The Close One

Гет
NC-17
В процессе
375
автор
Chanelle бета
Размер:
планируется Макси, написано 547 страниц, 86 частей
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
375 Нравится 768 Отзывы 235 В сборник Скачать

Глава тридцать девятая. Колыбельная Волчонка: Гранатовые зерна

Настройки текста

"I'll play the role I've been given." Niklaus Mikaelson "Я буду играть ту роль, которая мне отведена". Никлаус Майклсон

«Вначале ложь белая, Чистая и невинная, Но никто не знает, В какой цвет окрасит её правда». Kleo Li/ Клео Ли Май 2014       Слезы. Мир был полон ее слез, но она не могла успокоиться. Ее сердце разрывалось, сливаясь и поглощая ее собственное прошлое, чтобы отразить в новом свете. Чистейшее, кристально идеальное в своей природной сути сердце, принадлежащее злодею-волку, чувствовало этот мир на другом уровне, видело и ощущало ее саму и его, понимая инстинктивно и глубоко, что она захлебывалась чувствами, погружаясь в этот спутанный клубок взаимоотношений, который всегда казался дремучим лесом, хранившим в самом укромном и безопасном месте маленькую сказку только для них двоих.       - Тихо, тихо, sweetheart, - шепот прорывался сквозь пелену, а руки подняли в воздух, прижимая к себе и унося от любопытных глаз.       Боль пробивалась сквозь каждую мысль, словно молот ударяя по сердцу, трепещущему и тянувшемуся к свету, когда вокруг возвышались древние деревья-исполины, подавляя надежду у любого путника.       - Ты должна дышать, милая, - его голос казался единственным мостом между безумием и сознанием, давая возможность опереться, словно усталый путник добирался до оазиса, являющегося миражом. И мысли сливались с чувствами.       Она кивала ему, доказывая, что еще не потерялась в этих мучениях, пыталась вернуть себе дар речи, кусала губы до крови и не замечала, как та стекает по подбородку.       Почему в этом мире столько боли, страха?       Почему она сознает и помнит все то, что должно было стереться из памяти?       Детские обиды. Родительский развод. Растерзанная взрослыми дрязгами семья. Убеждающая в вере о светлом будущем мать. Стесняющийся своего новообретенного счастья отец. Непобедимая Елена. Пустая оболочка светлокудрого ангелочка в отражении зеркала. Быть первой во всем, кроме любви. Провалы и безнадежность манипуляций беспринципного вампира. Стать кем-то для одного и потерять из-за мстительной и опасной стервы.       Оказаться второй. Второй, после Елены. Второй, после страха. Второй, после мести.       Ненавидеть себя. Любить его.       - Воспоминания не должны пугать тебя, love, ты уже пережила их, - надежда, ворвавшаяся в ее мысли. Действительно, позади них должен быть ответ.       Этот мир умеет помнить, не умеет не чувствовать, заглушать собственные ощущения со временем. Он бесконечен в своей пугливой истинности, не имея права оставаться в веках записями потомков, перековерканными во имя власти одних и унижениях других.       Этот мир не пишется победителями.       Этот мир – Его мир. Его волчье сердце.       В ее руках, в ее груди, бьется с ее собственным рядом или вместо него – она не была уверена. Они сосуществовали рядом или в параллельной вселенной.       - Ты должна поспать, милая, - его слова сливались с ее дыханием, а руки оберегали, не давая вырваться, позволяя сжаться на его груди, словно маленькому ребенку, цепляясь за каждый стук, который оглушал ее, не давая вздохнуть.       Глаза с облегчением скрылись, но его мир не позволил нырнуть в море владений Морфея, сгущая краски, оберегая себя и своего носителя, пугая ее.       Она переживала страх за то, что не сохранит чистоту этого сердца, чувствуя его горячую отдачу и пульсацию в груди. Пусть голова и остатки усталого сознания еще могли различать два разных сердца, ощущения сливались, гася ее собственное понимание этого мира. И то, что она видела и осознавала, вновь резало ее с двойной отдачей.       - Мне жаль, девочка моя, - проговорил он, и его руки очертили ее лицо. – Я знаю, какого это… - мутные синие глаза попытались увидеть его сквозь пелену слез, дотянуться до его уверенного и опасного взгляда, чтобы вынудить себя очнуться. – Я знаю, каково это, видеть этот мир сквозь это сердце.       Мир – не сказка, у которой есть начало короткой истории из жизни героя и конец, не дарящий ничего, кроме призрачной надежды на то, что все будет хорошо.       Мир – не черно-белое существование, в котором добро есть свет, а тьма – зло.       Мир – не делится на плохое или хорошее, он всегда един, меняются в нем лишь люди, теряясь в многочисленности собственных трактовок этого недостижимого понятия смысла жизни.       Мир жесток. И прекрасен. В каждом мгновении ужасен с одними и счастлив с другими. Он непобедим, один и идеален в своем несовершенстве, создавая новое и безукоризненно единственное в своем роде с каждым новым вздохом. Мы не владеем им, мы не контролируем его. Мы пытаемся жить в нем, пытаемся чувствовать и обуздать страхи, не оглядываясь на время.       Этот мир одинок, и боится только одиночества.        Какой срок у привязанности, Николя?       Никогда для мира, и вечность для кристального сердца тысячелетнего волка. Время – и проклятье, и благословение для того, кто может чувствовать так, что заглушает любые мысли, ощущения и сам разум.       Кто любил сильнее?       Никто. Мы просто любим по-разному, на разных уровнях, разными средствами и способами доказывая себе, что защищаем сердца друг друга, покрывая собственное шрамами от единственного слова прощания.       Возможно, через день… возможно, через год… возможно, спустя десятки лет этот мир сжалится над своим обладателем, но не сейчас. Не в ее руках, не в ее глазах.       Потому что несмотря на бессмертие вампира, она обладает человеческим сердцем, которое было побеждено и сдалось на волю волчьей сущности, его слабости и проклятью.       - Она мирно спит, - проговорила Алисия, вырывая Клауса из прострации, в которую он попал, пытаясь успокоить неестественную и пугающую реакцию Кэролайн на проведенный ритуал.       Этот день уже катился к своему завершению, перетекая в ночь, но девушка, лежавшая рядом с ним и крепко сжимавшая его руку, не позволяла покинуть ее даже во сне. Гибрид принес ее в свою комнату, отогнав всех, кроме Раганович, которая следила за ними обоими.       - Ты должен сменить повязки, - предупредила ведьма. – Раны от лисьего огня не поддаются твоей магической регенерации.       Клаус не ответил, отвернувшись в сторону и смотря в мрачные сумерки. Алисия могла только догадываться о том, что с ним сделала созданная цыганами связь. Кивнув сама себе, Раганович покинула комнату, чувствуя легкое ощущение успокоения – теперь ведьма чувствовала Кэролайн, ее долг крови принял нового члена в семью Майклсонов.       Клаус прикрыл глаза, расслабляя пальцы руки, которые переплелись с ее. Он догадывался, что сердце волка не сразу примет вторжение на его территорию, окутывая невольного гостя пугающей чернотой осознания, лежавшей на границе мертвых, оставляя оголенные скалы его порушенной психики и души на суд ее сердца.       Оно было такое человеческое: полное сомнений и вопросов, пугающих ее чувств, с проблесками неуверенности в собственной внешности, силах и в нем, но оно было настоящее, оно смотрело на него сапфировыми глазами из прошлого, преследуя его, даже когда он находился на вершине мире. Оно было реальным, оно принадлежало Кэролайн, и его Клаус сохранил, принося себя в жертву огня Вулканалий.       - Теперь оно принадлежит ей, - голос не удивил своим появлением. – Полностью, без остатка, - растягивая слова, он пытался скрыть раздражение. – Как печально складывается твоя судьба, истинный бессмертный.       