POV Артура
Нас встретило бушующее обилие красок, звуков и жаркого, даже обжигающего солнца. Море ослепляло отражением неба и дневного светила; волны, шумя и играя, сине-зеленой пеленой накрывали собой уставшие бока "Марии", предвещая ей скорый и заслуженный отдых и ремонт, и салютировали белоснежными брызгами. Тяжело было поверить, что все расстояние от Японии до этого временного пристанища уже пройдено, так быстро была преодолена разница между "вчера" и "завтра". И вот - я оглядываюсь, всматриваюсь в эту далекую, манящую голубую даль. Ничего. Скоро я снова попробую на вкус этот невероятный, настолько привычный морской воздух, без которого на суше начинает кружиться голова. Как много в океане тайн, сколько риска - а все равно, ступив однажды в его владения, ты вряд ли когда-нибудь забудешь этот солоноватый привкус во рту и ласковое покачивание волн. Издали завидев подплывающий корабль, индийцы забегали как муравьи и приняли все меры по принятию его в порт. Я с Кику стояли на мостике, приветствуя местных жителей; он же немного нервничал, что выдавал его бегающий взгляд и побледневший вид. Я встряхнул его словами: - Расслабься, Кику. Индийцы - очень дружелюбные люди, и я уверен, ты быстро подружишься с ними. Только запомни одно - никогда не отходи от меня и ни с кем не разговаривай, пока меня нет рядом. Это и тебя касается, Тим, если ты пойдешь со мной. Эти два взаимоисключающие параграфа еще более запутали беднягу, и я решил, что будет лучше, если он сам всё увидит и поймет. И я не ошибся, как понял далее. Пока корабль пришвартовывался, я успел дать ещё несколько команд своим товарищам, а после крикнул индийцам, размахивая своей шляпой: - Эй, ребятки! Позовите Кришнасами Арунуу!* Кику и Тим помогли мне спуститься на раскаленный песок. Я, все еще сжимая в руках катану в качестве трости, просеменил в тень под деревьями, обжигая себе ногу. Оттуда я отдал приказ спустить всех пораженных цингой на берег, достать куски парусины и запасные доски и построить навес, под которым было бы возможно спрятаться от солнца и дождя. Матросы, шумно галдя, поспешили выполнить мои приказы, и немного погодя около меня лежали несчастные Кевин, Мэтт, Джейк, Ном и Билли, курносый юнга, слегший с болезнью за несколько дней до прибытия. Я по мере сил поддержал их, накрыл широкими листьями пальмы, а потом, почувствовал резкий прострел в ноге и присел рядом с ними. Кику с Тимом не отставали от меня ни на шаг. Мальчик то и дело обмахивался пальмовым листом и стирал с лица пот. Я разрешил ему снять кофту и ботинки, но предупредил: - Не вздумай снимать рубашку, как бы жарко тебе не было. Помни - это для индийцев дурной тон. - А как же те моряки? - Тим показал пальцем на случайных полуобнаженных матросов. - Опусти палец. Это неприлично не только в их кругах, но и в Европе. А что насчет наготы... Меня прервал сдавленный смешок. Обернувшись, я увидел улыбающегося Кику, который прижал ладонь к губам и пытался сдержать смех. Я сконфузился и замолчал. Тем временем, нас окружили загорелые люди в ярких одеждах. Они таращились на нас как на диковинку, и вразнобой расспрашивали о чем-то на своем языке. Кику крепко сжал меня за руку, а Тим спрятался под камзолом. - Расступитесь, расступитесь, во имя богини Ганги, дайте пройти! - услышали мы мягкий голос, и из толпы вынырнул человек с ярко-красным тюрбаном на голове. Я его сразу узнал. - Артур-бая!