Причудливые игры богов. Жертвы паутины

NB: Глава рефлексивная (очередная :)) Все действие разворачивается на Кинмоку. С Весной, мои дорогие читатели!       Кажется, что вчера было… вчера. По крайней мере, очень близко. Голова все ещё гудела, а радость от обнаружения Воина потускнела. Потому что это был не совсем тот человек, которого знала Серенити. Он был какой-то другой. Объяснить было сложно… Да что объяснить! Понять. Она не понимала, почему Гладиус был таким отличным от того, кого она видела более полугода назад. И выглядел слегка иначе… Скулы были шире, чем она привыкла видеть. А волосы перехвачены в хлесткий хвост, который не был таким узким, когда он приезжал к ней на Луну. Однако с внешностью ещё можно было бы смириться. В конце концов, она увидела в нем тот самый свет, который пленил её давно… от которого щемило до слез сердце… который она так давно искала. Но который почему-то смотрел на неё с недоумением, испугом и тоской, а под конец и с пугающим смирением. Как будто бы, оказавшись рядом с ним, она принесла ему тяжкий груз, а не легкокрылую радость… Да что там… Она и сама чувствовала себя так, словно перешагнула какой-то рубеж…       То, что внушила ей красная принцесса Кинмоку, так называемая «матрица воспоминаний», в которой мелькали крыльями бабочки цветные кадры со скудной информацией, неподдающейся обработке, отторгалось… Она уяснила только то, что теперь должна называть девочек другими непонятными именами, звучащими почти как кошачье мяуканье: Истар — Минако, Несару — Макото, Арни — Ами, Фэн — Рей, а саму её называют Усаги, что означает «кролик» на одном из многочисленных языков Земли. Что у неё там на Земле есть другая «мама» с синими пышными волосами, постоянно что-то ей выговаривающая (конечно её мама бывала с ней строга, но никогда не повышала голос на неё…). Что у неё была сестренка «Чиби-чиби», оказавшаяся Светом Надежды, который оказал ей поддержку в битве с Галаксией. Что красная принцесса Кинмоку пряталась в курительнице, а она постоянно писала письма Эндимиону, который звался «Мамору» (ещё одно странное непонятное имя…). Что Воин откликался на Сейю Ко и пел вместе с Целителем и Творцом, утверждая, что с помощью песен ищет свою принцессу. На каком-то странном инструменте была запись голоса Эндимиона, который она прослушивала почти каждую ночь… Её одежда была странная, похожая на вариации боевого костюма воительниц из гвардии. Ноги почти всегда открыты, краски яркие, грудь обтянута… Ей почти ежедневно приходилось ходить в странное место, которое называлось «школа». Там её учили тому, чему обычно учила занудная Чан-Э — математике, истории (какого-то странного государства под названием Япония и других государств, которые выросли как грибы на Земле) и странному языку (который ей, видимо, не особенно давался, что было странно, потому что на Луне она освоила три языка запросто — общесистемный, венерианский и марсианский, даже земной немножко, в письме она допускала огрехи, но очень бойко говорила). Было ещё несколько непонятных для её ума предметов, которые скорее на Луне спешили усвоить инженеры, чтобы изобретать жутковатые и непонятные штуки…       Воин был таким мальчишкой… Ярким, смелым, добрым, заботливым, напористым, а она, не помня ничего, держала его на расстоянии, отталкивая раз за разом. Тепло, которым он окружал её… Осознавая насажденные воспоминания, Серенити с горечью отмечала, что все могло бы быть тогда иначе, если бы не тот факт, что пробудилась она рядом с Эндимионом.       Все это потому, что она оказалась недостаточно сильной.       А ведь Плутон предупреждала её. А она? Глупая, самонадеянная девчонка! Она уцепилась за ту мизерную вероятность, что беспощадная Вселенная даст ей воспользоваться иллюзорным шансом самой решить свою судьбу! И потеряла все… Утратила память о самых драгоценных днях в своей жизни, потеряла Селену, которая погибла в битве с Металлией, только укрепила связь с Эндимионом, и…       — Пожалуйста, постарайся выслушать меня спокойно. Со всем этим ещё можно что-то сделать. Я верю в это. Правда. Поэтому, пожалуйста… Это ещё не конец.       