Глава XIV
Мы – Черное войско, грифовый стяг! От нашего вида трясется наш враг! Мы когти свои ему в глотку вонзим! Легион наш бессмертен, он непобедим! Вражеский воин трясется-боится – Дочка его под бездомных ложится! Водит жена прислугу в постель, Ее ублажает последний кобель! Мы – Черное войско, грифовый стяг! От нашего вида трясется наш враг! Жену его мы позором клеймим! Дочку его без стыда мы растлим! Славься, король! Славься, Маэрна! Гордый народ, Отечеству верный! Да будет же праздник в нашей столице! Пусть пьет добрый люд и веселится! Мы – Черное войско, грифовый стяг! От нашего вида трясется наш враг! Мы когти свои ему в глотку вонзим! Мы – воины без страха! Мы победим! (Гимн армии Маэрны, неточный перевод)
Весна. Уже в середине апреля большая часть Донарии полностью оттаяла от белоснежного покрова и начала оживать: на ветвях деревьев появились первые почки, трава начала зеленеть, а по утрам всюду раздавались щебетания птиц. Солнце начинало хорошенько припекать, а потому местные крестьяне поснимали с себя меховые шубы и уже отправились на первые работы в поле. Жизнь здесь шла своим чередом, не обещая никаких сюрпризов и перемен. До этого дня. В этот не менее ясный солнечный день деревушка Кривинка, что близ реки Аквы, служащей границей между Маэрной и Донарией, погрузилась в хаос. Женщины в страхе бегали туда-сюда, собирая самые необходимые вещи и провизию. Их напуганные суетой дети ревели, не понимая, что происходит, а собаки возбужденно лаяли. Мужики спешно поджигали свои же собственные дома и седлали лошадей. Кто-то даже отчаянно забивал коров. Деревню охватило пламенем и паникой. - Скачи! – приказал седой одноглазый старик, еле державшийся на ногах, но не выпускавший из руки тяжелый полуторный меч. – Скачи в Террак так быстро, как только можешь! Предупреди графа Хогера: «грифы» напали на «льва»! - Отец, - с трудом сдерживая слезы, простонал темноволосый юнец, садясь на вьючную лошадь, - я не могу тебя оставить! Земля задрожала от топота копыт приближающейся хоругви. Женщины перестали собирать вещи, похватали детей и побежали прочь. Кто-то из мужиков попытался подойти к юнцу, чтобы сбросить его и забрать лошадь. Но немощный, на первый взгляд, отец с размаху зарядил ему клинком по голове плашмя, отчего тот упал на землю не в силах подняться. - Мой час пробил, сынок, - улыбнулся в ответ он, и по его дряблым щекам покатились слезы. – Я воин. И умереть я должен в бою, а не в бегах. Ну же, скачи! Скачи и не оглядывайся! Не в силах больше сдерживаться, юнец разрыдался, пришпорив коня, и помчался прочь, чтобы не смотреть в глаза отцу, не видеть его слез и не показывать своих. Он мчался так быстро, как только мог, оставляя позади родной дом. Поднявшись на холм, он на минуту остановился, дабы взглядом попрощаться с деревушкой. Его грудь содрогалась, а горькие слезы бежали ручьем. Высокий столб черного дыма возрос до небес. В последний момент он увидел их. Тех, кого облаченный лишь в крестьянский кафтан и вооруженный ржавым тяжелым мечом старец называл «грифами». Войско в черных матовых доспехах стремительно приближалось с запада. Огромная конница пересекла границу и, словно рой саранчи, сметая все на своем пути, неслась на Кривинку. Даже с далекого холма он услышал боевой клич всадников, догоняющих спасающихся бегством женщин и детей, и отчаянные предсмертные вопли. Юнец не видел, как его отец пал, зарубленный мечом, и как его затоптали десятки копыт. Ему не хватило смелости лицезреть то, во что превратила конница его родную деревню. Потому он несся галопом, боясь не успеть предупредить остальных, боясь, что смерть в черных латах настигнет и его. Юнец знал: он мог быть единственным, кому посчастливилось тогда остаться в живых. Конечно, надежда не покидала его сердце. Он верил, что хоть кто-то еще успел спастись. Однако вера эта слабела с каждым разом, как ему вспоминались те крики, что доносились даже до холма, тот горький плач матерей, чьих детей беспощадно зарубили у них на глазах. Юнец спешил в крепость Террак, в первую очередь, надеясь, что там он будет в безопасности за высокими каменными стенами. Он спешил предупредить графа: войско Маэрны напало на Донарию, гражданская война началась.***
