Нежно-голубой

      Утро сегодня начиналось как обычно, не считая прошлых приходов Петра, относительно нормально. Легкий ветерок теребил ветки кустарников и деревьев, едва заметный туман обволакивал землю, а изумительный аромат свежеприготовленного кофе неимоверно завораживал и звал к себе. Поэтому, когда я его почувствовал в своей комнате, за считанные секунды проснулся и начал оглядываться. И да, надо заметить, не зря это сделал.       Если бы проснулся минут так на десять попозже, стал бы владельцем небывалого счастья, именуемое в народе Петром. Этот шкодливый щеночек — ну правда похож — стоял около меня и смотрел с таким добрым и любящим взглядом, что можно было подумать, что ещё чуть-чуть — и он бы оказался со мной в одной постели и точно не был бы одет даже в боксёрки. Так что мне в какой-то степени повезло, но будь на моём месте тётя Маня — лежала б и ждала, как только, так сразу… Но я не она, слава Всевышнему.       — Проснулся? — ласково прошептал Петя и улыбнулся во все тридцать два.       — Агась… — также шёпотом проворчал я.       Далее наступила режущая слух тишина. Она и раньше не редко настроение мне портила, а сегодня уж вообще ни в какие ворота не лезет.       Откинув одеяло, я встал и, обойдя начальника по кругу, прошипел ему на ухо:       — Премного благодарен вам за то, что разбудили меня в столь ранний час, — будильник на прикроватной тумбочке твердил, что сейчас шесть часов сорок пять минут утра, — и приготовили мне — я уверен на все сто процентов — замечательный кофе, — мои руки мягко коснулись его спины и прошествовали вниз, к его ягодицам и незатейливо прошлись по ним. — Но на будущее, — по позвоночнику шефа прошёлся рой мурашек, — не надо так меня пугать, мало ли что я мог сделать… — ещё раз коснувшись двух половинок, я отошёл от начальника.       Пройдясь ещё раз взглядом по шефу, я исчез в проёме санузла. Специально так сделал, чтобы не мешать мыслительным процессам Петеньки, а то видно, как испугался, бедненький. Небось подумал, что я того стал. Хотя на данный момент я с его мнением был бы согласен на все сто процентов. Да и себя всё-таки не мешало в порядок привести, а то взял моду всё время нечёсанный да неумытый на людях — шеф пока ещё им считается — появляться.       Ванная по-прежнему была прекрасна и относительно чиста, не считая мелких, едва видных на белой поверхности волосков. Ну уж извините, скажите спасибо, что я ещё косу до пояса не отрастил!       Прокрутив вентили и настроив водный поток на нужную мне температуру, я встал под душ и наконец-то погрузился в мир фантазий.       Сперва ко мне в мысли явился образ аппетитных и упругих на вид ягодиц. Цвет кожи был светлый и практически без единого волоска. Следом за ним появилась картина, где два тела, смотря друг на друга, себя ласкали, то и дело задевая волнительные участки, маня к себе сладкими и волнующими стонами, которые раздавались с ярой периодичностью. Потом эти два тела слились в одно на широкой постели. Сначала были лёгкие поглаживания, которые постепенно переходили в новую, волнующую их и мой член, ласку. Они касались всего, чего можно и даже нельзя. Пальцы их проходились по растянутым чужим дыркам, то и дело пытаясь войти в глубь, чтобы жаркие стеночки их сжимали, и снова выходили, растягивая удовольствие…       Раздался жалобный чуть слышный стон, и я позорно кончил, орошая белёсыми каплями кафель. Вот же блять, домечтался! Петр сейчас был бы очень рад! Ох… Додумался же, господи. Нет бы блондинку с грудью шестого размера, да с пятой точкой охуенной вообразить, так нет же, придумал гей-парочку себе да во все дыры и рассматривал. Ах…       Постояв ещё немного под струями воды, я перекрыл вентиля и начал усиленно обтираться, оставляя на коже местами красные следы. Надев нижнее бельё, —, а то шеф у нас больно хитрожопый пошёл — я вернулся в комнату, но, слава Всевышнему, Петьки там уже не застал.       Одевшись в уже привычные для себя штаны и футболку и засунув ноги в тапочки, я выполз из своей норы и отправился на поиски еды, так как по моему возвращению кофе и след простыл, зараза.       