Не ешьте на ночь, или Десять майронских инфарктов

И если сходим с ума, то так тому и быть! (Песенка, которая называется «Доброе Утро»)

Майрон шел по той же дороге, что и Эльвэнилдо. Вокруг шумел какой-то глупый рынок. Торговка кричала: – Покупайте пирожки! Покупайте пирожки! Майрон поморщился (с пирожками у него были связаны не очень спокойные воспоминания) и неведомо зачем обратился к торговке: – С чем пирожки? – С луком и чесноком! – ответила торговка. – Очень вкусно! Майрон усмехнулся: – Вы бы и перца добавили! – сказал он. – Так еще вкуснее будет. – А вы кто такой, чтобы поучать меня, лучшего пекаря Минас Анора? – Я? – Майрон посмотрел туда, где, по его мнению, должен был быть ушедший под воду Белерианд. – Я лучший кулинар Минас Тирита. Что на Тол Сирионе. Оставив недалекую торговку в замешательстве, Майрон направился дальше, вспоминая свою веселую жизнь в бывшей башне Финрода, этого бедняги, который мало того, что не умеет петь, так еще и женился на Амариэ. На Тол Сирионе Майрон мог спокойно предаваться своим страстям: математике и кулинарии… Но это отдельная история, и ее нам придется (вот именно – придется!) поведать немного позже. Пока же Майрон неспешно шел по Минас Анору, и по всем подсчетам выходило, что седьмого яруса он мог достигнуть на пятнадцать минут сорок восемь секунд позже, чем Эльвэнилдо. Конечно, Майрон сам этого не знал, ведь, по его мнению, Эльвэнилдо еще упивался грезами Морфея в таверне «Белый город». Шел себе Майрон и думал, где бы ему починить летательный аппарат «Попрыгунья, или Гусеница». Как назло, ему попадались только лучшие пекари Минас Анора или еще того страшнее – менестрели. Майрон старался держаться от этих личностей подальше. Так он дошел до шестого яруса, а в воротах седьмого ему встретился маршал Благородный Ян со своей не менее благородной женой. Они сидели на каменном парапете и ворковали, как голубки. Вернее, жена ворковала, а Ян хрипел. – Ах, ландыши! – пела девчонка. – Это мои любимые цветы! Я хочу защитить их от злых рук торговок! Их так много в Итилиене, но еще больше в Ласгалене… Ах, Ласгален! – Я, леди, – сказал маршал, – больше предпочитаю вино, чем ландыши! – И я тоже! – вдруг вставил Майрон, побледневший при слове «ландыши» и подумавший: «Что-то нервишки у меня пошаливают!» – Янчик! – вскричала девочка из «Гринписа». – Кто это? Не-доб-ро-же-ла-тель? Янчик пропустил реплики жены мимо ушей. – Вы тоже, тысяча барлогов, терпеть не можете эти пестики с тынчиками? – обратился он к Майрону. – С тычинками, Янчик! – воскликнула девица. – Молчи, каналья! О, прости, прости, прости… Я не хотел. Это я ему! – заторопился маршал Ян. Майрон назвал их недоделанными биологами и покинул место семейных разборок. Неужели и во дворце не найдется средств для починки гусеницы? Просто Майрону очень хотелось создать себе новый «имидж»: он уже был глазом, железной страшилкой, но вот до доброго Карлссона с пропеллером дело еще не доходило. Майрон на гусенице был промежуточным вариантом между темным Майа с Тол Сириона и добрым Карлссоном. Все было как нельзя кстати, но дело испортила расческа Эльвэнилдо. Не беда, решил Майрон и уверенно отправился ко дворцу. В это время хриплый голос маршала Яна заполнил все ярусы Минас Анора, кроме первых двух: – Мерзкая девчонка, тысяча барлогов! Я ПОДАЮ НА РАЗВОД! Убирайся к своему Леголасу! Перепуганные стражи уже выбегали из дворца, думая, что случилось неладное. Майрона никто не заметил, и он спокойно вошел во дворец. Только тогда Майрон вспомнил, что зарекался себе никогда не иметь дел с потомками Элессара. Впрочем, встречать короля или его сестрицу Майрон не собирался. В то время Эледриан, почти королева Гондора, которая тоже услышала голос маршала Яна, велела Эодвен проследить, чтобы Эльдарион и Барахир не разгромили в ее отсутствие все покои (но половину можно, все равно никому не нужны) и отправилась проверять стойкость своей гвардии. Тема была злободневная: Эльдарион только-только прочитал «Человека на часах» и целый день хвастался, что его гвардейцы (которых Эледриан считала своими) будут стоять на посту, даже если мимо них пройдет воскресший Саурон. Но мы с вами видим, что все это бахвальство, и воскресшего