На следующий день в Мароне, столице Маэрны, люди со всех улиц стягивались к дворцу. Тут были представители всех слоев общества: и дворяне с одной улицы, и малоимущие мещане с другой, и купцы с третьей – и даже крестьяне, бросившие сегодня всю работу и пришедшие с окрестных деревень, чтобы лично услышать обращение короля. Первое разочарование ждало всех, когда, как всегда, толпу не пустили дальше дворцовых ворот, заставив ее стоять снаружи, наблюдая за всем сквозь золотые узорчатые решетки. Затем народ понял, что никакого короля они не увидят: вместо него выступал пожилой советник Эктор, одетый в парадный черный камзол с кружевами и разноцветными вставками. - Дамы и господа, мещане и крестьяне! – выразительно кричал он своим удивительно сильным голосом с балкона дворца, зачитывая со свитка и обращаясь к собравшейся у ворот толпе. – Я, советник короля, сэр Эктор, с тяжестью на душе извещаю вас: война началась! В это нелегкое время нам потребуются все силы, чтобы одолеть бесчестного врага, желающего узурпировать трон империи Анамана! По приказу Его величества короля Дункана Маэрнского каждый мужчина в возрасте от шестнадцати лет, способный держать в руках оружие, обязан явиться на сборы на главную площадь города и вступить в ряды нашего непобедимого войска! Публика несколько секунд молчала, пытаясь оправиться от столь ошеломляющей новости, после чего восторженно взревела, взорвалась бурными овациями. Радостно кричали и аплодировали в основном те, кому еще не исполнилось и тридцати. Юноши ликовали: впервые им доведется побывать на поле боя, добыть себе славу, на коне прорубая к ней путь мечом. Женщины – и молодые девушки, и совсем уже пожилые матери – испуганно стали озираться по сторонам, не веря услышанному: их мужей или даже детей забирали на войну, где бывалые воины столкнутся с беспощадным врагом, а неопытные юнцы, ранее не державшие ни разу в руке меч, найдут лишь страх и свою смерть. - Мы отправляемся не просто на войну: мы идем в крестовый поход! – продолжил Эктор разжигать в их сердцах страсть патриотизма. – Мы освободим земли нашей великой Империи от кровожадных эльфов, посягнувших на трон, и подлых заговорщиков, помогающих им! Господь с нами! Он благословляет нас на этот подвиг, ибо не желает видеть богомерзких тварей и предателей хозяевами нашей священной державы! Толпа, заведенная пламенной речью, вскричала еще громче прежнего. Мало кому нравилось то, что государственными делами, хоть и не без согласия остальных королей, заведует регент Таленэль. До Лунного восстания, когда эльфы взбунтовались против правящего класса людей и безуспешно попытались истребить человеческий род по всему Северу, отношение к ним было весьма толерантным, ибо они считались всего лишь побежденной фракцией, с которой давно заключено перемирие. Однако после восстания их народ начали презирать, приписывать ему все беды и несчастья, которые случались с человечеством, и видели в них воплощение зла, ошибку природы. Таленэль же, основавший единственное эльфийское королевство, последний их оплот, имел весьма неоднозначную репутацию: одни звали его героем, отважно взвалившим бремя правления государством на себя, но спасшим всех от анархии; другие – узурпатором и аспидом, втершимся в доверие императорской семьи и воспользовавшимся временным отсутствием императора. - Вы спросите, кто наш враг? И я отвечу вам: остроухий безбожник Таленэль, который надсмехается над родом людским, над всеми нами и проклинает нас всех за тот день, когда мы ступили на эту землю и в честном бою заслужили себе место под солнцем! Он воспользовался людским радушием, когда благороднейший император Бальтазар от чистого сердца взял его под свою опеку, вырастил и наделил властью. Неблагодарный эльф долго ждал, пока государя не станет! И теперь он претворяет все свои темные умыслы, кои вынашивал в голове все это время: он добился поста регента, ввел свои войска в столицу, за что его прозвали героем – кто знает, что он задумал еще! - Да!!! – кричали воодушевленные юнцы. – Убьем эльфа!!! Спасем Отечество!!! Кое-кто из женщин падал в обморок, слыша такие возгласы от своих легко внушаемых детей. Но то было лишь начало, первая порция того шока, который приготовил для них советник короля. Если некоторые матери уже сейчас не выдерживали и теряли сознание, боясь за своих сыновей, не в силах поверить, что дожили до столь ужасных времен, то после следующей части обращения Эктора к народу за сердце стали хвататься даже престарелые отцы. - Но беда никогда не приходит одна! – продолжил советник, когда толпа более-менее утихла. – Наш враг довольно хитер и умен. Он коварен и бесчестен! Первым делом он нашел себе союзника. Вы спросите, кто же этот глупец, решившийся помочь ненавистнику человечества? И я отвечу: король Донарии, Багумир. За долгие годы, проведенные в императорской семье, эльф успел как следует околдовать его, сломить его волю, внушить доверие! Родной сын императора Бальтазара поддался дьявольским чарам, объединился с узурпатором! Вместе они плели заговор против целостности Империи, против нас с вами! По несчастью, наши соседи, жители королевства Донарии, теперь становятся нашими врагами. С великой