Громкий стук в дверь заставил Нацу открыть глаза и сесть в кровати. Он огляделся. В комнате было сумеречно и предметы интерьера слились в темноте со стенами. Казалось, Нацу очнулся в глубокой яме без шанса выбраться. Он устало потёр глаза, но тут же в нос ударил едва уловимый неприятный запах. Ну конечно. Снова. Происходящее походило на дежавю, только в этот раз Нацу отреагировал на кровь более спокойно. Если в прошлом после таких событий он чувствовал страх и тревогу, то сейчас он испытывал глубокое отвращение и непонимание: отвращение к самому себе и непонимание от того, как он вновь допустил убийство. Нацу откинулся на подушки. Последнее, что от помнил — неприятный разговор с девушкой-призраком, далее воспоминания превращались в отдельные фрагменты памяти и жили своей собственной жизнью, и как только один из этих фрагментов всплывал в голове и показывал события прошедшей ночи, Нацу болезненно хмурился и пытался выгнать воспоминание прочь. Но картинки в голове плясали разноцветным калейдоскопом, вскрывая кладезь самых неприятных кадров, заставляя Нацу переживать всё вновь и вновь. Он свернулся, обняв руками бьющее дрожью тело, и беззвучно заплакал. Отчаянье и обида слились воедино, отрицательные эмоции били через край, доставляя хозяину ощутимую физическую боль.
— Что происходит?.. Почему я это делаю?..
Но стены его квартиры молчали. Ровно и как тот самый голос, что всегда толкал его на преступления. Вдруг Нацу осознал, что чего-то в нём не хватает. Только чего? Или, может,
кого? Тело принадлежит только ему, мысли — тоже. Раньше он будто разделял себя, свою телесную оболочку с кем-то другим. Наверно, этот другой и совершал злодеяния?
Его мысли прервал повторный стук в дверь. Нацу вздрогнул. Первое, что возникло в голове, — его нашли. Сердце бешено забилось, дыхание участилось. Даже если Нацу искренне сожалел за содеянное, сдаваться властям он не спешил — вдруг успокоится всё, он сам придёт в норму, и преступления сведут на нет, будто ничего и не было? Парень медленно встал с кровати и, чуть пошатываясь, прошёл вдоль по коридору, стараясь ступать как можно тише, без шума. Прислушался. На лестничной клетке было тихо, никакого наряда полиции или следователей он не обнаружил. Он отворил дверь — никого. Сквозило холодом, и Нацу поспешил закрыться, но вдруг…
Объёмный конверт, лежавший под дверью, помешал ему забаррикадироваться в своей маленькой квартирке. Он удивлённо посмотрел на послание. Кто же это мог быть? На удивление, конверт оказался тяжёлым, на ощупь внутри лежал продолговатый предмет. Холодный пот пробил парня — догадаться
что завернули в бумагу было не трудно. И Нацу нисколько не ошибся.
В желтом свете настенных бра блеснуло серебристое лезвие.
Уронив нож на пол, Нацу бросился к окну: тот, кто оставил конверт, не мог уйти так быстро. И снова шестое чувство его не подвело. Близ фонаря, в тени одного из соседних домов различалась фигура. Зная, что его увидели, невысокий человек с накинутым на голову капюшоном вышел из мрака. Хоть Нацу не различал лица, но точно чувствовал на себе этот острый взгляд. Почему? Чем располагает неизвестный? А главное — чего хочет? Два человека, которых разделяло большое расстояние, будто смотрели друг на друга в упор.
Нацу отшатнулся от окна и быстро задёрнул шторы. В комнате по-прежнему царил мрак. Парень прошёл на кухню, где уже успел включить свет, и снова внимательно осмотрел конверт. Без подписи и, как сначала показалось Нацу, без записки. На тонком листе белой бумаги была выведена лишь одна фраза:
«Помочь тебе?»
— Что за… чертовщина? — Нацу удивлённо смотрел то на записку, то на холодное лезвие.
