Глава XVII
Сострадание – это слабость, отравляющая наши сердца. (Матрона Малена, последний лидер Братства)
- Твою же мать! – злобно выругалась Кира, когда ее сапог с громким чавканьем по щиколотку увяз в грязи. Холод. Есть в нем что-то прекрасное. Люди, бесконечно мерзнущие, трясущиеся от зубодробительного мороза в снежных горах, может, и не согласятся с этим. Но кое-кому холод на пару с сыростью казались безумно приятными. Ибо этот кое-кто уже успел позабыть о том, каково же это просыпаться с насморком по утрам в мокрой от росы одежде и весь день раздраженно проклинать такую погоду. Он забыл, что такое холодная слипшаяся каша, которая осталась со вчерашнего дня и которую нужно есть через силу, сдерживая рвотный рефлекс от отвращения. Забыл ту досаду, когда сапоги по щиколотку вязнут в грязи после ночного дождя или – что еще хуже – после растаявшего снега. Да, речь идет об Айдене. Именно ему теперь приходилось держать путь далеко на северо-запад в таких условиях, несмотря на периодически накатывающую боль в колене. Однако нельзя сказать, что он не радовался этим условиям. Спустя пять лет скитаний по безжизненной, ужасно сухой и душной Фалькоме, он, наконец, оказался в нормальном климате. Кожу, привыкшую к жарке дни напролет, теперь приятно покалывало от той прохлады, что царила здесь по утрам. Он радовался тому, что вода уже не нагревалась до температуры кипения к полудню и не нуждалась в разбавлении ромом. Ох, как же давно он не пил чистой сырой воды! Уже чуть ли не по колено утопая в грязи, но не сворачивая с большака, Айден наслаждался каплями первого весеннего дождика – первых осадков за пять лет. Теперь воспоминания о Фалькоме казались ему самым настоящим Адом. Ловя открытым ртом холодные капли, он воображал, что угодил прямо в Рай, о котором так долго мечтал. Его спутники не разделяли этой радости. Кира на каждом шагу выкрикивала какое-нибудь новое бранное слово, обогащая словарный запас слушателей, и всячески старалась выразить свое негодование. Элена же казалась вообще удивленной тем, что где-то на материке существуют места с такой влажностью и сравнительно низкой температурой. Она не восхищалась тем болотом, в которое превратился большак, но и не злилась. Все это было для нее в новинку. Спустя полсотни пройденных миль радость такой погоде все же начала угасать. Айден и сам удивился тому, как быстро он привык к «родной» погоде. Легкий туман, третий день окутывающий дорогу и ее окрестности, напоминал о некоторых событиях из прошлой жизни, когда он еще состоял при Братстве. Большинство из них остались в памяти как забавные и вызывали периодически на лице усмешку. Но потом эта усмешка вдруг пропадала, когда Айдену вспоминались более серьезные и кровавые моменты. И тогда он просто продолжал идти, накинув уже, как и Элена, капюшон, чтобы не мерзнуть, когда по коже и так начинали бегать мурашки, вызванные ужасом. А по ночам, сидя у костра, или во время коротких дневных привалов, переваривая слипшуюся холодную кашу, он брался за трубку, набитую опиумом, и уходил глубоко в себя, забывая даже, зачем и куда идет. В эти минуты подруги настороженно наблюдали за ним: Элена опасалась за состояние товарища, а Кира – за успех путешествия, который ставился под удар из-за состояния этого товарища. По обеим сторонам от большака стояли высокие стены из лесных зарослей. Уже поэтому путники не решались сворачивать, дабы не подвергать себя излишним опасностям. Опыт, полученный в Братстве, подсказывал бывшим наемникам, что бродить весной по лесу не стоит не только из-за вышедших на охоту хищников, но и из-за тварей, не удостоившихся места на страницах учебников по биологии. Волколаки в это время сбрасывали шкуру. Некоторые поверья гласили, что в первые дни весны ведьмы разрешали им превращаться ненадолго в людей. Так это или нет, ни Кира, ни Айден не горели желанием проверять. Периодически лес сменялся унылыми пустырями. Кое-где виднелись заброшенные избы – отличное место, чтобы переночевать, если не учитывать высокую вероятность того, что там живет дух последнего хозяина дома или, что еще хуже, полтергейст. Не имея с собой ничего, что могло бы помочь в борьбе c ними, путешественники решили держаться от таких мест подальше. Временами они проходили через точки, где Энергия била ключом. Это чувствовала только чародейка Элена и Айден, имеющий слабое чутье на колебания в пространстве. В таких точках волшебница испытывала огромный прилив сил, буквально распирающий ее изнутри. Однако, чтобы не погибнуть от переизбытка этой силы, она осторожно черпала ее по чуть-чуть. И, конечно же, они не встречали ни единой живой души, пока двигались на север Арамора. Большак проходил через столицу и соединял северную часть страны с юго-восточной. Южная соседка Маэрны и Донарии известна тем, что первая отказалась от работорговли. С тех пор хозяйство ее пришло в упадок, однако претерпела некоторые изменения социальная сфера. К примеру, король Деррик даже способствовал созданию Конституции Арамора, опасаясь назревавшего восстания. Как бы сильно ни улучшилась с тех пор жизнь араморского народа, это привело к тому, что крепостные получили что-то вроде свободы: они могли выкупить самих себя у своих хозяев и стать вольными людьми. Таким образом, в королевстве почти не осталось тех, кто стал бы за кусок черствого хлеба вспахивать поля. Потому сельским хозяйством занимались теперь лишь свободные крестьяне, отдельно нанимаемые феодалами. Государь повысил свой авторитет среди подданных, но, видимо, не учел, к каким последствиям это приведет. Наконец, пройдя около ста с лишним миль, на пятый день путники встретили людей. То был бородатый пожилой мужчина в сельском кафтане, управляющий небольшой повозкой и говорящий на удивительно чистом общепринятом