** - индиец уже хотел протянуть мне ладонь, как его взгляд упал на мою перебинтованную руку и он, причитая, покачал головой: - Ай-яй-яй, потрепали вас, Артур-бая... Я отведу вас к нашим лучшим врачам, только сначала я накормлю вас и дам отдохнуть! - Спасибо, Арунаа, я очень тебе признателен. - Вы знакомы? - выпалил Кику, рассеянно переводя взгляды то на меня, то на индийца. - Конечно, знакомы! - ответили мы в унисон и дружно засмеялись. Я потянул Кику за руку к себе, но тот упрямо встал и не шелохнулся. Я вздохнул и представил его: - Это Кику. Кику Хонда. Он японец. Кику, это Кришнасами Арунаа. Мы с ним хорошие друзья. Поздоровайся с ним. Арунаа, он немного стесняется, прости его... - Ничего-ничего, Артур-бая... - индиец приблизился к Кику, сложив ладони вместе и прижав их к груди, слегка склонил голову и радушно произнес: - Намасте!*** Ответная реакция последовала не сразу - Кику некоторое время провел в смятении и непонимании происходящего. - Коннитива. - Сказал он, поклонившись индусу. Тот широко улыбнулся: - Мы с ним в чем-то похожи. Кику-джи****, вы ведь не против, если я вас буду так называть? - Не против, Арунаа-сан. - Арунаа, дружище. Этим ребятам, - я показал на больных, прикрытых пальмовыми листами, - нужно срочное лечение. - И чего-нибудь пожрать! - рявкнул негр Зубери, вбивая в землю длинную доску своими огромными, сильными руками. - Как вам будет угодно, - кротко отозвался Арунаа, - сейчас я приведу сюда своих слуг, и вы отдохнете. А завтра, если желаете, мы посмотрим город. - Думаю, не против. - Улыбнулся я, взглянув на Кику. Его лицо снова надело на себя маску равнодушия. Но я знал, что это лишь прикрытие, и он открыт только для меня. Только для меня. Я практически весь день не сходил с места, наблюдая, как мою деревянную красавицу разгружают моряки, а после, они укрылись от вечернего солнца под нашей примитивной постройкой, разожгли костер и принялись промывать себе горла тем ромом, что остался у нас после долгого путешествия. Тогда я смог разглядеть за их грубыми, обветренными лицами то, чего я меньше всего хотел видеть в людях. Жадность, бесконечная злоба и желание утолить скорее жажду физическую, чем моральную, а именно чужой кровью и слезами. Для их профессии это было обычным делом, я не спорю и не осуждаю это, нет. Почему я тогда вышел в море? Не ради этого точно. Это так, предлог, с помощью которого я прячу свои настоящие желания. Море - путь, где плывущий всегда найдет себе причал, а тонущий - помощь. Море - то, чего требуют беспокойные души искателей - свободы, бесконечного неба и воды, новых чувств и эмоций. Море - как другая сторона жизни. Штормы и штили, дождь и пекло, день и ночь - все сплетается в единую мелодию океана. Про море сложено не меньше сказок и преданий, чем про сушу и иже с ней. Сколько душ приняло себе дно, сколько чувств проглотила вода? Море дарует покой. И я надеюсь, что рано или поздно обрету его и я. Я погладил заснувшего у меня на коленях Тима, и в этот момент ко мне подошел Арунаа, который с теплой улыбкой сообщил мне, что провизия прибыла к месту, и что скоро подойдут танцовщицы. Я попросил его говорить потише, и пытался отказаться от такого сомнительного развлечения, но индиец был неумолим. Напоследок я уточнил про апельсины, рис и рыбу. Он искренне удивился по поводу последних двух названных продуктов: - Разумеется, у нас есть рис и рыба, но... Я полагал, Артур-бая, что среди ваших товарищей нет таких едоков. - Теперь есть, - я огляделся, и по моему хребту прошелся дождь, - где Кику?!***