Он стоял под струями воды, тёплые капли быстро стекали с уставшего тела. Нацу пытался привести мысли в порядок, но разобраться, что сейчас происходит, ему удавалось с трудом. Пока вся грязь прошедшей ночи, а вместе с ней и кровь жертвы, уходила по водосточным трубам прочь, парень думал и собирал осколки памяти. Внимательно вглядывался в зеркало и не понимал, что движело его сознанаем, когда он шёл убивать. Гнев? Или он просто стал психом? Сидя за столом на маленькой, уютной кухне, он долго раздумывал над тем, как вернее будет прийти в полицию и сознаться. Срок — неделя. Через семь дней Нацу пойдёт и честно скажет, что это он убил этих несчастных девушек. А пока ему нужно разобраться, что же всё-таки происходит в его голове.
Взгляд вновь упал на небольшую записку.
«Помочь тебе?». Эта фраза не давала ему покоя. Логично, что человек, который принёс нож, знает всё; именно он застал Нацу на месте преступления и именно он около часа назад внимательно смотрел на Нацу из темноты наступающей ночи. Нацу отхлебнул чай.
— Сдаётся мне, он придёт ещё раз, — он устало потёр глаза, откидываясь на спинку стула. Нет, спать он не хотел, но вот давившие на него стены квартиры так и гнали из дома. Он снова отхлебнул чай и задумчиво произнёс: — нужна ли мне помощь?..
Наспех застегнув куртку и быстро захлопнув дверь, он вышел на улицу. Морозная свежесть защекотала нос, в воздухе витал запах пожухлых листьев. Нацу вздрогнул, когда прохлада змеёй заползла под лёгкую куртку и коснулась горячей кожи. Он пошёл вдоль высоких домов, освещённых гирляндой фонарей, ведущих в самый центр города. Страх, что вновь он сорвётся и захочет на кого-нибудь наброситься, отступил, ибо желание вновь совершать преступление испарилось, будто его и не было — сейчас приходилось удивляться, откуда оно вообще могло взяться.
Сквозь рваные облака пробивался тонкий серп месяца. Было темно и сыро. Тишина нависла над высокими многоэтажками, лишь изредка кое-где скрипели старые двери заброшенных подвалов и мокрая листва волновалась на ветру, капельным перезвоном отдаваясь в ушах. Вдалеке сигналили автомобили, был слышен гам людей и суета ночного города.
Нацу шёл медленно, наслаждаясь моментами дрёмы своего маленького спального района. Только сейчас он почувствовал толику спокойствия и невероятную усталость — недосып и напряжение начало давить на виски, сонливость погружала сознание в лёгкий туман. Приглушённые шаги стали куда медленней. Мысль найти какую-нибудь беседку и вздремнуть на свежем воздухе показалась Нацу не такой бредовой, и он свернул в сторону парковой аллеи, что, пустынная и холодная, навевала на него тоску, а порой и лёгкое ощущение страха. Но после пережитого им кошмара, страхи отступили — Нацу сам стал тем, кого стоит обходить стороной.
Воздух дрогнул. Чувство тревоги подкралось и заключило в объятия одинокую фигуру парня. Нацу слышал лишь свои шаги и редкие порывы ветра — тишина в данный момент гудела так, словно мелкая мошкара и комары вдруг проснулись и заметались вокруг него. Нацу остановился. Но шаги продолжали раздаваться в сырой пустоте спящих квартир.
За ним следовал кто-то, кто не хотел быть обнаруженным.
Тёмная фигура мелькнула в ночной мгле и вновь растворилась за едва различимыми силуэтами деревьев.
— Я знаю, что ты уже давно идёшь за мной. Выходи! — Нацу двинулся на шум.
Незнакомец, не ожидавший решительных действий от загнанного в угол парня, быстрым шагом направился обратно во дворы. Этого Нацу не должен был допустить никак, и спустя несколько минут преследование переросло в настоящую погоню. Жертва и охотник поменялись местами. Прекрасный слух Нацу и его природная ловкость были как нельзя кстати, но незнакомец, петляя по дворам, уходил в периферийную часть города, где Нацу ориентировался плохо.
Сколько бы ещё продолжалась эта игра — неизвестно. Как только Нацу, выйдя из запутанных переулков, оказался на широкой улице, он краем глаза уловил тёмную фигуру, зашедшую в подъезд дряхлого дома, который вот-вот угрожал развалиться под тяжестью годов и многовековой пыли.