языке, что считалось довольно редким явлением для деревенщины. Его пегая кобыла по имени Пшенка угрюмо тянула повозку, получая временами хлыстом. Старец держал путь в том же направлении, что и наши герои. А потому он, несмотря на и без того несчастный вид своей лошади, увидев двух монахов и приняв Киру в кожаном доспехе за их телохранителя, предложил свою помощь: - Здравы будьте, преподобные! – Его голос звучал так, словно принадлежал некому барду, а не крестьянину. – Куда путь держите? Быть может, я подвезу? Путники сбавили шаг, чтобы старец слегка опередил их, и взглянули на повозку: в ней сидела молоденькая крестьянка в белом сарафане, старательно заплетающая себе длинную русую косу. На появление незнакомцев она отреагировала смущенной улыбкой. Кира презрительно взглянула на ее одежду, чем заставила еще сильнее смутиться и расстроиться. Айден видел лицо крестьянки, но ему не составило труда догадаться, в чем причина такого его выражения, и лишь устало вздохнул: Кира и вправду временами могла испортить настроение окружающим одним лишь взглядом, не говоря уже о том, как у людей начиналась истерика, когда она открывала рот. А ведь когда-то он звал ее своей музой… - Ну, подвези, - устало ответила наемница, - коль не шутишь. Мне уже все равно куда – главное перестать слышать это чавканье по грязи. Айден удивленно взглянул на нее, словно желая спросить, зачем она согласилась. Идти по большаку считалось небезопасным для тех, кого разыскивали шпионы Таленэля. Но садиться в повозку к первому встречному – это даже для Киры было перебором. На вопросительный взгляд она не ответила вовсе, словно не желала даже обсуждать свое решение. Начинать разборки в тот момент ни Айден, ни не менее удивленная Элена не хотели. Это могло привлечь излишнее внимание к их персонам, что лишь увеличивало шансы на обнаружение. Поэтому, изображая мирных и покорных монахов, он последовал за Кирой, уже запрыгнувшей в повозку и севшей как можно дальше от крестьянки, и слегка помассировал уставшее колено. Элена не стала ждать особого приглашения и села рядом с Айденом. Хотя, мирными монахами их назвать было сложно: старец – очевидно, отец крестьянки – сразу заметил рукоять меча, прикрытого сумкой. Но, учитывая времена, в которые происходили события нашего рассказа, увидеть вооруженного жреца считалось не так уж и странно. - Так куда вы путь держите? – повторил свой вопрос приободрившийся мужичок и театрально хлестнул лошадь. - Мы сойдем, как только окажемся на месте, - ушла от ответа Кира. Старичок весело хмыкнул. Но он не стал приставать с расспросами к своим пассажирам. В то нелегкое время существовали свои обычаи. И один из них гласил, что попутчику не следует рассказывать о своих планах и цели путешествия, чтобы не навлечь на себя беду. Не менее важным правилом считалось не называть незнакомцу свое имя, из-за чего попутчикам приходилось выдумывать себе всякие прозвища. Да и мало кто вообще отваживался тогда брать к себе в повозку незнакомца. Айден сидел, не снимая капюшона, и изучал крестьянку, которая украдкой поглядывала на него и всячески старалась не смотреть на Киру. Капюшон отбрасывал легкую тень на лицо, из-за чего становилось трудно разобрать его черты. А вот Элена вообще не хотела, чтобы ее лица увидели, и потому сидела, склонив голову и слегка сгорбившись: так она могла сойти за мужчину и не привлекать излишнего внимания к себе. Кира видела то, как неловко незнакомке, и нарочно продолжала ее смущать, забавляясь этим, пристально глядя ей в глаза и заставляя густо краснеть. Чтобы не смотреть на наглую наемницу, девушке приходилось внимательно и усердно изучать взглядом мешки с картофелем, который, как предполагалось, они с отцом собирались посадить у себя в огороде. Никогда ранее, судя по ее выражению лица, она не находила его столь интересным. Однако даже это не заставило Киру устать пялиться на нее. Айден понимал, что еще чуть-чуть – и девушка заплачет. Но на помощь ей, сам того не подозревая, пришел ее отец, который перестал, наконец, напевать свои песни и отвлек внимание Киры на себя: - Скоро мы увидим деревню Кабаны. Там мы обмениваем картошку на коз и дальше не поедем. Но зато вы, молчаливые господа, сможете передохнуть в местной забегаловке и купить верховых лошадей, если намерены продолжить путь. Айден с укоризной взглянул на Киру, а Элена, которая не могла поднять головы, заметно напряглась: они оба хотели в тот момент отчитать ее за неразумные и несвоевременные траты, из-за которых им приходилось путешествовать пешком и почти без еды. Но ни один не стал обсуждать это при посторонних. Наемница же нисколько не раскаивалась в содеянном, ибо считала покупку снаряжения для себя действительно необходимой. Поэтому она даже не обратила внимания на их реакцию. Зато перестала донимать бедную крестьянку и уставилась туда, где должна была показаться в скором времени деревушка. Снова заморосил мелкий дождь, не щадящий легко одетую крестьянку, от которого пустыри вокруг стали еще унылее. Кира накинула капюшон и с насмешкой взглянула на бедную девушку, одежда которой начинала уже прилипать к телу и просвечивать. И вот, когда дорога пошла на спуск, Айден увидел то, о чем говорил старичок. Внизу виднелась та самая деревушка. Точнее, назвать просто деревушкой ее нельзя – это самая настоящая деревня, в которой на самом деле кипела жизнь. Большак проходил прямо через нее, мимо вспаханных огородов, на которых даже в пасмурную погоду трудились свободные мужики – не за гроши на благо государства, но ради самих себя. Когда до деревни оставалось меньше мили, путники услышали голоса пары сотен людей, слившихся в один гул. Подъехав еще ближе, они почувствовали свойственные деревням ароматы: запах тухлой рыбы, мочи, сырой земли, перегара и