Саурона гвардейцы и вовсе не заметили. А воскресший Саурон уже добился успеха. У какой-то горничной он одолжил, навечно, конечно, иглу и нитки и пока размышлял, смогут ли они помочь гусенице. Вдруг послышались шаги. Майрону очень хотелось почитать кому-нибудь наставления, и он искренне пожелал, чтобы это был главный повар дворца, но навстречу ему вышла какая-то красавица с подозрительно знакомым лицом… За ней бежал слуга: – Его величество просил вам передать… – Передай ему, что за меня все сделает жена Наместника! – отрезала красавица с подозрительно знакомым лицом. Увидев эту красавицу, Майрон заметно побледнел и произнес: – О Эру! Это удивило его еще больше: к Эру он взывал редко (Мелькор запрещал, вот он и привык…) «Это же Королева Маляров! – вспомнил Майрон. – Сейчас мне от кого-нибудь попадет!» Эледриан, от которой слуга никак не хотел отвязываться, раздраженно сказала: – Кто это там трепыхается? Майрон посмотрел на нее мученичиским взглядом, подумал о своих нервишках… и лишился чувств… Первым, что он увидел, очнувшись, было лицо леди Эледриан. «Значит, это не сон», – подумал Майрон, а вслух спросил: – Что это было? – С тобой случился инфаркт, радость моя! – сурово молвила леди Эледриан. – Ты разве не пьешь гомеопатию? Помнишь, я тогда рассказывала тебе, как это полезно. Вот видишь, до чего ты докатился? Ведь это твой первый инфаркт за бессмертную майарскую жизнь! Если такое повторится, ты умрешь. Сейчас я велю принести… – Не надо! – хотел повысить голос Майрон, но у него получилось тихая и горестная мольба. – Ну, хорошо, хорошо! – сказала Эледриан. «Хорошо устроилась, – подумал Майрон. – Ей известно, Моргот знает откуда, кто я такой, а я должен сюрпризы на себе испытывать! Но почему она так спокойна?» Он захотел встать. – Сиди! – вот у леди Эледриан отлично получалось повышать голос. – Пол, конечно, холодный, но твой ослабевший организм должен восстановиться, радость моя. – У меня здоровье истинного Майа! – сказал Майрон и с трудом встал. – Вот уж не ожидал тебя встретить! Мир тесен. – Оно и видно, что не ожидал. Знаешь, в Серебряной Гавани открылся санаторий. Я тебя туда пошлю, нехорошо, что твое здоровье так слабо. Истинный Майа не стал бы падать в обморок, увидев свою бывшую… девушку. Тем более, его не хватил бы инфаркт! Майрон подумал, что его нервишки действительно зашли далеко. Но разговор о здоровье надоел ему. – Давай сменим тему, – предложил он. – Давай. Неужели тебе неизвестно и то, великий Майа со здоровьем Тулкаса, что у нас уже семнадцать лет как есть ребё… … – Что это было? – голос Майрона, надламывающийся и хриплый, почти затерялся в огромном коридоре. – Это был второй инфаркт, радость моя! – ехидно сказала леди Эледриан. – Боюсь, вместо санатория Серебряной Гавани тебе придется ехать прямиком в Валинор. – Нет! Меня оттуда сразу же выдворят! – Майрон снова попытался встать, но после второго инфаркта «майарское здоровье» немного поухудшилось… - Хорошо! – он продолжал сидеть. – Но скажи, мальчик у нас или девочка? – «майарское любопытство» брало свое. И тут откуда-то сверху послышался голос Эодвен: Родила царица в ночь Не то сына, не то дочь, Не мышонка, не лягушку, А неведому зверушку! – Что это? – спросил Майрон. – Правда! – «пошутила» Эледриан. – Ты же темный Майа, а от темных Майар рождаются только… … – Что это было? – прошелестел Майрон, но его никто не расслышал. Эледриан и Эодвен шумно спорили. Почти королева обвиняла роханскую принцессу в привычке комментировать, а роханская принцесса обвиняла почти королеву в привычке иронизировать. – Что это было? – повторил Майрон, чувствуя себя почти что глазом. – Это был третий инфаркт, моя радость, не понимающая шуток! – сказала леди Эледриан. – Поздравляю, вы почти что граф Безухов! – вставила Эодвен. – С тем случилось шесть инфарктов, прежде чем он умер. – Молчи, ристанийка! – «грозно» проговорил Майрон. Эодвен еле расслышала и покачала головой. Майрон продолжал уже бодрее, но даже не силясь подняться с холодного пола: – Подумать только, третий инфаркт за день! Сегодня воистину день рекордов! Если бы я не был бессмертен… – Ты бы велел долго жить, моя радость! Посиди немного и пойдем отдыхать, у нас тут, конечно, не