Удивительно, но внутри всё было куда приличней, чем снаружи. Единственная открытая на лестничной площадке дверь пустила его в светлый коридор. По обе стороны — двери, множество дверей. Нацу попробовал открыть несколько, но, не поддаваясь, замки лишь недовольно скрипели. Зато в конце продолговатого коридора бил тонкий лучик бледно-жёлтого света. Нацу решительно зашагал вперёд. Это всё походило на сказку или, вероятней всего, на хоррор-фильм.
«Чертовщина», — подумал парень, сжимая кулаки. Последний шаг и он, возможно, встретится с тем, кто так рьяно и упорно заманивал его в свои сети. Но, войдя в помещение, он удивлённо осмотрелся.
Просторная комната, погружённая в полумрак, была похожа на кабинет-приёмную. По правую сторону от него стоял массивный стол с кипой бумаг и маленькой лампой, напротив стола — уютный диванчик на две персоны, не более. По правую сторону размещался большой шкаф с множеством папок и разной документацией.
— Что за…?
Договорить Нацу не дал звук открывающейся двери — за осмотром помещения он не сразу уловил очертания прохода в другую комнату. Он вздрогнул и приготовился к худшему…
— А, мистер Драгнил, здравствуйте, — на свет вышла молодая женщина лет двадцати семи. На плечи небрежно был накинут белый халат, на шее — тонкая цепочка с очками. Образ врача-психолога завершала большая папка, которую она прижимала к себе.
Она грациозной походкой прошла к шкафу и выудила из кипы бумаг связку документов, сшитых нитками, а на их место поставила папку. Недовольно цокнув, женщина прошла обратно и жестом пригласила пройти Нацу.
Её кабинет был маленьким, но светлым. Интерьер состоял из чёрного лакированного дивана, кушетки у стены, рабочего стола и стула. Окна были задёрнуты и, как предположил Нацу, забиты снаружи: дом на его памяти был старый, окна выбиты, поэтому было логично предположить, что «клиника» представляла из себя что-то стоящее лишь изнутри. Источником света, кстати, были два торшера — один из них стоял около стола, второй заливал жёлтым светом кушетку. Помещение было уютным, но пугающе-тихим и вообще — устрашало. Плюсом к отрицательным чертам всей обстановки было и то, что в воздухе витал лёгкий запах сигарет. А ещё Нацу прекрасно помнил как оказался здесь.
«Неужели где-то в этом здании прячется тот, кто может сдать меня полиции с потрохами?» — он прислушивался ко всем звукам, раздающимся в соседних комнатах. Точнее, пытался уловить хоть что-то в этой звенящей тишине.
Изредка раздавалось шуршание-перелистывание бумаги — доктор то и дело водила указательным пальцем по строчкам и хмурилась.
— Мда, — красноречиво заключила женщина и обратилась к Драгнилу: — Нацу, присаживайтесь. Как ваше самочувствие? Головные боли прошли? Давно принимали пищу? Никогда бы не подумала, что столкнусь с этим так скоро, — чуть тише сказала она, как бы думая вслух. — Забыла представиться. Я — Эрза Скарлет, ваш лечащий врач. Присаживаетесь.
Драгнил, поколебавшись, прошёл и сел на диван напротив. Взгляд Эрзы на секунду задержался на лице Нацу, но она тут же вернулась к документам.
— Ита-ак, — протянула она. — Нацу Драгнил. Возраст — двадцать два года. Холост, безработный, студент… — отчислен. Родителей нет. Девушка бросила. Что же за черная полоса, мистер Драгнил? Может, поделитесь историей жизни? Бумажкам я, знаете, не всегда верю. — Рука женщины нырнула в карман халата и вытащила пачку дорогих сигарет. — Не против? — после одобрительного кивка она не спеша закурила и выдохнула клуб белого дыма. Пространство вокруг стало белеть и погружаться в лёгкий туманный смог.
Нацу напрягся, когда встретился с тёмным взглядом Эрзы. Он не доверял ей и нисколько этого не скрывал. И доктор Скарлет это чувствовала. Она шумно выдохнула, размяла шею и устало взглянула в документ.
— Это, конечно, звучит неправдоподобно, но… Взгляни. Я пока сделаю кофе.