скорбью говорю я вам это! Отныне братские узы, нерушимо связывавшие два наших народа, не имеют силы! Донария сделала свой выбор, и выбор этот – война, предательство рода человеческого! Наступила пауза, толпа молчала, пытаясь воспринять эту информацию. Спустя мгновение по ней прошелся гул: люди обсуждали между собой, к чему все это приведет, и не могли поверить, что братский народ вдруг оказался предателем. Хотя, никто не нуждался в пояснении, что предательство совершил вовсе не народ, а его государь. Оттого осознать, что соседи теперь стали врагами, чью кровь придется проливать в бою, получалось еще труднее. Но в этом и вся суть гражданской войны: брат поднимает руку на брата. Страна раскалывается – семьи раскалываются. - С нами Бог! – повторил Эктор, чувствуя, что толпа в замешательстве. – Он благословляет нас как верных защитников свободы человечества! Он даст нам сил победить эту армию нечестивцев и не позволить им заковать нас в цепи! Вчера наши бравые воины уже пересекли границу и нанесли первый, упреждающий удар по врагу. Ибо мы не позволим ему всадить нож нам в спину! Быть может, Багумир Донарийский одумается и вернется на путь истинный, спасет тем самым своих людей. А до того момента мы будем биться! С нами Бог! Он хранит нашего славного короля Дункана, а вместе с ним и всех нас! А значит, нам не страшны никакие враги, ибо боремся мы за правое дело! - Да!!! – наконец отреагировала толпа. – С нами Бог!!! - Да здравствует король Дункан! – кричал Эктор. – Да здравствует непобедимый народ Маэрны! - Да здравствует король Дункан! – подхватил громогласно люд, и от его аплодисментов задрожали окна дворца. – Да здравствует Маэрна! Советник свернул свиток и с чувством исполненного долга перед Отечеством прошел обратно в комнату, где его ждали король, маршал и казначей, слушавшие его долгую пафосную речь с легкой усмешкой. Комната была просторная и предназначалась для ведения удаленных от глаз прислуги переговоров. Балкон находился прямо напротив входа. Чтобы пройти к нему от входной двери, приходилось обходить широкий квадратный стол без стульев. Этот стол, сделанный из красного дерева, предназначался когда-то для того, чтобы на нем расстилали огромные карты при обсуждении военных действий. Но в мирное время его всегда накрывали различными блюдами. Теперь этот стол пустовал – а значит, на нем собирались наконец-таки расстелить карту. Король сидел справа от входа в своем кресле, одетый в пурпурный бархатный наряд с коричневым плащом до пят. Между ним и входной дверью стоял казначей Крах – высокий худой мужчина лет сорока, сгорбленный и опирающийся на тросточку, а одетый весьма строго, в тускло-черное, без вышивок, вставок и кружева, будто демонстрировал всем, что не взял из казны ни гроша. Как и у Эктора, на его макушке блестела лысина. Выглядел он весьма неуверенно и даже измученно: каждую минуту он страдал от боли в спине, заставляющей горбиться. Лицо его было угрюмо, и кланялся он неохотно. В руке он небрежно держал свиток, которым активно жестикулировал во время разговора. Откровенно говоря, казначей производил впечатление довольно скучного, сухого человека. Ближе к балкону стоял пятидесятилетний маршал Дрейк – тот, за кем действительно могла пойти армия. Он обладал весьма благородными и даже воинственными чертами лица: уверенный взгляд, постоянно мечущий молнии, мощные скулы, орлиные брови. На удивление густые черные волосы, коих еще не тронул возраст, он коротко стриг и аккуратно укладывал набок. На лице его росла красивая остроконечная бородка, соединенная с усами по бокам ото рта. Одевался маршал так, будто в любой момент готовился оседлать коня и ринуться в бой: поверх белого дублета кираса с изображенным на груди грифом в короне, кольчужные поножи, высокие сапоги со шпорами – не хватало только тяжелых рейтарских перчаток и шлема. Главнокомандующий также отличался статной фигурой и величественной осанкой. Примером ему служил сам король Дункан, всегда любивший светские рауты, балы, роскошь и постоянно следивший за своей внешностью, чего нельзя сказать о его старшем брате, для которого этика и эстетика далеко не всегда играли важную роль. В руке Дрейк властно держал маршальский жезл, украшенный по-королевски: оплетенный цветным полотном с изображением герба Маэрны, с металлическими вставками, драгоценными камнями и выгравированным именем. Как только Эктор вернулся в комнату, Крах недовольно взглянул на него, а затем туда, где находились сапоги короля, словно не решаясь смотреть ему в глаза. Дункан заметил этот взгляд и рассмеялся, заставив Эктора смутиться от непонимания и замереть рядом с белыми кружевными занавесками. Маршал пытался понять, в чем причина