Посвящения

      Мрак чародейский пополз с болота – ветру не взрыкнуть, не разогнать. То ли ведьмачья идёт охота, то ли туман источает гать – прокляты чёртом-соседом, тропы ложными снами уводят в топь...       Мельнице нужен туман, лишь чтобы не захлебнуться ей пустотой.       Руки не помнят уже заклятий, только нужны ли они кому?.. У Балтарагиса ночь во взгляде, ночь, что собой застилает тьму: время не скорби, не сна и грусти, время вернуться и стать собой. Ночь в танце схватит и не отпустит, внутрь прорастёт своей ворожбой; пеший ли, конный, держись подальше от старой мельницы у болот! Всех, проходивших по пади раньше, - всех ничего не уберегло.       ...Пой, Балтарагис, танцуй и смейся, всё остальное отдай земле; здесь, над обрывом, не слышно мессы, пой, Балтарагис, двенадцать лет! Песням ворожьим скрипуче вторят Удрувской мельницы жернова. В этом краю не бывает горя, и ни один здесь не виноват. До истечения ваших сроков – время веселья и пьяных чар.       Чёрную весть принесла сорока, тонким пером мазнув по плечам. «Дочь твоя станет прекрасной лауме», - шепчут огни сквозь седой туман. Духи скребутся когтями в ставни: «После того, как сойдёт с ума». Старый хозяин – умелый ворог, видит судьбу в острие ножа, но от проклятого договора даже ему не суметь сбежать...       Пой, Балтарагис, не время плача, камень не может ни мстить, ни жить. Вышла до срока твоя удача, ну так удачу приворожи: озеро Удрувес напророчит голосом дочери новый день. Травы по осени будут горче, и собирать их теперь тебе, чтобы, когда в силу вступит Самайн, сжечь на костре и развеять прах: так с колдовством исчезает самый долгий и самый тоскливый страх. Так исчезает печаль и горечь с первыми криками петухов – пой, Балтарагис, другим на горе, пой и танцуй в эту ночь легко.       Лаумес предскажут тебе, как прежде, лишь одно счастье на восемь бед. В камне не может гореть надежда, но она может гореть в тебе: триста лет жизни тебе отмерят нити Прядильщицы вместо ста. Что же, надолго запомнит берег мастера мельничного креста. Так колдовство пробежит по пади искрами, будто ведуний смех: лауме глядит из озёрной глади, и её облик прекрасней всех.       Он вспоминает слова заклятий, только нужны ли они ему?.. У Балтарагиса ночь во взгляде, ночь, что собой отражает тьму: время не скорби, не сна и камня, время вернуться и стать собой...       Пой, Балтарагис, про ночь и пламя, смейся, колдуй, Балтарагис...       Пой!