Взгляд на две тысячи ярдов

Двадцать. Девятнадцать. - Афганистан, верно? - Что? - Джон резко втягивает носом воздух. Пахнет химикатами, пылью и асфальтом. Этот кудрявый, почти что силком затащивший доктора в свою квартиру, сидит на диване, не обращая внимания на то, что с каждой минутой обивка пропитывается дождевой водой. В открытом окне треплется мокрая штора. От лужи, натекшей на пол, отражаются звезды и прошлое. Джон закрывает окно, потом хромает к креслу и оседает в нем мокрой, неопрятной кучей. - Афганистан. Там вы провели... сколько? Пять... нет, скорее, восемь лет. Были ранены и списаны на пенсию. У вас тремор. И больная нога. Поэтому вы больше не можете работать. Доктор... хирург. - Браво, - устало тянет доктор. - Извините, это, конечно же, просто потрясающе, но в меня стреляли полчаса назад, так что... - Ха, - Шерлок наклоняет голову вбок. - Обычно мне говорят "Да пошел ты". Джон усмехается. Перекладывает трость с одного подлокотника на другой. Говорит: - Про меня мы оба всё знаем. А вы кто такой? - Шерлок Холмс, единственный в мире консультирующий детектив. Единственный, кто может вам помочь. Он замолкает, Ватсон даже успевает почти что задремать - провалиться в пограничное состояние, когда ты вроде бы, еще не спишь, но уже не можешь двигаться. Слишком много для одного дня, пожалуй, всё дело в этом. А, может быть, в том, что Лаки не мог умереть. Это ведь Лаки, тот самый Лаки, которого не достают пули! - Знаете, это тот момент, когда люди начинают говорить, - осторожно, словно пробуя тонкий лед ногой, говорит Шерлок. - Рассказывать о том, что их беспокоит. Джон молчит. Смотрит в окно, дергается от света фар, осевшего белым пятном на подоконнике. Вздыхает. Шерлок встает - воротник, скулы, плечи - кажется, весь состоящий из углов и осени. Семнадцать. Шестнадцать. - Вы знаете такое выражение "взгляд на две тысячи ярдов"? - Простите, что? - Ну... это когда смотрят как будто бы в никуда. Солдаты, видевшие смерть своих товарищей, сами чудом избежавшие смерти, впавшие в ступор, застрявшие в том моменте, когда... Это было самым сложным в моей работе. Люди, отключившиеся на поле боя, а прямо на них - ошметки тел. - К чему вы ведете, мистер Ватсон? - детектив садится в кресло напротив, складывает ладони в молитвенном жесте, смотрит на доктора с детским, искренним любопытством. - Не знаю, - Джон растирает лицо ладонями, да так и замирает, с руками у глаз. - Я устал, Холмс. Я очень сильно устал. А то, что они хотят сделать с нами... - Что за "они"?! - восклицает мужчина. Вскакивает на ноги, делает пару шагов, и вот он уже нависает над Ватсоном.- Хватит ходить вокруг да около! Джон щурится, поднимает руки, готовясь отпихнуть от себя этого помешанного. Шерлок же лишь приближается почти вплотную, вдыхает его запах - ромашковый шампунь, успокоительные и усталость. - Надеюсь, я вам не помешал, - мягкий, вкрадчивый голос оседает в воздухе, предотвращая готовую разразиться бурю. - Майкрофт! - восклицает Шерлок, в этот же миг устремившийся к мужчине, застывшему в дверях. - Сделай что-нибудь! *** Пятнадцать. Четырнадцать. Чернильное небо. Такого почти что не бывало в Афганистане. Ватсон смотрит в окно, переваривая тонну информации, свалившуюся на него в последние полчаса. Он старается примирить свое бунтующее сознание с тем, что вот этот хлыщ в костюме является британским правительством. - Вы должны рассказать, почему они охотятся на вас. - Мистер Холмс... - Джон с усилием переводит взгляд на лицо мужчины. - Мне тяжело... Доктор поднимает дрожащую руку, трет лоб, жмурится, как от боли. По лицу, по рукам - горячая кровь, почти что кипяток. И запах пороха. Десять. Девять. - Зовите меня Майком, если вам так будет удобнее. Голос у него очень хороший: добрый, вкрадчивый, внушающий доверие. Именно такой голос должен быть у психолога. Джон безотчетным движением хватается за раненое плечо, стискивает его пальцами так, что под веками вспыхивает белым от боли. - Тогда вы должны пообещать, что они заплатят за то, что сделали. - Обещаю, - утвердительно кивает "мистер правительство". Его брат, сидящий на диване, молча наблюдает за действом, точно как зритель в театре. - И... - Ватсон достает из-за пояса пистолет и быстро кладет его на стол, прежде чем кто-либо успевает испугаться. - Это лучше убрать. В случае... приступа мне лучше быть безоружным. Восемь. Семь. Когда он начинает говорить, дыша, как учил психотерапевт, через нос, глубоко и спокойно, начинается рассвет. - Это было в конце января. Приказали проверить одну деревню в горах, сказали, что там могут скрываться террористы, - Джон смотрит на свои руки, сцепленные в замок. - Я плохо помню, то, что там происходило. - Ничего, расскажите всё, что можете. С дивана недовольно фыркают. - Вся та операция пошла неправильно с самого начала. Они заметили нас еще на склоне, когда до деревни оставалась пара километров. Но они ничего не сделали. Нам приказали следовать первоначальному плану. Мы высадились и двинулись вперед. Дальнейшее я плохо помню, меня ранило в плечо осколком мины, но я продолжал идти. Он снова замолкает. Шесть. Пять. - Доктор? - мягко касается его плеча Майкрофт. - Там ужасно пахло гнилью. В доме, возле которого мы прятались, стараясь перевязать мое плечо, словно... Потом мы узнали, что в том доме были сложены все жители деревни. Сэмми сказал, что в нас стреляют не шахиды. Потом мы переместились за другой дом и увидели это. - Что? - Ящики с надписью "Великобритания". Лаки вскрыл один. Потом в нас бросили гранату и... - Так там было оружие, верно? - врывается в разговор Шерлок. - Конечно же, оружие. - У Карла все кишки вывалились наружу, - Джон вытирает ладони о колени, нервно смеется и переводит полубезумный взгляд на Майкрофта. - А Лаки их обратно запихивал. А мне ногу... ногу разворотило. Кость, коленная чашечка, всё вдребезги! Четыре. Три. Два. - Вдребезги, - повторяет он. - Всё в порядке, - сев на корточки перед его креслом, говорит Майкрофт. - Всё кончилось. Когда он берет в свои руки ладонь Джона, мир перестает дрожать. - Успокоились, доктор Ватсон? Джон смотрит в глаза, изучающие его с неожиданно живым любопытством и кивает. - Тогда, надеюсь, вы не против составить мне компанию за завтраком? Один. Ноль.