* * *
— Ваш бывший оберляйтер — тот ещё пидорас, — поделился наблюдением Рэй, выйдя из ванной и благоухая зелёным яблоком. — Столько баночек-хуяночек у самой Императрицы нет. Имперец устало открыл глаза, оглядел посвежевшего Рэя, заценил исходящий от него аромат, и так же устало ответил: — Не надо было весь флакон выливать. Пары капель достаточно. Если бывший наш и пидорас, то ты, таллец, просто провинциальный жлоб. Рэй немного прифигел от такого длинного для пленника монолога. — Он тебя ебал, что ли? Имперец ответил всё тем же тоном: — Нет. — Врёшь! — Рэй навис над ним, надавливая на руки. Он знал, что это больно, но тот даже не поморщился. — Трахали ведь тебя? Признайся, к чему сейчас из себя целку корчить? Как тебе нравилось? Нравилось, когда тебе дырочку растягивали — у тебя такая сладкая дырочка! Когда засаживали по самые яйца, когда брали грубо, скулил, как сучка?! Рэй сам не понимал, чего его так развезло, какого ответа он ждёт от имперца, вглядываясь в серые глаза, которые остались равнодушными ко всему происходящему. — Успокойся, таллец, ты у меня первый и единственный, — выдал пленник и чуть улыбнулся, глядя на реакцию Рэя. — Врёшь? — недоверчиво спросил тот. — Вру, — легко согласился имперец, не отрывая взгляд. Один импульс, одно мгновенное желание, и Рэй прижался губами к губам имперца. Тот напрягся, перестал дышать, но губы сомкнул ещё плотнее, лицо скривилось в гримасе отвращения. Рэй прошипел в его рот, не разрывая контакт: — Сссука… Потом резко отстранился и повторил: — Какая же ты сука… ебливая… Рэй отточенным движением перевернул пленника на живот, фиксируя его руки над головой. И всё повторилось вновь. Пленник молчал, Рэй трахал. Потом спихнул его голого на пол, приковав к ножке кровати. Утром всё повторилось. И вот, сейчас Рэй растянулся на шёлковых простынях, отходя от недавнего перепиха. Коммуникатор на левом запястье запищал, извещая о входящем вызове. — Что у тебя? — сходу спросил Рэй. — Командир, тут Дельта на связи. Лысый… в смысле, командир Конрад, - скороговоркой отчитался Вик. — Соединяй, — дал добро Рэй. Пришлось сесть и пригладить рукой волосы: ещё не хватало, чтобы по ту сторону Терема подумали, что они здесь блядюжник развели. Хотя, в чём-то они были бы правы. — Только не трепитесь там долго. У нас тут и так червь на черве. Ещё не хватало, чтобы вас вся Империя услышала. — Постарайся, чтобы не услышала, — с напором сказал Рэй. Вик по ту сторону вздохнул и переключил канал связи. — Командир Райнэ, — перед глазами Рэя закрутилась трехмерная голограмма с изображением Конрада. Он лаконично кивнул на приветствие и сразу же перешёл к делу: — Чем порадуете? — Пока всё в силе. У нас уже обратный отсчёт. Через четыре дня всё закончится. «Все только начнётся» — хотел поправить Рэй, но не стал. — Вы ещё продержитесь там дня четыре? Пять от силы? — А куда мы денемся с подводной лодки? — Через два дня я с вами свяжусь, и мы оговорим окончательный вариант отступления. Пока могу сказать, что мои люди будут ждать вас на границе квадрата 41-21. Но наверняка говорить сейчас трудно. — Хорошо, — кивнул Рэй. — оставайтесь на этой же волне, мы вас поймаем через два дня. Они ещё несколько минут согласовывали время и обменивались ценными указаниями прежде, чем Конрад отключился. Ничего нового Рэй не узнал. Ждать. Опять ждать. И опять всё упирается во время. А оно будто замедлилось в Тереме-17. Будто это аномальная зона, как, например, долина Ярлу с вечными ливнями или остров Сейбл с красным мхом — такого добра на широких просторах Рэйха хватало к большой радости учёных маньяков и богатых туристов, которым отдых на золотых песках теплой Варгатер казался пресным и