фекалий – очевидно, пользоваться выгребной ямой хотели не все и многие справляли свою нужду прямо посреди улицы. К полудню здесь становилось так шумно, что начинала болеть голова: всюду орали дети, блеяли овцы, лаяли собаки, бранились бабки и ревели избитые мужьями женщины. Спрятаться от всего этого балагана можно было разве что в кабаке, куда путники поспешили первым делом, едва попрощавшись со старичком. Естественно, Кира не упустила возможность напоследок одарить его дочку издевательским взглядом, за что Айден незаметно ткнул подругу локтем. Когда Айден открыл дверь кабака, наружу вырвалось целое облако пара, а путников обдало теплым воздухом, принесшим аромат жареного мяса, от которого у всех троих почти одновременно заурчало в животе: спустя неделю путешествия им безумно хотелось перекусить чего-нибудь теплого. Мясо и вправду раздавали здесь всем. Деревня не зря называлась Кабаны, поскольку неподалеку, судя по всему, они водились целыми стаями. Посетителей встретила пожилая толстушка с платком на голове. Встречала она их чуть ли не с хлебом-солью – с шипящей сковородкой в руке. Убедившись, что клиенты удобно расположились за столом в дальнем углу зала, она поспешила на кухню. Прохлаждающиеся в кабаке мужики, не желавшие работать в дождь, при появлении незнакомцев резко замолчали и продолжили свою оживленную беседу уже вполголоса. Элена, севшая спиной ко входу и лицом к стене, не снимала капюшон, ибо не стоило привлекать лишнее внимание – а она, несомненно, привлекла бы, если бы бездельники увидели ее красоту. Кира, путешествовавшая в мужском кожаном доспехе, не боялась любопытных глаз и сразу же сняла капюшон, как только оказалась в теплом помещении, и облегченно распустила светлые волосы. На нее сразу же уставились трое усатых громил, сидящих с голым пузом в углу позади нее и увлеченно играющих в карты. Заметив, что наемница повернулась и тоже на них смотрит, они сразу прикинулись, будто им нет до нее дела. Айден последовал примеру Киры, когда ему стало не на шутку жарко в капюшоне. Свою сумку он положил под ноги, а меч снял и повесил на спинку стула, что также не осталось без внимания местных. Айден сидел в самом углу, напротив Элены, и наблюдал за всем, что происходит позади нее. Поглаживая короткую бородку, он приглядывался ко всему подозрительному и необычному: шпионы эльфов могли искать путников даже здесь. Чародейка с ожиданием в глазах смотрела на него из-под капюшона, чтобы ей дали, наконец, знать, есть ли опасность или нет. Но Айден ничего не обнаружил кроме режущихся в карты бугаев и пристающих к кухарке детей. Вскоре путникам подали на стол жареного поросенка. Кира с аппетитом принялась отрывать от него куски мяса, не заботясь о других. Элена поначалу деликатно отщипывала маленькие кусочки, но когда сочное вкусное мясо оказалось у нее во рту, то все понятия об этикете сразу же забылись, и она с жадностью набросилась на еду. Айден же продолжал сидеть и наблюдать из своего угла за всем, что происходит за спинами друзей, предчувствуя опасность. Когда девушки наконец-то насытились и на стол подали зеленый чай, голодный путник все-таки перестал искать преследователей. Он с превеликим удовольствием взялся за поросенка, заплатить за которого они не могли, не боясь показаться кому-либо невоспитанным – хотя, в Братстве наемников учили, как правильно вести себя в обществе и за столом. Наевшись как следует, он выпил горячий чай и почувствовал, что в кабаке стало жарко. Как только ему захотелось встать из-за стола и выйти на свежий воздух проветриться, со скрипом вдруг отворилась дверь и с улицы вошли трое. Их «брутальные» кожаные доспехи, стянутые ремнями и портупеями и купленные задешево на рынке, говорили о том, что пришельцы – «самые настоящие солдаты удачи». Во всяком случае, так они себя видели. Среди них один был тощим, другой толстым, а третий казался чем-то средним между двумя своими товарищами, хоть и не имел спортивного телосложения. Здоровяк лет тридцати вошел первым, смеясь громким басом над какой-то не услышанной посетителями шуткой. Из-под его доспеха, явно маловатого по размеру, торчала серая ткань рубашки. Полуторный меч, бившийся в ножнах об его бедро, казался по сравнению с ним всего лишь длинным ножом. Короткие сальные волосы его, судя по всему, стригли по-деревенски, «под горшок». Из этой троицы он, очевидно, считался главным. Пол под ним жалобно скрипел, а чашки на столах при каждом его шаге вздрагивали. - Мать! – крикнул здоровяк с порога. – Где ж ты, сука? Тащи сюда водку, эль и кабана – да побольше! Вслед за ним вошел средний наемник лет двадцати пяти, рожа которого выглядела еще более бандитской, чем у пузана. Их обоих, видимо, стригли в одном и том же месте, поскольку светлая прическа также безобразно походила на мужской репродуктивный орган. В отличие от физиономии толстяка, на подбородке которого красовался огромный гнойный фурункул, его лицо обезображивал нездорового вида шрам, тянущийся ото лба через нос до правого уголка рта, чудом не задевая левый глаз. Во время разговора паренек постоянно шепелявил и махал челкой, падающей ему на глаза, и по-идиотски смеялся, не стесняясь почти беззубого рта. - Да! – поддакнул он. – Где зе ты, сука? Мы хотим зрать! Третьим вошел тощий, доспех на котором висел, словно на жерди. В отличие от своих товарищей, он не носил полуторного меча. Да и вряд ли бы он его смог поднять. Зато зоркий глаз Айдена сразу приметил кастет, который бандит постоянно то прятал в карман, то доставал, будто проверяя, не выпал ли он. Если на лицах двух других наемников росла «брутальная» щетина, то у этого торчала лишь пара вьющихся волосков на подбородке. И, хоть он и выглядел старше, голосок у него звучал весьма противно, будто гвоздем по стеклу. - Пацаны, - пропищал