День третий или Автобус приди! (полная)
21 декабря 2014 г. в 22:16
Третий день моего внепланового отпуска и по совместительству больничного наступил, как обычно, с сообщения моего ненаглядного шефа:
“Игорь, доброе утро. Надеюсь, температура уже меньше тридцати семи градусов, а твой милый носик и горлышко уже в более-менее нормальном состоянии. Прости меня за вчерашний скоропостижный уход, но этого требовали обстоятельства. Зато теперь ближайшие дня два мы точно будем вместе. Умойся, я скоро буду. Целую.”
Только вот время для его отправки он выбрал не то что уж сильно раннее… Да, блин, вообще ни в какие ворота не лезущее — пять часов тридцать две минуты утра! И мне ещё плевать с высокой колокольни на его “целую” и “скоро буду”! Я и так больной, да ещё теперь и не выспавшийся, зараза!
Пока стрелки медленно ходили по циферблату, я никуда не спеша — не мои проблемы, если шеф не вовремя придёт, — прополз до ванной, как улитка, стараясь не врезаться в каждый угол. Дверь в заветное помещение оказалась закрыта, что не понравилось ни моему лбу, ни самой двери, так как когда я поднялся с пола, её открытие происходило по схеме: “Да ты что, вообще охренел?!” и с ноги в середину. Повезло, что хоть не на две части разломил, но малюсенькая вмятина меня тоже не особо воодушевила.
Включив свет, а заодно уж и воду в кранах врубив, я, на правах злого и мстительного человека, начал приводить себя в хоть какую-никакую, но кондицию, обуславливая знатно заложенный нос и першащее горло признаком хорошего начала дня и великолепной причиной для какого-либо отказа. Проделав водные махинации над лицом раз пять, я с более-менее нормальным выражением залез уже в ванную, — дурно пахнуть я себе не позволю, человек всё-таки, а не животное. Как раз за этим занимательным занятием меня и застал Пётр Васильевич.
— Игорь, что ты тво… — последние слова застряли у шефа в глотке. Ну, конечно, когда ему ещё посчастливится увидеть меня в чём мать родила.
— Ничего, только умываюсь, — ответил я. — И с превеликим удовольствием продолжу это делать, если вы выйдете и дверь с той стороны прикроете.
Шеф на это отреагировал, мягко сказать, плохо… для меня плохо. Эта скотина просто встала посередине ванной комнаты и с доброжелательной улыбочкой стал смотреть на меня, причем каждое мое действие комментируя.
— Не стоит так сильно тереть кожу мочалкой, надо нежнее, словно гладишь… — и всё в таком духе. Даже помощь свою предлагал, от которой я сразу же отказался. Не хватало ему меня ещё голого облапать!
За несколько минут до окончания водных процедур мне всё-таки под предлогом “что-то голова кружится, принесите стакан воды” удалось выставить Петра Васильевича за пределы ванной и нормально, без внеплановых гостей, обтереться и одеться в новенький, недавно купленный шефом спортивный костюм и в им же приобретенные носки черного цвета, слава богу, не женские, а то я помню…
— Ну как, размер подошел? — снова как чёрт из табакерки появился он.
— А сами как думаете? — вредность — не порок, поэтому я буду вредничать всегда. Ну ладно, пока он передо мной на коленях ползать не начнёт, а после подумаю.
— По мне, так идеально сел, и всего десять штук, — вокруг меня прошелся, — красота.
Десять тысяч рублей за какой-то костюм, который я на рынке за полторы куплю! Вот же… даже слов подходящих в моем лексиконе нет. Хотя... Он самая настоящая баба и транжира!
— Если не секрет, носки сколько стоят? — чисто ради интереса поинтересовался я.
— Двести, а что?
— Нет, ничего.
Я ношу на ногах целую вкусную шаурму со свининой и молочный коктейль — мой полноценный один рабочий перекус. Господи!
Из ванной меня прямиком отправили на кухню поглощать не ту привычную для меня яичницу, а, конечно, вкусные, но не настолько радующие глаз бутерброды с ветчиной и сыром.
— Оче-е-е-нь вкусно, — проблеял я.
Для меня, единственного и неповторимого, этому козлу и яичницу приготовить лень! А он ещё и отношений каких-то хочет! Хрен ему в пятую точку, а не моя мягкая постелька и теплый я в будущем!
— Не паясничай. Лучше высморкайся и в нос закапай, а то вон как хлюпаешь. И горло попрыскай, ты мне ещё здоровым нужен.