Гладиус смотрел на неё серьезно и настороженно, готовясь среагировать на малейшее проявление тревоги или тоски. Серенити старалась слушать его внимательно, хотя на вступительные его слова уже ответила глубинной с трудом подавляемой паникой. Случилось что-то ужаснейшее. Что-то, к чему она вряд ли готова.       — Твое письмо. Я получил его тогда и подробно прочел все инструкции. Однако вскоре за этим пришло известие о гибели Лунного Королевства. Захваченная тьмой Земля напала на Серебряное королевство с многочисленной армией. Ты и принц погибли. Селена успела тяжело ранить Металлию и заточить на Земле, а остатки энергии Серебряного Кристалла направила на то, чтобы переродить тебя и остальных. …я не смог без тебя жить. Не помню точно, как это произошло, но до своих двадцати я не дожил. Тогда на Земле, когда мы все прояснили, ты сказала, что Море выполнило твое желание и ускорило нападение Металлии. До свадьбы. Но вы оказались не готовы, поэтому все закончилось плачевно. На Земле ты и Эндимион, возродившись, успели хорошо узнать друг друга и «сработаться». Вы победили Металлию, но я не открыл конверт и не пришел к тебе, а ты не вспомнила меня…       Он вздохнул, беря легкую передышку. Говорить долго ему было тяжело. Серенити понимающе кивнула, хотя по правде сказать не чувствовала демонстрируемого понимания.       Ничего. Сейчас он расскажет ей все остальное, и она поймет. Или хотя бы начнет понимать…       — Потом было нападение Галаксии, могущественной воительницы, державшей удар Хаоса, но решившей заточить его в себе и не справившейся с ним. Захваченная Хаосом, Галаксия стала собирать повсюду звездные семена, лишая системы света… Моя планета оказалась в числе тех, что она разрушила. Мы с Аралией и Илекс выжили и отправились на Землю в поисках принцессы, которой посчастливилось ускользнуть от цепких рук Галаксии. Так получилось, что свое прибежище принцесса нашла на Земле…       — И мы встретились, — какой-то осколок воспоминаний наконец-то нашел себе место на общей картине. Мозаика стала собираться.       — Да, мы встретились, — Гладиус улыбнулся — на его лице проявилось теплое нежное выражение, будто воспоминания об этом моменте согревали его. — Я не смог тебя не заметить. Тогда мне подумалось, что просто твой свет привлек мое внимание… мы ведь так истосковались по принцессе, а потому родственное сияние вызывало ассоциации… Но нет. Не в этом было дело. А в том, что это был «твой свет». И никак иначе. Мы начали с тобой общаться. Эндимион временно покинул тебя, и тебе было одиноко…       — Это я помню. Интересно, откуда знает это твоя принцесса? — четкость внушенных воспоминаний смущала.       — Она тоже, словно мотылек, вилась вокруг твоего света. Потом, когда воплощение «Света Надежды» нашло курительницу, в которой она скрывалась, наблюдать стало проще…       — Почему она пряталась и наблюдала? — невольно спросила Серенити. Её определенно настораживало поведение принцессы Кинмоку.       — Приверженцы Галаксии постоянно преследовали нас, а Свет Надежды мы так и не обрели. Она раскрыла себя, когда тебе угрожала смертельная опасность. И была обращена в звездное семя по прошествии всего нескольких дней. Галаксия была беспощадна. Потом грянул бой. Ты узнала, что Эндимион на самом деле погиб — Галаксия сразу после вашей разлуки отняла его звездное семя. А потом… Погибли девочки, защищая нас от удара Галаксии. Свет Надежды явил себя… Однако все стояло на грани. А ты… Собрала все свои силы и одолела её. Не своей мощью, не агрессией, но теплом, любовью и добротой. Галаксия стала прежней, Хаос был изгнан из неё, а ты вернула всех… Сотни семян нашли свое место по всей Галактике, свет возродился… Мы должны были возвращаться на Кинмоку, чтобы восстановить свою планету.       — И я осталась на Земле, — тягостная горечь оседала илом на сознании Серенити. Есть ли ей смысл помнить все теперь о них с Гладиусом, если по ходу событий просто получается, что им не судьба быть вместе? В синих глазах застыли пластинками слюды слезы. Как же так! Она так старалась, а Море просто зло посмеялось над ней, отняв память о любимом и связав ещё крепче с Эндимионом, от которого она так хотела сбежать.       В голове стали всплывать обрывки воспоминаний о её жестокой помолвке, когда она отталкивала Эндимиона, но была вынуждена проводить с ним много времени… Его визиты, в которые она запрещала ему даже прикасаться к себе после того злополучного железного поцелуя… Она высказала досаду, когда узнала, что провела годы после возрождения рядом с Эндимионом, но если положить руку на сердце и сказать со всей кристальной честностью, у неё больше не было ненависти к своему нареченному. Она растаяла без следа за то время, что они провели друг с другом, будучи помолвленными. Более того, они стали добрыми друзьями…       Сердце заболело ещё сильнее — ей вспомнилось, как три цикла Луны назад она, ведомая порывом дружеской искренности, рассказала ему о могущественном море, а он в ответ предложил научить её драться. Её. Хрупкую принцессу, с которой обычно пылинки сдували… О, она с таким восторгом согласилась на это! В какой-то мере Серенити завидовала девочкам, которые были способны развеивать камни в пыль, распылять воду и метать грома и молнии. До Эндимиона у неё были только медитационные упражнения с Серебряным Кристаллом в Лунной башне, часто заканчивающиеся длинной отповедью матери…       Мама… Воспоминания опять резанули бритвой. Как же её может не быть?! Как же королевство может быть разрушено, если только вчера она вышла из Лунного Дворца?! Усилием воли она заставила себя вновь прислушаться к Гладиусу, который продолжал свой рассказ. Сосредоточенный на подборе слов, обеспокоенный тем, чтобы не сказать лишнего, он не заметил её краткого ухода в себя, а потому и не прерывался.       -…лихорадки я все вспомнил и более не мог оставаться вдали от тебя. Это чувство, что ты тогда рассчитывала на меня, а я подвел тебя и опоздал… У меня не найдется слов, чтобы описать это. Здесь мы почувствовали угрозу для Земли, и Какю разрешила мне отправиться на помощь тебе. Не знаю, на что я надеялся, когда прибыл на Землю. Наверное, ни на что. Я знал, что должен молчать. Но то, что ты была заточена в своей клетке, когда так надеялась освободиться… Я сжимал зубы, грыз губы, но то знание, которое пришло ко мне, оказалось не для меня… Я рассказал тебе все спустя два дня от прибытия и ранил своими словами. Ты была шокирована. Ведь в твоей памяти не было ничего подобного. Из всех событий ты помнила только день падения Лунного Королевства и была свято уверена, что вы с Эндимионом предначертаны друг другу судьбой. Потом на следующий день ты отправилась на Луну, чтобы узнать правду, и нашла то, что подтвердило мою историю. Тогда я отдал тебе конверт в тот день, когда мы отправились в Темное королевство, в котором ранее обитала Берилл.       — Берилл? — знакомое имя в рассказе дало Серенити шанс встрять в словесный поток, который пока не вносил ясности, а наоборот утягивал чужими малознакомыми водами все дальше и дальше от островка, где собирались более или менее осознанные фрагменты. — Как она вообще связана с Темным Королевством?       Рыжая красивая молодая женщина, хоть и была к ней недружелюбна на Земле, производила впечатление бойкой светлой личности, которая могла бы в будущем послужить славе Золотого Королевства. Эндимион, конечно, не терпел её, но прислушивался к её мнению на большом совете. Особенно, после трагической гибели Эола от рук заговорщиков… Как эта красивая, уверенная, жизнерадостная женщина оказалась в Темном Королевстве? И что за Темное Королевство?       