он на весь кабак, - вы же обещали баб! Вы же знаете, что я не пью! «Да уж, - подумал «монах» про себя, обводя взглядом эту эпичную троицу, словно вышедшую из какого-то плоского анекдота, и хихикнул, - классика». Элена и Кира тоже повернулись и оценили пришельцев, едва сдерживая смех. Однако в следующий момент Кира расхотела уже смеяться из-за негодования, когда толстяк сказал: - Будут тебе бабы, не ной! Вон сидит в углу светленькая красавица. Мужики, заметившие появление знакомых им дебоширов, поспешили убраться подальше, чтобы не стать участниками очередной пьяной драки, и повыскакивали на улицу – остались лишь картежники. На крики прибежала разозленная кухарка со скалкой в руке. Увидев, что к ней пришли ее завсегдатаи, она плюнула, развернулась и пошла за кабаном и элем. Бандюги недолго выбирали себе место и плюхнулись за освободившийся стол позади Элены, откуда могли как следует оценить лицо Киры. Тут же они заметили и Айдена, прищурено глядящего на них, и недовольно поморщились, решив, что он – ее муж. Еще большим их недовольство стало, когда они увидели рукоять меча, торчащую из-за его стула. Но в следующий момент шепелявый вдруг вспомнил, что что-то забыл на улице. - Ах, стоб меня! – воскликнул он, шлепнув себя ладонью по лбу, и вылетел за дверь под недоумевающие взгляды спутников. Вернулся он уже с веревкой в руке. Причем, когда вслед за ним вошла девушка, стало ясно: это не просто веревка, но поводок, на котором бандюга вел свою пленницу. Пленницей оказалась та самая крестьянка, над которой всю дорогу до Кабанов глумилась Кира. Теперь же она выглядела не просто смущенной или расстроенной – ее лицо распухло от пролитых слез, разбитая губа кровоточила, а до нитки промокшее платьице не только прилипало к телу, но и стало похожим на половую тряпку от грязи, по которой волокли несчастную. В области груди сарафан порвался, из-за чего девушке приходилось прикрываться исцарапанной рукой. Увидев, кого привел их друг, наемники равнодушно продолжили беседу. Веревка так сильно врезалась в запястья, что из-под нее сочилась кровь. Но шепелявый даже и не думал о том, чтобы интересоваться состоянием своей пленницы. Он просто привязал веревку к бревенчатому столбу, служащему подпоркой для крыши кабака, в нескольких футах от их стола и дал ей стул, после чего присоединился к товарищам. - Ну вот! – так же громко, будто он единственный посетитель, сказал толстяк своему тощему другу. – А ты волновался, что баб не будет! Хорошо, хоть вспомнили забрать ее с улицы. А то растаяла б под таким дождем. Теперь Кира уже не смеялась над нелепо одетой дояркой, пытавшейся понравиться Айдену. Ее распирала злоба на тех, кто так с ней обращался. Один вид этой крестьянки заставлял сердце обливаться кровью. Сложно сказать, что эти мерзавцы успели с ней сделать: сарафан она могла порвать, пытаясь вырваться из хватки. Но, судя по их разговорам, самое страшное было только впереди. Возможно, крестьянка понимала это и уже даже смирилась. Теперь она просто сидела, тихонько всхлипывая и глядя в пустоту перед собой. Еще сильнее злило Киру то, что толстяк, сидящий позади Элены, постоянно пялился на нее не без отвратительного оскала. - Как тебе эта краля, Крепыш? – спросил он, не отрывая взгляда. - Я больше чег’нявых люблю. – Крепышом оказался тощий, как скелет, да к тому же еще и картавый слизняк. Не исключено, что такую кличку ему дали смеха ради, после чего она прижилась. – Но и эта сойдет. У нее г’удь неплохая. Элена, все это время сидевшая неподвижно, чтобы не привлечь внимания, едва слышно хихикнула. Она не видела, кого привел шепелявый подонок, поскольку не видела ничего кроме стола с обглоданными костями и пустыми чашками перед собой. Поэтому она не могла оценить всей гадости происходящего за ее спиной. - Зашибись, - протянула Кира, повернувшись к Айдену. – Сходили в кабак. - Сиди тихо, - предупредил он ее, прикуривая трубку. – Если это шпионы Гвиатэли, нам лучше притвориться безобидными простачками. - Мне все равно, что они сделают с девчонкой, - соврала она, - но если они подойдут ко мне, я освежую их заживо. Интерес к ней пропал сразу же, как только кухарка подала им на стол кабанчика, водку и несколько кружек эля, за что получила шлепок по ягодицам от развеселившегося толстяка, которого товарищи звали Мерином: наверное, за то, что в его необъятном животе мог и вправду поместиться небольшой конь. Шепелявого прозвали Шишкой – думаю, не стоит объяснять, почему. Он временами отрывался от своей трапезы, махал челкой и пытался соблазнить взглядом Киру, которая в этот момент сама поглядывала на странноватого наемника. Читатель, наверняка, уже задался вопросом: «Какие же они наемники? Да это обыкновенные разбойники!» Также думали и наши герои, но разговор, услышанный ими, убедил их в обратном: - Как думаете, - спросил Крепыш, - ког’оль отвалит нам одни деньги на тг’оих или каждому обещанную наг’аду в отдельности? - Размечтался, - прыснул Мерин. – Ежу понятно, что король за каждый грош удавить готов. Может статься и так, что и не доплатит, и плясать от счастья велит. Айден, выпуская очередное облачко опиумного дыма, почувствовал некое наслаждение наряду с облегчением. Даже по деснам растеклось приятное тепло и пробежала щекотка. Свет стал чуть ярче и красивее, а голоса наемников не такими отвратительными. Вместе с этим он стал обращать внимание на разные мелочи, которые в обычном состоянии счел бы незначительными. К примеру, то, что азартные игроки позади Киры вдруг перестали возбужденно вскрикивать от радости или досады и вообще прекратили играть. Теперь они внимательно прислушивались ко всему, что говорили бандиты, и завистливо поглядывали на привязанную к столбу доярку. - Эй, Мерин! – вдруг крикнул через весь зал один