скучным. Могут в отпуск в Терем пожаловать. А для большего экстрима, ГЕХИРН оставить в полной боевой готовности. Это не Сейбл, конечно, но скучно не будет точно. Рэй вздохнул, потянулся до хруста в позвоночнике и решил, что надо заняться делом. «Дело» подразумевало ежедневный обход постов, чтение сводок и задушевные беседы со Шнайдом. Рэй гонял дежурных скорее от безделья, не давая им расслабиться — пусть лучше боятся его и не занимаются ерундой, чем потом их всех здесь нежданно накроют имперские штурмгруппы. В сводках так же ничего нового не наблюдалось, но игнорировать их он не мог: любая оплошность будет на его совести. Рэй по привычке обошёл посты, выслушал отчёты старших, отправил двоих идиотов, которым хватило ума аккуратно прислонить личное оружие о стеночку, дежурить у внешних ворот, при полном снаряжении. — И если я увижу хотя бы намёк на то, что вы отвлекаетесь от исполнения своих прямых обязанностей, следующими, кого подстрелит ГЕХИРН, будут уже не зайцы, — строго предупредил Рэй. Спорить с ним никто не рискнул — с командиром шутки плохи. В столовой Рэй уже по привычке сел за дальний столик, дожидаясь Шнайда. В последнее время они обедали вместе, иногда перекидываясь парой-тройкой фраз. — Привет, командир, — Шнайд с разгону бухнулся на стул напротив, тонкие железные ножки с характерным звуком проехались по начищенному до блеска кафелю. Шнайд тут же принялся за обед под Рэев рассказ о разговоре с Конрадом. — Не окоченеть бы тут до того времени, — нахмурился Шнайд. Из десяти генераторов два уже отказали. По подсчётам техников, остальные восемь протянут ещё дней десять-одиннадцать от силы, но по мере того, как они будут отключаться, будет всё холоднее и холоднее. Им уже пришлось отрубить снабжение всего первого уровня, чтобы сэкономить расходы. Рэй надеялся, что до жилого третьего уровня они не дойдут. — Шнайд, друг мой, — отвлекаясь от темы, сказал Рэй, — мне тут птички напели, что у тебя вдруг проснулись собственнические замашки. Шнайд выразительно на него посмотрел и отложил в сторону прибор. — А птички, случаем, не со сломанным носом и без двух пальцев на левой руке? — поинтересовалсь он, намекая на их общего знакомого —Кривого Джо. — Они самые, — кивнул Рэй. — И что? Заставишь меня делиться? — Шнайд продолжил трапезу как ни в чем не бывало. — Даже не подумаю. Дело твоё, нравится — играй. Только смотри за своим мальчонкой: к тебе Джо не сунется, а ему морду подпортит так, что у тебя уже не встанет. — Как бы ему ничего не подпортили, — криво ухмыльнулся Шнайд. — А мальчик так хорош? — глаза Рэя сверкнули предвкушением, а Шнайд напрягся — он тоже не любил делиться. — Дашь как-нибудь попробовать? — Если поделишься своим офицером, — отпарировал тот. Рэй откинулся на спинку стула: — Тебе не понравится, скучный он. Только сопит в две дырки и гордо молчит, имперское отродье. — Думаю, с этим я могу тебе помочь, — Шнайд весело подмигнул. — Тут ребята несколько ампул ханка подогнали, от прихода голову рвёт просто напрочь — сами на хуй просятся. — Ханк, говоришь? — задумчиво проговорил Рэй. — А не плохая идея, кстати. Ханк был химическим возбудителем, которые вводили быкам в период спаривания, чтобы сперматозоиды были более активные и член стоял дольше. Одной ампулы хватало на взрослую особь. Если ввести хотя бы половину, прикинул Рэй, имперская жопа просто потечет. — В ампуле пятьдесят кубиков. Учитывая параметры твоего имперца, семь-восемь ему будет более, чем достаточно, — проинструктировал Шнайд, отдавая Рэю потёртую жестяную коробочку с запаянной стеклянной ампулой и стерильным шприцом внутри. Рэй со странным нетерпением ждал вечера, словно маленький ребенок перед