Your Smile's A Drug That I Can't Afford

Когда он почувствовал прикосновение губ Эбигейл, ему показалось, будто все его шрамы опять стали ранами, будто он рассыпался на части. Глубокая, ужасная боль вдруг проснулась внутри, возможно, она была там всегда, а, может, только с того момента, как в его жизни появилась Эбигейл. Их первая встреча - его руки были в ее крови, затем она угрюмая в больничной палате. Она его раскрасила так же, как и его мечты - во сне и наяву. Не дочь. Кто-то совсем другой. Это простое действие вызвало жажду, что, казалось, была похоронена так глубоко, что не казалась реальной. Он сразу же почувствовал, что хочет ее, всю ее, что всегда хотел. Его руки лихорадочно блуждали по ее телу, он не мог сдержаться, чтобы не ответить на поцелуй. Все, о чем он мог думать, лишь то, что это его Эбигейл, что они всегда принадлежали друг другу, что она нуждается в нем так же, как и он в ней. Это не было грязным или неправильным, как он раньше думал, это было чисто, естественно, как ничто другое уже с давних пор. Но потом она произносит: "Пожалуйста." и все рушится. Ему вдруг становится нехорошо от того, к чему он был так близко. Она выглядит такой молодой, беззащитной, намного меньше своих девятнадцати. Он воспользовался запутавшейся молодой девушкой, которая приняла его отеческий вид за что-то другое. Он предал во всех мыслимых отношениях, его собственное одиночество сыграло с ним злую шутку, пытаясь оправдать дурные действия, его непростительные желания, как когда-то с Аланой, другом, хорошим знакомым. Эбигейл всегда им управляла. Он засыпал в ее больничной палате, видя во сне большие голубые глаза, мягкие, как лепестки роз, губы, волосы, что тоже пахнут розами, разметавшиеся по подушке, его собственную спящую красавицу. Ему снилось, что поцелуй пробудит ее. Что они оба пробудятся. Их собственная безумная сказка, как у братьев Гримм. Он просыпался от звука голоса Аланы, что читала Эбигейл. Добрая, умная Алана, что была здесь совсем без видимой на то причины. Они все так бросились заботиться об этой потерянной девочке, так к ней привязались. Возможно, это было чувство вины, но ведь Алана была особенной. Эбигейл притягивала к себе людей, но, возможно, даже не осознавала своей силы. Он, Алана, Ганнибал готовы были для нее на все, на все ради ее улыбки. Это то, что Гаррет Джейкоб Хоббс хотел уничтожить, ее бесконечное очарование, его неспособность принимать ее так, как он хотел? Сравнение ужасное. Неужели так будет продолжаться всю его жизнь? Снимать напряжение в ванной, пока Эбигейл лежит в его кровати, оставляет свой запах на простынях, подушках, ее аромат проникает везде? Она наполняет его легкие, принося опьяняющее спокойствие, а, затем, паническое удушье.