Этот резкий переход с холодного «Вы» на мягкое и доверительное «ты» вдруг расслабил Драгнила. Пока Эрза, негромко цокая каблуками, подала ему папку и вышла вон из кабинета, он успел рассмотреть её и отметить необычный огненный оттенок волос и бледную кожу, что в свете ламп не отличалась от его смуглой. Отвлечённость Нацу вмиг улетучилась, как только он остался один. «Дело №121». Нацу развернул документ и…обомлел.
На главной странице была его фотография маленького формата, короткое досье-анкета и несколько строк о семье. Возник вопрос — откуда этот загадочный «лечащий врач» и почему у неё вся жизнь Драгнила на бумаге? Глаза бегали по строчкам и Нацу лишь обрывками улавливал смысл всех фраз:
«… частые ссоры с девушкой, Лиссаной Штраус, повлекли разрыв отношений…»
«…был отчислен за драку…»
«… уволен за неподчинение руководству…»
«… 11 сентября 20XX года — первая одержимость и убийство…»
«… 12—18 сентября 20ХХ года боролся с сущностью.»
«Ночь 19 сентября 20ХХ года — второе убийство.»
Драгнил был в оцепенении. Значит, не только тот незнакомец знал о нём, но ещё и эта женщина? Почему тогда она просто не сдала его в полицию? Нацу вновь вгляделся в расплывающиеся перед глазами строчки:
«… 11 сентября 20ХХ года — первая одержимость и убийство…» Одержимость? Чем? Гневом?
В эту секунду дверь тихо скрипнула и комната наполнилась мягким ароматом кофе. Драгнил уже хотел обрушить вопросы на Эрзу, но в тёмной фигуре он не узнал своего «лечащего врача». Девушка, а это несомненно была девушка, поставила поднос с кофе на стол и, развернувшись спиной к Нацу, ушла. Единственное, что успел уловить парень, — это браслет с блеснувшим на нём крестиком. Он даже не успел увидеть лица — она слишком быстро испарилась, будто никакой девушки и не было. Зато в комнате стало определённо душно, и Нацу активно начал обмахиваться своим же досье.
Когда Эрза спустя немногое время снова сидела напротив него, глубокий, полный подозрения взгляд Нацу не оставлял её ни на секунду. Будто он боялся, что Скарлет просто исчезнет и оставил его тет-а-тет с вопросами, что образовались в его и без того больной голове.
— Откуда это? — Драгнил кинул папку на стол и встал. Если он сейчас же не услышит ответ и то, кто же всё-таки такая эта Эрза Скарлет, он тут же уйдёт.
— Нацу, сядь. — Эрза сняла очки и устало потёрла переносицу. — Я врач, …
— К чёрту! — Драгнил взорвался, — что здесь происходит?!
— … который специализируется на лечении таких проблем, как у тебя, — продолжила Эрза, напрочь игнорируя запал Драгнила. — Два убийства, знаешь ли, не шутки. И вряд ли в следственном изоляторе тебя вылечат. Поэтому не спеши сдаваться властям.
Вот оно! Эрза победно хмыкнула и расслабленно откинулась на стуле. Она наблюдала, как Драгнил замер, как вновь осел на диван и сокрушённо выдохнул. Она сознательно хотела сломать непокорный нрав парня, чтобы он без проблем смог понять то, что она попытается до него донести. Хотя бы попытается. Скарлет от всей души хотела, чтобы он поверил ей, не говоря уже обо всём остальном.
Нацу молчал. Молчала и Эрза. Она ждала столько времени, сколько требовалось Драгнилу, чтобы собраться с мыслями. А ждать она, конечно же, умела. И всякий раз делала это грамотно, будь то Нацу или кто-либо другой. Игра с тонкой душой человека, блуждающей на грани светлого и тёмного, всегда интриговала и заставляла нервничать — один неверный шаг и маленький светлый сгусток сферической формы окунётся в грязь, и тогда Эрза хлебнёт проблем сполна. На такой стадии экзорцизм без летального исхода вряд ли возможен, и даже если демон вернётся на тёмную сторону, можно ли считать это победой, если душа уйдёт в преисподнюю вслед за ним?