смеха, и бегло поглядывал то на советника, то на казначея. Но до него так и не дошло, что могло развеселить монарха. И тогда Дункан сквозь смех объяснился: - Эктор, будь добр, закрой за собой дверь на балкон. Уважаемый Крах боится застудить спину сквозняком. Советник покорно кивнул и поспешил исполнить волю господина, а казначей лишь насупился, опустив взгляд еще ниже. Маршал Дрейк одним лишь левым уголком рта усмехнулся, чтобы не нарушить правила этикета. Король перестал, наконец, смеяться и лишь улыбчиво заметил: - Однако, с годами ты ничуть не растратил свои ораторские навыки! - От всей души благодарю вас, Ваше величество! – низко поклонился Эктор в ответ. – Я говорил так, как велело мне мое сердце. А оно, как вам известно, без конца предано вам! - Ну, полно, полно! – весело говорил Дункан, после чего в том же настроении обратился к маршалу: - Дрейк, чем ты нас порадуешь? Маршал подошел на шаг ближе к своему господину и встал смирно. - Наши войска ударили одновременно по всем западным пограничным постам противника! – отрапортовал он. – Сейчас все приграничные деревни в огне: крестьяне сами поджигают свои дома, оставляя нам меньше работы. Как было приказано, карательные отряды не оставляют живых. В целом, начало отличное: на нашей стороне эффект неожиданности! - Ну, - пожал плечами Дункан, задумчиво почесывая свою щетину, - на словах звучит красиво. Но ведь ты не оратор, а я не мещанин. Мне нужны конкретные отчеты обо всем, что происходит на фронте. Маршал перевел настойчивый взгляд на советника, тот взглянул на короля и, получив утвердительный кивок, удалился за дверь. Спустя несколько минут он вернулся уже в обнимку с длинным и толстым свертком карты Анамана, который, судя по лицу запыхавшегося Эктора, еще и весил немало. Никто так и не понял, почему королевский советник не поручил прислуге принести карту, но Дункан все же удовлетворенно улыбнулся, наблюдая за тем, как старичок опускается даже до выполнения таких поручений, чтобы заслужить признание своего короля. Ему нравилось – особенно после событий на свадьбе Багумира – видеть, как его подданные из кожи вон лезут, дабы выслужиться перед ним. Это ласкало его задетое тогда самолюбие – и наблюдательный Эктор знал это. Расстелив на столе карту, маршал стал расхаживать вокруг стола и горячо рассказывать план действий. Король, немало заинтересованный в военном деле, хоть и ничего не смыслящий в нем, встал с кресла, прошелся по бурому ковру и склонился над картой. Казначей уныло глядел на висевшие на стенах картины с изображением морских пейзажей или натюрморта, позабытый всеми присутствующими. Советник встал справа от Дункана и боковым зрением следил за каждым его движением и мимикой, чтобы уловить тот момент, когда ему что-либо понадобится. - Итак, - говорил Дрейк, - ваши вассалы приступили к операции «Лангуст». Наша армия разделилась на три группы: Красная с севера, Белая по центру и Синяя с юга. Каждая группа состоит из определенного количества конных и пеших отрядов. Лучше всего укомплектованы северная и центральная группы. Южная в основном состоит из карательных отрядов легкой кавалерии, лучников и пешего отряда наемников, поскольку южная часть Донарии представляет собой лишь леса да деревеньки – имеется только одна достойная внимания крепость Террак. Синяя хоругвь пересекла границу вчера ровно в десять утра и уже прокладывает себе путь к этой крепости, оставляя за собой лишь выжженную землю и горы трупов и почти не встречая сопротивления. Скоро ее догонят остальные отряды. Дункан внимательно следил за жезлом, который маршал использовал сейчас в качестве указки. - Что касается Белой, центральной группы – она движется прямиком на столицу, Донар, и состоит из отборных отрядов конников, лучников, пикинеров и пеших латников. К ней также присоединились рыцари Пламенного сердца. Ей предстоит пройти через хорошо защищенные крепости, оттесняя врага к столице, а потому она оснащена осадным оборудованием. Поскольку эта группа вступит в сражение с гвардией короля Багумира, скоро к ней присоединюсь и я, чтобы лично повести войско в бой. - Еще бы, - весело фыркнул Дункан, прервав отчет. – Чтобы маршал Дрейк упустил такую славу? Да никогда в жизни! – Он захохотал, а вместе с ним засмеялись и подобострастный советник, и сам маршал. – Что ж, возможно, я и сам присоединюсь, надо только созвать мою гвардию. Продолжай. Дрейк кашлянул, чтобы вернуть твердость голосу, и продолжил: - И наконец, Красная группа движется через северную часть Донарии. Условия, с которыми ей предстоит столкнуться, самые суровые. Она повстречает на своем пути крепости, города, окрестные деревни, болота и леса. Поскольку есть немалая вероятность того, что на