The Close One

«When it’s real, You can’t walk away» Elena Gilbert «Когда это по-настоящему, ты не можешь просто уйти». Елена Гилберт

Февраль 2014       Круглый диск луны скрылся за облаками, но волки чувствовали его свет даже преломленный погодными условиями. Снег едва скрыл землю, а у устья реки проступал почти прозрачный лед. Морозный воздух ударял в нос, но двум мужчинам была безразлична подобная напасть.       Звон клинков прозвучал синхронно с резким треском ломающегося льда. Один из противников оказался лицом к лицу с оледеневшей поверхностью. Выскользнувший из руки меч перекрутился в воздухе и вонзился в лед, добавляя хрупкости итак неустойчивой «земле».       - Твои мысли далеки от битвы, - заметил устоявший мужчина, поднимая руку с мечом наперевес и указывая на поверженного противника по спаррингу. – Ты переживаешь, Никлаус.       Поднимаясь на ноги, гибрид фыркнул и глубоко вдохнул леденящий душу воздух. Его отец ждал, когда он поднимет клинки против него вновь, но почему-то прежняя ярость, неконтролируемый гнев сменились на морозное кристально чистое разочарование.       - Нет, - тихо проговорил Клаус, поворачиваясь лицом к Виктору. – Я сосредоточен. В конце концов, это должно было произойти. Я оттягивал этот момент так долго…       Бессмертный Волк нахмурился, вглядываясь в почти расслабленные черты своего сына, неуверенный в своей догадке.       - Они все ушли, - прошептал Клаус. В морских глазах плескались угли остывшего гнева. Последние две недели Виктор смотрел на то, как первородный гибрид рвал и метал, не в силах справиться с собственными страхами и пугающим его одиночеством. Его сердце искало семейные узы, покрываясь безумством, и Вожак предложил ему выплескивать всю свою неконтролируемую силу.       Пятнадцать дней, от рассвета до воцарения Луны, Никлаус атаковал своего родного отца, без слов и насмешек, без поучений и советов. Виктор не стремился научить его жизни, потому что видел борьбу внутри этого безумия.       - Молчишь, - заметил Майклсон. – Я думал, что ты будешь устраивать мне целый парад лекций об искуплении, величии волков, уникальности связи стаи и вожака…       - Ты бы меня не слушал, - пожал плечами Виктор. – Зачем мне тратить слова на бессмысленные попытки тебя изменить или переубедить? Ты – такой, какой ты есть, и ты – мой сын. Ты – взрослый мальчик, способный постоять за себя и за близких. Я могу лишь открыть тебе секреты и тайны твоей сущности, узнать тебя… - Вожак переложил оба меча в одну руку, крепко держа за лезвия. – Возможно, ты дашь мне шанс стать твоим … другом или частью твоей семьи…. Возможно, я стану тебе словно старший брат или наставник. Мне не важно. На данный момент, я бы хотел, чтобы ты верил … верил мне.       - Ты хорошо меня изучил, - с какой-то невероятной грустью сделал вывод Клаус, выслушав признание, в его мыслях невольно пробежался шепот с забытым проникновением в его душу.       «Если ты не дашь себе шанс, то забудь о том, чтобы другие дали его тебе, Ник. Шанс жить, а не выживать. Шанс Чувствовать что-либо, кроме жалости, боли, страданий. Помнить что-либо другое, помимо несчастий и предательства, смертей. Прошлое должно оставаться позади, ты пережил его и выжил. Нужно двигаться дальше!»       - Двигаться вперед, да… - вымолвил на выдохе гибрид, разворачиваясь и направляясь к клинку, запертому во льду. – Интересно, было бы все по-другому, если бы ты забрал меня у матери? Приняла бы твоя семья меня?       Виктор слегка нахмурился, замечая грусть во взгляде, обращенном к нему.       - Я – бастард, с какой стороны не посмотри. Я родился вне любви, вне брака и вне семьи. Поэтому у меня ее нет, - заключил Клаус, зная, что открыл своему отцу дополнительную грань своей многовековой боли.       - Ты скучаешь по ней, - проговорил вдруг Вожак. Майклсон приподнял брови, не до конца понимая, как сделал подобный вывод этот оборотень, но усмехнулся, не отвечая. Виктор не стал настаивать, заводя какую-то свою шарманку, приправленную воспоминаниями:       - Ее звали Сибилла, мою жену. Мы знали друг друга с детства, не особо ладили. Она была охотницей в своем племени, воспитанная отцом как будущий лидер. Я обратился раньше нее, и она умудрилась схватить меня в волчьей шкуре и привязать к дереву. Какого стыда я натерпелся, когда луна скрылась с небес…       Клаус поймал себя на мысли, что внимательно слушает рассказ отца. Более того, глубоко в душе, гибрид осознавал, что постоянно слушал его слова, принимая их и пытаясь услышать. Вероятно, это голос крови, преданность семейным узам – волчьи повадки, но определенно что-то шептало Майклсону о том, что изголодавшееся по этой простой, но неизвестной связи поколений, сердце молилось на эти непонятные отношения Клауса и Виктора.       - Полагаю, из-за этого я потом начал соблазнять женщин, чтобы не быть в их власти… - покачал головой Вожак. - Из-за того, что Сайлос вырезал все мое племя, я жил среди сородичей Сибиллы. Меня сторонились из-за того, что я выжил в той бойне и из-за того, что моя сестра – Святая Волчица. Я не выдержал этих постоянных взглядов в мою спину и шепот вокруг меня и ушел на пятнадцать лет.       - Расширять кругозор? – Почти смеясь проговорил Клаус, доходя до брошенной куртки. Виктор немного смутился, не совсем поняв, что имеет ввиду его сын. Гибрид заметил это и добавил:       - Путешествия и странствия открывают перед тобой новый мир и новые ощущения, уничтожая старые… точнее, прикрывая их слоем пыли, чтобы они не говорили так ярко.       Бессмертный Волк повременил соглашаться, как-то неопределенно пожав плечами, и произнес:       - Во время этих бродячих лет я и встретил Эстер.       - Полагаю, особой любви не вспыхнуло? – Клаус сморщил лоб от набежавших в воображении вариантов развития событий. Виктор покачал головой:       - Она казалась мне прекрасной в тот момент, но ее сердце было совращено магией и запутанно страхом, - немного опечалено проговорил оборотень. – Иногда я пытаюсь понять, почему она не стала…       - Настоящей матерью… для меня? – Усмехнулся Майклсон. – Полагаю, она любила нас, просто это та любовь, которая была на краю обрыва с бездной ненависти. И когда она оступилась… Благими намерениями устлана дорога в ад.       Виктор склонил голову к плечу, рассмотрев за этими словами скованную печаль и скорбь по тому, что было десять веков назад.       - Я убил ее, - вдруг признался Клаус, поднимая лицо к небу, где едва проглядывала полная луна. – Я вытащил ее сердце, когда она запечатывала волка во мне, лишая меня возможностей и выбора. И эта смерть навлекла на меня бесконечный убийственный гнев Майкла, как будто изначальной ненависти не было достаточно.       - Мне жаль, - неуверенно проговорил Виктор, а Клаус посмотрел на него резким взглядом, словно холодом пронзавший любого собеседника.       - Мне не нужна жалость. Это унизительнее любых побоев от твоих умений мечника, - покосился на клинок Майклсон.       - Ты прав, - признал Виктор, – сильных не жалеют. Ими положено восхищаться, - кривоватая улыбка изменила выражение лица Бессмертного Волка. – Сибилла приняла бы тебя, как собственного сына, Клаус. Я уверен в этом.       - Это лишь слова, Вожак, - покачал головой гибрид. – Мы никогда не узнаем наверняка.       Майклсон держал меч и куртку в своих руках, направляясь на твердую поверхность земли, когда размеренные шаги отца по обыкновению зазвучали позади, а его реплика донеслась в спину Клаусу.       - Я знаю.       Гибрид замер и оглянулся на Виктора. Бессмертный волк смотрел прямо на него с невероятно серьезным и уверенным взглядом.       - Я знаю. Сибилла не только обладала моим сердцем, но и подарила мне свое.       - Значит, - заключил с усмешкой Клаус, – ты – счастливчик, Виктор.       - Да, я был счастлив до безумия, - Волк опустил взгляд и поравнялся с сыном. – И сошел с ума, потеряв это счастье, – мягкая и твердая ладонь коснулась плеча Клауса. Гибрид внезапно вздрогнул, хотя видел это движение.– Ты – единственное, что держит меня в реальности. Я ничему, никому и никогда не позволю забрать тебя туда, где я не смогу видеть и защитить тебя.       Майклсон сузил глаза, словно сканируя каждое слово, сказанное Виктором. Параноические нотки его души звенели от невозможности подобной клятвы, но эти дни помогли ему изучить эти благородные напевы и мотивы в речах родного отца. Клаус обнаружил одну пугающую проблему, читая в глазах бессмертного Волка то, что не могло не притягивать, не могло не соблазнять.       Преданность. Верность. И Честность.       Пугающие три компонента, которые Клаус и искал, и не желал находить. Ценил и всегда разрушал их своими подозрениями и безумием единственного гордого знания, что выжить можно только доверяя своим суждениям.       - Потому что я – твой сын, - сделал вывод Майклсон, аккуратно убирая ладонь Виктора со своего плеча. – Тебе не просто нужно мое доверие, Бессмертный Волк, ты нацелился на создание древней, как этот мир, связи отца и сына. Кровные и семейные узы, которые Волки так ценят, - усмешка скользнула по губам Клауса. – Будь осторожен, Вожак, я всегда разочаровываю и не оправдываю надежды, разрывая любую цепь, желавшую меня удержать, созданную, чтобы управлять мной.       Виктор опустил на мгновение взгляд, грустно улыбнувшись, и резко повернулся к незваному гостю.       - Я удивлен, что ты это так легко признал, - размеренный тон в ритм тихой походке. – Никлаус.       Гибрид глубоко вздохнул, догадываясь, что его брат пришел прочитать очередную лекцию о благородстве и крепости семейных уз. Поднимая взгляд на остановившегося посреди деревьев элегантного древнего вампира в черном пальто, Клаус почувствовал странную усталость от борьбы с чужим мнением.       - Элайджа, - кивком головы поприветствовал старшего брата гибрид. – Каким судьбами ты решил забрести в лес, полный волков?       Словно подтверждая слова, раздался протяжный и единый в своем исполнении вой оборотней, рыщущих в своих владениях нарушителей. Нет сомнения, оборотни почувствовали появление вечного врага в лице вампира.       - Я думаю, нам пора поговорить. Я ждал, пока ты решишься на разговор, но время утекает сквозь пальцы, - рассудительно начал Элайджа, ни капельки не пугаясь вражеской территории.       - Время? – Усмехнулся Клаус, чувствуя и слыша приближение стаи. Виктор нахмурился, словно понимая, что к добру эти разговоры не приведут. – У бессмертных есть только время, брат. Две недели – это очень-очень короткий срок для тысячелетних существ. Ты так не думаешь?       - Сейчас у нас нет подобной роскоши, и ты это знаешь, - подчеркнул старший Майклсон. – Мы должны разобраться в наших внутренних дрязгах и встретить врага лицом к лицу, вместе, едины. Как семья.       - Семья? – Эхом отозвался Клаус. – Едины? Вместе? – И засмеялся, покачивая головой. – Конечно, твоя идея-фикс! Твоя пожизненная цель – собрать всех цыплят вокруг себя и направлять их на путь истинный! Только ты очень избирателен в своем понятии единства.       - Что ты имеешь в виду? – Устало спросил Элайджа, вглядываясь в глаза темнеющей от удерживаемого гнева зелени.       - Не думал, что это так сложно понять, брат, - приподнял брови Клаус. – Свои грехи ты оставляешь за пределом своей видимости, полагая, что только ты способен судить нас. Благородный рыцарь, старший брат, защитник! Ты был таким для Финна, когда он исчез на девять веков? Ты пытался остановить Кола, пока он бегал по своим Шабашам в страхе вернуть свою силу? Ты помог Ребекке, когда она была между жизнью и смертью? – Клаус почти выплевывал слова, не желая прикрывать больше ту несправедливость, что ему была очевидна.       - Ты понимаешь, что причины этих страданий наших братьев и сестры, - это ты? – Ловко обратил слова Элайджа. – Ты упокоил Финна на девять веков. Ты помог Колу обратиться в чудовище. Ты уничтожил любовь Ребекки!       - Они пытались меня убить! – Крикнул Клаус, делая несколько шагов вперед. – Финн, Александр, Майкл, Сайлос или Себастьян, Маркос, твоя Катерина Петрова, возлюбленная мамочка Эстер, моя прелестная сестричка и даже ты, Элайджа. Каждый, кто вступал в мою жизнь, неизменно использовал меня и готовился к удару.       - Стоит задуматься над тем, что толкало их на это? Если все, кого ты знал, все, близкие тебе, выступили против тебя. Разве это не означает, что дело в тебе?       Клаус отступил, чувствуя опустошение, словно все силы, черпаемые из гнева и несправедливости, сгорели и обратились в пепел.       - Конечно, во мне. Гнилой плод, бастард без семьи, - подтвердил гибрид, чувствуя, как приблизился к нему родной отец, но не пожелал оглянуться. – Так какого черта, Элайджа, ты вцепился в меня, как в спасительный круг, в поисках моего искупления!?       - Я верю в то, что в тебе до сих пор жив мальчик, который любил этот мир. Я просто хочу, чтобы ты осознал… - мягко и рассудительно проговорил старший Майклсон, – я верю, что мальчишка, робкий и открытый миру, верящий в существование лесных духов… мой младший брат способен вернуть своё истинное я.       - Вернуть? – Опешил Клаус, словно оплеуха лишила его на мгновение слуха. – Что вернуть, Элайджа? Я родился таким! Истинное я, да? – Почти смеялся гибрид. – Посмотри внимательно вокруг себя, брат мой, эти волки – часть меня. Ты хочешь, чтобы я вернулся к слабости, которая позволила твоему отцу превратить меня в собаку, которая боялась своего хозяина?       - Не переиначивай мои слова, - попросил Элайджа, но заметно изменился в лице, слушая ярость гибрида, – ты преувеличиваешь, Никлаус.       - Не смей называть меня этим именем! – прорычал Клаус, и в его глазах пробежались желтые огоньки истинной сущности, а волки, присевшие перед охотой, отразили звериное рычание гулом в своих рядах. – В твоих устах это звучит, как удар плети, словно Майкл раз за разом возвращается судить меня за то, кто я есть и чего я добился в этой жизни.       - Это не так… - попытался возразить первородный вампир, как Клаус подскочил к нему, схватив за лацкан пальто.       - Посмотри мне в глаза, Элайджа, и скажи, что я не прав, - темно-зеленые от переизбытка эмоций глаза всматривались в почти черные. Старший Майклсон смотрел в лицо младшего брата и не видел тени прежнего потерянного мальчишки, которому нужна его опека. – Скажи, - повторил Клаус, а потом резко отпустил Элайджу, качая головой, - что не боишься меня…       - Но ты боишься, - заключил гибрид. – Ты боишься меня, моей силы, моей независимости, моей пустой души… потому что ты больше, чем кто-либо из нашей обреченной семьи, боишься одиночества.       Лицо Элайджи изменилось на долю секунды, выдавая названные страхи, но не все. Клаус смотрел на старшего брата с невиданной ранее усталостью, его выматывал этот разговор, гнев горел в глазах, а старший Майклсон отвечал деланным равнодушием и ледяным осознанием.       - Самое забавное, я давно знал, что Майкл всегда был прав на мой счет, - усмехнулся Клаус, - если бы меня не было, вы – Майклсоны, были бы единой и великой семьей, - первородный гибрид опустил взгляд, признавая свое поражение. – Я просто ждал, когда вы тоже осознаете это. Ждал, когда мне придется применить кинжал, чтобы не допустить собственного одиночества.       - Не говори так, Никлаус, - с заметным волнением проговорил Элайджа, не замечая опасности стаи, наблюдающей за каждым движением вампира.       - Не смей называть меня этим именем! – процедил, повторяясь, Клаус, подняв пожелтевшие глаза на брата. – Тот же тон, то же разочарование в ударении. Точно такое же, как и у твоего отца, Элайджа, сын Майкла, Разрушителя и охотника на вампиров. Ты любил эту семью больше всех и до появления меня, у вас все было хорошо.       - Ты ошибаешься, - качал головой первородный вампир, понимая, как истончилась его связь с братом, как постоянная погоня за искуплением затмила глаза, оставляя безоружным перед словами, терзая мыслью, что она была права. – Я ненавидел отца и мать за то, что они превратили нас в чудовищ. Я искал десятилетиями способ обратить это проклятье!       - Я помню, - подвел черту Клаус, – из-за чувства вины, из-за ненависти к своей сущности, из-за боли, из-за надежды и веры все вернуть на круги своя …. Твоя вера в прошлое завела тебя так далеко, что ты поставил на кон наши жизни, - гибрид глубоко вздохнул, отступая назад. – Ты живешь прошлым, Элайджа. Твоя вера в то, что можно искупить и обратить потерянное время – разрушает и тебя, и меня.       - Ты не можешь верить в это, - слабым голосом проговорил первородный вампир. – Я видел, что ты умеешь любить! Я видел, как ты дорожил … ею. Я вижу тебя сейчас, рядом с твоим родным отцом … - Элайджа сглотнул, не решаясь взглянуть на Виктора. – Это путь искупления, Никлаус!       Нахмурившись, гибрид почувствовал отвращение к каждому слову, сказанному брату.       - Мне. Никогда. Не нужно было. Твое. Хваленное. Искупление, - четко разделяя, процедил Клаус. – Прошлое не изменить, Элайджа, и до него не добежать и от него не убежать. Спроси Кола, он убедился в этом на своей шкуре.       Последний раз оглядев старшего брата, Клаус повернулся на пятках, направляясь в противоположную сторону. Виктор не пошел за ним, приглядываясь к изменившемуся взгляду Майклсона. Выступив вперед, Вожак попытался остановить вампира, но тщетно.       - Мы не закончили, Никлаус! – Не желал терпеть поражение в этот раз Элайджа, дернувшись за гибридом. Переместившись в пространстве, первородный вампир едва услышал и заметил движение с правой и левой стороны от себя. Волки кинулись на защиту своего лидера, без приказала и без вопросов.       Вампир успешно отразил атаки двоих, но один из них зацепил его руку. Первородный показал клыки, схватив одного из оборотней за шкирку, намереваясь разодрать ненасытное животное. Виктор оказался рядом, перехватывая руку, используя когти, чтобы ослабить хватку вампира, но не навредить Элайдже. Старший Майклсон с трудом вырвался и метнул схваченного волка в дерево, отчего раздался хруст: позвоночник хищника и ствол дерева переломились. Виктор покачал головой, зная, что это еще больше разозлило стаю, накинувшуюся на первородного вампира.       - Прекратить! - Зарычал Клаус, подлетая к волку, разорвавшему кожу на предплечье Элайджи. Поднимая за глотку животное, гибрид изменился в лице, показывая ярко-желтые глаза и вены под ними. Клыки выдвинулись, а голос снизился на тон. – Не трогать его!       Оборотни остановились, заскулив, отступая к деревьям. Гибрид сжимал хватку на шее волка, слушая скулеж, как молитву о жизни. Виктор оказался позади сына, перехватывая руку, призывая к разумности:       - Они защищали тебя, - спокойно известил Вожак, – волки защищают своего лидера. Это инстинкты.       Клаус фыркнул, откидывая испуганного волчонка, возвращаясь к человеческому образу. По глазам гибрида нельзя было понять, как он отнесся к этому непонятному проявлению верности. Оглянувшись на поверженного брата, Майклсон лишь молча подхватил его и направился прочь от истока. ***       Пустеющий особняк Майклсонов настораживал Клауса сильнее любой опасной вылазки. Оставив брата в его комнате, гибрид перехватил несколько стаканов бурбона, захватил остатки в бутылке с собой и направился в подвальные помещения.       - Надо же, кто первый пожаловал на аудиенцию! – проговорила пленница, делая вид, что устроилась на холодному полу, как на перине. – Не подскажешь, как скоро кончится зима, Николя?       - Зачем тебе знать, какой сегодня день, Аннет? – Усмехнулся Клаус, удовлетворяясь жалким и ослабленным видом принцессы. – Главное, что год пока не изменился.       - Как же? Я же забуду поздравить твою любимую сестричку с днем рождения! Он ведь в марте … - глаза сверкнули от удовольствия какой-то неизвестной шутки. – Хотя, постой, если Бекки совершила то, что желала всей душой, ее дата рождения вероятно перенесена.       - Что за бред ты несешь? – Поморщился Клаус, сжимая горло бутылки. – Ты знаешь, где сейчас Ребекка?       - Конечно, - без тени сомнения ответила Луиза-Аннет. – Я совершенно точно знаю, кто соблазнился на самое сокровенное в твоей жизни. Раз ты не можешь ее найти, и твоя верная ведьма племени Рагановичей не способна почувствовать ее … я уверена, что знаю, где скрылась от твоего взора Бекки. Правда, - махнула ресницами принцесса, - от опасности не убежать.       - Что ты хочешь взамен? – Прервал довольный монолог вампирши гибрид. Его мысли сомкнулись на мысли о том, что этот внебрачный ребенок короля Людовика причастен ко всем бедам, что окружили его сестру.       - Свежего воздуха, - улыбнулась Аннет. – Я давно мечтала вернуться на родину.       - Не думаю, что Париж славится подобной роскошью, - усмехнулся Клаус, - но Сена, возможно, будет рада встретить твой хладный труп, если ты лжешь.       - Ты не убьешь меня, Николя, - сладко проговорила принцесса, когда гибрид развернулся, покидая ее тюрьму. – Я нужна тебе.       - Не преувеличивай свое значение, Энни, - оглянулся Клаус. – Как ты помнишь, я способен избавляться даже от самых дорогих и близких в мгновение ока.       Улыбка стекла с лица Луизы-Анны, но первородный не позволил себе насладиться этим зрелищем. Возвращаясь в комнату старшего брата, Клаус увидел Алисию, заканчивающую перевязку поврежденной от укусов и клыков руку Элайджи.       Свет был приглушен, но гибрид разглядел написанную на лице старшего сына Майкла боль, прекрасно зная, каков на вкус этот яд. Галлюцинации не заставили себя ждать, но Клаус почему-то не торопился помочь, хотя Раганович долго держала свой, полный осуждения, взгляд. Во многом его сущность наслаждалась страданиями того, кто когда-то причинил ему боль, словно выжигая правоту среди огненного ада, созданного ядом.       Опускаясь в кресло, гибрид решил подождать, взвесить, определить следующий шаг. Элайджа не умрет от яда, поэтому Клаус обладает такой роскошью, как время на раздумья. Алисия молчаливо задернула все шторы и удалилась, не прокомментировав нерадивое поведение Майклсона. Она знает, что словами не заставить гибрида сделать что-то против воли, а торговаться с Клаусом – бессмысленно.       Первородный просидел в кресле несколько часов, иногда прикрывая глаза, вслушиваясь в хриплое дыхание и бессмысленное бормотание сквозь иллюзии. Не догадываясь о том, когда очнется этот спящий красавец, Клаус принялся перелистывать какие-то рукописи, найденные на полках.       На какой-то момент ледяное, мертвое сердце вампира дернулось, а рука шевельнулась, извещая о пробуждении. Клаус наблюдал за тем, как старший брат открыл глаза, мутным взором оглядел потолок, узнавая свою комнату, но не торопился сделать какое-то еще движение.       - Ты легко отделался, брат, - обратил на себя внимание гибрид. Элайджа перевел взгляд с потолка на примостившегося в кресле гибрида, хотя Клаус не стремился посмотреть в лицо брату.       - Молчишь? – Скорее констатация факта, а не вопрос прозвучал в комнате. Гибрид хмыкнул из-за этого пробудившегося в старшем брате упрямства, но принял как должное. Наверное, момент красивых и пафосных речей от Элайджи Майклсона еще не настал.       – Я не буду читать тебе лекцию о том, как опасно гулять вампирам по лесу, кишащими оборотнями. Но все же … Особенно, пытаться напасть на того, кого они считают частью стаи и свои Вожаком!       Клаус сложил фолиант с характерным хлопком и поднялся, с загадочным интересом обращаясь к Элайдже.       - Наш разговор зашел в тупик. Зачем ты пошел за мной? – Гибрид вздохнул, словно непонимание этого терзает его. – Стая терпит первородных вампиров только из-за преклонения перед Бессмертным Волком. Разве ты никогда не был сторонником взаимоотношений перемирия и мирного договора?       Старший Майклсон поморщился, едва тронувшись с места, чтобы сесть в кровати и продолжить этот назревавший разговор. Клаус наблюдал за ним, не скрываясь от слов.       - Первородных вампиров, - отозвался Элайджа, почти смеясь над тем, что происходило в его семье за жалкие недели. Гибрид склонил голову к плечу, дожидаясь продолжения. – Действительно. Я – единственный первородный вампир. Ты же – истинный бессмертный, не так ли?       Глаза Клауса сверкнули от интереса и легкого осознания происходящего, но он решил удержаться от озвучивания своих мыслей, давая Элайдже закончить.       - Ты – гибрид, Никлаус, сын бессмертного Волка Виктора, король Нового Орлеана. Это твое истинное лицо, - перед глазами Майклсона было мутно, но вампир держался достойно под действием яда. Клаус сжал губы, словно услышал что-то пугающе мерзкое и незнакомое.       - Ты пытаешься меня оскорбить, Элайджа? Ты? – Усмехнулся Ник, подходя медленным шагом к кровати, поражаясь своей недавней правоте. – Ты считаешь позорным мое происхождение?       Старший Майклсон прикрыл глаза, сопротивляясь галлюцинациям, но покачал головой.       - Я считаю, что ты ухватился за идею – создать новую семью, потому что потерпел поражение с нашей, - глухо дышал Элайджа. - Я считаю, что ставить интересы одних выше других из-за того, что ты завел себе друзей в новой компании, поистине неблагородно, - его речь стала путаться, оказываясь отчасти на французском, отчасти на итальянском. По лицу Клауса прошлась тень от неверия этим словам, но яд оборотней похож на сыровотку правды, не дающей сдерживать истинные мысли и желания.       - Ты хочешь сказать, что я бросил семью ради волчьей стаи? – Без труда расшифровал Никлаус. – Я бросил вас? Невероятно, Элайджа. Кто мог подумать, что ты настолько честолюбив?       - Это не честолюбие, - пробормотал Майклсон, смотря на брата из-под прикрытых глаз, замечая тень своих видений с темными локонами и в платье средневековой Англии. – Это…       - Это слова Майкла, - могильным голосом произнес Клаус, усмехаясь над тем, что понимание этого затмило удивление. – Кто, как не его старший сын, способен сказать мне их в лицо. Ты раз за разом подтверждаешь это.       - Никлаус, - начал Элайджа, но гибрид уже принял решение, прокусывая свою ладонь и наполняя бокал, оставшийся на тумбе у кровати.       - Твое лекарство, - проговорил Клаус, оставляя фужер и не собираясь протягивать его брату. – Раны затянутся, но яд Виктора не сразу нейтрализуется. Алисия присмотрит за тобой.       Старший Майклсон нахмурился, а гибрид пугающе улыбнулся, пока в его глазах плескалась знакомая всем домочадцам пустота. Элайджа сжал в кулаке одеяло, которым его прикрыли, но ничего больше не смог сказать, пропадая в иллюзорном мире, падая обратно на подушки.       Клаус оглядел его, запоминая образ, рассекая его в своей памяти на невидимом холсте, а потом резкими шагами покинул комнату.       В одном Элайджа был прав – время сейчас для них роскошь, и у гибрида нет времени восстанавливать ветхие мосты братских отношений, и, самое страшное, у Клауса не было желания делать это, чтобы защититься от опасного проклятия бессмертных.       Ему не нужно искупление прошлого, ему нужен шанс шагнуть в будущее.