из игроков. – О чем ты бормочешь? Вы все-таки нашли эту корову? - Ког’ону, болван! – с умным видом поправил его Крепыш. – Сколько г’аз повтог’ять? Мы искали Дг’аконью ког’ону! - Заткнись, доходяга! – ответил ему игрок и вытащил из-под стола дубину. - Не смей угрозать Крепысу! – вскочил Шишка с рукой на эфесе меча. Спор прервал вдруг Мерин, стукнув по столу так, что на нем подпрыгнули тарелки, упала пустая бутылка водки и расплескался из кружек эль. Шишка понял, что ему лучше сесть и не злить своего командира. Игрок тоже спрятал дубину обратно под стол, уважая авторитет здоровяка. - Корону мы не нашли, - проговорил он серьезным тоном. – Но у нас есть информация о том, кто знает, где она. Айден, Кира и Элена напрягли слух. Спустя полгода Охоты за Короной о ней впервые кому-то довелось разузнать. Этот момент все сочли весьма важным, поскольку от него зависела судьба соседней империи – а от судьбы этой империи косвенным образом зависело будущее соседних стран. Но ответ, которого они так ждали от хвастливого Мерина, оказался весьма неожиданным: - Остроухие агенты в Фалькоме упустили воров, которые сперли Корону. По всем королевствам разведчики ищут светловолосую шлюху, чернявую ведьму и бородатого старикана. Но об этом знают только самые избранные, разумеется. И он, переполненный чувством собственного достоинства, расплылся в самодовольной улыбке, заразившей и его товарищей. Айден поперхнулся дымом. Кира до посинения сжала губы со злости, но суровый взгляд друга не дал ей встать с места и поколотить толстяка. Сердце у Элены застыло от леденящего страха: ее и вправду объявили в розыск, чего она так опасалась. Теперь она еще больше боялась пошевелиться и привлечь к себе внимание. - И вы решили, что эта девка, - недоверчиво спросил второй картежник, - одна из них? - И откуда у вас такая информация? – еще более недоверчиво спросил третий. - Эта девка, - отвечал Мерин, - не местная. Приехала в Кабаны с юга. С ней был старикан. Улавливаете мыслю? - Мысля-то твоя понятная! Непонятно только, куды делась в таком случае ведьма. Вы же сказали, что ищут троих, а не двоих. - Дык сдохла чаг’овница! – ответил пискляво Крепыш. – Как пить дать сдохла! Диавол забг’ал суку! - Поделом ей! - поддакнул Шишка и махнул челкой, попав ею в кружку с элем. - Ну а старик-то где? – спросил один из картежников. – На улице мокнет? - Ага, - хихикнул Мерин, - его голова висит над дверью кабака. Двинемся в путь – заберем. Пущай помоется. Айден нервно сглотнул, вспомнив пожилого отца крестьянки, любезно предложившего им свою помощь. Он на мгновение представил себе кошмарную сцену: трое ублюдков средь бела дня хватают седого, избивают его дочь, кинувшуюся на помощь, и отрубают ему голову прямо у нее на глазах. Слезы девушка лила вовсе не из-за унижения и побоев, которые ей достались. Ее шокировало это ужасное зрелище, и теперь ей уже было все равно, что с ней станет. - На самом деле, хватит и одной лишь девки, - говорил Мерин с видом профессионала, - чтобы она сказала, где прячет Корону. Отдадим ее королю – он решит, что с ней делать, а нас осыплет золотыми монетами. - И какому же королю вы ее везете? - Дункану. У этого еще жены нет. А значит, заплатит чуть больше за молоденькую кралю. К тому же, он титулы обещал… - Ага! – захохотал картежник. – Барон Мерин и герцог Сиська! Его товарищи по игре синхронно заржали, стуча кулаками по столу. Наемники же с видом избранных лишь презрительно покачали головой, будто говоря им в ответ: «Куда вам, деревенщине, до нас, будущих вельмож?» Затем и те, и другие вернулись к своим занятиям: картежники продолжили играть, а бандиты – есть и пить, обсуждая между собой планы на будущее. - Знаете что? – тихо проговорила Кира после долгой паузы, обдумав все услышанное. – Они либо идиоты, либо притворяются. - Да ладно? – буркнул в ответ Айден. - Ты сам подумай! Они только что поймали человека, за которого обещан огромный выкуп! Этот человек, как они думают, знает о местонахождении Короны. С чего бы вдруг им трепаться об этом на каждому углу? Девчонку теперь могут увести в любой момент! Я думаю, они только притворяются такими придурками. На самом деле, они знают, что делают. - Не думаю… - протянул он, глядя на то, как беззубый Шишка достает из носа длинную зеленую соплю и сразу же с превеликим удовольствием сует себе в рот. Затем он с уверенностью добавил: - Они не притворяются. Айден уже не хотел идти на свежий воздух. Опиум в его голове отключил все рецепторы, причинявшие неудобства из-за жары и духоты. Теперь ему стало неописуемо хорошо. Он ждал этой процедуры будто целый день. Каждая его клетка жаждала вкусить дурманящий аромат дымка, почувствовать это расслабление и легкость. Сейчас он не просто не хотел оставлять своих подруг одних – ему стало настолько хорошо, что исчезло всякое желание вставать с места. Даже при тусклом свете обеспокоенная его состоянием Элена увидела, как зрачки его сильно расширились, а взгляд стал глуповато-блаженным. Но она не учла того, что Айден благодаря этому состоянию мог замечать то, что не замечали другие, и говорить на те темы, на которые обычно говорить не решился бы. Поэтому он вдруг ни с того, ни с сего спросил у нее так, чтобы никто кроме них не услышал: - Что тебя гложет все эти дни? Даже в тени от накинутого капюшона он увидел ее удивленный вопросительный взгляд и пояснил: - В монастыре ты постоянно избегала общения с нами. Но там я решил, что тебя смущали монахи, для которых ты была порождением зла. – Кира хихикнула, не ожидав такой прямоты от своего обычно тактичного друга. – Но за последние несколько дней пути я понял, что дело в чем-то другом. - Ты действительно хочешь поговорить об этом сейчас? – тихонько ответила чародейка, чтобы другие не услышали ее девичьего голоса. - За