— А то есть больным я вас уже не устраиваю? — крикнул я и только через пару секунд понял, что сморозил.
Шеф светился ярче солнышка. Ему ой как понравилось моё заявление, не зря же он три дня подряд рядом терся.
— Ну, почему же — устраиваешь, просто не хочу, чтобы твоя простуда усилилась на фоне деревенского воздуха. Да и четыре часа хрюканья даже мне не по силу будет выдержать.
Чего? Хрюканья? Я не свинья, да и вообще не животное, чтобы меня с ней сравнивать! И что значит "деревенский"? Мне и дома неплохо.
— Не понял. Куда это мы собрались?
— Сюрприз! — шеф встал из-за стола и с широкой улыбкой, аж рот на полрожи растянулся, заявил:
— Бегом давай в куртку закутывайся и на улицу.
— Не хочу!
— Надо милый, надо. Бегом!
Под его нравоучения я быстро напялил свои удобные кроссовки и любимою куртку, в которой недели три назад на природе с пацанами отжигал: шашлычок, музычка, пиво с водочкой, до девок как-то не дошло, но нам и без них неплохо было. Тем более, я могу обогатиться, если по карманам в куртке поискать, явно тысяча наберется.
— Чего встал?! Вперёд, давай, — сказал Пётр Васильевич и вытянул меня из квартиры.
На улице, исполняя барабанную дробь, медленно, но верно наполняя и так сырую почву влагой, лил дождь. Его капли проходились по всей поверхности, до которой он мог дотянуться: и по оставленным возле дома машинам, и по разрушенным временем дорогам, не забывая даже намочить спешивших куда-то по своим делам людей. Именно такую картину я увидел, когда вместе с шефом вышел из подъезда.
— Может мы обратно повернём? Дома и теплее намного, и суше как-то. Айда домой, — проговорил я.
Делать мне как будто нечего, такому больному и несчастному, чем с раннего утра трястись в малоудобном автомобиле — больше похожем на ржавое корыто — и бояться за свою, хоть и мало кому нужную, кроме себя, жизнь. А ведь и правда — бояться! Может быть, он меня по дороге пришибёт?! А может, и вовсе в рабство кому-нибудь отдаст?! Мне же неизвестно!
— Надо милый, надо. Такой мелкий дождик не может помешать мне насладиться совместным отдыхом с тобой. Так что натягивай капюшон и становись рядом со мной, — и я подчинился, вставая рядом и давая слабый кивок согласия на взятие в плен своей руки. — Вот так бы сразу, — ласково сказал шеф и, придвинувшись ещё ближе ко мне, вывел из-под навеса и повел к какой-то потрепанной временем и частым использованием в экстремальных видах туризма машине.
Долго иль коротко мы шли, но эти несколько минут водяного ада я запомню надолго и в будущем, если мне представится такая возможность, отомщу шефу сполна. Вот же, зараза, нет бы зонтик взял у меня, видел же, что на улице творится. Ну нет же, ему и так хорошо идётся — мокро, кроссовки хлюпают, а вся рожица его проклятая покрыта мелкими капельками, создавая ощущение бугристой маски.
— Неймётся вам, Петр Васильевич! — злобно проворчал я, залезая на заднее сиденье авто. — Мало вам того, что я и так больной, так вы ещё решили меня до конца добить!
— Почему ты так решил? — удивлённо спросил он.
— Зонтик! Проклятый зонтик было сложно взять?
Петр немного призадумался. У него, конечно, был выбор взять нежно-голубой зонт, напоминавший об их знакомстве, и пройтись под ним вместе с милым зайчиком, но он сразу отказался от этой затеи, так как знал, как отреагирует на это сам зайка.
— То есть ты был бы не против нежно-голубого друга? — поинтересовался он и так приторно заулыбался, что меня чуть не стошнило.
— Убил бы, — признался честно я.
Пока мы в ржавом корыте выезжали из двора моего дома, нам по счастливой случайности чуть не удалось задавить мою самую любимую соседку по подъезду — бабу Нюсю, старую кошелку, вернее сказать, с помелом вместо языка, которая про меня и сестринский зонтик всякую бяку говорила. Да лучше б задавили, пользы больше б было!
— А куда мы всё-таки, если не секрет, направляемся? — тихонько полюбопытствовал я.
Кричать смысла не было — за рулём же сидит, а кидать злобные фразочки не позволяло наконец-таки появившееся уважение к Петру Васильевичу. Он же со мной возится, о чувствах откуда хрен взявшихся глаголет постоянно, а я к нему попой, хоть и симпатичной, поворачиваюсь. Не дело так поступать! Но, блять, так хочется!