Рождеством в ожидании подарков. Точнее, одного подарка — холодного и молчаливого, как рождественская ночь в родном Талле. Пленника, как всегда, привели в сопровождении охраны. Учитывая возможное сопротивление, Рэй не спешил их отпускать. — Ребята, ну-ка подержите его. И рукав выше локтя закатайте. Имперец тут же напрягся. Если бы он был котом, шерсть на нём уже стояла бы дыбом от предстоящей опасности. Сопротивление было недолгим: он был один, он был истощён и он не до конца понимал, что происходит. Когда имперца надёжно зафиксировали с вытянутой рукой, Рэй по-деловому её прощупал, отыскивая вену, заставил чуть согнуть её в локте и без долгих прелюдий загнал шприц под кожу. Чтобы наверняка получить результат, Рэй немного увеличил дозу к десяти кубикам, надеясь, что пленник не загнётся от его щедрости. Когда зрачки имперца начали медленно расширяться, он велел своим ребятам его отпустить. Те поспешили ретироваться за дверь. — Свободны до утра, — напоследок сказал он, обрадовав подчиненных и очень расстроив имперца. Во взгляде пленника читалось непонимание того, что с ним происходит, и немного страх, вызванный этим непониманием. — Что ты мне вколол? — прошелестели пересохшие губы, которые тут же инстинктивно облизал кончик языка. — Сюрприз, — подмигнул Рэй и потащил его в спальню. Судя по тому, как изменилось дыхание пленника, он уже созрел. После десяти кубиков мозг отключает напрочь, остаётся только бешеное желание. Рэй потянулся к его запястьям и отключил наручники — всё равно они сейчас ни к чему, только мешать будут. Это было его первой ошибкой. Удар пришёлся прямо в левый глаз. При чём ударил имперец головой. От неожиданности Рэй не смог сгруппироваться и отступил на шаг. Из рассечённой брови горячей тягучей жидкостью полилась кровь. Второй удар последовал сразу же за первым — коленом точно в голову, высекая из глаз кровавые звёзды, которые тут же заплясали в диком вальсе. На несколько секунд у Рэя потемнело перед глазами. Он слышал только поспешные осторожные шаги пленника, и то, как разъехалась металлическая дверь, выпуская его из бокса. — Боссста*! — прорычал он пустой комнате, быстро поднимаясь на ноги. Рэя съедало изнутри тихое бешенство. У имперца было секунд тридцать форы. А для человека, который хорошо знает Терем, этого больше, чем достаточно. Преимуществом Рэя было то, что с болезненным стояком далеко не забежишь. Рэй выскочил в коридор, проклиная себя за то, что решил дать дежурным выходной. Вот так на ровном месте у него прибавилось проблем. Больше всего он боялся, что пленника перехватит не он, а кто-то из его людей: те не будут долго разбираться что к чему, продырявят его пустую голову. И найди потом виноватых, если действовать они будут по его же инструкции. Чёртов блядский имперец! Коридор сворачивал направо и там разделялся надвое: к лифтам, которые спускались в грузовые отсеки и в другую сторону — к Командному Центру. Взвесив все «за» и «против», Рэй повернул к лифтам. Скорее всего, пленник пошёл туда, в надежде спуститься вниз и добраться к одному из вездеходов — сам Рэй так бы и сделал. Откуда ему было знать, что первый уровень теперь полностью перекрыт и отключен? Рэй увидел его сразу. Тот, видимо, уже попробовал вызвать лифт, в ответ получив сообщение, сказанное мягким голосом ГЕХИРН, о том, что «По техническим причинам Первый уровень находится в состоянии гипернации до последующих указаний. Просим прощения за возможные неудобства». Имперец отчаянно взвыл и врезал кулаком по мультимедийному экрану. Кожа на костяшках пальцев тут же покраснела и кое-где содралась. Экран от этого не пострадал, но ГЕХИРН услужливо поинтересовался, всё ли в порядке