твоей спиной сидят те, кого нам, возможно, сегодня придется убить, - равнодушно пожал плечами он. – Если бы я спросил об этом завтра, у тебя была бы возможность соврать: мол, это все чувство вины из-за отнятых нами жизней. Учитывая твою репутацию безобидного и уважающего все живое человека, мне пришлось бы в это поверить. Поэтому ответить тебе придется сейчас. Мы с Кирой хотим знать, в чем дело. - Да мне вообще фиолетово, - прыснула Кира, не понимая, зачем ее втянули в этот бессмысленный разговор. Но в следующий же момент под столом ее сильно пнули по колену, от чего она чуть не вскрикнула и с молниями в глазах повернулась к Айдену. – Ладно, Айден прав! Я просто безумно хочу узнать, что же тебя беспокоит!!! Айден подмигнул бывшей напарнице и с ожиданием уставился на Элену. Та еще некоторое время помолчала, стараясь изобразить непонимание, но потом все-таки сдалась и решила во всем сознаться без попыток скрыть свое неудовольствие: - Я переживала из-за приключившегося в Фалькоме. - Ты так плотно сжимаешь губы, - расслабленно заметил он и отвлекся на заржавших вдруг наемников. – Будто сама себе затыкаешь рот, чтобы не сболтнуть лишнего. Выкладывай все! Взгляд чародейки стал еще более раздраженным. - Я чувствую вину за то, - сказала, злясь, она, - что пыталась спасти своего отца! - Вот чудеса-то! – воскликнула вполголоса Кира. – Наша святоша поумнела! Я тебе еще три месяца назад говорила, чтоб наколдовала себе мозги. Но ты, очевидно, ограничивалась лишь иллюзией мозгов! - Из-за моего рвения спасти того, - продолжала чародейка, - кто бросил меня умирать в огне, словно вполне заменимую вещь, ты чуть не погиб. Твой отряд распался, а его члены были убиты. Твой друг был истерзан эльфами. Плюс ко всему ты… ты… - Что «я»? – Его взгляд стал вдруг суровым. - Ты подсел на этот наркотик… Ты не видишь, что он с тобой делает? О да, это самый настоящий наркотик! Он убивает тебя изнутри! Три с половиной месяца назад я познакомилась с рассудительным, харизматичным и уверенным в себе мужчиной. Мужчиной, у которого была цель. Мужчиной, который проворачивал потрясающие аферы! А теперь я вижу только… - Его взгляд стал еще суровее. – Я вижу только безвольного воришку, у которого нет ничего кроме желания курить опиум. Но этот опиум рано или поздно иссякнет. И тогда ты станешь не просто безвольным воришкой, но и обезумевшим от своей зависимости психом. Коул знал, что это была за настойка, которую продали Кире в Селихе. Он тебя за что-то невзлюбил, и теперь ты страдаешь из-за этого. Ты не виноват. Но тебе нужна помощь… - Мне не нужна ничья помощь… - прошипел Айден, щурясь от злобы, но, боясь, что его услышат посторонние, сразу замолк. - Прости меня, Айден, - едва сдерживая слезы, прошептала Элена. – Это все из-за меня. И ты прости, Кира. – Светловолосая удивленно уставилась на нее. – Я подвергла тебя опасности, отправив в Хранилище. - Я сейчас заплачу, - закатила глаза Кира, - и полезу обниматься. Элена почувствовала, как поперек горла у нее встал ком, слезы вот-вот готовы были политься ручьями из глаз. - Я прошу у вас прощения потому, - сказала она в заключение дрожащим голосом, - что все мои страдания были напрасны... Отец умер вскоре после взрыва Червоточины… Я почувствовала это, когда наша с ним связь оборвалась… Кира и Айден молчали. Наемница, выросшая без родителей и не знавшая, каково это терять близких, смотрела на нее, задрав брови. «Монах» умерил свой пыл и теперь даже собирался извиниться за то, что завел этот разговор. Ему стало жаль Элену, так сильно хотевшую спасти единственного родного человека и брошенную этим самым человеком на произвол судьбы. Он никогда не винил ее в том, что с ним произошло. Злость из-за сказанных в его адрес резких слов вдруг прошла. Но попросить прощения ему не дала Кира: - Зачем ты отправилась с нами на Север? Ведь ты хотела только спрятаться от отца. Элена, как показалось Айдену, на мгновение задумалась над ответом. - Когда я почувствовала, что отца больше нет в живых, я хотела оставить вас. Но затем поняла, что в Фалькоме мне больше нечего делать. У меня не осталось там дома, не осталось родных. Плюс ко всему, я подозревала, что меня все-таки объявят в розыск вместе с вами. Мне оставалось только бежать оттуда – неважно куда, лишь бы подальше… Пока путники вели беседу, троица наемников уже изрядно охмелела. Эль в этом заведении подавали отменный, а жара в помещении лишь ускоряла опьянение. Время от времени они начинали петь солдатские песни с видом опытных бойцов и ветеранов тысячи войн и громко хохотали после каждой из них. Не стесняясь никого и ничего, они шумно выпускали ветры и отрыжку, добавляя к запаху жареного мяса еще и запах тухлых яиц. Когда петь песни им надоело, все трое уставились на впереди сидящих путников. В перерыве между разговором те услышали: - Спорим, в капюшоне баба? Элена почувствовала в тот момент, как по ее спине пробежал холодок. Ее спутники напряглись, затаив дыхание. Кира машинально потянулась под стул, чтобы в случае чего без промедления выхватить из сапога кинжал. Она могла зарядить пусковое устройство отравленным дротиком, но, во-первых, дротиков у нее и так имелось совсем немного, а во-вторых, ей подумалось, что на Мерина его яда не хватит. Айден готовился в любой момент выхватить меч, висевший на спинке его стула. Только сама Элена не знала в ту минуту, что же ей делать, поскольку никогда не попадала в такие ситуации, не считая знакомства с Айденом, где все произошло спонтанно. - Какая баба? – не поверил Крепыш. – Ты же видишь, что это монах! - Крепыс прав! – поддакнул с умным выражением заплывшего лица Шишка. – Монахи не бывают бабами! - А накой монаху сидеть в капюшоне в теплом помещении? – настаивал Мерин, с трудом выговаривая слова. - Так им