Торнадо чувств

      «Нет в жизни ничего слаще утреннего сна!» Так думала молодая мазохистка, зарываясь носом в белые простыни мягкой и доброжелательной кроватки. Всю ночь напролёт она вместе с друзьями и любимой сестрой разгуливала по ночному городу, сотрясая своим смехом ночную тишину. Тогда огни ночного города радовали глаз, прохладный ветерок вздымал толпы мурашек на бледной коже, создавая неуютные ощущения. Казалось бы, обычная прогулка с друзьями, а столько эмоций за раз девушка никогда не получала.       Бедные люди-жаворонки, ранние пташки, встающие с первыми лучами солнца. Их судьба – вечный ранний подъём. Они никогда не узнают того блаженства, что испытывают совы. Для совы ночь – время веселья и гулянок. Ночью можно творить всё, что только душе угодно: всякие безумности, проказы. Ночью ты можешь быть собой, и никто тебя не осудит, ведь никто и не узнает. Темнота скроет всё.       Везёт тому, кто родился совой – заснув рано утром, к обеду сова может проснуться бодрой и отдохнувшей. Ночью сон – не отдых, а мучение.       Сара была совой.       Настоящей.       И она наконец-то могла нормально выспаться.       Как бы не так…       — Хи-и-идлт! — резво забарабанив в деревянную дверь молодой особы с наружной стороны, нарушитель умиротворения этой комнаты своим гомоном вывел девушку из колеи. Приложив многочисленные усилия, Сара таки-смогла приоткрыть один красный из-за недосыпа глаз, злобно сверкнув им в сторону двери. Единственное её желание поспать сейчас в мгновение ока улетучивается в пространство, заполняя собой все уголки небольшой комнатки.       Она дышала шумно. Через нос. Злость поглощала её разум и тело, выступая в виде покрасневшего лица. Вздрагивающая от неимоверного раздражения бровь неожиданно застопорилась, а зловещая улыбка, или даже, можно сказать, дьявольский оскал, сама растягивалась на пол-лица.       — Хи-и-идлт!~ — всё также доносился крик из-за отделяющей самого дьявола от жертвы преграды.       Сара всего лишь хотела нормально поспать. Лишь раз. Ночью в будние дни она не могла лечь тогда, когда её внутренние часы пробивали час ко сну, и постоянно, крутясь полночи под одеялом, она не высыпалась. А всё этот Миказе со своим графиком. Пусть брюнетка и не была его кохаем, а выполнять требования всё-таки приходилось. Но сейчас, почему же её трогают в единственный выходной день?!       Со скрипом отворив дверь, злая до самых корней волос Хидлт, наклонив голову набок, величаво бросила взгляд на человека, чьё вторжение на её территорию она явно не ожидала застать в этой жизни – живой Масато Хидзирикава. Пришёл сам, да ещё и с таким диким ором. Мир сошёл с ума. Ну или просто у Сары уже галлюцинации пошли.       — Хидзирикава-сан? — после минутного изучения стоящей перед ней фигуры, до Сары таки-дошло, что это не глюк, и надо поздороваться хотя бы. — Здравствуй, — он недовольно кивнул, вглядываясь в помещение за брюнеткой.       Вид, признаться, оставлял желать лучшего, но не это сейчас беспокоило молодую солистку. Она пригласила его войти, однако тот и глазом не моргнул, оставаясь стоять в своей обычной манере перед девушкой. Высокого роста, статного телосложения и уже с серьёзным выражением лица. Иногда, когда он вот так вот стоит, не двигаясь, можно подумать, что он мраморная статуя: такой же бледный и аэмоциональный. И, порой, как сейчас, к примеру, это пугает.       — Что-то серьёзное? — вздохнув, устало отводит взгляд.       Юноша же, наконец, заговорил:       — То есть Нанами не у тебя? — девушка изумлённо выгнула брови на такой вопрос. С чего бы Харука должна находиться в этой комнате? Да и разве она не вернулась к себе? Пока Сара задавалась вопросами, Хидзирикава быстро смекнул эту замешанность в ответе, сделав для себя вывод. — Её нет у себя, да и во всём общежитии. Прошёлся даже по территории – её нет. Она точно приходила с вами?       — Да. Я вместе с Аидзимой и Ташей провожали её, — в голосе уже чувствовалась дрожь. Сара пыталась вспомнить всё, что было до того, как они все вместе переступили порог прихожей, и уже в сознание была искорка неуверенности. Сомнения зарождались с поистине невероятной скоростью, захватывая сознание. Сейчас уже было не до «убийства нарушителя покоя» и тем более не до сна. — Ты точно везде смотрел? — тот кивнул. — У Нанами есть мобильный телефон? Ты звонил ей?       — Она не берёт трубку.       — Чёрт, сколько же с вами проблем-то! Собирай всех. Пойдём искать нашу блудницу.

***

      Новость о пропаже композитора разлетелась по общежитию, словно ветер, созывая всех в мгновении ока собраться в холле.       Одни, как есть, пришли в пижамных штанах и футболках; другие, взвинченные не на шутку, орали друг на друга, виня в том, что не уследили. Но ведь здесь нет чьей-то вины. Просто так получилось. Да и Нанами уже взрослая девочка, с ней не могло чего-то плохого случиться. Сейчас, небось, выйдут и найдут её под первым же деревом, мирно посапывающую после длительной гулянки.       Хоть бы это было так.       — Сесиль тоже пропал, — хором произнесли забежавшие в помещение Токия и Отоя.       — Вот что за люди? — жалобно проскулила Свит, опираясь о стоящего поблизости Ранмару, впрочем, он и не возражал, что было для него неестественно, если честно. — Скорей всего, возможно, он узнал об исчезновении Харуки раньше, — выдала она свою теорию, неаккуратно зевнув.       — Или сам заплутал вчера. Они же пили как-никак, — с сомнением насчёт верности теории Таши предположила солистка Masochists.       — Вот поэтому тебе и запрещают прикасаться к спиртному, — заметил Курусу.       — Я – не они. Я иду за стадом.       — Ты вообще раззява.       — Неправда!       — Раззява, раззява. Не сомневайся. А «стадо», между прочим, может тебе сейчас и люлей надавать.       — Да как ты смеешь, мелкая букашка?! Да я тебя…       — Прекратить! — споры спорами, а проблема таким незаурядным способом сама собой не решится. Признаться, да и надоело уже всем слушать их каждодневные перепалки. Словно они не могли больше никак иначе пообщаться, словно у них не было предметов обсуждения и даже просто банальных тем для разговоров. Казалось, конфликтами они пытались забить выросшую за большой промежуток времени расщелину между собой. Хидзирикава сердито нахмурил брови, выпячивая в раздражение нижнюю губу. — Остальные подтянутся позже. Пошлите скорей уже!