А Эрза ненавидела проигрывать. Тем более мелким сошкам графов и губернаторов Ада. И сейчас она чувствовала, как тихо пульсирует душа Драгнила, облачённая в тяжёлый панцирь его грехов. Она твердеет, и чем больше самобичеваний, тем больше душа покрывается ледяной коркой, пробиться сквозь которую будет всё сложнее. И в крови Эрзы закипал азарт от предчувствия новой победы или хотя бы упорной борьбы.
— Я… убил их. И сам не знаю почему…
«Сдался»
— Я не хочу говорить об убийствах, Нацу, — Скарлет, ликуя внутри, взяла уже остывший кофе и недовольно поморщилась — пока Драгнил ломался как девушка на выданье, напиток успел остыть и радости никакой не приносил.
— Я предлагаю поговорить о первопричине, — Эрза улыбнулась.
***
— Всё началось с того, что я поступил в университет, — начал Нацу, отхлёбывая кофе. — Мне было двадцать лет, я был полон сил и готов был сворачивать горы. Маму я не знал, а отец пропал без вести, когда мне было двенадцать. Поэтому память о родителе стиралась, на смену ей приходили обыденные заботы: как прокормить себя, как поступить в приличное место, как стать успешным… Для ребёнка из детского дома — это утопичные мечты. Но я стремился к ним, добиваясь всё своими силами. Я хорошо закончил специализированный лицей при детдоме. Но экзамен в университет с треском провалил. После недельной депрессии, я решил, что опускать руки нельзя и с новыми силами взялся за подготовку. У меня были серьёзные намерения стать успешным и получить хорошее образование.
Всем известно, что после совершеннолетия детей выставляют на улицу, давая копейки на первые месяцы жизни. Моё совершеннолетие выпало как раз на ноябрь. И в один из прекрасных морозных дней я очутился на улице, сжимая в кармане несколько бумажных купюр. В сумке с вещами — книги, за душой — ни гроша. Тогда я даже смеялся и сравнивал себя с грёбанным Мартином Иденом, — Нацу горько усмехнулся и на минуту задумался.
— Мне пришлось устроиться на работу, чтобы снять одну из комнат в старом районе города. В выходные дни я пропадал в библиотеке, на работе в свободное время заучивал наизусть параграфы из учебников. Я точно был уверен, что на этот раз я поступлю в университет без проблем. Но у судьбы был на это свой взгляд. Вторая попытка поступления открыла мне глаза на этот мир — всё в этой жизни решают деньги. Едва сводящий концы с концами юнец никогда не станет студентом элитного университета. И я опять провалился.
И всё равно не оставил мечты пробиться в свет. Третья попытка увенчалась успехом. Не без мучений, конечно. Я забыл, что значит сон, веселье, только работал и учился. То, чего ты добился таким великим трудом, терять не хочется.
К концу первого курса я встретил её — Лиссана ворвалась в мою жизнь, словно вихрь, привнося в неё яркие краски. Она была мила, щедра на доброе отношение и всегда поддерживала в трудные минуты. Единственное, чего она требовала — это внимание, которое я не мог уделять, учитывая расписание и несколько подработок, чтобы оплачивать обучение. Но несмотря на это она терпеливо ждала. Лиссана была самым искренним и
тёплым человеком. Терпела меня на протяжении двух лет. И только потом я узнал, что ждать у моря погоды было огромным мучением. Лиссана не выдержала и выбрала того, кто был удобнее и был рядом. И я нисколько её не виню.
Но первое время ревность и обида грызли изнутри, и как только до меня дошла информация о том, кто тот человек, что увёл мою девушку, я тут же попытался вправить парню мозги. Последовала драка, а за ней — исключение из университета.
Попытался забыться, утопал в работе, но всё чаще заглядывал в кабаки и бары, напиваясь в стельку. Все проблемы, которые навалились на меня, тихо перетекали в шизофрению…
Эрза напряглась. И если раньше она лишь понимающе кивала, помечая в блокноте ключевые моменты, то сейчас всё её существо обратилось в сторону сидящего напротив Драгнила. Лица парня не было видно, отчего Скарлет чувствовала рассказ на пятьдесят процентов — она не могла считать эмоции Нацу. Но как только на его губах появилась маниакальная улыбка, доктор вздрогнула и не на шутку забеспокоилась — липкий страх вдруг охватил тело. Но Эрза взяла себя в руки и приготовилась записывать каждое слово, чтобы не упустить ничего важного, хотя она уже успела потерять Нацу — на его месте был
кто-то другой.