санаторий… Майрон уже не отказывался отправиться в санаторий. – Ты в следующий раз поосторожней шути! – попросил Майрон. Эледриан, для которой эта миссия была невыполнима, с явной иронией молвила: – Кто ты такой, грешник, чтобы давать наставления почти королеве Гондора? – Ваше высочество, осторожнее! – закричала Эодвен. Но было поздно. «Я… хотел… никогда не иметь… дела… с… потомками…» … – Где я? – Майрон немного поменял традиционный вопрос. – Ты там, где и я, – не унималась леди Эледриан. – И с тобой говорит Эледриан, дочь Арагорна. Проснись и пой! – Что петь? – Да хоть гимн Гондора! Угадай, что с тобой было? – Четвертый… этот… как его… – Он самый! – Граф Безухов! – напомнила Эодвен. Майрон уже не пытался возразить ей. Он угасающим взглядам глядел на Эледриан и бормотал: – Сегодня воистину день рекордов! И во всем виновата гусеница… Это она пошатнула мое здоровье… Здоровье истинного Майа… Эледриан нахмурилась. Майрон, казалось, уже начинал бредить. Тут на лестнице послышались шаги и веселый голос: – Раз, два, три, четыре, пять – вышел Чичиков гулять. В дохлой бричке он скакал – души мертвые искал. – Это еще кто? – спросил Майрон. – Твоя дочь, радость. – Так все-таки дочь? – обрадовался Майрон. – Какая прелесть! – Что здесь происходит? – на лестнице стояла темноволосая девушка с кучей книжек в руке. Второй рукой она держала за руку… некоего златовласого юношу, подозрительно знакомому Майрону. – Ба! – вальяжно произнес юноша. – Это же Майрон! Но что вы с ним сделали? – Тише, Родя, – сказала Эйлиант. – Это, верно, ученик, дезертировавший с ЕГЭ! Насладимся действом. – М-м-моя дочь и сын Ар… Артафиндэ! – прошептал Майрон, переводя взгляд с Эльвэнилдо на Эйлиант. – Знакомься! – хотела поправить ситуацию леди Эледриан. – Это Эйлиант, а это, видимо… … Очнулся Майрон уже в какой-то кровати. – Сегодня однозначно день рекордов! – одними губами сказал он под бурные аплодисменты собравшихся, а именно: Эледриан, Эодвен, Эйлиант и Эльвэнилдо, который все это время представлялся дамам и рассказывал историю свою и Майрона. – Не радуйся, – сказала Эодвен. – Безухова ты еще не переплюнул. – Не хочу я переплевывать Безухова! – выдавил Майрон. – Я, благодаря своему майарскому здоровью… – Лежу, как раненый Андрей Болконский! – закончила Эйлиант, которую смешил этот «милый слабый больной» . – Кстати, Эйлиант! – молвила леди Эледриан. – Это твой отец. – Что? – удивилась Эйлиант. – Восхитительный, да? Не тянет, мама, не тянет на Восхитительного. – Я таким был… до третьего инфаркта, – возразил Майрон. – Значит, вот он, капитан водоплавающего и летательного аппарата? – Эйлиант с сомнением покачала головой. – Да! – сказал Эльвэнилдо. – Эля, ты бы видела, как мы летели! Орлы Манвэ позавидовали бы. Рукой подать – и Таникветиль! – Молчите, юноша! – строго сказала Эодвен. – Не нарушайте покой больного. Эйлиант продолжала критично разглядывать Майрона. – Значит, теперь на ЕГЭ плюс к своему имени я должна писать Майрониэль? О нет! – Успокойся, Эля! – Эльвэнилдо не отставал от своей дамы. – Я все равно буду писать больше имен, чем ты. Я из Валинора. – Ты из проклятого места! – ожил Майрон. – Чтоб твоему папаше объесться тортов! – Нет. Мама не разрешит, – Эльвэнилдо совсем осмелел. – Убери его отсюда! – Майрон умоляюще взглянул на Эледриан. – Молодой человек… как вас по имени? – почти королева не обладала памятью на сложные квенийские слова. – Эльвэнилдо, – Эодвен взяла инициативу в свои руки. – Отправляйся на третий этаж… Эйлиант, проводи его, пусть дядя Эльдарион найдет ему спальню. Эйлиант забрала свои книжки по ЕГЭ и вместе с Эльвэнилдо вышла из комнаты. – Мне кажется, радость, – сказала Эледриан, – тебе тоже пора почивать. Вот тебе гомеопатия (Майрон категорично покачал головой и отодвинул проклятые шарики в белой коробочке). Ну, как хочешь. Посмотрим, какие еще чудеса покажет иммунитет темных Майар. Случись то же самое с Гэндальфом, он бы через две минуты встал и побежал бороться с балрогами. Майрон не отвечал. Ему было не до Гэндальфа: противное послеинфарктное состояние брало свое. Майрон пытался отделаться от дурацкого ощущения: ему все еще казалось, что он глаз и, как глупец, качается над Барад Дуром…