- Что случилось?! - я вскочил и, несмотря на боль в ноге, быстро приблизился к двум слугам Аруны, которые тащили на себе Кику. Пение и бряцание дорогой одежды танцовщиц заглушали их невнятную речь, но что-то я смог услышать и побагровел. Молча взял японца из их рук и поволок его к тому месту, где сидел я и спал Тим. Теперь он с увлечением взирал на пляски юных и не очень искусительниц, чуть приоткрыв рот. Я аккуратно положил Кику рядом с юнгой, а потом, поймав Тима за ухо, потянул его подальше от нежелательного для его возраста зрелища, погрозил пальцем и отошел к тележке с продуктами. Я вернулся с хорошей порцией риса и небольшой корзинкой апельсинов. Рис и один апельсин я оставил Тиму, а остальные понес больным цингой. - Ном, друг... - я согнулся, чтобы поставить корзину между ним и Билли, - ты как? Вопрос был наиглупейший, но более я придумать не мог: мой разум словно одичал, мысли прыгали в голове как попугайчики в клетке. Покамест, плотник разжал синеватые губы и произнес жутким охрипшим голосом, будто его голосовые связки были покрыты плесенью: - Я никуда не годен, мой капитан. Но спасибо, что даете умереть старику в таком красивом и приятном месте... - Не говори глупостей, Ном, - я с трудом рассек апельсин пополам и выдавил весь его сок в едва раскрытый рот товарища. За одним последовал второй, за ним и третий. Таким образом, я обошел всех четырех страдальцев, отдав каждому по три-четыре апельсина. До моего уха донеслись прелестные звуки китового хора - то мои матросы напились так, что дерево от человека не отличат, и начали горланить что есть мочи песни на самых разных языках и чаще невпопад. Бедные девушки-индианки, зря стараетесь духовно ублажить их своими танцами! Максимум, на что вы можете рассчитывать - это случайный помутненный взгляд. Проковыляв к своему месту, я заметил, как Тим прикладывает смоченную тряпочку к затылку Кику, тот кряхтел и не шевелился. Юнга решил осведомиться: - Дядя Артур, а что с ним случилось? - Просто некоторые люди думают, что если приказано держаться ближе, то им лучше отойти куда подальше, и невесть зачем. Собственно, вот итог, - заключил я, сев так, чтобы заслонить ребенка от той вакханалии, что происходила позади меня. Тем временем, японец глухо застонал и привстал. Мы встретились взглядами, и судя по его недоуменному выражению лица, мой взор не предвещал ничего хорошего. - Добрый вечер, Хонда. Нарушаем приказы? Нехорошо, нехорошо. - Про-простите, капитан-сан... - Мне что, привязать тебя к себе, чтобы ты сидел как верный пес на привязи? Ты хоть понимаешь, что с тобой могли сделать те люди? - Ка-какие люди? - сейчас его глаза напоминали мне те самые апельсины, которые я намедни раздавал больным. - Люди оглушили тебя и пытались обворовать. А если бы увели в рабство?! И я бы не спас! Эти слова дошли до японца с удивительной скоростью: он встал, все еще держась за шишку на затылке, склонился в неуклюжем поклоне и быстро затараторил: - Никогда больше не отойду от вас, капитан-сан! Обещаю, что буду с вами рядом, куда бы вы не пошли и ни с кем больше не разговаривать! Простите меня! Эти слова немного смутили меня, так как при определенной ситуации они имели бы совсем другой смысл. Я взял его за руку: - Прекращай этот цирк, садись. Вот еда. - Я снова сел и подвинул ему миску с рисом. Кику опустился рядом и спросил: - Что такое цирк? - Ты мне зубы не заговаривай, а лучше скажи: какой черт тебя понес туда? - Я хотел добыть древесины... - Зачем? - Чтобы сделать палочки для еды... - Попросить отпилить кусок от запасных досок не догадался? - Я думал, что это непозволенно... Я едва смог сдержать себя, чтобы не выругаться при ребенке. - Ну и как, добыл? - Конечно, - Кику достал небольшой кусочек древесины длиной 10 дюймов и показал его мне. - У вас есть нож? Я достал нож и подбросил его в воздух, после поймал за рукоятку и тогда уже вручил его с чистой