Гладиус растерянно посмотрел на неё. Он сам был не то чтобы уж очень осведомлен о том, что произошло в первой битве Сейлор Мун и воительниц в матросках.       — Она возглавляла Темное Королевство и была одержима Металлией.       — Что?! Как давно?! Эндимион же ничего не знает! А она вхожа в совет… О, свет всемогущего!!! — Серенити вскочила с кровати, сбив несчастную Луну, которая была ещё в оторопелом состоянии после близкого знакомства с Лобелией. — Я должна его предупредить!       …Сейе было больно видеть, как эта информация сначала оживила принцессу, а потом подкосила, когда она вспомнила, что рассказывать некому и все уже давным-давно случилось…       Обреченно Серенити опала на кровать, словно сорванный ветром лепесток и коротко кивнула, поощряя рассказчика продолжать.       — В Темном Королевстве мы нашли кристаллы трех генералов Эндимиона. Четвертого нашли днем ранее Юпитер и Меркурий. Эти кристаллы должны были помочь в битве против зла, которое мы предчувствовали.       — Кристаллы? Значит, они тоже погибли, — тускло констатировала Серенити, обхватывая руками виски и поджимая босые ступни. В голове у неё мелькнуло вытянутое, часто недовольное выражение лица лорда Кунсайта, который забавлял её тем, как опекал Эндимиона, затем скалящееся в самодовольной усмешке лицо лорда Нефрита, который был с ней галантен и обходителен, но один раз испытал на прочность её характер и получил в ответ пару приемов, которые она успела выучить у Эндимиона, строгое и сосредоточенное лицо Джедайта, жениха Фэнхуан, и наконец наглая рыжая физиономия Зойсайта, самого младшего из лордов, с которым она чаще всех устраивала перепалки, когда прибывала на Землю. Неужели их всех теперь тоже нет? Серенити почувствовала, как горят щеки под струйками слез, нашедших выход из её уставших бороться глаз. Она тихо вздохнула, надеясь остановить подступающую истерику.       Сейя, глядя на неё, решил оставить за кадром историю о том, что лорды участвовали в нападении на Лунное Королевство. Это она вспомнит потом, сама… А сейчас хватает другой боли. Аккуратно подняв с пола Луну и устроив её на подушке, он присел рядом с расстроенной Серенити и осторожно обнял её за плечи, разворачивая к себе и позволяя ей уткнуться носом в его грудь. Историю он продолжал рассказывать уже её макушке.       — Монстром, которого мы предчувствовали, оказался Скрут. Древнее земное чудовище, о природе которого мы почти ничего не знали, кроме того, что он сосредоточение боли и страдания, а также, что предположительно раньше он был человеком. В тот же вечер произошло нападение вновь обращенных, и мы сражались плечом к плечу. Ты перед этим открыла медальон и всё вспомнила…       — Как так? Всё? — Серенити растерянно подняла на него глаза. — Действительно, всё?       В её голосе была странная пугающая настойчивость, которая заставила Сейю стушеваться.       — Конечно, я не уверен, но ты говорила обо всем с таким жаром… Однако память то просыпалась в тебе, то угасала. Мне казалось временами, что ты была двумя разными людьми.       — Сращивание… — глухо уронила Серенити. — Я не учла это.       — Что?       — Медальон содержал копию с воспоминаниями для нас, чтобы мы помнили и хранили. Он просто показывал их тебе, но на меня подействовал совершенно иначе. Они почувствовали во мне «источник» и потянулись, как потоки, обратно… А мой разум оказался не готов. О чем-то подобном меня предупреждали, когда преподавали азы «копирования». При отсутствии памяти эти воспоминания встраиваются в сознание, занимая то место, которое подвернется. Нет, последовательность сохраняется, но это не означает, что я вспомнила все. Вот сейчас я по-настоящему я, но та «я», которая возродилась на Земле, исчезла… Возможно, что она дремлет внутри