и может ли он предложить альтернативные маршруты. — Добегался, тварь? — пленник тут же обернулся. Бежать было некуда. Да, и толку? Оба это понимали. Рэй припечатал его в стену хуком под дых. Обычно тот выдерживал его удар, но сейчас согнулся пополам и тихо взвыл: видимо, ханк уже хорошо разогрел его кровь. Рэй не дал тому собраться и тут же вздёрнул его за волосы вверх, заставляя смотреть на себя. Во взгляде имперца расцвела целая палитра эмоций: ненависть, отчаяние, осознание собственной безысходности, но самым сладким для Рэя стало желание, смешанное с презрением. Презрением не к своему насильнику — с него хватило и горящей ненависти, а к самому себе. Глядя на униженного врага с трясущимися руками и капельками пота на начавших зарастать висках, Рэй вдруг передумал его убивать. Имперца хотелось просто затрахать до смерти. По коридору вдруг послышались шаги. Они звонко отбивались от стен и терялись эхом в длинном коридоре. Через пару секунд к ним вышел Шнайд. На плече у него безвольно телепалось чьё-то тощее тело, и только по рыжей макушке Рэй узнал того самого мальчика, которым старший отказался делиться. По тому, как напрягся имперец, он понял, что тот тоже узнал мальчишку из бывшего личного состава. Шнайд, увидев злого, как чёрт, Рэя и бледного пленника с глазами на пол-лица, встал, как вкопанный. — Я тут от мусора избавляюсь, — объяснил он, не став дожидаться прямого вопроса от командира, и подтянул, начавшее было сползать, тело. — Валяй, — махнул рукой Рэй. Пускай делает, что хочет. Дело его, а мальчишка всё равно не жилец. Шнайд что-то промямлил в ответ и было уже двинулся дальше, как к руке Рэя несмело прикоснулись чужие пальцы. Он повернулся к имперцу и обомлел: его губы шептали только одно слово. «Пожалуйста». Повторяя его, как молитву, едва слышно, но для Рэя это было словно гром среди ясного неба. Потому что имперец никогда не просил. За себя так точно. Слишком гордый. А сейчас унижался перед врагом ради какого-то желторотика. Не до конца понимая, что он делает, Рэй окрикнул Шнайда: — Стой! Тот послушно замер и обернулся. — Оставь мальчишку. Пусть поживёт пока. Если он тебе надоел, отдай тому же Джо. Шнайд разочаровано вздохнул: — Да полудохлый он! Чего на него еду тратить? — Я всё сказал, — последние слова Рэя заставили старшего зло сверкнуть глазами, но всё-таки подчиниться. — Как скажешь, командир, — вздохнул Шнайд, развернулся и потащил тельце на плече обратно. Что будет с мальчишкой дальше, Рэя интересовало мало. Особенно, если учесть, что теперь имперец тяжело дышал и уже до боли сжимал руку Рэя своими пальцами. — Иди давай, — толкнул он пленника в спину. — И без фокусов. Хотя, какие фокусы? Лишь бы тот до бокса сам дошёл. Идти быстро не получалось: имперца вело, он мало что соображал, приходилось подталкивать его тычками в спину. Первым делом, Рэй сразу же защёлкнул на его запястьях наручники. От греха подальше, а то кто его знает, что он ещё выкинуть может. Пленник оказался полон сюрпризов. Когда они добрались до кровати, Рэй с удивлением заметил, что у него самого стоит не хуже имперца. Он резко толкнул того на кровать, пленник не сопротивлялся, только смотрел ошалелым взглядом, то и дело облизывая пересохшие губы. Рэй дёрнул его штаны на себя, потом резко скинул свои собственные. Быстро растёр по всей длине смазку и тут же вошёл. Имперец под ним выгнулся и вздохнул. Рэя обхватило так плотно, что он замер на несколько секунд давая привыкнуть скорее себе, чем пленнику. Тому не надо было привыкать, он сам толкнулся навстречу. Нетерпеливое движение бёдер будто спустило курок в мозгу Рэя. Он начал двигаться, быстро и рвано. На ум снова пришла неуместная