Клаус открыл глаза и увидел склонившегося над блондинкой бессмертного вурдалака. Тот разглядывал ее черты, словно очередной экземпляр своей коллекции, приобретенный для эксперимента. Даже во сне на ее лице были заметны слезы и опухшие из-за них веки.       - Хм... – неопределенно промычал колдун. – Ее сердце сильно, чтобы стать твоей Святой Волчицей, но не достаточно сильно, чтобы стать моей Селиной. Но я был прав, Николаус, прекрасная Каролина, - он провел ладонью по ее лицу, но она даже не шевельнулась, не почувствовав. – Твоя единственная любовь, мой дорогой племянничек, Кэролайн – паразит, который приспосабливается и вживается в любой образ, питается им и живет им. Поэтому она способна стать матерью Белого Волка, поэтому Селина выбрала ее, поэтому поет ее сознанию мою колыбельную.       - Зависть не льстит тебе, Сайлос, - отозвался Клаус. – Ты сам виноват.       Бессмертный колдун выпрямился, задумчиво задрав подбородок, а потом усмехнулся, глядя в глаза гибрида.       - Чудо отцовства мне никогда не грозило, - он расправил руки, словно собираясь полететь. – Я не смог бы делить ее с кем-то. Она нужна мне полностью, без остатка, без намека на чужое вторжение… Это моя суть, ибо я ненасытен.       - Ты создал лунные медальоны для ваших детей, - напомнил Майклсон, не скрывая усмешку. Сайлос замер, внезапно оглянувшись куда-то в пустоту, вспоминая, а потом посмотрел на Кэролайн, прищуриваясь в догадке.       - Посмотри, куда нас это привело, Никлаус, - колдун сделал шаг в сторону, пропадая в пространстве, а потом оказываясь около гибрида, дотягиваясь до плеча ладонью. – Мы прикованы к тому, что нас уничтожит, и самое смешное – мы позволим им.       И исчез.       Клаус нахмурился, не желая зацикливаться на словах Сайлоса. Взглянув на спящую девушку, гибрид вытащил свою руку из плена, поднимаясь на ноги. Тело затекло, требовало движений, но лисий огонь обжигал. Усталость накатила, словно смывая его с ног, и Майклсон сделал только пару шагов до окна, чтобы приложиться лбом к прохладному стеклу. Несколько минут он стоял без движения, вслушиваясь в каждый синхронный звук этой комнаты.       - Ты был прав, - ее тихий голос оглушал, но Клаус не повернулся, зная, что она очнулась, едва он покинул кровать. – Я почувствовала разницу, став твоей женщиной в самом извращенном смысле.       Он продолжал молчать, отдавая себе отчет только в том, что его сердце перестало сопротивляться связи, созданной с ним насильно.       - Все волки обладают этим сердцем? – Вдруг задала вопрос девушка, смотря в пространство перед собой. – Тайлер, Хейли, Виктор, Льюис… Каждое событие, каждое действие… оно чувствует это…       - Оно всегда было таким, - прервал ее Клаус. – Наивным, чистым, пугающее зависимым… Неважно, сколько крови я пролил, неважно, сколько людей я предавал, использовал и мучил… Вся эта темнота, боль, смерть, холод словно защищают его.       Гибрид повернулся к ней, спиной опираясь о стену и смотря перед собой.       - Для него нет норм морали или совести, известной человечеству, sweetheart. У прозрачного в своей сути кристалла нет цвета и нет способности менять свой оттенок, - Клаус покачал головой. – Для него семья, его стая – это единственное, что важно, единственное, что имеет значение, а пугает его только одиночество. Это сердце в своей сути честолюбиво, благородно… и чем старше я становился, чем дальше вперед бежало время, оно становилось только сильнее. Я полагаю, что для Виктора это совершенно другой уровень… Чем больше в тебе волка, чем ты старше, тем сильнее это сердце.       Блондинка слегка приподнялась на подушках, чтобы увидеть его, когда он посмотрел в ее сторону.       - Но оно лишь часть меня, Кэролайн, - грустно улыбнулся Майклсон. – Оно чувствует глубже, оно впивается в ребра, когда ему причиняют боль, оно страдает сильнее… Это вечная слабость моей настоящей звериной сущности. Пусть мои руки будут рвать тебя или мою семью на части, оно будет способно остановить меня и спасти тех, кто ему дорог.       