холодно без капюсона! – ответил Шишка. – У них зе лысина на голове! - Вон тот бородатый сидит без лысины и даже весьма обросший. – Он покачал головой, от чего чуть не потерял равновесие на стуле. – Говорю вам, в капюшоне баба! Но их спор прервался из-за того, что Крепыш вдруг перестал в нем участвовать и доказывать Мерину его неправоту. Это позволило путникам за соседним столиком облегченно выдохнуть и на какое-то время расслабиться. Теперь картавый молчал и с мечтательной улыбкой пялился на крестьянку, которая все это время так и сидела, не шевелясь и по-прежнему глядя в одну точку, привязанная к столбу. Она все так же придерживала рукой порванный сарафан, чтобы не оголилась пышная грудь. И это еще сильнее привлекало внимание солдата удачи. Но ему не понравилось то, что девушка не отвечала ему взаимностью, игнорируя его взгляды. Он решил, что она таким образом пытается оскорбить его, и грубо обратился к ней: - Эй! Мадама! Но доярка продолжала просто сидеть и смотреть в пустоту. - Я к тебе обг’ащаюсь, сука! Смотг’и на меня, когда я с тобой г’азговаг’иваю! – Он встал, покачиваясь, из-за стола и направился к ней. – Сейчас я научу тебя, как надо г’азговаг’ивать с джент… с джен… с джетль… немом!.. Товарищи по оружию разразились бурным хохотом, услышав его неудачные попытки произнести слово «джентльмен». Тем временем Айден и Кира наблюдали, как пьяный мерзавец подходит к бедной девушке. Элена не решалась повернуться и взглянуть на происходящее, чтобы случайно не засветить свое лицо. Крепыш схватил крестьянку за волосы и с размаху дал ей звонкую пощечину. Увидев это, картежники отвлеклись от игры, весело засмеялись и одобрительно засвистели: - Давай, Крепыш! Покажи нам свой коронный удар! Кухарка на мгновение показалась из кухни, но тут же ушла обратно, не желая встревать: она привыкла за долгое время к тому, что в таких случаях лучше дать дебоширам успокоиться, а не злить их еще больше. Иначе они могут нанести ущерб заведению, что крайне нежелательно для нее. Кира, в которой уже не осталось и капли желания позлорадствовать над девушкой, молча закипала от злости. Она мельком поглядывала на Айдена, но тот лишь взглядом убеждал ее сидеть смирно. - А ну, смотг’и на меня! – кричал бандит, отвешивая девушке все новые и новые оплеухи. Та, наконец, злобно посмотрела ему в глаза, когда у нее из разбитого носа на лицо хлынула кровь. Но Крепыш вообразил, что это не злоба во взгляде, а похоть. – Она меня хочет, г’ебята! - Наш Крепыш уже почти взрослый! – захохотал басом Мерин. – Давай! Возьми эту суку и так отдери, чтоб на всю жизнь запомнила! Картавый схватил ее за горло. Она не перестала злобно смотреть в его глаза и плюнула кровью ему в лицо, за что тот схватил ее за волосы и швырнул на дощатый пол. Девушка взвизгнула от боли, когда веревка вдруг резко натянулась и вдавилась в ее раны еще сильнее. Крепыш навалился на нее всем телом, пытаясь целовать в губы и шею, но она всячески отбивалась, отчаянно мыча и плача. Тогда наемник порвал ее грязный сарафан, полностью оголив грудь доярки, за что был награжден одобрительными кликами товарищей и картежников. Затем Крепыш со всей силы ударил крестьянку по лицу, отчего та чуть не потеряла сознание. Предвкушая сладкую утеху, он, облизываясь, спустил с себя штаны, силой раздвинул ей ноги и… - Грязный ублюдок… Тощий и – как оказалось – довольно легкий бандит вдруг взвизгнул от боли, взлетел на пару футов вверх и пролетел через ползала, когда оказавшийся вдруг сзади Айден всадил ему сапогом в промежность. В этот удар он вложил всю свою силу и неудержимую злобу, весь свой гнев и ярость, которые он уже не мог контролировать. В результате Крепыш пролетел до ближайшего столба и, врезавшись в него головой, рухнул на пол, не двигаясь. И, как на зло, колено пронзила резкая боль, вскоре утихшая из-за опиума. Пользуясь эффектом неожиданности, Кира запустила стул в его товарищей и попала прямо в голову Мерину. Стул разлетелся на части, но здоровяк будто и не почувствовал удара, встал из-за стола и выхватил свой меч. Его примеру последовал Шишка, опрокинув стол и приготовившись к бою. На звуки ломающейся мебели снова прибежала злая кухарка, размахивая над головой скалкой. Ее не остановил вид обнаженного оружия и распластавшегося на полу наемника: ломали ее мебель – значит, пытались нанести ущерб ее заведению. Без дела не стали сидеть и картежники, грозно вскочившие с дубинами в руках. Первым вступил в бой Айден, орудуя клеймором и пытаясь нанести удар одному из наемников. Вскоре его наступательная тактика перешла в оборонительную, поскольку оба, несмотря на жуткое опьянение, стали прижимать его весьма примитивными выпадами и замахами. Однако даже такие выпады ему почему-то было трудно парировать, и пришлось отступать к выходу, где стояла злая, как собака, кухарка, готовая проломить череп тому, кто только что сломал ее стул и опрокинул стол. Айден чувствовал непонятно откуда возникшую слабость, рассеянность, снижение быстроты реакции. Он не понимал, как так получалось, что ему, опытному бойцу на мечах, победившему немало способных фехтовальщиков, теперь приходилось отступать под натиском каких-то пьяных дебоширов. Кира видела, что ее друг не справляется, и, занятая приближающимися толстяками с дубинами, не могла ему ничем помочь. Элена не стала больше сидеть и бояться пошевелиться, чтобы ее вдруг не узнали. Все это время она сидела спиной ко всем и не решалась взглянуть, что происходит позади нее. Она слышала отчаянные стоны крестьянки и грязное сопение похотливого слизняка, слышала лязганье стальных клинков и злобный рев бандитов. Страх, омерзение и злоба смешались в ее голове. И то, что произошло в следующий момент, она уже не могла объяснить. Ее изумрудные глаза вспыхнули зеленым огоньком, из-за