ассоциация с Рождеством. И Рэй, будто мальчик, который наконец-то дорвался к своему подарку, которого так давно ждал, и теперь с детским нетерпением срывает с него подарочную бумагу. Он не сразу понял, что шепчет имперец. Только наклонившись к его лицу, разобрал тихое: — Быстрее… И Рэй повиновался. Увеличил темп, только пошлые шлепки и сдавленные стоны разносились по комнате. Имперца не хватило на долго, он кончил раньше, даже не прикасаясь к собственному возбуждению. В другой раз такое бы польстило Рэю, но сейчас он понимал, что дело не в нём, а в лошадиной дозе ханка в крови. Он не стал сбавлять темп, пытаясь самому кончить. После оргазма тело пленника расслабилось, двигаться стало легче, и Рэй быстро его догнал. Имперец лежал, уставившись в одну точку на потолке. Он часто-часто дышал, на щеках расцвел нездоровый румянец. Сейчас, когда возбуждение немного спало, он прекрасно осознавал всё, что только что произошло: он сам толкался навстречу, сам просил ещё, сам кончил. Дальше падать уже было некуда. Он грязный, весь с головы до пят, он не достойный больше носить офицерский мундир. А жить? Да, жизни он, пожалуй, тоже недостойный. Рэй приподнялся на локтях, заглядывая ему в лицо. Имперец закрыл глаза и отвернул голову. Рэй мягким движением повернул его лицом к себе. — Открой глаза, — приказ звучал почти как просьба. — А то что? Руки мне оторвёшь? — Нет. Отдам тебя ребятам — они все такие голодные, ты весь такой возбужденный. Представляешь картину? — Всё равно. Рэя такая пассивность разозлила. — Хули тебе всё равно, маленькая, жалеющая себя сучка? Обидное обращение подействовало: на Рэя уставились серые глаза. — Запомни, имперец, тебе не должно быть всё равно, потому что мне не всё равно. Ясно? Пленник не успел ответить. За время их разговоров ханк опять взыграл в крови и он успел возбудиться. У Рэя встало от доступности имперца, от его слабого сопротивления и пьянящего запаха. Пленника немного подкидывало от вынужденного желания, а Рэя от странного чувства в районе живота. Он ещё никого так не хотел. У него был хороший секс, был просто отличный, но почему-то именно с врагом хотелось гореть и плавиться, как пластилин. Рэю казалось, если бы хоть капля РУТ попала сейчас ему на кожу, Терем взорвался бы к ебеням. Неприятно кольнула мысль, что для имперца это всё вынужденно, не по-настоящему, и что на Рэя у него никогда бы не встало. Рэй задвигался быстрее, пытаясь заглушить её стонами пленника. В ту ночь это помогло. Уже под утро, когда Рэй почти засыпал, вымотанный ночными скачками, он услышал тихое «спасибо». — Думаешь, это было милосердие? Не лучше было ему умереть сегодня и не стелиться больше ни под кого? — Не знаю, — не оборачиваясь, пожал плечами имперец. — Но такой смерти никто не заслуживает. Даже ты, таллец, — добавил он, немного помолчав. Засыпая, Рэй думал о том, чего стоило имперцу это «спасибо». Благодарить врага за лживое сострадание, потому что он сейчас полностью в его власти. Наверное, это было ещё больнее, ещё унизительнее, ещё труднее, чем терпеть и смотреть смерти в лицо. Потому что у смерти нет глаз — она слепа, она забирает всех без разбора, принимая в свои объятья. А у Рэя они есть, и он смотрит, оценивает и видит, как трудно офицеру переступать через себя раз за разом. _________ *Боста — «блять», нижнеталльский диалектЧасть 4
27 июня 2014 г. в 12:53
Рэй, по обыкновению, кончил в пленника и тут же скатился с него.
— Уже почти неделю тебя трахаю, а дырка у тебя, как будто у целочки, — пошло прокомментировал он и отвесил сладкой заднице имперца звонкий шлепок. На бледной коже, между синяков, начал медленно, но уверенно проступать красный след от его руки.