совестью японцу. Тот принял его не без удивления. Тим снова заснул рядом со мной, положив голову на свернутый камзол. Я накрыл его парусиной и слегка подоткнул одеяло. В этот момент ко мне подошли двое добротно одетых индусов, а позади них высился Арунаа. - Я привел к вам докторов, Артур-бая. Пока Кику занимался изготовлением каких-то там палочек, индийские врачи сняли повязки и осмотрели мои руку и ногу, почесывая свои клиновидные бородки и задумчиво вздыхая. - Ну как, я буду жить? - пошутил я, но соответствующей реакции не дождался. Один из докторов поинтересовался: - Как были получены эти ранения? - Акула, - коротко ответил я, разглядывая свою покоцанную руку, на которой раны уже успели затянуться и даже кое-где зарубцеваться по краям. - Как скоро была оказана помощь? - Я потерял сознание от боли. Так что я слабо помню, но, думаю, не позже, чем через несколько минут. - Ваш доктор успел вовремя, Артур-джи. Сделай бы он это позже, вам бы ампутировали руку или ногу. Я поморщился. Мне уже было достаточно потерянного глаза, так что подобная новость вызвала во мне весьма противоречивые ощущения. - Мы смажем ваши раны особой мазью, так что шрамов у вас останется совсем немного. - Благодарю вас. После процедуры были наложены свежие повязки, а рука оказалась бережно подвешена на бандаже. После этого они оставили нас, а Арунаа горячо попрощался со мной, так, словно я на следующий день немедленно отчаливал, и тоже покинул меня. Ночь уже вступила в свои права, и повсюду правила тишина. Редко-редко ее нарушали храп матросов, или случайные окрики, или вопли животных. Тем временем Кику, ловко манипулируя ножом, затачивал вторую палочку, первая же лежала подле его ног. Свет догорающего костра плясал меж его тонких пальцев и в сосредоточенных глазах. Внезапно я поймал себя на мысли, что он был очень красив и изящен, у него приятные черты лица и стройная, хоть и немного хрупкая, фигура. Пусть он и был несколько странным и наивным, но именно это отличало его от большинства людей, кого коснулась хищная лапа цивилизации. Он был добр и бескорыстен, с искренней улыбкой и большим сердцем; честь стояла для него превыше всего, и он следовал ей, несмотря общую слабость тела. Дитя другого мира. Далекий, но в то же время такой близкий и доступный для меня. Но я чувствовал, что рядом с ним неотступно бродит тень, погруженная в мрак его прошлого. Почему я так страстно желал знать про него все, почему я хотел сближаться с ним все больше и больше, преодолевая ничтожно малые расстояния за огромные промежутки времени? Каждый раз, узнавая о нем что-то новое, я как будто отбрасывался назад, и мне приходилось наверстывать все заново. Кику. Интересно, что это значило на его языке? - Кику? - позвал я и замолчал, пытаясь распробовать это причудливое имя на вкус, - а что оно, твое имя, значит на твоем языке? - Хризантема, капитан-сан, - отозвался он, оглядывая готовое изделие. Хризантема. Стыдно сказать, я часто слышал про этот цветок, но так ни разу и не видел его. - Этот цветок, наверное, прекрасен, - неуверенно пробормотал я. - Очень, - услышал меня Кику, подсаживаясь ко мне. - Белые как снег, красные как кровь. Символ солнца и жизни. - Ты как всегда лаконичен, - усмехнулся я. - И да. Можешь звать меня Артур. - Артур-сан? - Так точно. - Артур-сан, вы целый день ничего не ели. - Мне не привыкать, - отмахнулся я, обеспокоенный таким проявлением заботы с его стороны, но Кику уже взял свою миску с рисом, запустил туда концы своих палочек и достал немного зерен. - Вы не можете есть из-за своей больной руки. Я помогу вам. Дитя другого мира. Как, черт