***
– Почему они так кричат? Артур? – мальчик вылез из-под холщового мешка возле ящиков и осоловело хлопал глазами. Перед его взором предстал его отчим, который застыл в той же позе, в какой он был и вчера вечером. Очевидно, что за всю ночь он не сомкнул глаз, а хоть толики надежды, которая немного, но оправдала бы его бессонницу, всё не было и не было. Артур погряз в своей тоске, что было видно по его туманному взору, коим он встречал зарю, вздымающуюся над спокойным морем. Трубка уже давно потухла, но рука крепко сжимала её около рта. Вопреки тому, что лучи уже покрыли часть палубы своим тёплым покрывалом, красный камзол капитана как полинял, потерял своей боевой окрас, который раньше оттенял задорную россыпь веснушек на загорелом лице Артура. Долгое время он, пленник времени и злого рока, не видел света, и теперь солнечные отметки проступали на его лице подобно мёду в молоке. Он был бледен и сильно исхудал, но не это пугало тех, кто был с ним всё ещё рядом – как странно, но они действительно не бросили его. Может быть, кто-то убежал от отчаяния и поэтому примкнул к нему, как к последнему маяку надежды? Но и он вот-вот грозил погаснуть. – Что-то мне начинает казаться, будто бы наша роза увядает, - присел рядом мистер Лерструд вместе со своей трубкой. - Доброе утро, малыш. Не пора ли тебе на вахту? – Какой смысл? – вдруг подал голос Артур, опуская затёкшую руку на трость. – Мы похожи на пылинку в космосе. Никакого чёткого направления, никакой надежды. Что будет толку с того, что мы подплывём к Испании? Чувствую я, что не за этим они похитили Кику. Я готов думать о чём угодно, но не о такой перспективе, как продажа в рабство. – Мы думаем с тобой об одном и том же уже которую ночь, Артур, я вынужден это признать. – Как-то мой индийский друг Арунаа предупредил меня, что такой раб, как Кику… Он может стоить очень высоко, только благодаря своему редкому происхождению. Любому толстосуму льстило бы только одно присутствие заморской игрушки под рукой. Но зачем это Антонио? За столько времени он, небось, наворовал столько, сколько не стоил бы на рынке и десяток таких, как Кику. – И тогда в порту он мог взять в плен много людей, в том числе и матросов под командованием твоих братьев. Но не один же не пропал, всех нашли! Правда, кого-то под водой, а кого-то под обломками… – Тим! Подойди ко мне, малыш. Мистер Лерструд замолчал и, сунув под густые усы кончик трубки, поглядывал на Артура, которому, видимо, стало немного легче от этого небольшого диалога, однако продолжать его Артур не спешил; он подхватил Тима на руки и посадил к себе на колени: – Как ты провёл эту ночь? Тебе не было слишком холодно? – В каюте или на палубе, папа? Мне везде хорошо, где есть ты. Мистер Лерструд заметил слабую улыбку на белых губах капитана. Пока он раскуривал трубку и пускал клубы сероватого дыма, Артур поставил мальчика на палубу, встал сам и показал тростью в небо; отразившееся на металлическом кончике солнце радужно блеснуло и ослепило мальчугана, но это не помешало ему ясно услышать похвалу и последующий за ней приказ: – Ты отличный юнга, Тим, я возлагаю на тебя все свои надежды и верю в тебя. А теперь, – ладонь в перчатке легонько подтолкнула ребёнка к мачте, возле которой сонно переваливались с боку на бок уставшие матросы, - взять курс наверх, к самому небу! Да смотри, не проглазей чего! Капитан шутливо смеялся, смеялся и Тим, ловко, как мартышка, забираясь по вантам* на своё законное место на этом корабле. Сверху послышалось: – Смена вахты! Нет ничего, мой капитан! Даже морская дичь куда-то подевалась! – Тим, неужели ты настолько прозрел, что видишь даже дно морское? – выкрикнул кто-то из проснувшихся матросов, потянулся и вылез из своего холщового мешка. – Доброе утро, капитан! – Доброе, Сэм. – Куда сегодня направляемся, капитан? – Ты сам знаешь куда. – У, босс сегодня не в духе… - пробормотал парнишка лет восемнадцати, следуя за своим товарищем в каюту. – Да каждый день у него такое настроение, – подначил третий. – Пахнет рыбой! – Я помню, – начал Артур, пододвинувшись к мистеру