Как я и предполагал, мой заветный напиток отыскался на кухне в той же чашечке, что и полчаса назад, совместно с шефом, который с моим приходом стал каким-то нервным.       — Что сидим? Чего молчим? — в ответ мне прилетел лишь серьёзный взгляд и тихий бубнёж. — Не, ну так дела не делаются! Поднял меня, значит, спозаранку, на ласку чуть ли током не искрился, после душа вообще не встретил, да и с кофе обделил. Вот что ты за человек такой?! А?! — и в глазки его бегающие зыркнул.       — Что я за человек такой?! Да ты… Да я… — руки в боки, брови в домик, что ни на есть настоящий самодур!       — Ну, не я же! Тоже мне, герой-любовник нашёлся. Нет бы поцелуем встретил, лаской там как-нибудь подбодрил. Да нет же, сидит тут букой и дуется хрен его знает на что! Хоть бы о планах на вечер рассказал, но нет же… А-а-а…       Многоуважаемый Пётр прихуел, мягко говоря, не этого он ждал, завидев меня утром. Но что поделаешь, не вечно же мне белым и пушистым быть, а то вон всякие Миши сядут на его шею, ножки свесят, а может ещё и присосутся, и буду я одинокий, больной, да ещё и голодный.       — А что о них рассказывать, — голос вернулся к блудному сыну, — как вчера договорились — шашлык. Ну, возможно, что ещё Миха подъедет, так сказать, познакомится с тобой да тачку заодно пригонит. И, вероятнее всего, он будет не один, — на этом у шефа снова наступил момент вселенского затишья, а в моей голове появились странные мыслишки: „Не один… Значит, с мужиком! Вот же гад ползучий, изменяет своим чувствам?!“       После такого незабываемого завтрака мы разбежались кто куда. Я, как самый ленивый, на террасу, наслаждаться наипрекраснейшим видом на многообразие крыш, а также виднеющиеся вдалеке кроны порой лысых деревьев. А наш многоуважаемый шеф скрылся с глаз моих долой в недра своего дома, то есть в подвальное помещение, где, по его заверениям, хранится хлам разного срока давности. И где тоже, по его словам, должен был быть мангал.       Кстати, там-то он его и отыскал, но в подарок за долгое отсутствие в таком замечательном, покрытом тонной пыли и заросшем паутиной месте получил внезапно упавшей пластмассовой трубой по голове. Хорошо, что хоть в там звукоизоляция отличная, а то выслушал бы я весь словарный запас начальника на случай потасовки в баре, ну там, где из русского языка лишь „я, тебя, на, под, в“, местоимения и предлоги, в общем.       Выхода я его ждал очень сильно: то ли посмеяться над непутёвым хотелось, то ли жалость проявить. Но, как бы то ни было, ни того, ни другого сделать у меня не получилось, так как явление начальника народу, то есть мне, было отложено по причине, вот хоть убей какой абсурдной: „Перед тобой быть так-и-и-и-м стыдно!“       Ему, блин, стыдно! Это мне должно быть стыдно, не зря же я там рядом с дверью прогуливался и подслушивал заодно!       — Значит, так, раз тебе стыдно, то я отвернусь, а ты в это время на нужное место мангал поставишь, а потом пойдёшь прихорашиваться. Пойдёт? — стоя у той же двери, говорил я. В ответ мне прилетело едва различимое: „Да.“       Через пять минут этаких пряток след Петьки и вовсе простыл, и лишь шлейф противного запаха тянулся в глубь дома, куда-то на второй этаж.       Мне, как лицу, принимающему непосредственное участие в столь необычных действиях, хотелось всё-таки насладиться видом грязного шефа, поэтому, недолго думая, я отправился вслед за Дубовым в его хоромы.       Комната была раза в два больше моей, имела огромные окна и выходила как раз на внутренний дворик. По виду она больше напоминала комнату супружеской, прожившей друг с другом лет сорок пары, так как в основном все цвета были пастельные, а кровать, хоть и являлась больше этаким „траходромом“, была покрыта милым, с кучей рюшей и вышивок покрывалом.       В помещении было темно, и лишь приоткрытая дверь ванной комнаты с тонкой полоской света сообщала мне о точном пребывании шефа. Немного подумав и ткнув себя мысленно носом в свою злополучную идею, я тихонько пробрался вглубь полной звуков льющейся воды комнаты и застыл на месте. Слава Всевышнему, что не закричал, но блин, ведь было от чего!       