меня побери, точно эти слова отражали характер Кику. Я послушно принимал одну порцию за другой, хоть необструганные палочки царапали мне губы, а еда была непривычна для меня, как для англичанина. Мое нутро наполнялось теплом от принятой еды и заботы. - Очень вкусно. Спасибо, Кику. Японец улыбнулся, отложил миску в сторону и устроился спать около меня, завернувшись в кусок парусины. - Тебе не жарко? - В Японии ночи очень теплые, Артур-сан. Я привык. Спокойной ночи. - Спокойной, Кику. Сладость индийской ночи и легкий перекус, как известно, оказывают хорошее снотворное действие на путешественников, не стал исключением и я. Любуясь звездным небосводом, я постепенно погружался в сон, и, наконец, заснул.***
- Кику? - проснувшись на следующее утро, я сразу начал оглядываться в поисках японца, но, разрази меня гром - он исчез, а заодно прихватил с собою и мой нож. Пошел охотиться на дикого зверя, что ли, охотник недоделанный? - И что тебе все на месте не сидится... - ворчал я, опираясь на катану и вставая с согретого места. Чудесное утро. Жаль только, что у меня в ту минуту не было времени на его тщательное изучение, я думал, куда мог уйти Кику. Похитить его не могли, этот вариант сразу отпадает. Стало быть, он где-то недалеко? Тут я услышал плеск воды, причем чем-то отличное от шума морского прибоя. Сплюнув себе под ноги, я кое-как зашагал на этот звук, по пути несколько раз чуть не споткнувшись и при этом крепко выругавшись про себя. Звук становился все четче и четче, а я уходил все глубже и глубже в лес, осторожно раздвигая ветви и обходя кустарники. Наконец, я встал за несколькими деревьями, которые прятали меня от небольшого водоема. Там я увидел Кику. Тихо, чтобы не спугнуть "жертву", я присел так, чтобы сквозь ветки видеть обнаженную фигуру японца. Он стоял по пояс в воде, спиной ко мне и, судя по всему, наслаждался утренними водными процедурами. Меня тогда будто обухом ударило по голове, и я почувствовал себя неловко, так, будто я 15-летний мальчишка, который следит за купающейся девственницей. Но я не мог оторвать глаза от него - белая, точно выточенная из мрамора рукой мастера спина, на которой аккуратными штрихами прослеживались линии лопаток и позвоночника. Она была восхитительна, и я не мог насмотреться. В моей груди нарастало какое-то непонятное чувство, оно уже достигло горла и поставило в нем планку, мое дыханиие сбилось, а тело буквально опалило огнем. Но в следующую минуту, когда Кику чуть повернулся ко мне боком, подставляя солнцу свою спину, я заметил еще одни линии, тоньше, разбросанные по всей поверхности спины. Я ужаснулся своей догадке, и у меня перехватило дыхание. Шрамы. Это было слишком для меня. Я не верил, нет, я не хотел этому верить! Кто мог оставить на этом воплощении тонкой красоты такое уродство, кто?! С отяжелевшей в миг душой и головой я вернулся к спящему Тиму и стал ждать Кику. Собственно, он пришел довольно скоро, по пути надевая свое "кимоно", как он называл его. Заметив, что я уже не сплю, он неуверенно улыбнулся: - Доброе утро, Артур-сан. Сейчас я приготовлю завтрак. - Ты опять уходил? - выдавил я. Он потупил взгляд и начал неловко: - Я взял с собой и оружие, и я думал... - Неважно. Сядь со мной. Кику, все еще ничего не понимая, послушался и сел рядом со мной. Я решил действовать наобум: - Твои волосы мокрые. Ты ведь купался в водоеме, верно? Не отнекивайся, я все видел. Кику испуганно глянул на меня. Я продолжил, чувствуя, как во мне закипает злость: - Откуда у тебя эти шрамы, Кику? Кто тебя бил? За что? Я ожидал от него чего угодно, но только не это, и позже я пожалел