Лерструду и доверительно смотря ему в лицо, – как также пахло рыбой, когда Кику был на корабле у Скотта… – Да? – пыхнул в ответ штурман и взял Артура за руку. – Он хотел ответить благодарностью за наше спасение, такой запах стоял по кораблю, словами не передать… А еда оказалась очень вкусной, правда, они не смогли полностью ощутить её вкус, как ощутил её я и Тим. Интересно, живы ли те дегустаторы чёртовы… Подорви меня на месте, ведь сколько ребят погибло из-за меня. – Не бери вину на себя, Артур. На моём веку тоже сгинуло немало парней. И не только они. Послушай, мой мальчик. Возьми себя в руки. Мир не так бесконечен, как кажется. Рано или поздно, но мы найдём и отберём то, что так необходимо. – Все говорят о Кику как о вещи. Захватил, найдём, отберём. Даже оценивают его примерно так же. Дают ему цену, набивая цифру побольше. Но за что? – Артур. – На плечи юноши приземлилась тяжёлая ладонь. – Не только Кику расценивается как нечто материальное, типа дома или корабля… Клянусь своей печёнкой, только для тех, кто действительно ценит, не существует этой цифры. – Разрази меня гром… Да ты прав! – глаз Артура загорелся изумрудом, а сам капитан задрожал. – Я не буду просить за него ничего, я просто заберу! Заберу обратно к себе, обниму! Он – сокровище моего сердца, а всё, что касается его – бесценно! – Вот это другое дело, старина! – захохотал Лерструд, покачивая корпусом тела в такт покачиванию корабля. – Я всю Испанию подниму к небесам, обрушу дьяволу на колени, но я найду Кику! А Антонио еще успеет поработать дьявольским протеже! Я обеспечу ему это место навеки. – Отличная мотивация, капитан! – громыхнули одновременно три или четыре матросских баритона. – А мы вам поможем! – Так-так, ребятки! – Артур теперь всецело положился на свою трость, поскольку от небывалого волнения у него подкосили ноги, особенно та, чью плоть когда-то вкусила акула. – Задача у нас пока что одна, иной у нас не будет, пока мы не проплывем мимо Франции! – Я вижу землю! Артур, там земля! – радостно прокричал свысока мальчик. – Рано пока еще радоваться. – Артур поднял подзорную трубу, перед этим совершая маневр, который едва бы можно было назвать обычным, учитывая состояние ноги Капитана: вспрыгнув на бочку, он одной левой ухватился за паутину вантов, а правой подцепил один из штагов**, после чего без особых усилий смог забраться по выбленкам*** на ближайшую рею; таким образом он смог занять крайне удобное для обзора положение. – Капитан рискует свернуть шею. Кто знает, что случиться с его ногой спустя всего несколько минут. Доверил бы он эту миссию кому-нибудь из нас, – сказал кто-то, наблюдая за проделками Артура. – Скажи ему это в лицо, Билл. Молись, чтобы он был настолько же глух, насколько он слеп. Скоро завтрак, ты собираешься? – стоявший возле одной из бочек освежился, вылив на себя порцию свежей воды. – Только после капитана и штурмана. Сегодня что-то прохладно, не находишь? – Нахожу, салага, нахожу! – хлопнул его по плечу Артур так внезапно, что парень чуть не прикусил себе язык. – Не думаю, что моя нога делает меня таким беспомощным младенцем, но я всегда буду рад опереться на твое крепкое плечо, знай это. После этого дружелюбного жеста и речи, капитан приложил два пальца ко рту и громко, по-молодецки свистнул: – Свистать всех на палубу! Живо, живо, просыпайтесь, успеете еще набить себе животы едой нашего нового кока Питта! – голос Артура разносился по кораблю как звон золотых колоколов, отражался от мачт, рей и марсов, отдавался в пенистые руки волн и затухал - вот с такой самоотдачей и радостью сзывал капитан "Хризантемы" своих новых товарищей, к слову, они же не ждали повторного зова, а высыпали на палубу как крохотные медузы после отлива. Оглядев свой разнолицый сброд, нет, позвольте - не кажется ли это слово грубым? Артур не вкладывал в это слова ни капли унижения, но, окинув взглядом эту толпу, теснящуюся между мачтами, Артур решил, что это слово идеально опишет этих людей в целом. – Вот что, парни! – снова занялся Артур, тростью простукивая мимо них длинную дорожку. Если приглядеться к