подмогу Багумиру придут войска регента из Рокии, эта группа также хорошо укомплектована и везет с собой осадное оборудование. Но, не волнуйтесь, Ваше величество, с оборудованием в таких условиях проблем возникнуть не должно, ибо среди солдат есть немало людей, хорошо знающих местность. Главной задачей Синих и Красных является зажать войско Багумира в «клешни» - отрезать все пути к отступлению, после чего разгромить совместно с Белыми. Но, если подмога из Рокии и впрямь подоспеет, Красные отряды смогут занять выгодные позиции в захваченных укреплениях и отразить оттуда удар эльфов. Дункан задумчиво хмурил брови, уставившись на кривую линию, отделяющую владения Рокии от Донарии. - Сейчас наши войска стремительно продвигаются к цели. Мы заняли все дороги, ведущие с запада в их столицу – население Донара не будет получать поставки свежего провианта. Связь с остальным миром отрезана, а они еще даже и не подозревают об этом! И в это время в наших городах начался всеобщий набор в ополчение. Не говоря уже и о том, что мы заручились поддержкой опытных наемных отрядов. - Как быстро ты планируешь захватить Донарию? – с умным видом протянул король. - Я намерен провернуть блицкриг, Ваше величество! – гордо задрал подбородок Дрейк. – Уже к началу лета над Донарским дворцом будет развеваться ваш флаг! Король прищурено заглянул в уверенные глаза главнокомандующего, словно стараясь отыскать в них хотя бы тень сомнения. Однако эти поиски оказались весьма безуспешными, ибо маршал искренне веровал в свой триумф, полагаясь на эффект неожиданности. Эта уверенность приободрила и государя, из-за чего он довольно усмехнулся. Но в тот же момент его усмешка пропала, когда он взглянул на карту снова – туда, где находилась Рокия. Затем перевел взгляд на Альсорну. - А что же Таленэль? – спросил слегка мрачно король. – Ведь он не оставит без внимания тот факт, что мы напали на его союзника. В его распоряжении будут тысячи отборных всадников и лучников, выращенных охотой и натренированных в землях Валахии. Не говоря уже о том, что на его стороне будут университетские чародеи. - Вот именно! – подхватил Эктор. – Как быть с Таленэлем? - К тому времени, как Таленэль мобилизует войска, Донария уже будет принадлежать нам! – горячо заверил короля Дрейк. – Мы надежно укрепимся на своих позициях и сможем отразить любой удар! - Я мало смыслю в военном деле, - покачал головой Дункан, - но неужели ты решил, что мы сможем долго отсиживаться в осажденных крепостях? А если наступать, то куда? В дремучие леса Альсорны? На неприступный город Роким? Ты думаешь, у нас хватит людей, времени и сил, чтобы одолеть его армию в таких условиях? - Именно поэтому, милорд, я и прошу в очередной раз: обдумайте мое предложение заключить союз с соседними державами! Эта временная мера увеличит наши силы и ресурсы в разы! Мы сможем одержать победу в этой войне без сторонней помощи. Но какой ценой? Наемники, гвардейцы, ополченцы – все эти ресурсы имеют свойство иссякать. Заручимся поддержкой союзников – и мы одолеем врага без особых потерь и укрепим отношения с соседями! Ваш императорский титул признают все безоговорочно! - С кем ты хочешь, чтобы я объединился? – слегка разозлился король. – С Валахией? Да, валахийцы до сих пор помнят тот ущерб, что им нанесли эльфы Таленэля. А значит, с радостью помогут нам. Но что они потребуют за помощь в войне? Быть может, всю Альсорну? Или ты хотел бы союза с Валодией? Уж эти-то точно оказались бы нам полезны своими пикинерами. Вот только я ни за что не поверю, что король Ульрих не попросит за свою помощь столь прибыльную долину реки Львицы вместе с ее торговым путем. Любой король – я повторюсь – любой не упустит ни малейшей возможности отхватить пусть даже самый незначительный кусок нашей земли в качестве платы за свои услуги! - Кхе-кхе, - раздался учтивый кашель Краха, о котором все давно позабыли. – Прошу прощения, мой государь, но есть еще одна проблема, о которой мы не упомянули в этом разговоре. Наша казна не настолько богата, чтобы оплатить все расходы на войну. - Ну, - встрял Дрейк, - тут проблема не такая уж и проблемная! Всем известно, что победа на войне сулит воину не только честь и славу, но и кучу трофеев с завоеванных земель! Расходы не только покроются, но и даже окупятся! - Мне бы вашу уверенность, - фыркнул в ответ казначей и потряс перед его глазами свитком. – Я выписал на этот листок те убытки, которые понесло наше королевство этой зимой и в марте. Здесь указаны также и те убытки, которые предполагаются, с учетом прошлогодних, этой весной и летом. Какой бы прибыльной ни была победа, война только началась, а войско нуждается в жаловании. Не мне вам объяснять, уважаемый маршал