о том, что начал говорить все, как говорится, "напролом". Черные волосы скрыли от меня его лицо, все тело его напряглось и задрожало, я услышал рваное, сдавленное дыхание, словно он еще чуть-чуть и разрыдается. Я схватил его за руку, но он вскочил, и, сверкнув глазами, закричал: - Не трогайте меня! Отпустите! - моя рука все еще крепко сжимала его запястье, я не отпускал его до самого конца. Наконец, я разжал руку и он отошел от меня на пару шагов, ошарашенно не сводя с меня глаз. Ярость достигла своего предела, я прошипел, смакуя горечь на языке: - Я думал, ты мне доверяешь, Кику. Боль исказила его лицо, но он, подавив слезы, опустился вдали от меня и принялся изучать песок. Я же чувствовал себя паршиво. Зря я начал говорить так необдуманно и дерзко, залезая своими грязными руками ему в душу. Он не верил мне, и вряд ли поверит моим словам прощения. Наши отношения отлетели на тысячу шагов назад, и восстановить их уже было очень сложно. Спустя час или два после нашей ссоры, к нам подошел Арунаа, как всегда приветливый и счастливый. На миг я даже позавидовал ему, разбудил Тима и остановился около Кику: - Вставай. Ты пойдешь с нами. И не смей упрямиться, - пригрозил ему я. Он встал, я подхватил его за руку, и мы все вчетвером направились в город. Даже в третий раз, глядя на эти яркие, хоть и чутка безвкусные, платки и вещи, которыми были увешаны рыночные палатки, меня не покидало чувство восхищения, хотя в то время оно было чуть притуплено вышеописанным событием. Кругом сновали люди, отовсюду слышалась чужая, незнакомая мне речь, торговцы нахваливали свой товар, а покупатели шумно торговались и бранились. Местные детишки визжали и то и дело сновали под ногами, а кое-где разгуливали священные животные индийцев - коровы, которые лениво отмахивали хвостами надоедливых насекомых. По пути к возвышаемуся вдалеке храму, я прикупил немного фруктов, так что Тим не остался без работы - в одной руке он тащил связку бананов, а другой крепко держался за мой пояс и старался не отставать. Арунаа же что-то оживленно рассказывал нам, я из почтения к нему краем уха слушал его и изредка отвечал на вопросы. Он нес нашу корзину с новокупленными продуктами, и предложил нам купить немного национальных сладостей, на что Тим с радостью согласился. Я посмотрел на Кику, и мое настроение снова ухнуло вниз, но я старательно не показывал этого. Вдруг нас остановили какие-то люди, и они сразу показались мне неприятными. Они что-то горячо обсуждали с Аруной на своем языке, каждый раз показывая на Кику ладонью. Я сразу все понял, и еще крепче сжал руку японца. Когда разговор окончился и Арунаа приоединился к нам, я спросил его, что было нужно тем незнакомцам. - Ваши друзья - мои друзья, Артур-бая. И я их не продаю. Его ответ подтвердил мои опасения, и мою душу придавило камнем. Несколько следующих дней мы ходили с Кику и Тимом в город, и каждый день я думал об этом японце. Тот практически перестал есть, потерял сон и спокойствие. Он избегал общения со мной, виновато опуская глаза каждый раз, когда мы видели друг друга, но это не мешало ему иногда вставать или бродить около меня, будто желая что-то сказать. Однажды он не выдержал и подошел ко мне именно тогда, когда у меня от жары и волнения разболелась голова. Он простоял совсем немного, а я делал вид, что не замечал его, раскуривая свою трубку. - Артур-сан... - Ты мне что-то хочешь сказать? - ответил я безучастным голосом. - Артур-сан... Я подумал, и решил... Что я доставляю вам очень много хлопот и проблем... Из-за меня вы убили члена экипажа, а еще я заставляю вас волноваться за меня, это