Предо мной была представлена наипрекраснейшая картина. В стеклянной душевой кабине, где по стенкам таковой медленно стекали капли воды, стоял полностью раздетый начальник и, держа в своих ручищах намыленную мочалку, натирался, исследующий своё накаченное тело вдоль и поперёк.       То он проходился по мощному торсу, уничтожая остатки грязи и избавляясь от неприятного запаха, то резко переходил на нижние конечности и с ярым рвением массировал их, по-прежнему оттирая своё тело. Но самое главное в этих моментах было то, что в любом случае получалось так, что он был слишком соблазнительным и возбуждающим, невероятно притягательным. Не зря же мне хотелось скинуть одежду, в которой при просмотре этого шоу стало слишком душно, и присоединиться к Пете, так сказать, помочь в начатом им деянии, то есть облапать, завладеть, ну, а дальше по мере появления идей.       Но как бы то ни было, мечтать не вредно! А за свои желания потом ещё и отвечать придётся: ласки, милости, совместные ночи, общая тёплая кроватка и потому подобное. А мне ещё пожить как бы охота! Н-да…       Ещё немного постояв и полюбовавшись на обнаженного шефа, я только собрался выйти вон из ванной и идти дальше наслаждаться своей ленью, как душевая кабина отворилась и меня наглым образом застали на месте преступления.       Сначала, правда, Пётр ничего не понял. Стоял, как истукан, — весь не прикрытый в сокровенных местах, со стекающими по рельефным мускулам капельками воды, с глазёнками, распахнутыми будь здоров, да с пунцовыми щеками, как красна девица на выданье. Но через несколько секунд краска с его лица спала, а взгляд преобразился — стал хитрющим, лисьим, но нагота почему-то никуда не делась, хотя полотенце в трёх шагах от него висело.       — Ну как, понравилось? — ехидно поинтересовался шеф.       Но я-то понимаю, видно же по интонации, что ответа как такого он не ждёт, засранец.       — Вот никогда бы не подумал, что ты такой милый, до мозга костей вредный и который день мне заливающий, что по мальчикам-зайчикам не ходок, — он сделал шаг по направлению ко мне, — вдруг ни с того ни с сего то утром концерт закатишь с активным рукоприкладством, — снова шаг ко мне, — то тайком в ванной непроизвольный стриптиз смотреть будешь, тем более мужской, — и снова шаг, но теперь уже упирающийся в меня.       «Хрен редьки не слаще! Ага, конечно, мне-то что от этих действий хорошего досталось?! Утром-то ты смылся „аки, молодец я чистый и негоже мне с таким, как ты, быть“, а сейчас уже как Жигало с родных курортов нашей Родины яйцами трясёшь!» — пролетело в моей безумной головушке, а линию губ искривила ухмылка.       — А ты не думай, — глаза в глаза и только так, — просто верь. Мало ли каким я ещё могу быть. И вообще, если память мне не изменяет, через пару дней вы, Пётр Васильевич, исчезните из моей жизни раз и навсегда, или условий пари не помните?!       — Я-то помню, ещё как помню, — проговорил он и медленно приблизился к моему лицу. — Но ты, надеюсь, не забыл, — его горячее дыхание было так близко, что чувствовалось на губах, — каков будет мой приз в случае выигрыша, а, милый?       Для меня вокруг всё поплыло, лишь по-лисьи хитрый взгляд по-прежнему держал меня на плаву. Мы так и продолжали стоять, изредка касаясь друг друга кончиками носов, опаляя чужие губы горячем дыханием. И лишь несколько сантиметров, которые за секунду можно было бы преодолеть, нас останавливали от жгучего, полного нарастающих с каждым мгновением чувств, томительного поцелуя.       Но, как всегда случается, время и место мы выбираем не то: что первое свидание с температурой, что поездка в автобусе с килограммом мелочи и рваной курткой. И тут так же.       Только было собрались завершить начатое, как со стороны двери в ванную послышались голоса и при обоюдном повороте голов произошло явление народу, то есть нам, лохматого рыжего мужика с занятным лексиконом:       — Ух ты ж блять! Простите, не видал, —, а вид такой, как будто он только что лотерею выиграл и сразу билетик потерял. Н-да, и без объяснений понятно, что если бы он молча припёрся минут на пять попозже, ему было намного приятней смотреть.