доскам сохранившегося корабля (а он сохранился, можете не сомневаться даже), то обнаружите в них неглубокие вдавления. – Все помнят, я надеюсь, чем открылся для Англии восемнадцатый век? Не слышу! – Мы надрали французские задницы лет этак шестьдесят назад! – А потом?! – трость вскинулась в грудь одному курносому мальчишке, юркнувшему за другого крупного моряка. – Ну, смелее, юнга! – Мирный договор с французами и голландцами... вроде, кап-капитан... – робко продолжил малыш, и его ответ был удостоен похвалы: – На шаг вперёд, учёная голова! Вот, держи, – но рука с наградой застыла в паре дюймов от ладошки, а юнге в лицо заглянул капитан. - Только скажи, где это было? – М-м-м... я не уверен, что знаю, сэр... Вы имеете в виду, сражение?.. – Не робей, мелюзга! – подмигнул Артур. – Возле мыса Бафлёр... – Ни слова больше! – серебряный кружок скрылся у юнги в кармане, а Артур снова занял свое положение. – Господа! Мы подплываем прямо к легендарному месту сражения, принесшему славу английскому и голландскому флоту - мысу Барфлёр! И представляю вашему вниманию одноименный французский порт! – Капитан, вы имеете в виду, что французы могут оказать нам помощь в битве с испанцами? – Э-нет, французы подписали мирный договор и с нами, и с испанскими собаками. Но кое-чем они нам всё же могут подсобить... Питт! Готова ли еда? У моих ребят и у меня скоро кишки отсохнут от ожидания! – Полно глотку драть, капитан! – позади толпы оказался Питт, нагруженный, как ишак, доверху тарелками и металлическими кружками. – Всё почти готово! – Прекрасно! Вы - к вымбовке****, ребята! Отдать якорь! А вы возьмите рифы!***** Погодка-то какая тихая... Надеюсь, что и завтра мы останемся здесь под штилем. А вам тоже работа нужна?! Поднимите английский флаг! Тряпки в зубы! Тим! Как увидишь французский корабль на горизонте - свистни! – Есть, капитан! – Мистер Лерструд, – под общий шум и суету Артур остановился у слепого штурмана. Тот оторвался от раздумий и обратил свой мутный взгляд в сторону голоса капитана. – Зачем тебе французы, мой мальчик? Они хитры и коварны, точь-в-точь, как сами испанцы... – Они не знают Артура Киркланда. Я сто раз успею обойти вокруг их пальца, пока они только продумывают свой хитрый умысел. – Антонио успел это сделать дважды. – Как бы ни было, но с французами я церемониться не собираюсь. Проведу с ними познавательную беседу, а может, мне посчастливиться встретиться с этим чванливым Бонфуа... – В самом деле, брат, – Томас выдал свое присутствие за спиной Артура, – зачем нам помощь французиков? Мастер ты давать странные приказы. Оглянувшись, капитан Хризантемы вскинул брови и встал в изумлении, увидав своего брата в непривычном для него наряде, а именно в теплом сюртуке с шарфом, на ногах отливали лоснящимся блеском сапоги; в перчатках Том не появлялся никогда, а сейчас он натянул их на руки так, что на них не было ни дюйма голой кожи. – Ты собрался к северу рулить, Том? - пошутил Артур, разжигая свою трубку и поеживаясь слегка, ощущая, как холодный утренний ветер продувает его рубашку и пузырит ее. Шутка, судя по выражению лица Тома, вышла не то, чтобы неудачной - она пролетела мимо него, как пущенная на промах пуля. – Становится холодно. Всё-таки несколько месяцев мы с тобой в пути, а дальше Ла-Манша мы не проплыли. Да ещё и якорь сбросили возле французской пристани. Что ты на этот раз задумал? – Уж не кишки китам пускать пришли, ясно? Том, сдержанно вздохнув, продолжил: – Послушай, ты здесь не один, и все только ради твоего же желания спасти человека и отомстить испанцам. Можно быть чуточку благодарнее за причиненные неудобства? Всем, кто уже погиб, ты не скажешь доброе слово, однако их души будут преследовать всех нас до самого последнего круга ада. – Спасибо тебе, Томас, за столь трогательную братскую заботу обо мне, – если бы невозмутимое лицо младшего брата не было обращено к Тому, тот бы непременно решил, что он стал предметом артуровской издёвки, поэтому Том ждал последующего предложения, – коли мне и суждено отправиться в преисподнюю, то я сделаю это лишь только после