— Сказал же, сюрприз! Чего непонятного?
— Да жалко, что ли, сказать? — насупился я .
Вот же нашёлся… Ладно, мирный человек с невероятной любовью к моей скромной персоне, но такой… гад!
— Успокойся ты, — миролюбиво проворковал шеф. — Скажу я, скажу, ты только ноты высокие не бери, когда кричать начнёшь, ладно? — я утвердительно кивнул. — В деревню везу. Там и воздух лучше, и еда вкуснее. А то ты дома таким сереньким и худющим стал, смотреть страшно. Да и банька там русская отличная есть, и просто сауна, так что ты бы ещё и пропарился хорошенько.
Опять дотошная забота, тошнить от этого начинает. Но, блин, и приятно в какой-то мало-мальской степени.
— Я кричать и не собирался, просто интересно было, — смущённо профыркал я. — А сколько туда ехать?
— Часа четыре, может, чуточку больше, сам видишь, как погода разыгралась. Хорошо хоть, что я вчера все продукты и вещи отвезти успел, а то сегодня мы бы ещё часа на три задержались.
Так вот куда он смылся вечером, а я-то думал, к Мише своему страшному пошёл, но нет… Молодец, любит всё-таки.
После того, как мы выехали из моего двора, прошло около трёх часов, плюс-минус минут десять. Пейзаж за окном был в основном везде одинаковый: ветвистые деревья вдоль местами порушенных дорог, голые посевные поля грязевых масс, тёмные облака, идущие за нами и словно следящие, и одинокие автобусные остановки времён СССР.
Тяжелые капли дождя медленно скатывались по стеклу, как бы размывая границы реальности и воображения, которое сейчас вырисовывало нечто ненормальное и вообще не реальное.
— Чего замолк, уснул, что ли? — вторгся в просторы моего разума шеф.
— Призадумался просто, а что?
— А то, что ты так и не заметил, что мы уже минут пять стоим на месте и никуда не едем, — пояснил он.
— Приехали, что ли? — вопросил я и попытался сквозь водную пелену увидеть, где мы.
— Нет, машина заглохла. И так вовремя главное, когда до деревни осталось ехать не больше тридцати минут.
Я самый везучий человек на свете, блять! О Господи, за что ты так со мной поступаешь? Тебе мало того, что я и так больной, так ты ещё решил меня на верную смерть оставить посередине трассы?!
— И что делать теперь?
— Остаётся один вариант — идти на автобус. Насколько я помню, в ближайшие минут двадцать он должен прийти.
— А машина? — спросил я.
Ну, не стал бы он её оставлять одну на дороге, наверное. Она хоть и не особо красива, но снять пару деталек с неё можно.
— А что с ней станет. Её Миха с эвакуатором заберёт. Так что всё в ажуре.
Пока Пётр Васильевич копался в бардачке, я, сделав морду кирпичом, сидел и думал о том, чем мы будем заниматься в его домике. Мне правда было интересно, что два одиноких мужчины могут делать в бане или сауне? Только вот мысли все мои сводились к одному и не очень пристойному действию, на которое меня могло толкнуть только очень серьёзное решение.
— Так, Игорь, — снова влез в мои раздумья шеф, — вот тебе дождевик. Ты его сейчас наденешь и в нём же выйдешь, понял? — я в очередной раз послушно кивнул. — И только попробуй его снять на остановке!
И как вы думаете, что вышло из затеи с дождевиком? А вот что — это зараза порвалась через сорок минут из-за криво торчавшего из доски объявлений гвоздя. А, самое главное, так точно прям получилось — от середины и дальше вдоль спины вниз, не забыв располосовать заодно и мою куртку, любимую, между прочим!
Так что до приезда старого покрытого приличным слоем грязи и знатно переполненного автобуса я сидел злобный и окоченелый и каждый минут пять тараторил без умолку на тему: “А кто-то говорил, что автобус через двадцать минут придёт!” На что получал немногословный и порой наполненный злобой ответ: “Ну, прости!”
Хорошо хоть, что не одни мы там стояли — бабулька в возрасте “милый, я только вошла в кураж” и дедок относительно не пьющей наружности составили мне неплохую компанию, пока мой начальник бычил и бил копытом, тем самым веселя меня в такой, мягко говоря, угнетавшей ситуации.