Девушка нахмурилась, пытаясь совладать с информацией и чувствами, которые бились ключом в сердце волка, которое теперь было рядом с ее.       - Эта связь… - гибрид сглотнул, хмурясь и чувствуя ее смятение. – Она отравляет тебя… Ты еще не поняла, но само осознание того, что мы будем связаны так или иначе, причиняет тебе боль, злит, словно свободолюбивую птицу засадили в клетку. Благодаря этому волчьему сердцу, ты осознаешь, что любовь более не центр твоей вселенной и не клетка, которую ты не хотела покидать… Ты повзрослела, моя дорогая, изменилась, но ты не успела расправить крылья, чтобы улететь, как снова была поймана этой связью.       Клаус опустил голову, поворачиваясь боком и вглядываясь в темноту очередной ночи этой весны, желающей уступить теплу лета.       - Ты навеки будешь связана со мной, - проговорил он. – И ты начинаешь это понимать и, что хуже, чувствовать наравне со мной.       Кэролайн откинула одеяло, соскальзывая с постели максимально аккуратно. Ей была знакома эта апатичность и боль после совершенного преступления перед близким человеком. Он так часто погружался в собственный мир сожаления, оправдывая себя после каждого проступка, ненавидя и боясь истинного облика, данного рождением.       Он – зверь. Он – волк. Он – создание природы и магии. Гибрид. Первородный гибрид. Полукровка. Тот, кто обладает волчьим сердцем. Тот, кто пронес его с рождения и до сих пор.       Девушка подошла к нему, чувствуя заметную слабость в коленях, и тут же была обхвачена его руками за плечи, позволяя ей стоять перед ним. Ее рука пробежала по животу, оберегая их, обладателей того же дара природы, что и их отец.       - Ты хочешь этих детей, Клаус? – Спросила вдруг она, избегая его взгляда, предпочитая видеть многочисленные амулеты перед собой.       - Меня не было бы здесь, - сухо отозвался гибрид.       - Ты хочешь, чтобы я была их матерью? – Шершавым тоном, словно ударяясь о скалы собственной беспомощности, проговорила блондинка.       - Ты и есть их мать, - спокойно проговорил он. – Смирись.       Он вернул ее слова, отчего она улыбнулась, поднимая голову и встречаясь с ним взглядом.       - Я не об этом…       - Я рад, что это ты, Кэролайн, - Майклсон обезоружил ее одной фразой. – Несмотря на то, что с нами было, мы пережили это с блеском и выжили.       - Я знаю, - прошептала вдруг девушка, сглотнув пробежавшие слезы, удивляясь, что истерика не собиралась пожаловать в гости на этот раз. – Я всегда знала, что ты чувствуешь, живешь и выживаешь… по-другому, деспотично захватывая чужие мысли и поглощая, чтобы не показывать свой мир.       Клаус напрягся, вглядываясь в ее почерневшие из-за недостатка света глаза, слегка блестевшие синими звездами, а она продолжала:       - Ты поставил меня на пьедестал, вокруг которого танцевал, который оберегал и хранил в своей истинности. Я была для тебя редким произведением искусства, который ты, одновременно, и разгадывал, и менял себе в угоду. Но я понимала тебя, чувствовала, я знала, что ты чувствуешь с самого начала… Но ты ушел. Я любила тебя так сильно…       Слабый кулачок попал точно в медальон, оставаясь там, впиваясь кожей в слабую прохладу колибри, испорченную их общей жизнью. Ее пальцы вытащили на свет птичку, окропленную давно померкшей кровью. Гибрид смотрел на девушку с озадаченностью, пытаясь угадать ее следующее слова.       - Но ты ушел, - повторила она. – Я не могу… эта мысль пожирает меня изнутри, вспыхивая, едва тебе стоит взглянуть в мои глаза так, - вторая ее ладонь коснулась его щеки, прочерчивая полосу до его шеи, - так… как прежде….       Кэролайн сглотнула, облизала свои губы и проговорила тихим голосом признания:       - Если бы я продержалась, если бы я осталась собой… если бы я не убегала… мы бы могли быть вместе, счастливы… И если это так, то это моя вина, Ник.       