— Я разговаривал с отражением и, к моему ужасу и облегчению, оно отвечало мне — мой единственный собеседник за долгие месяцы. Я доверился ему, точнее, самому себе… И убил. Что-то надломилось внутри меня, что-то заставило выплеснуть горечь и боль на теле другого, что-то заставило отнять жизнь. Страшно? —
нет. Я не испытывал страха. Процесс очень занимал меня: боль жертвы забирала мою боль, мучения — мои мучения. Изогнутый в агонии рот доставлял мне удовольствие, которое не мог доставить ни один оргазм. В твоих руках, как маленькая беззащитная бабочка, бьётся чужая жизнь, и только ты решаешь — взлетит она или останется на ладони раздавленным пятном. Было приятно чувствовать власть, чувствовать силу…
— Достаточно, Нацу.
Эрза Скарлет, врач-экзорцист со стажем, более того, с многовековым стажем, вдруг ощутила себя крайне некомфортно. С каждым словом Драгнил терял себя, и с каждым словом комнату заполняла густая вязкая темнота. Скарлет наблюдала, как тени забегали по стенам, как замигал свет и заискрила проводка. Ужас, который подкрался неожиданно, вдруг охватил тело. Кожа тут же покрылась мурашками из-за холода и неприятного ощущения присутствия…
потустороннего.
Кажется, это почувствовала и девушка, что заносила Нацу кофе. Она с опаской приоткрыла двери, готовая прийти Эрзе на помощь, если что-то пойдёт не так. Но Скарлет едва заметно кивнула, дав понять, что держит ситуацию под контролем.
— Нацу… — мягко позвала доктор. И
Нацу очнулся.
***
Он долго молчал. Потом вдруг в его памяти всплыл момент того, как он впервые убежал из детдома в шестнадцать лет — хотел стать бродячим артистом. Собственно, не без повода — Драгнил прекрасно играл на гитаре и был душой компании. Его музыка всегда затрагивала за живое, и вся шпана удивлялась такому таланту — он мог собрать вокруг себя весь приют и играть без остановки.
— Я был неплохим ребёнком, — честно признался Нацу, — только слишком мечтателен — грёзы заменяли мне реальность…
Драгнил говорил много. Не останавливаясь. Они успели обсудить всё: от глупых историй из жизни до серьёзных философских вопросов — Нацу затронул многие темы. Но Скарлет больше слушала и курила, изредка улыбалась, ещё реже — выписывала отдельные фразы, которые являлись, на её взгляд, важными. Сколько часов они просидели вот так, разговаривая, никто из них не знал. Но прежде чем захлопнуть за собой дверь, Нацу попросил разрешения изредка приходить к доктору Скарлет.
После его ухода Эрза долго сидела в кабинете и курила сигареты одну за одной. Нацу был необычным пареньком, с тяжёлой жизнью. То, что несправедливость этого мира его не сломила, очень удивляло. Зато сломили чувства, глубокие искренние чувства. И слепая вера в человека.
Скарлет потянулась к кружке с кофе, но холодный напиток был отвратителен на вкус, к тому же пачка сигарет быстро опустела.
— Очередная игра?
Эрза вздрогнула. Девушка появилась в кабинете неожиданно. Она стояла в тени и долго молчала, сверля осунувшуюся фигуру доктора тяжёлым взглядом. Скарлет выглядела неважно, и её собеседница быстро это поняла — обычно, женщина не позволяла себе подавать признаки усталости, но сейчас Эрза напряжённо тёрла виски и периодически зевала.
— Экзорцизм.
— …
— Он не справится сам. Хочешь отправить его на тот свет — дерзай. Продолжай развлекаться, теша своё самолюбие. Ты даже не можешь понять,
что он.
— А ты поняла? — Эрза с вызовом смотрела на тёмную фигуру.
Но вопрос повис в воздухе, словно и не был задан. Собеседница Скарлет исчезла так же неожиданно, как и появилась.