меня… Но могла и…       Сейя помрачнел — об этом, отдавая медальон, он не подумал, будучи уверенным, что это именно Серенити явилась ему потом после битвы с фагами и на балконе, и на мосту… Серенити… А оказывается это вполне могла быть всего лишь неполноценная копия из медальона. Почему? Он же был так уверен, что она столь искренна в своих порывах, а сейчас перед ним сидит девушка, та самая, что прорвалась к нему через препоны матери, жернова предназначения, время и пространство. Так обрадовавшаяся, когда увидела его в первый момент, а теперь растерзанная осознанием всего груза ужаса, совершившегося за время её забвения.       — Я допустила ошибку. Нельзя было делать избирательное копирование. Нельзя было… А я… — тягостный всхлип, Серенити закрыла лицо ладонями.       — Избирательное копирование? — он не смог не спросить, хотя разум кричал ему о том, что сейчас надо просто дать упасть этим словам, улететь в пропасть, а не бросаться к ним с арканом, чтобы вытянуть наружу. — Ты опустила что-то важное?       — Да, Гладиус. Да, я пропустила кое-что важное. Я не рассказала тебе о том, как спускалась на Землю. Не рассказала о том, что Эндимион не был мне тогда чужим человеком… Не сказала, что вовсе не ненавидела его. .       Сейя промолчал. Когда она сказала это, то его сердце даже не встрепенулось, как будто бы давно все уже знало и не придавало тому особого значения.       — Я намеренно сокрыла от тебя воспоминания, потому что думала, что ты усомнишься во мне. Что заподозришь, что я…       А вот эти слова обожгли. Больно.       — Заподозрю что? Если ты боялась, что я усомнюсь в тебе, то это значит, — во рту пересохло, — что ты усомнилась в себе…       Серенити ничего ему не ответила, продолжая прижиматься к его плечу. Возможно, что она его даже не слышала, будучи полностью поглощенной своим горем. И Сейя не стал переспрашивать, ведь его ждало окончание рассказа. Он нежно сжал руку принцессы Луны, привлекая её внимание:       — На следующий день ничего особого не произошло.       Ему показалось верным оставить теперь в стороне все детали того, как они тянулись весь тот день друг к другу. Ведь это было нечестным и по отношению к тем, кого они потеряли, и по отношению к Серенити, всерьез пожалевшей о несовершенстве медальона.       — На выходные мы поехали к Венере, которая находилась в другом городе. Он называется Киото. Старый и красивый город. Там, вечером мы с тобой говорили, и я предложил тебе лететь на Кинмоку… Ты мне не дала ответа. А на следующий день я напал на Эндимиона.       — Почему? — тихо-тихо, словно порыв ветерка прошептала Серенити.       — Я был зол на него, считал, что он вцепился в тебя и мешает, взывая ко лжи, быть счастливой…       Серенити промолчала, теснее прижимаясь к нему. Она недоумевала про себя, как могла родиться странная ложь, связавшая её с Эндимионом? Море могло отнять её память, но не стало бы творить ложные воспоминания. Странно. С одной стороны, её желание оказалось исполнено — они с Эндимионом одолели Металлию до вступления в брак (пусть и в другой жизни). Но с Воином она так и не смогла встретиться своевременно… Если Море отвергло её и лишило памяти, то зачем стало помогать с Металлией? Что за странный каприз стихии? Серенити, конечно, знала только об одном случае, когда кто-то из Лунной династии прибегал к помощи Моря — её исчезнувший отец, Великий Хонсу. Впрочем, говорят, что он и был его создателем… Ведь Моря не было на Луне до прихода Сияющего. В трактате одного из придворных ученых было расписано, что света Хонсу было столь много в процессе его приземления, что, просветив Луну насквозь, свет отхлынул на поверхность, заполнив продавленную впадину. А значит собственный отклик отца и не мог ему навредить. Но то, что он сотворил с ней…       — Я ударил Эндимиона, — через силу продолжал Сейя. — И он ударил в ответ. Закономерно. Ведь я