так невыносимо, Артур-сан... - И? - смог только выдать я, за время тирады даже не посмотрев на Кику. Он же сокрушенно проговорил: - Вы должны были продать меня в рабство и... - О, вот значит как. Отлично. - Мое терпение лопнуло с треском, я быстро поднялся и резким движением стянул с руки повязку, демонстрируя ошеломленному Кику изуродованную плоть: - Только ради того, чтобы спасти твою наивную задницу, я прыгал акуле в пасть, а, не так ли, Хонда?! Или, как ты полагаешь, чтобы отдать тебя черти кому, и при этом заработав вот эти, вот эти уродства?! Какая же ты неблагодарная собака, Хонда, разорви меня гром! Да, ты прав, из-за тебя у меня очень много проблем, и это надо как-то решать, именно что! Если ты сейчас уйдешь - я тебя из-под земли достану, ты понял меня, нет?! Все, с меня хватит! Невозможно передать словами то, что творилось с беднягой во время моих душевных излияний. Его лицо побелело как мел, а на глазах заблестели слезы. Он прерывисто задышал, затрясся, как осенний лист, а после, громко выдохнув, скрылся в ближайшей листве. - Как баба, честное слово, - буркнул я, но осекся и ударил себя по губам. На смену гневу пришло раскаяние, но было все очень поздно. Слишком поздно. Моя "Мария" сонно покачивалась на волнах, подставляя рабочим и матросам свои покореженные бока. Кто-то сообщил мне, что ремонт уже почти закончен, и скоро начнется погрузка трюма. Без Кику я не мог уплыть отсюда. Надо было срочно отыскать его, обнять и попросить прощения за свою несдержанность. С остервенением разрубая сучья катаной, я шел по тому пути, куда предположительно убежал Кику. Я кричал и звал его, но никто не отзывался. Что-то привлекло мое внимание, и я, остановившись, нагнулся. От увиденного я сначала потерял дар речи: свежая лужица крови. А потом, поискав, нашел совсем недалеко мой окровавленный нож. Как молния в моей голове блеснула догадка, и я, подобрав оружие, бросился к Аруне, не замечая боли в ноге и бьющих по лицу веток. Я ворвался к нему в дом как ураган, застав врасплох. Он бросился ко мне и попытался привести в чувство: - Артур-бая, что стряслось?! Что с вами?! - Кику... Кику!.. - просипело мое сбитое дыхание. Немного отдышавшись, я добавил: - Он... Он убежал, мы поссорились, вот... - Я протянул Аруне нож. Тот понял меня без лишних слов, усадил меня во что-то мягкое и скрылся. Я услышал его приказы, он кричал так же взволнованно, как и я. Он пришел ко мне со словами: - Все будет хорошо. Мы найдем его. Вот, выпейте это. Индианка, видимо, его супруга, протянула мне чашу с ароматным индийским чаем, и я заставил себя ее выпить. Ничто не шло в горло. Я пересилил себя, осушил чашу и вернул ее хозяйке. Немного успокоившись, я сказал: - Арунаа, я виноват во всем этом. Я должен помочь в поисках. - Ах, как же ваша нога, Артур-бая? - Я виноват. И я буду его искать. Индиец покачал головой, но спорить не стал. Отличный человек. Я встал, кивнул ему головой в знак благодарности и покинул дом. Где же теперь его искать? Хоть я и бывал здесь несколько раз, но я и понятия не имел, где его можно было найти. Где он сейчас? Что с ним делают? Еще несколько дней пролетели незаметно в поисках японца. Я уже почти отчаялся, ведь я и слуги Аруны прочесали всю местность, включая леса и храмы. Вот корабль уже стоит готовый к отправлению, началась заготовка припасов. Выручив пару дней на поиски, я решил еще раз пройтись по местным объектам. Рынок снова оглушил меня, но я не потерял бдительность и внимательно всматривался в лица: похититель, возможно, даже не заметил, что оставил улику, в помощь мне. Я изо всех сил пытался вспомнить лица