Но вот, время пришло, и пред нами явилась эта старая развалюха, прошедшая огонь, воду и, по нескольким явным вмятинам, медные трубы. За рулём этого транспорта сидел проверенный временем водитель. Это стало понятно тогда, когда мы тронулись с места и не упали друг на друга, а лишь тихонько качнулись. А кондуктором была тучная тётенька кило под сто и с пропуском пенсионерки, которая периодически приговаривала:
— Пропустите худую тётеньку, — кое-как проходила она меж людей в этом сборище, задевая сумки, и, чуть ли не отрывая их, шла дальше.
Так она и до нас доползла, чем немного расстроила шефа. Ведь до этого мы в обнимку, как бы, стояли, а тут ему пришлось и от меня отцепиться, и женщине мило улыбнуться.
— Откуда и куда? — единственное, что спросила она.
— От “Строчков” до остановки “Лоськово”, два, — начальник, как обычно, был в своем репертуаре.
— Так, — она достала какую-то таблицу и, проведя пальчиком по вертикали и горизонтали, сказала, — семьдесят девять.
Тысяча незатейливо выскользнула из кармана шефа и приземлилась в руку кондуктора. Глазки женщины увеличились, а в моих загорелся лукавый огонёк. Проверенная годами истина — в автобус надо заходить, когда в кармане тонны мелочи, а не тысячи и пятьсотки. Так как народу много, а брать тысячу и сдавать мелочью не выгодно никому: не им, не нам.
— А мельче нет? Сдавать нечем, — пропыхтела женщина и бровки домиком сделала.
В ответ шеф лишь пожал плечами, мол, “простите, не имею”, да и вздохнул печально. Знает же, чем это закончиться может.
— Вылезать придётся вам, — начала кондуктор, — на следующей остановке проверяющий залезет.
Меня эта новость, с одной стороны, обрадовала — не надо будет терпеть общество начальства в ближайшие минут сорок, - а, с другой, дождь всё-таки, а, где его дом, я не знаю… Так что выбор у меня в этой ситуации крайне мал, вернее, его вообще не имеется.
— Я заплачу, — проблеял я из-за плеча женщины, — вот, насчитаете сами, — и руку протянул, когда тучная тётенька повернулась ко мне лицом.
Этот нехитрый процесс занял у неё минуты три, так как рубли попадались чаще пятаков, которых в ладони по сравнению с остальными монетами было намного меньше.
Насчитав нужную сумму и дав мне билетики, кондуктор ушла, приговаривая: “Пропустите худую тётеньку”, а я остался наедине с шефом, рваной курткой и милыми по виду попутчиками.
— А раньше никак нельзя было? — начал кудахтать Пётр Васильевич.
— Можно, — согласился я, — но как такое можно пропустить? Правильно, никак. А теперь заткнитесь и стойте спокойно, а то на нас уже люди косятся.
— Ну и…
— Молчать — сказал! — шикнул я и включил похерфейс.
Как и говорила женщина, на следующий остановке многих "зайчиков", коими мы, слава богу, не являлись, ждал великолепный сюрприз в лице матёрого и чертовски злого господина, который чуть ли не пинками после проверки наличия билетов этих зайцев выпроваживал. Конечно, а кому понравится стоять на холоде, в дождливую погоду! Кто его потом на больничном кормить с ложечки будет и таблетками травить? А мне и самому интересно.
Дядечка, со скромным именем Тимофей, пробыл в нашей компании недолго и свалил по добру и здорову, а заодно и от греха подальше грохнуть в ближайшем лесочке бабульку “я в самом соку” через пару остановок обратно под дождь, так что мне снова стало скучно.
Минуты шли и забирали с собой вон из автобуса пассажиров, поэтому к высадке на нашей остановке остались только мы с начальником да кондуктор с водителем.
На часах было уже два. Пока мы шли, прошло ещё минут сорок, так как дождь превратил грунт в болото. А к тому моменту, как мы оказались в доме, я был уже полудохлый и очень грязный, что не понравилось моему замечательному шефу.
Его даже не смутило то, что я не отнекивался и не бил, куда глаза глядят, в ванной комнате, полностью голый стоя на страже своего мужского достоинства. Его не насторожило то, что я даже спокойно принял факт того, что он меня в наглую лапал, когда одевал во что-то тёплое и мягкое. И его не беспокоило то, что когда я проснусь после адских страданий, на кои шеф меня обрёк, он схлопочет за невинный, полный нежности и ласки, мимолётный поцелуй, который я почувствовал на грани сна и яви. Но это будет потом, а сейчас я сплю...