Клаусу казалось, что мир обратился в лед и хрустел под каждым ее словом. Искренность, которая теплилась в ее взгляде, пропитанным болью и осознанием, подтверждалась ее сжимающимся сердцем. Его ладони отпустил ее плечи, подбираясь к ее лицу с пугающим понимаем того, что она говорит.       - Я виновата в том, что мое сердце разбито вдребезги… Я виновата в твоей боли… - на мгновение она замерла, опуская глаза, чтобы увидеть сверкающую птичку среди амулетов, и прижаться щекой к его ладони. – А значит, я должна ненавидеть себя, - блондинка подняла взгляд к его лицу, - а я не могу, Ник, я не могу. Если я буду вновь ненавидеть себя, я сделаю шаг назад… А я не могу стать той слабой пустой девчонкой, которая строила из ненависти к себе кокон, картинку, спасаясь во множестве образов, наборов клише, достижений… Я не могу, я должна быть сильной… ради них, ради наших детей. Я должна дойти до самого конца и не позволить себе убежать просто потому, что я знаю, что ты способен защитить их вместо меня.       Клаус вглядывался в нее, поражаясь, как много сюрпризов таит ее обыкновенное человеческое сердце, бьющееся в унисон с волчьим.       - Но я не могу отпустить эту боль, - она продолжала объяснять. – Поэтому… если я буду ненавидеть тебя, так будет… легче, немного, но легче. Я должна ненавидеть тебя, Ник, я должна, ты – моя сила, на которую я не имею права…       Он не дал ей договорить, склоняясь ниже и накрывая ее губы своими. Солоноватый привкус ее слез, пролитых из-за сердца волка, не испортил их вкус, оставляя их таким же, как и в последний раз, когда он касался их. Ее дыхание стерлось, а руки взвились к нему, вцепляясь в волосы. Они словно обжигались друг об друга, но не были в силах оторваться, греясь в притупленном воспоминании о том, как безумно было отдаваться во власти сплошных, практически смывающих сознание чувств.       Кэролайн потерялась в ощущении его губ на своих, отдаваясь слабости собственного тела, лишаясь разума, слыша и чувствуя то притяжение и страсть сквозь волчье отражение. Эта связь действительно травила их, тесня друг к другу ближе, стараясь соединить две сущности в одну. И оставить единым навеки веков.       Клаус оторвался от нее, глубоко дыша, убирая свои руки от нее. Кэролайн выровняла дыхание, неловко поднимая взгляд, чтобы увидеть его, и вздрогнула от приглушенной боли в глазах Волка. Гибрид слабо хмурился, оглядывая ее, расценивая облик, скрывая свои истинные чувства, как вдруг произнес.       - Ты знаешь.       Его слова ничего не пояснили, а глаза темнели малахитом, словно сопровождая приговор, который озвучивал Клаус.       - Ты помнишь, - прошептал он достаточно громко, заставляя ее замереть без единого шанса на то, чтобы оправдаться. – Ты знаешь, что я сделал на самом деле, не так ли?       Блондинка резко опустила взгляд, понимая, что ее глаза выдадут эту правду, но мысли спутались в комок, стоило ей попытаться найти лазейку и убежать в сторону его лжи, но для Майклсона ответ был очевиден. Гибрид шагнул назад, усмехаясь над открытым фактом, теряя желание спорить или выводить ее на чистую воду с ее притворством.       Разве теперь это имело значение? Гранатовые зерна теперь съедены. Назад пути нет из Царства Мертвых. Они связаны.       - Я заберу тебя из этого места, - вдруг сказал гибрид, поворачиваясь спиной к ней. – Я обещаю тебе, Кэролайн Майклсон.       Блондинка вздрогнула от сочетания фамилии и имени, но не успела ничего ответить, так как он быстро исчез из комнаты, оставляя ее. Правда сменила свои цвета, растворяя ложь, но гранатовые зерна съедены. Путь на поверхность перекрыт.       И пусть мир будет погибать и замерзать под слезами Деметры, Персефона принадлежит Аиду. Отныне и навсегда.
Примечания:
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.