Имперец на этот комплимент никак не отреагировал, он даже не вздрогнул, как это бывало сначала, когда его шарахало от любого прикосновения. Он молча поднялся и начал механическими движениями натягивать одежду: Рэю всё таки пришлось выделить ему пару штанов и растянутый свитер с несколькими прожжёнными дырками, которые остались после автоматной очереди, выпущенной в предыдущего его владельца. Одежду сняли с трупа одного из его людей, действуя по принципу «а чего добру пропадать?». Мертвецу уже ни к чему, а живым может ещё пригодиться. Вот и пригодилось, хотя штаны пленнику были явно великоваты.
Имперец оделся и только тогда взглянул на Рэя. Взгляд был холоднее зимы за стенами Терема.
— Чё смотришь? Продолжения захотел? — Рэя раздражало, когда тот на него вот так в открытую пялился.
Так смотреть не все его старшие решались, а пленник, которого он каждый день втаптывал в дерьмо, будто не замечал его раздраженных взглядов.
Вместо ответа имперец спросил:
— Можно идти?
Тихий ровный голос. Будто не его только что грязно имели, как дворовую шлюху.
— Пиздуй, — великодушно разрешил Рэй и откинулся на подушках.
Имперец бесшумно вышел. Он почти не разговаривал, а когда говорил, то или посылал Рэя туда, куда ходить не стоит, или же отвечал предложениями не более, чем из трёх слов. Он молчал, когда его били, молчал, когда дежурные, которые приводили его в бокс, отпускали в его адрес похабные шуточки, молчал, когда Рэй его трахал, дёргая за волосы и утрамбовывая в кровать. Только смотрел зло и холодно. От того серые глаза казались двумя льдинками. Сначала это раздражало Рэя, потом забавляло, а теперь это ему надоело.
У Рэя вставало на пленника мгновенно. Его хотелось не просто иметь, им хотелось обладать, подчинить себе, заставить капитулировать, чтобы у него из памяти стёрлись слова присяги на верность Империи. Рэй нехотя признался себе, что мысли о имперце занимают больше времени, чем того хотелось бы. Чёртов молчаливый фанатик!
Рэй ещё немного повалялся на кровати. После того, как он снизошёл до смазки, секс для имперца остался болезненным, но менее травмоопасным, поэтому офицерская задница оставалась в относительной целости, а простыни не надо было менять после каждого раза.
Жизнь в Тереме была скучной. Все понимали, что это только затишье перед бурей, которая уже тёмной тучей нависла над их временным домом. А может быть и последним, это как повезёт. Облогу они смогли бы продержать не одну неделю: запасов еды и оружия хватило бы на полгода, восемь месяцев, если экономить. Проблема была не в этом. Проблема была в том, как быстро смогут имперские хакеры сломать коды ГЕХИРН. У самих повстанцев на это ушло три года. Но Империя — это не кучка маргиналов со дна общества. Империя — это ценные кадры, дорогое оборудование и оправданная вседозволенность. Когда их взломают — вопрос времени. Только вот времени всё меньше и меньше. Вик и его команда безвылазно сидели за мониторами, переговариваясь между собой на странном, только им понятном, языке. Рэй удивлялся, спят ли они вообще. По крайней мере, Вик словно сросся со стулом и только в сумасшедших дозах глушил кофе, незаметно подливая туда коньяка, который ему посчастливилось выпросить у кого-то из старших.
На третий день Империя отрубила снабжение энергией извне. Пока это было не критично: генераторы ещё проработают на собственных батареях неделю-полторы, прежде, чем начнут отключаться один за другим. Тогда, скорее всего, повстанцы или замерзнут прямо в Тереме, или их перестреляют на открытой местности, когда они покинут Терем. Всё упиралось во время.