Дрейк, как влияет на боевой дух воинов отсутствие денег. Ведь им нужно не только самим выпить, но и кормить свою семью. - Чепуха! – протестовал Дрейк. – Для любого воина куда важнее выслужиться перед государем! Семья отходит на второй план! Да и какой уважающий себя рыцарь будет содержать свою семью на одном лишь жаловании? - Вы забываете про ополчение. - Довольно, - перебил их разговор Дункан. – Крах, что ты думаешь по этому поводу? - Я думаю, Ваше величество, что вам не помешало бы заключить союз с соседями. Я не политик и не знаю, какую цену они запросят за победу. Но одно знаю точно: их материальная помощь принесет нам много пользы! Король задумчиво почесал щетину и, нахмурив брови, уставился на карту. Не поворачивая головы, он спросил у советника: - Эктор, ты моя правая рука. Скажи, каков будет твой совет? - Я не политик, Ваше величество, не военный и не торгаш, - ответил тот. – Потому я могу рассуждать лишь как простой житель нашего славного королевства. И говорю абсолютно точно: моей уверенности прибавится, если я буду знать, что наши тылы прикрыты, пока мой мудрый и непобедимый государь добывает нашему народу славу на вражеской земле. К вам, несомненно, присоединятся другие, Ваше величество. Это будет великая война за спасение людского рода, а вы войдете в историю как тот, кто вдохновил и повел за собой целые королевства в эту славную битву! Братья по вере будут звать вас Дунканом – Королем-Крестоносцем! - Сэр Эктор, - поддержал его Дрейк, - рассуждает весьма здраво, Ваше величество. Какую бы цену ни запросили наши соседи, они ни в коем случае не откажутся внести свое имя в список победителей в столь благородной войне. Ведь речь идет о войне против короля эльфов. Это самый настоящий крестовый поход. Наши соседи – не только Валахия да Валодия – сочтут за честь помочь нам! К тому же, не стоит забывать о том, что Багумир и сам может обратиться к ним за помощью раньше нас. Таленэль умеет переманивать на свою сторону союзников. Стоит поторопиться, пока он не переманил наших соседей. Король глубоко вздохнул, сверля взглядом карту и думая над услышанными советами. Трое его доверенных людей рекомендовали объединиться с соседними королевствами. Дункан понимал, что в любом случае все зависит только от его решения. Но в тот момент он больше всего боялся сделать ошибочный выбор. Услышав мнения людей, разбирающихся в военном деле и экономике, он решил поступить так, как было бы выгодно для его народа, ибо это, несомненно, возвысило бы его в глазах подданных. Поэтому, не думая уже о цене, он заявил: - Тогда мы созовем собрание! Сэр Эктор, разошли гонцов в Валодию, Валахию, Бреонию и Арамор!***
Напомним читателю, что события на Севере и Юге, описываемые в нашем рассказе, происходили в разное время. После взрыва Червоточины прошло около трех месяцев, за которые король Багумир успел жениться, рассориться со своим братом, а Дункан умудрился развязать войну. За это время бывший наемник Айден, искалеченный на арене василиском, вместе с Кирой и Эленой на оставленные Коулом деньги переправились в Арамор, королевство, граничащее с Донарией и Маэрной с юга. Здесь их приютил монастырь, чему Айден с Кирой оказались не очень рады из-за плохих воспоминаний, связанных с монастырями. Но это была необходимая мера, ибо Айден до сих пор нуждался в помощи: болезнь отступила благодаря совету вампира, но сломанные кости при неправильном срастании давали о себе знать. Денег на настоящего врача у путников не осталось. Потому им приходилось надеяться лишь на помощь монахов. И произошло чудо: после длительного и весьма мучительного лечения, а также после ежедневного упорного чтения молитв, Айден поправился! Он снова смог ходить, хоть и предсказывал иногда плохую погоду правым коленом. Ребра почти не болели. Однако остался неприятный осадок. Как и в Селихе, так и в монастыре ему давали опиум в качестве обезболивающего средства. Процедуры, на которых ему давали наркотик, проводились три раза в день. Вскоре Айден стал ощущать, что этого слишком мало – у него появилась зависимость. Он с нетерпением ждал очередной процедуры, сидя на койке и грызя одеяло. Никто не понимал, в чем дело: все думали, что вся причина в боли от срастания костей. Айден и сам не до конца понимал, что с ним происходит. Временами он мог думать только об опиуме, вспоминая его дурманящий аромат и специфический вкус. В монастыре его научили, что наркотик можно не только принимать в виде настойки, но и курить. Ощущения тогда становились еще ярче, а удовольствие накатывало намного быстрее. Так он и проводил часы, погружаясь в эйфорию и с особым блаженством читая молитвы. Ему казалось, что в этом вся его жизнь. Поэтому, когда под конец