока не сделал. Но, куда, спрашивается, он мог так быстро уйти? Зря англичанин задал себе этот вопрос. Страшная догадка посетила разум британца: а что, если русский любитель до разных игрушек. Ой ей, это очень-очень скверно, надо спасать свою, кхм, да, в прямом смысле слова, задницу. Он заворочался на диване, преодолевая нежелание тела вообще ни к какой деятельности, но тут же замер, поняв всю отчаянную безвыходность своего положения. Он, как-никак, был безобразно гол. Сволочь, Брагинский, вот что, он издевается так, да?! Вот сам ушел, типа, свобода, сбегай — не хочу, ан нет, попробуй тут сбежать. Стыдно же. Ладно бы руки спереди завязаны были — можно было умудриться брюки натянуть и застежку застегнуть, а так без посторонней помощи он ничего сделать не сможет. А посторонних тут нет, только один, и он, конечно, поможет, но только после того, как утешит своё грёбаное самолюбие. Британец откинулся на спинку дивана и стал ждать. Деваться всё равно уже некуда. Россия явился почти сразу, действительно что-то сжимая в кулаке. Англия бросил опасливый взгляд на эту вещицу, и волна облегчения прошла по телу — нёс Иван самое лучшее, что можно было ожидать в данной ситуации — гель-лубрикант. Наверное, это невольное счастье и довольство отразилось и на лице британца, так как Брагинский спросил: — Что? Заждался? Артур смерил русского вызывающим взглядом, впрочем, ещё помня, как разозлил его своей непокорностью ранее, и согласно кивнул. Ведь и правда, он его ждал. Иван наклонился над ним и поцеловал, проникая языком в рот. Артур не успел понять, как снова оказался лежащим на животе. Брагинский задирал ему руки, было больно, но… но русский его развязывал. — Надеюсь, ты ещё помнишь, почему мы это делаем. Ага. Уже «мы». Кажется, русский не то, что не договаривался с ним, он даже разрешения не спрашивал. Впрочем, Англия вдруг понял, что так ни разу ещё и не выразил ему своего категоричного протеста. Ну и ладно. Проклятие снимет и забудет обо всём, как о кошмарном сне. Ох ты черт, как руки-то болят. Они сильно затекли, и русский, будто зная это, разминал ему плечи, придавливая к дивану. Вот что-что, а массаж он, оказывается, делать умеет, хотя Керкленд боится, что одно неловкое движение — и грозит ему перелом хребтины и инвалидное кресло. Впрочем, лелеять эту мысль сил не было, всё уходило на стоны и охи. Освобожденные руки всё так же беспомощно впивались в жёсткую обивку дивана. Долго ли, коротко ли это чудо продолжалось, но в итоге Россия посчитал свою миссию выполненной, и вновь позволил себе действа более интимные, чем простой массаж. Англия вздрогнул, когда холодный влажный гель щедро оросил его пятую точку. Во рту мгновенно пересохло, и Артур непроизвольно закусил себе костяшку пальцев, помня неловкость русского во время первой попытки, но в этот раз Брагинский действовал гораздо нежнее, бережнее и осторожнее, действительно заботясь об ощущениях партнера. Это придало британцу какой-то непонятной уверенности, что всё будет хорошо, и он смог расслабиться, позволяя себе отпустить насторожённость и получить удовольствие. ТруАвтор: Вииии~ Вы ещё не забыли, что здесь есть я, автор? Игирису: Ты… ты что творишь? Чё за произвол?! Слиняла, быстро! ТруАвтор: Нет-нет-нет =)) Игирису: Тсс! Замолчи! Ты что, издеваешься? Хочешь, чтоб у Ивана ничего не получилось? Он, вон, и так весь пурпурный от твоих замечаний. Знаешь же, какой он застенчивый… ТруАвтор: … и что, совсем комментировать нельзя? Игирису: Совсем. ТруАвтор: ну… ладно… пойду за чаем… Игиритсу: Ну что за люди? Весь настрой на корню загубят…