того, как приложу свою рапиру к шее Антонио! И ты мне не указ! – Артур! – мистер Лерструд покачал головой, и этот родительский упрёк положительно сказался на поведении Артура. Он слегка опустил голову и приложил пальцы к переносице. – Прости, Том. Я погорячился. Мои мысли путаются, и я сам не могу сдержать себя в руках от нетерпения. Брат не отвечал, поддерживая нависшее над кораблем тяжёлое молчание: все матросы предпочли погреться в камбузе за миской разогретой на скорую руку еды. А в невидящих глазах мистера Лерструда отражалась белизна высокого неба. В какой-то момент никто не обратил вниманиия, как солнце исчезло с мачт и палубы. Артуру же стало тошно и больно от одного морского воздуха, он решительно отказывался принимать ту правду, сказанную братом, отмахивался от нее, как от ядовитой змеи, но, только оглядев ее с другого ракурса, он понял, что с её помощью может выжать для себя ценный сок знаний и уверенности в своем пути. Все они правы - нельзя доверять спонтанным и безрассудным решениям, сколько людей загубил непостоянный нрав Артура, не дай боже, чтобы эта коса нашла и на Кику. Артур вздрогнул от громкого дыхания позади, не сразу спустившись на сухие доски судна и ещё некоторое время пребывая в себе: – Эх, это дивное дыхание моря, эта душа корабля... - Мистер Лерструд не отрывал своего взгляда от неба, только спустил его чуть ниже, к линии горизонта, - они лечат изнутри. Клянусь громом, как вторые легкие прицепили, а сердце другое вставили. Артур чуть дернул губами, не замечая, как они расплываются в слабой улыбке. Том же погряз в безмятежности вокруг, не смея нарушить её власти здесь и сейчас, она была сильнее и властнее даже двух капитанов и бывшего штурмана, она давила на всё, что нехорошо стояло, и погружала в приятную дрёму своих жертв. Первым очнулся Том, заведя разговор сызнова: – Артур, мы можем простоять здесь довольно долго. Не лучше ли нам подплыть к самой пристани? И расспросить тех, кто видел... – Смотрите! Французы! Слева по борту! – Быть того не может! Вот так удача! Молодец, Тим! – капитан отдал крошечной фигурке где-то высоко на мачте честь, пожурил себя за то, что дал себе волю разлениться и теперь решительным хромающим шагом достиг левого борта, от которого на расстоянии в пятьдесят или коло того футов раскачивался в тумане корабль. – Он кряхтит как старик, больной чахоткой. Разве ты не слышишь этого, Артур? – с поучительным видом встал рядом Том. – Если не прекратишь подкрадываться сзади как сейчас, я уйду под землю до встречи с испанцами. – Мне не нравится это. Посмотри на него. Вот он вышел из тумана...***
POV Кику
Мне очень тяжело говорить, простите всю бессвязность того, что я попробую передать. Встречи с Антонио-саном отнимают у меня силы, каждый день по крупинке риса он забирает мою энергию через пространные беседы. К счастью, мне разрешили молчать, и я молча слушаю его, стараясь не пропустить в его словах чего-нибудь, что бы заставило меня поверить в необходимость нахождения возле этого человека, которому подобные словесные пытки были только развлечением, а мне - ударом по спине. В последний раз Антонио-сан спрашивал меня про Артура-сана, я позволил себе невежливость задать ему ответный вопрос "где вы прячете Артура-сана?" Он заливисто засмеялся и сказал мне, что с ним уже давно покончено и что он очень, очень далеко отсюда. Я надеюсь, что моего остатка сил хватит на подобные разговоры в последующие разы, я не потеряю надежды вплоть до самой своей гибели. Мне дали почти полную волю, не лишили еды и питья, но ограничили мою возможность передвигаться на метр или два вокруг Антонио-сана. Нас связывает цепь, и это мне кажется унизительным. Капитан страшный человек, я смею даже предположить, что он безумен и обозлён на Артура-сана. Случается, что он срывает свою потаённую злость во сне, ругаясь и проклиная кого-то, мне стыдно, что я бессовестно сижу возле его постели и слушаю эту грязь. Бессонница тоже не дает мне покоя, и я могу наблюдать за непроглядной тьмой в круглом окошке, которое тут называют иллюминатор. В темноте его бредни