тех людей, которые неделю назад подходили ко моей компании на рынке. И не напрасно - где-то мелькнул знакомый лик. Приказав слуге Аруны следовать за мной, я начал красться к тому месту, где я его увидел. Вот, я встал на расстоянии двух ярдов, повернувшись к нему боком и сделав вид, что внимательно изучал прилавок, но на самом деле, я бросал мимолетные взгляды на того мужчину. Очень знакомый. И тут я обратил внимание на одну любопытную деталь: он избегал работать левой рукой, а когда зачем-то приподнял ее, я увидел в разрезе рукава след совсем свежей раны. - Это он, - шепнул я слуге, кивнув в сторону потенциального похитителя. Тот, видимо, догадался, что за ним следят, и поэтому начал потихоньку отходить к лесным зарослям, пугливо оглядываясь. Мы со слугой не отставали. Мы не хотели поднимать панику и шум в таком мирном месте, и поэтому надеялись поймать преступника в лесу. Этот паскуда оказался куда шустрее, чем я предполагал, а моя нога предательски заныла, намекая на необходимый перекур, но я сжал зубы и продирался сквозь заросли, прислушиваясь к движениям впереди меня. Бессонные ночи, волнение и пустой желудок с больной ногой сделали свое дело - в моей руке оказался револьвер, и я сделал несколько случайных выстрелов. Кажется, одна пуля-таки достигла цели: до меня донесся громкий стон. Но ходить я уже не мог - я рухнул тут же на траву, борясь с головокружением и полуобморочным состоянием. Я взял себя в руки и бросил разгневаннный, дикий взгляд в лицо похитителя, которого уже притащил за шиворот ко мне. - Не делай вид, что мы незнакомы, дружище, - обратился я к нему, постукивая револьвером по распростертой ладони, - я не люблю, когда мне сопротивляются. Говори,где японец?! Он что-то залопотал на своем языке, и если бы не помощь слуги, я бы решил, что он издевается. Оказалось, что в определенном месте скоро отойдет корабль с погруженным туда "товаром". Мое сердце екнуло, и я приказал помощнику собрать своих коллег вместе и направиться с разборкой к указанному месту. Я же не мог даже встать, от такой безысходности и подлости я закусил губы до крови и громко зарычал. Кику. Подожди еще чуток, прошу тебя.***
- Артур-сан! - я услышал этот голос, сидя около своего корабля, куда меня перетащили слуги Аруны, и сердце мое запрыгало. Я хотел встать и побежать навстречу Кику, но лишь смог распростереть объятия и заулыбаться как идиот; в моей душе словно раскрылись паруса. Почти тут же я почувствовал трепещущее, теплое тело, прижимающееся ко мне так, что я слышал, нет, ощущал, как бьется его измученное и напуганное сердце около моего. Моя шея намокла от горячих слез, а щеки опаляло рваное дыхание. Я сжал Кику так крепко, как мог, не желая даже и допускать той мысли, что я его могу потерять еще раз, так глупо и жестоко. - Все хорошо, Кику... Все позади... Прости, прости... - Бака, бака!..***** - Да-да, я бака, я дурак! Мы просидели на горячем песке так несколько минут, пока к нам не подошел светящийся от счастья Арунаа. - Арунаа, друг... Твоя помощь для нас и меня лично неоценима. - Кику помог мне привстать, поддерживая, и я встал напротив индийца, протягивая ему правую руку. Тот спрятал ее в своих смуглых крупных ладонях, сильно, с отдачей потряс ее, начал мне что-то говорить, но я его уже не слушал - я только подался вперед и сжал индуса в дружеских объятиях. Тот рассмеялся и похлопал меня по плечу. Тогда я был готов любить всех и каждого, настолько я был счастлив и окрылен. Мы с Кику смотрели друг на друга и понимали, что больше никогда не расстанемся. Корабль поднял паруса, и довольная "Мария" отправилась в Англию.