лечения дозировки стали слабее, чтобы организм постепенно отвык, он взбесился. - Айден! – уговаривал его пожилой монах. – Так нужно! Довольствуйся тем, что мы даем! Так ты быстрее поправишься! - Только я знаю, что мне нужно! – кричал тот. – Дай мне опиум! Дай мне еще! У вас его полным-полно! Что вы за монахи такие, которым жалко поделиться благом с ближним? Монахи никогда не уступали, попросту разворачиваясь и покидая его келью. И тогда Айден доходил до того, что тайком спускался в погреб монастыря, взламывал замки, как его учили в Братстве, и крал то, чего так желал. Он уже не понимал, что творит. Ему казалось, что в опиуме заключается весь смысл его жизни, вся суть мироздания. Кира видела, как ее друг превращается в мелкого воришку, но думала, что это скоро пройдет. Элена же, к которой в монастыре все относились с опаской и недоверием из-за связи с колдовством, вообще теперь ничего не замечала кроме сверлящих спину взглядов. Обе они ждали того момента, когда Айден будет готов выйти из монастыря, чтобы отправиться дальше, во Фрайберг. Надо сказать, что он оказался весьма удивлен, когда ему сообщили о планируемом путешествии в анклав Братства. Куда большим стало его удивление и негодование, когда его поставили в известность еще об одном факте: - Вы вывезли из Фалькомы оружие Асулема?! – вспыхнул он. – И говорите мне об этом только спустя три месяца?! - Теперь ты понимаешь, - равнодушно пожала плечами Кира, - почему у тебя нет выбора. Гвиатэль считает, что это ты спер оружие. И ее жутко бесит тот факт, что она даже не знает, о чем идет речь. - Быть может, ты знаешь? – поинтересовался Айден. - Нет. Поэтому мы и идем во Фрайберг. Если даже по прибытии не узнаем ничего об этом кубе, то там он хоть будет в недосягаемости для этой гадюки и ее прихвостней. Выбора у него и вправду не было. Останься он в монастыре – и рано или поздно за ним пришел бы Серебристый отряд, который перебил бы и всех монахов, любезно выходивших его и не взявших ни гроша за свою помощь. Наркотик еще не успел совсем выжечь ему сознание, а потому он недолго думал, прежде чем согласиться с Кирой: нужно уходить как можно скорее. Не стоит также забывать и то, что Айден по-прежнему являлся верующим и каждый день читал молитвы. Его вера не позволила бы ему остаться в святом месте и прятать в нем оружие. И вот, как раз в тот день, когда воины Маэрны вторглись во владения Донарии, Айден покинул монастырь и отправился на северо-запад, во Фрайберг, где зарекался никогда не появляться. Впервые за несколько лет на нем сидела приличная, хоть и монашеская, но целая одежда, которую он находил весьма удобной. Только странно смотрелся болтающийся за спиной клеймор, слегка прикрытый дорожной сумкой, набитой едой и ворованным курительным опиумом. Вместе с Айденом отправились и его спутницы: вечно недовольная, постоянно иронизирующая и эгоистичная Кира и весьма заботливая, но словно тяготимая грузом какой-то вины Элена. Первая за три месяца, проведенных в нормальном климате, успела раздобыть себе новый кожаный доспех, ради чего оставила своих товарищей на целую неделю и поехала в ближайший город. Там же она обзавелась новым устройством для скрытного метания дротиков. Так она и спустила последние деньги, подаренные Коулом. Реакция Элены оказалась соответствующей. Кстати говоря, сама чародейка не стала ломать голову, во что ей одеться. Конечно, платье, обгоревшее при взрыве и порванное на заплатки, теперь никуда не годилось. Но она не брезгала воспользоваться предложенной ей монашеской рясой по примеру Айдена, ибо тоже находила ее весьма удобной. Таким образом, трое товарищей, объединенных одной общей целью выжить, двинулись в долгий и нелегкий путь по проселочным дорогам, а затем по большаку, ведущему через Арамор, Донарию и Маэрну во Фрайберг. Но, как вы, дорогие читатели, уже догадываетесь, на этом пути их ожидали очередные препятствия и неприятности, не только свойственные тому времени, но и вызванные недавним началом войны.***
- Я снова видел будущее, - признался Таленэль, стоя над водопадом, на балконе императорского дворца. – Боги пытаются дать мне знак. Он стоял со своим собеседником при свете полной луны и наблюдал за тем, как безмятежные снежинки падали с неба в озеро. Его легкие наполнялись чистым горным воздухом, которым так восхищались эльфы в своих балладах. Но, конечно же, этот воздух не мог сравниться с тем, что запомнился ему в родной Альсорне. Одетый, как всегда, легко, регент не чувствовал того холода, который царил здесь круглый год. Но этого нельзя сказать о его собеседнике, одетом в черную меховую шубку и лисью шапку, под которую спрятались белоснежные волосы. То была сама леди Гвиатэль, вернувшаяся