становятся особенно страшны, но я не этого боюсь. Я боюсь утра, боюсь с тех пор, как было совершено нападение, не на нас, а нами. Точнее, Антонио-саном. Второе судно ушло под воду на моих глазах, и я вспомнил, как были убиты мои товарищи: их безжалостно растерзали люди с этого же корабля, с "Марии", как называл его Артур-сан. Антонио-сан повторяет былую жестокость Артура-сана, я задрожал всем телом, осознав это. Не могут они быть похожими, никогда и ни в чём! Это подлое нападение зажгло мне сердце негодованием, простите меня, сознаюсь, я всегда был слабым и упрямым ровно настолько, чтобы не признавать это и заботиться о сохранении чести, избегая насилия. Я оставался верен этому принципу недолго, и до сих пор корю себя за своевольность, допущенную две недели назад.End POV Кику
– Да я его одним черенком угрохаю! Ставлю на кон свою голову, что это его рук дело! – Ты о ком это? – Да о том же проклятом бледнорожем юнце! С той же минуты, как мы его притащили на борт, начало происходить чёрт пойми что! – Да ты совсем опьянел, приятель. Ещё одна такая схватка с французами — и ты на ногах не устоишь, упадёшь в море. – А ты что, сам не видел и не слышал? Смотри сюда, тебе говорят! Руку мне на отсечение, если я совру хоть слово! Однажды поздно ночью я дежурил на вахте и заметил краем глаза белое пятно, гляжу — а то баба стоит на рее... – Ты просто по соскучился по женскому роду, вот и мерещится всякое, - хихикнул собеседник. – Девка на корабле — плохая примета, - вставил второй, перевернувшись с боку на бок, лицом к рассказчику. – Заткнитесь и слушайте! И была она белая, слыхал? И к тому же прозрачная, сквозь неё луна светила! Стоит, значит, стоит, и как издаст истошный вопль и— фьють!— вниз сиганула, прямо в воду! А ряби-то и всплеска не было! – Но крик-то был... – Ага, значит поверили! То-то же, говорю вам! И это ещё мелочь, мне ребята такие ужасы рассказывали... – Да ну? – Слушай, Роб... А ведь и я тоже кое-что могу рассказать. Я-то думал, что пора завязывать со спиртным, оказалось, что не только мне. – Кончай со своими шуточками и выкладывай! – Ну, в общем. Сижу я как-то на палубе, и что-то так курить захотелось, а табака нет. Известное дело, я выругался как мог, и тут из-под досок появляется по пояс моряк... – Небось тоже белый как молоко и прозрачный? – Да-да, именно. Протягивает он мне руку, кладёт мне что-то на ладонь, отдал честь и... провалился. А рука-то у него была ледяная, как северный ветер! – И он дал тебе табак? Этот призрак, в смысле. – Угу. – Бред какой-то... – Интересно, а капитан хоть встречался с этими тварями? А то спокойный он, как и его пёс на привязи. – Спокойный? Ты когда его в последний раз весёлым видел? Чую я, что на него так японец повлиял тоже... – Закройте рты и дайте вздремнуть! И без ваших россказней страшно! Бесстрашные моряки, видевшие угрюмую смерть огне, морской пене, в отражениях окровавленных лезвий, не то, что подшофе - даже близко к тому не были тогда; всё, что было ими видано, не было плодом их воображения или иллюзией, созданной парами алкоголя, а было чистой воды правдой, и Кику подтверждал это, к своему ужасу. Наверняка он был единственным на этом предательском судне, кто имел хоть мало-мальское, но соображение насчёт происходящего, и это пугало его не хуже личины самого капитана, маячившей возле него как тень, как призрак из ночного кошмара. Вид бледнеющего японца забавлял его, доставлял садистское удовольствие и просто позволял чувствовать себя полновластным хозяином бывшей "Марии", потакая своим ежеминутным желаниям, и основное его желание, завладевшее каждой фиброй его сердца, было не просто отомстить и не просто сделать это красиво, а отыграться на том, кто не был и рядом с событием, произошедшем так давно и так поломавшему жизнь Антонио. И виной всему он видел не Артура, а то, что он был счастлив, что он нашёл свою пристань на веки, и не один. Это обстоятельство кололо его самую больную жилку, но теперь, когда Артура, по представлению Антонио, не стало, осталось только использовать по справедливости доставшийся ему трофей.