чего все вокруг приобрело для нее салатовый оттенок. Айден, прижатый к двери и отбивающийся из последних сил от на удивление бодрых наемников, даже на расстоянии десяти шагов почувствовал в воздухе вибрацию. Но остальные в чувствительности к колебаниям Энергии не нуждались, чтобы понять, что происходит что-то не то. Окна задрожали, глиняная посуда, уцелевшая после падения со стола, стала лопаться, у людей заложило уши, а у толстого наемника на подбородке с громким щелчком лопнул фурункул, освободив накопившийся в нем желтый гной с примесью крови. Бой на мгновение прекратился. Недоумевающая кухарка, скверно ругавшаяся и пытавшаяся колотить Мерина скалкой по спине, вдруг замерла. Картежники встали как вкопанные и стали озираться по сторонам, не понимая, в чем дело. Когда Мерин с окровавленным подбородком вдруг повернулся и увидел глаза чародейки, было уже поздно. С ее ладони сорвалась шаровая молния и, в мгновение ока пролетев через весь зал, отбросила здоровяка на кухню. Краем глаза Айден увидел то, что осталось от обуглившегося подонка. Но терять время он не мог и, опомнившись, всадил меч в живот Шишке, не успевшему отойти шока, после чего со всей силы дернул вверх, не вынимая клинка из брюха. Ошеломленные увиденным картежники выбросились бы в окно, спасая свои жизни. Но разряд молнии, перескочивший с одного на другого, а затем на третьего, оставил им только рухнуть на том же месте, дымясь и издавая отвратительный запах горелой плоти. Кухарка, выронив скалку, побежала на кухню в поисках спасения. К ее счастью, одержимая чародейка не стала проливать свой гнев еще и на нее. Никто не видел, как крестьянка освободилась от веревки. Может, она перегрызла ее, пока никто не обращал на нее внимания, может, перерезала тем самым кухонным ножом, который держала сейчас в руке, а может, и вовсе разорвала, позабыв об адской боли из-за распирающей ее ненависти и обиды. Девушка подбежала к лежащему без чувств Крепышу и, не проверяя, жив он или мертв, набросилась сверху, стала яростно кромсать. Капли крови разлетались в разные стороны, попадая ей на лицо и обнаженную грудь. Она не могла остановиться, истошно вопя и плача одновременно, и продолжала резать и колоть. Лишь полностью обагрив себя его кровью и не оставив на нем ни единого живого места, она выронила нож, слезла с Крепыша на пол и горько разрыдалась. Только тогда пламя в глаза Элены погасло, вернув ей контроль над собой.***
- Хочешь это обсудить? – спросил вдруг Айден, прервав долгое молчание и наблюдая за тем, как Кира тащит набитую свежими продуктами сумку к лошадям. Элена, снова надевшая капюшон по примеру Айдена, ответила мгновенно, будто все время ждала и готовилась к этому вопросу: - Нет. Не сегодня. Кухарка, запершись в своем кабаке, боязливо поглядывала в окно на чародейку, испепелившую четверых здоровяков. Люди, услышавшие шум и увидевшие вспышки из окон, боялись подойти и осторожно наблюдали за тремя пришельцами. Вскоре они стали стягиваться к месту происшествия с вилами и факелами в руках. Голову старика, привязанную за волосы к вывеске, и его тело похоронили без участия его убитой горем дочери, чье имя и дальнейшая судьба так и остались неизвестными. От погибших наемников путникам достались три лошади – небольшой приз за победу в схватке. Однако ни один из них не мог с уверенностью назвать это победой. Элена до сих пор тряслась, вспоминая произошедшее с ней в кабаке и боясь представить, что стало бы с ее друзьями, не сумей она вовремя остановиться. Чародейку объял страх: она уже не знала, чего от себя ожидать. И винила себя за то, что случилось и могло бы случиться. Айден в глубине души раскаивался в том, что все-таки не выдержал и вступился за крестьянку. Он понимал: дождись он окончания беспорядка, сидя за своим столом, и ничего бы подобного не произошло. Элена бы не сорвалась и не обнаружила себя, а люди не знали бы, что в деревне побывала ведьма. Он не чувствовал себя героем, но винил себя в том, что из-за него разведчики теперь будут знать, где их искать. Из-за его сострадания путешествовать по большаку теперь будет самоубийством. А Кира… Кира довольно тащила торбу, битком набитую мясом, овощами и бутылками с вином, которую кухарка добровольно отдала ей с мольбами о пощаде. Наемница понимала: именно она виновата в том, что Гвиатэль начала охоту за ней и ее друзьями, а теперь еще и по всему Анаману разбежались разведчики, ищущие эту троицу. Но ее нисколько не мучила совесть. Ведь за весь день она успела сытно поесть свежего жареного мяса, сидя в теплом и уютном кабаке и не заплатив за это ни гроша, и раздобыть целую сумку добротной еды. - Пока она не слышит, - вдруг проговорила волнующимся голосом Элена, наблюдая за приближающейся Кирой. – Я поехала на Север не из-за страха перед эльфами. Я боялась за тебя. Ответа она не услышала, и потому продолжила: - Я боялась, что тебе станет еще хуже, а Кира… Кира не ухаживала бы за тобой. Это не ее черта. Я лишь хотела… Ну не знаю… Я хотела побыть с тобой еще немного… Хотя бы до того момента, как ты поправишься. Желая увидеть его реакцию, она повернулась к Айдену. Но тот сидел верхом, не обращая внимания, и глядел на скрывающееся за горизонтом солнце все еще широкими от опиума зрачками. Почувствовав на себе посторонний взгляд, он повернулся к чародейке и увидел ее наполненные ожиданием и волнением изумрудные глаза. - Прости, - нахмурился он, - ты что-то сказала? Я из-за этого капюшона ничего почти не слышу. - Спасибо за «помощь», - с укоризной, но весело сказала довольная Кира, плюхнувшись в седло и не дав чародейке повторить, - упыри. Я чуть спину не надорвала, пока тащила эту сумку! - Нет, - разочарованно ответила Элена на вопрос Айдена и отвернулась, чтобы тот не видел ее мокрых глаз, - ничего.