с Юга всего два месяца назад без обещанных результатов. Ее доклад сильно разочаровал короля эльфов, хоть тот и не показывал никогда своих эмоций подданным. Теперь же она лично навестила его во дворце Рокима по приглашению. Такое приглашение могло означать лишь одно: разговор, который должен состояться с Таленэлем, крайне важен – нельзя допустить, чтобы кто-то о нем узнал. Никогда ранее ей не доводилось получать аудиенции у беловолосого короля Альсорны. И осознание важности этого момента заставляло эльфийку сильно нервничать. - Знак? – переспросила она, чувствуя, что настала ее очередь говорить. - Знак, что пора поторопиться, - отвечал Таленэль, задумчиво водя пальцами по заснеженным перилам. – У нас осталось очень мало времени. - Я понимаю, Ваше величество… Беловолосая предводительница Серебристого отряда никогда не верила в чудеса, судьбу и уж тем более в богов. Любой вещий сон она могла назвать совпадением или же объяснить с точки зрения психологии или физиологии. Поэтому, когда ей говорили про некие мистические видения, она скептично вертела пальцем у виска или советовала завязывать с выпивкой. Однако Гвиатэль знала, что сомневаться в словах ее господина не стоило. Не только потому, что он имел власть над ней, но и потому, что этот эльф действительно творил чудеса даже без помощи магии. Ее король не просто славился своим колдовским потенциалом на всю империю, но и обладал знаниями, постичь которые мало кто смог бы. Когда он говорил, слушатели замолкали и внимали его словам. Когда он рассказывал что-то невероятное, в собеседниках моментально просыпалась вера. Таленэль слыл не только интересным рассказчиком – его знали как волшебника, покорившего саму природу. - Неужели? – Снежинки едва слышно из-за шумного водопада захрустели, образуя сплошную корку льда – регент слегка разозлился, услышав нотки неискренности в ее тоне. – Мне кажется, ты не можешь понять то, чего не видела своими глазами. - Вы правы, сир, - виновато склонила голову Гвиатэль. Таленэль устало закатил глаза и перевел взгляд с перил на огоньки дальних деревень. - В своих видениях я все чаще и чаще вижу изменившийся мир. Изменятся даже способы ведения войны. – Эльфийка удивленно взглянула на рассказчика. – Исход сражения уже не будет решаться острым мечом да крепким кулаком… Его рассказ прервался, словно он не решался посвящать ее лишний раз во все детали. Тогда регент повернул к ней голову и заглянул ей в глаза: - Боги говорят, что оружие с каждым днем все ближе к нашему врагу. Ты представляешь, что будет, если Дункан или Багумир сумеют вдруг его заполучить? Гвиатэль промолчала, но затем, когда ее господин собирался сказать что-то еще, боязливо ответила, не поднимая головы: - Я… я работаю над тем, чтобы оно стало вашим, повелитель... Мой агент уже почти готов… Он… он отлично мотивирован и – не сомневайтесь – принесет нам… немалую пользу! - Я верю тебе, - улыбнулся, наконец, Таленэль. – Верю потому, что достать этот артефакт в твоих же интересах. Ведь, как я уже говорил ранее, в страхе перед его обладателем содрогнется весь мир. Я видел, как целые города и бастионы падут от его мощи. - Я понимаю, Ваше величество… - Нет, ты не понимаешь! – отрезал регент. – Ты не понимаешь, ибо ты не знаешь главного! Ты не знаешь то, что показали мне наши боги в первую очередь. - Что именно? – робко переспросила девушка и нерешительно заглянула ему в глаза, что уже считалось очень опасным. - В будущем мире не осталось ни одного эльфа. Мы вымерли. Миром правили люди. – Глаза эльфийки стали еще шире от ужаса. – Достать мне это оружие в твоих интересах потому, что только я могу спасти нашу расу от уничтожения и сохранить баланс в природе! Девушка отвела испуганный взгляд на луну, ибо на мгновение ей показалось, будто глаза Таленэля вспыхнули голубым огоньком – это очень плохой знак в разговоре с королем Альсорны. Чувствуя, что дрожит – не от холода, но от страха, - она постаралась взять себя в руки. Однако настойчивый тон ее владыки лишил всякой надежды на успокоение: - Ты понимаешь всю важность той миссии, которую я на тебя возлагаю? - Да, мой повелитель… - Понимаешь, что будет с тобой, если ты не оправдаешь надежд? - Понимаю, повелитель… - Люди после смерти боятся попасть в Ад, - холодно произнес он и схватил ее за руку, бесцеремонно сняв с нее перчатку и оголив ладонь. – Я же устрою тебе Ад перед смертью, если все случится не так, как я планировал. Тонкие длинные пальчики девушки стали стремительно покрываться струпьями и гнойными волдырями, кожа начала расползаться, обнажая гнилые сухожилия и фаланги. В нос ударил резкий запах тухлятины и разлагающейся плоти. Впервые в жизни ей довелось так громко и отчаянно визжать.