Скальд

Хельги медленно шел через летнюю площадку «Каури». Он еще ни разу за полтора года работы в этом ресторане так не уставал. Горло и кончики пальцев слегка саднило. Хорошо хоть плечи не оттягивал чехол с гитарой – сегодня он решился оставить инструмент в подсобке. Усталость притупляла все чувства, даже ориентацию в пространстве, и Хельги случайно занесло слишком близко к одному из грязноватых проулков, начинавшемуся сразу за левым крылом здания ресторана. Заметив это, он поморщился и развернулся на каблуках, корректируя курс. В этот момент его внимание отвлек тихий шорох сзади. Однако подумать, что бы это могло быть, ему не дали. Кто-то, незамеченным подобравшийся сзади, зажал ему рот ладонью, а второй рукой перехватил за грудь. Хельги ударил нападавшего локтем под ребра и рванулся было к летнему кафе, но его противник даже не дрогнул. Тем не менее реакция на тычок последовала. Рука, сжимавшая грудную клетку, на несколько секунд убралась, но лишь затем, чтобы нанести короткий легкий удар ребром ладони по шее. Глаза Хельги закатились, и юноша тихо обмяк на руках нападавшего. ****** Эрик глубоко вздохнул, унимая бешено стучащее сердце. Это короткое подобие схватки возбудило его, вызвав всплеск адреналина, обострив все чувства. Короткая полуулыбка-полугримаса прошла по его лицу. Удача! Мужчина опустился на одно колено, подхватил пребывавшего в обмороке юношу на руки, и быстрым шагом, постепенно переходя на бег, устремился в глубь жилого квартала по петляющей земляной тропинке. Что ни говори, владелец «Каури» расположил свое заведение в весьма злачном и столь же неблагополучном месте города. Этот район считался центром, но процветала и сверкала чистотой лишь часть его. Другая же часть, по которой Эрик сейчас бежал со своей добычей, радовала глаз разбитыми бутылками и буйными сорняками, окаймлявшими извилистую дорогу, асфальт которой давно канул в лету. Однако в этом были свои плюсы – например, нельзя было запнуться за выбоину на асфальте. Поэтому Эрик, ни разу не замедлив своего бега, остановился только у входа в дом. ****** Хельги вынырнул наконец из темноты. Сильно ныли шея и плечи, очевидно, от долгого сидения в неудобной позе. Чуть приоткрыв глаза, юноша медленно изучал помещение, в котором оказался. Это была довольно просторная, но полупустая комната. У стены стояла кровать, рядом с которой Хельги и сидел. Чуть дальше сквозь ресницы юноши пробивался свет монитора. Перед компьютером сидел человек и что-то медленно печатал. Хельги он пока не замечал… или же делал вид, что не замечал. Юноша чуть осмелел и открыл глаза, в упор глядя в спину неизвестному. Что-то ему подсказывало, что этот человек и напал на него у «Каури». Спина к взгляду Хельги осталась равнодушной, и он перевел взгляд на окно, закрытое плотными шторами, а затем и вовсе повернул голову в другую сторону и принялся разглядывать стену. Судя по тому, что сквозь щель в шторах не проникало ни лучика света, он пробыл в обмороке весь день и большую часть вечера. На стене внимание Хельги сразу привлекли карандашные рисунки – Эрик порой разрисовывал обои не только своим именем. Через полчаса напряженного разглядывания темных линий и тщетных попыток рассмотреть отдельные рисунки юноша наконец набрался достаточно наглости, чтобы встать, подойти к стене и посмотреть на нее уже вблизи. Теперь он оказался спиной к Эрику и не видел, как тот развернулся на стуле и поднялся на ноги, скользя глазами по легкой фигурке Хельги. В его руке что-то слабо блеснуло. Рисунки на обоях оказались абстрактными почеркушками, и Хельги, некогда увлекавшийся началами психологии, пытался их расшифровать. Сделать это ему не дали. Что-то острое и холодное коснулось горла. Максимально скосив глаза вниз, юноша разглядел руку мужчины. «Острое и холодное», по-видимому, было стилетом. Мужчина резко перехватил его за солнечное сплетение и оттащил на несколько метров от стены. Слабый рывок в противоположную сторону встретил преграду в форме лезвия, грозившего перерезать горло при неосторожном движении. Попытка оттянуть руку, сжимавшую кинжал, также оказалась безуспешной, хоть Хельги и не расцепил пальцев, сжавшихся на запястье незнакомца. Так что пришлось наоборот почти впечататься спиной в грудь противника, чтобы увеличить расстояние между лезвием и сонной артерией хотя бы на миллиметр. Похититель мягко опустился на колени, увлекая Хельги за собой. Его ладонь скользнула вниз по ткани футболки, а потом раздался тихий звенящий щелчок, от которого Хельги прошибла дрожь – щелчок застежки ремня, подаренного ему год назад, он узнал бы из десятков других звуков. Казалось, до юноши только сейчас дошло, что ждет его в ближайшем будущем. Незнакомец взял его внезапно, и Хельги, хоть у него и было несколько секунд на моральную самоподготовку, пришлось закусить губу почти до крови, что удержать в себе безумный крик, когда его накрыла волна жгучей боли. На глазах выступили слезы, но ни одна слезинка не скатилась вниз по щеке. От боли напряглись шейный мышцы, откидывая голову назад. Каштановые кудри разметались по плечу насильника, дыхание Хельги сбилось, и он окончательно утратил чувство реальности, остались только боль и неприятная тяжесть на сердце, как от разбитых вдребезги надежд, только куда острее и противнее. Все кончилось так же внезапно, как и началось. От болевого шока восприятие материального мира притупилось почти до нуля. Юноша только почувствовал, что его снова куда-то тащат, а потом провалился то ли в сон, то ли в беспамятство. ****** Эрик смутно помнил тот момент, когда возбуждение, вытолкнувшее его со стула перед компьютером, наконец начало спадать. Еще более густой туман покрывал его дальнейшие действия, однако он на автомате успел дотащить своего пленника до кровати, прежде чем рухнул рядом с ним и заснул, наконец спокойный и удовлетворенный. Последним звуком, пробившимся сквозь туман, был стук стилета, выскользнувшего из ладони и упавшего на пол.