А пока они довольно успешно мониторили сеть и отбивали атаки из внешнего мира, ГЕХИРН жарил полярных зайцев, а его люди жарили имперских мальчиков, которым так не повезло остаться в живых. Вчера, когда Рэй спускался на 2-С уровень посмотреть на пленников, они выглядели не такими борзыми, как в первый день их встречи. Худые, измученные, все в синяках, глаза потухли. По словам Шнайда, уже присмотревшего себе рыжего мальчишку — того самого, которого Рэй приказал выбросить на мороз, — они ломались недолго. Некоторые тихо плакали, стыдливо пряча глаза от товарищей, некоторые пытались сопротивляться, но после пары-тройки ударов по почкам, быстро затихали.
— Говорил же: зелёные совсем, — подвёл итог Шнайд, с которым они тогда вместе курили имперские сигары, запивая крепким вискарем.
Но имперским сосункам надо было отдать должное: они не просили пощады, с немой отчаянностью принимая всё, что с ними происходило.
Вчера он лично пришёл за своим пленником: не хотел упускать возможности ещё раз унизить его перед бывшими подчиненными. Имперцев держали в камерах предварительного заключения — квадратных боксах, стены в которых были прозрачными. Ещё одно гениальное изобретение Империи — никакого тебе личного пространства, всё всегда на виду: спать, жрать, срать, дрочить и ебаться только под бдительным надзором других уголовников. Такая всеобщая осведомленность породила ещё одну беду — в тюрьмах процветало стукачество. Дело это было опасное: стукачей не любили и резали при каждой возможности. Хороший стукач не тот, кто крысятничает, а тот, кто не попадается. Но Империя всегда щедро платила за информацию, вплоть до уменьшения срока отсидки.
Своего пленника Рэй приказал разместить в дальней камере, чтобы каждый раз, когда его забирают и приводят обратно, имперцы видели, в кого превратился их командир — в шлюху отброса из Талла. Они видели. И всё равно, когда его выводили, они встали с мест, выпрямили ссутулившиеся плечи и отдали ему честь. Офицер никак на это не отреагировал, но Рэй видел, как потеплел его взгляд. Он не мог понять этой странной верности, этой почти болезненной преданности. Она вызывала восхищение, отвращение и страх одновременно. В тот момент, впервые за время, всей компании, у Рэя мелькнула в голове мысль, что Империю так просто не победить. Мысль была подлой, отступнической и трусливой, поэтому Рэй поспешил затолкать её куда подальше.
В отместку за представление в исполнении имперских мальчишек он долго трахал своего пленника раком, нарочно прикусив тому кожу на шее, будто оставляя метку.
Рэй впервые не велел тому убираться сразу после того, как кончил в первый раз. Он пристегнул его наручниками к кровати, специально заламывая руки в неудобной позе. Рэй на собственном опыте знал, что уже через десять минут начинает отнимать кисти, потом приходит боль, которая сперва пульсирует в такт биению сердца в подушечках пальцев, а потом растекается почти до лопаток. Когда-то Рэй сам пролежал так четыре часа, матеря всё на свете, а больше всего «мусоров поганых», которые его так скрутили и так кинули в каталажку, пока мать не наскребла двенадцать сэди на залог и не заплатила за нерадивого сына. Это было давно, но урок со связыванием Рэй запомнил. Так же, как и лица тех, кто его тогда засадил. Потом те лица было уже не опознать.
Имперцу Рэй дал час. Сам, изменив привычке, набрал ванную, хотя и считал это аристократической замашкой, но почему бы не попробовать, если есть возможность. Он перебрал бутылочки из майнского стекла, на которых были тонко выгравированы названия субстанций внутри. Из всей этой имперской пидаросятины он знал только «Жасмин» и «Зелёное яблоко». Решив, что вонять яблоком лучше, чем жасмином, вылил содержимое в воду. Комната тут же наполнилась терпким запахом, у Рэя прям дух свело от его резкости. Деваться было некуда — воду выливать жалко, да и запах-то всё равно никуда не денется.
Он долго лежал в воде, долго вытирался уже не таким белоснежным полотенцем, потом ещё решил побриться, чуть не порезавшись опасной бритвой, которая досталась ему от бывшего начальника Терема. Даже странно было думать, что человек, удравший из поля боя, мог бриться вот так по старинке, щекоча себе нервы острым лезвием.