так вывел его из себя своими неосторожными, самонадеянными словами, поскольку был окрылен сознанием своей правоты, зароненном в меня твоим поцелуем накануне. На шум драки, в которой брал верх Эндимион, сбежались все остальные воины и ты… Ты назвала его чудовищем, а он и так был надломлен всем происходящим. Эффект был неожиданным — явился Скрут, который попытался убить мирных жителей, оказавшихся рядом. Мы бросились бороться с ним… Кристаллы лордов, которые могли бы его спеленать и отправить в Эллизион, разлетелись, а их надо было расположить строго по сторонам света. Ты и я занялись этим, пока шел бой. Кристалл Джедайта попал в яму, которая образовалась в результате атаки Скрута. Ты полезла за ним и упала бы, но тебя спасла подоспевшая Марс. Она куда-то пропала накануне, но вернулась на битву… Она знала, что делать. Луна, Артемис, Целитель и Юпитер должны были отнести три кристалла. Последний Марс взяла на себя. Она метнула его в нужное место, но Скрут…       Да, даже в мыслях сказать это было тяжело. Горло стиснуло, и голос отказался ему повиноваться.       — Марс, — прошептала Серенити, отстраняясь от него. — Мы потеряли Марс. Фэнхуан погибла. Ты это мне хочешь сказать?       — Да, — он постарался представить, что это слово живет совсем отдельно от него и не срабатывает, как топор палача для Серенити.       Девушка встала, слегка покачиваясь. Луна отчаянно замяукала, стараясь привлечь её внимание, слетела с кровати, стала виться вокруг обнаженных лодыжек. Руки Серенити ощупали оливковую тунику, в которую её облачили, заменив изодранную земную одежду, как будто бы это одеяние показалось ей чем-то колким, что нужно немедленно сорвать.       Сейя пораженно вздохнул, когда увидел, с каким отчаянием и удивительной силой, хрупкие руки вцепились в ткань, каким треском ответила материя на это действие.       «Вот Фэнхуан смешно хмурится, стараясь не разразиться хохотом на кривляния Истар. Жаркое пламенное сердце. Её огонь нередко опалял Лунную Принцессу, но та знает, что Фэн горячо любит её и никогда не покинет в беде».       — Продолжай, — коротко бросила девушка, не поворачиваясь к нему. — Закончи. Как я оказалась здесь. Как мы оказались здесь.       Луна примолкла, замирая точно так же как её хозяйка — спиной к Сейе. В изогнутой черной кошке затаилась недоверчивая горечь.       — С гибелью Рей… то есть Марс, Эндимион бросился на Скрута. Ты попыталась использовать Серебряный Кристалл, чтобы вернуть Марс, но ничего не получилось. Купол активировался, появились призраки лордов. Ты должна была активировать Серебряный Кристалл пока действовал Золотой. Но Скрут напал на тебя, и Эндимион принял его удар на себя… — слова стали шершавыми, раздирали горло. — Его последними словами было поручить заботу о тебе мне… Нептун и Уранус атаковали Скрута, и купол взорвался… Мы едва успели телепортироваться. Больше нам ничего не известно.       — Он умер из-за меня… Он умер за меня, — резкий мгновенный треск ударил по ушам, обрывки ткани, словно лепестки под напором ветра, разлетелись по комнате. Брякнули звенья цепочки, скреплявшие на плече одежду…       Обнаженная Серенити закрылась руками и повернулась к Сейе.       — Мы же этого хотели, да? — гулко прошептала она, впиваясь осколочными зубьями взгляда в его плоть. — Мы этого хотели?! Повтори мне… чего мы хотели? Чего хотела я, глупая девчонка, оказавшаяся сейчас за много световых лет от дома? Почему за наше счастье должны были отдать свои жизни Марс, Эндимион, Нептун, Уранус?! Почему?!       — Я не знаю, — он постарался отвести глаза, чтобы не видеть того, как рука плетью обвилась вокруг белых грудей, пропуская сквозь пальцы нежный розовый сосок правой груди. На вторую смотреть было ещё тяжелее…       — Мы полюбили друг друга, — глухо продолжала Серенити. — Настолько сильно, что были готовы бросить вызов времени и расстоянию, долгу и предназначению…       Она оперлась коленом на кровать рядом с его бедром. Сейя почувствовал томительное волнение от её близости.       — Настолько, что я не побоялась шагнуть в Море Познанное. И что теперь?       Она оперлась лбом о его лоб. Её кожа была холоднее, чем лунный камень, который он ощупывал пальцами там в Серебряном Королевстве сотни сотен лет назад. Её руки высвободили тело, опустившись ему на плечи, вдавливая, вжимая…       …а ему было даже страшно обнять её в ответ.       — Что теперь? — горький шепот над ухом, и она опала на его колени, словно сорванный лист, орошая грудь слезами.       Сейя осторожно обнял её в ответ. Ему вспомнилась похожая картина — после возвращения звездных семян Серенити бросается в объятия Эндимиона, сдержанно обнимающего её за плечи. Кажется, ему стала понятна эта сдержанность… Сдержанность человека, борющегося изнутри с пламенем, вспыхнувшем из-за той порывистости, страстности невозможной любви Серенити, на которую было страшно ответить чем-то земным… Сейя осторожно потянул к себе легкое одеяло, а затем бережно завернул в него всхлипывающую принцессу. Глухие горькие вздохи надрывали сердце.       «Чего мы хотели? Мы этого хотели? Чьи жизни мы за это отдали?»       Раздался стук в дверь. Серенити испуганно дернулась, но Сейя только успокаивающе сжал объятия, прижимая к себе ближе Лунную принцессу.       — Кто там? — слегка хриплым голосом спросил он.       — Амарант, — коротко раздалось в ответ.       — Минуту, — Сейя аккуратно уложил Серенити на постель, вытер ей слезы и ободряюще улыбнулся. Затем он стал собирать разбросанные лоскуты туники, не торопясь, впрочем, завершить этот процесс быстро.       — Входи.       Амарант стремительно впорхнул в комнату, как будто бы напряженной пружиной только и ждал сигнала. Он растерянно уставился на замершего посреди комнаты Сейю, сжимавшего в руках разодранную тунику Серенити. Сама Лунная принцесса с головой пряталась под одеялом, стараясь унять безостановочно текшие слезы, которые Воин унять не сумел, но делала это героически беззвучно, так что Амарант видел только кокон из одеяла, из которого торчали золотые пряди волос.       Сейя вызывающе принял вопросительный и до глубины души обиженный взор Амаранта. Его этот юноша в последнее время чудовищно раздражал. Ему было даже по злому приятно, что советника принесло сюда столь несвоевременно.       …когда-то он звал его «Ран» и говорил, что нет никого ближе ему, чем он… Даже Аралия столь не радовала его, как этот угловатый юноша. Когда-то он… она шептала ему, что она стала бы ветром, чтобы постоянно обнимать его. Но все это глупости, пора которых миновала, когда жизнь явила свое истинное лицо тяжелыми ударами кулаков Галаксии. Тогда Воин даже не увидела, как увял этот цветок… он стал одним из сотни сверкающих бликов, что устремились к Золотой Воительнице и исчезли.       — Что тебе нужно?       — Я подумал, что принцесса Серенити хотела бы выйти в сад… — на бледных фарфоровых щеках вспыхнули пятна румянца. — Она так долго пробыла здесь.       — Принцесса Серенити не…       — Я пойду, — раздалось приглушенно из-под одеяла. — Спасибо, Амарант. Я хочу выйти в сад. Воин, — намеренное обращение в присутствии посторонних, — принеси мне, пожалуйста, платье. Я не хочу надевать тунику. Прошу тебя.       — Хорошо, — в легкой растерянности сжимая обрывки одеяния, сказал Сейя, коротко кивая Амаранту с тем, чтобы он вышел вместе с ним. Амарант подчинился, но стоило им выйти за порог комнаты с астрами, как ядовитым шепотом выплюнул:       — Грязное животное. Она ведь только сегодня пришла в себя, а ты…       Сейя среагировал мгновенно — схватил невысокого юношу за грудки и дернул к подоконнику окна, находившегося прямо напротив двери. Амарант спиной врезался в деревянный выступ и зашипел от боли… Разодранная туника Серенити неаккуратно приземлилась прямо на его востроносые туфли.       — Не твоего ума дела, змееныш. Наши с ней отношения вообще тебя не касаются!       — Меня касается все, что связано с тобой, даже если тебя это не устраивает, — сквозь зубы отчеканил Амарант, глядя прямо в глубокие синие глаза Сейи. — И мой долг уберечь тебя от беды. От тебя самого, если уж то понадобится.       — Я не ребенок, чтобы ты меня берег. Лучше б озаботился своим посвящением.       Сейе нравилось напоминать Амаранту о близости того дня, который навсегда заставит его природу застыть каплей янтаря, хотя не то, чтобы тот когда-либо перекидывался в женщину… Но этот день разлучит их навеки. Гладиус свой выбор сделал, а Астрея канет в Лету… И Амарант останется, как с проклятьем, со своей неуемной, запретной и постыдной страстью к мужчине…       Лицо Амаранта окаменело маской воплощения тоски и горя. Он ничего не ответил на эти слова, продолжая мученически всматриваться в яростный прищур глаз Сейи. Как же тот его ненавидел в этот миг… Тоже нашелся страдалец! Это был его выбор. Это была его память. И этот «глас рассудка» не имеет никакого права взывать к тому, что осталось в прошлом безвозвратно!       «Мы же любим друг друга…»       Фраза, которой он старался вцепиться, как гарпуном в Сейю, когда тот заявился к нему рассказать о том, что их отношениям предстоит закончиться.       «Мы столько дней провели вместе…»       Ещё одна жалкая фраза, с которой ни у кого бы никаких шансов и не было на удержание того, что утекает как вода сквозь пальцы.       «Ты моя единственная любовь…»       «Да подумаешь… Какое право ты имеешь стараться заставить меня почувствовать, что я что-то тебе должна… должен? Зачем смотришь, как жалкий пёс, который вот-вот заскулит от того, что хозяйская рука его ударила? — мысли Сейи стремительными стрелами пронзали образ Амаранта, будто надеясь тем самым превратить его в игольную подушку, у которой больше не найдется для него слов. — Каждый из нас сам делает свой выбор. И ты не в праве шантажом меня к нему принуждать. Любовь — свободный выбор каждого из нас. А твои эгоистические потуги…»       Амарант смотрел в бесконечно любимое лицо и ужасался самому себе. Он чувствовал в себе какие-то суицидальные мотивы, когда раз за разом обращался к Воину с теми или иными претензиями, пытался вызвать на разговор, намеренно злил, зная, что никаких эмоций, кроме негативных, из него все равно не выдавит…       Его любимая Астрея отказалась от самой себя. С этим можно было бы смириться. Это можно было бы понять. В конце концов, тем и сложна их планета, что у её народа есть выбор.       Его любимая Астрея оказалась влюблена в другого человека, причем уже множество веков как. Вот это он никак не мог понять… Хоть ножом режь. Никак.       Его любимая Астрея была готова покинуть Кинмоку ради новой-старой возлюбленной (о том шла речь до отбытия гвардии на Землю), а вышло наоборот. И теперь видеть лицо «счастливой» избранницы стало высшей мукой для сердца Амаранта.       …он не боец. Он политик. Ему пришлось с болью когда-то себе в этом признаться после того случая, когда он разозлил двух багряных медвежат, а защищать его пришлось Астрее. Он не боец и не умеет держать в руках оружие, а потому Творец и Целитель достаточно зло потешались над его чувствами к Астрее, указывая на то, что ещё непонятно, кому в этой неожиданной паре предстоит быть женщиной. Однако именно он помешал Галаксии ударить по Астрее. В пылу того короткого боя, чей исход был определен заранее, он перехватил золотые диски, предназначавшиеся возлюбленной, поглощенной в тот момент сражением с одной из анимейтс. Его гибель осталась незамеченной кем-либо, но имела свое значение и это подарило ему определенное утешение…       По возрождению его Астрея была уже другой. Сильно повзрослевшей, отчего она стала выглядеть даже старше него, но кто бы спросил отчего, когда ей так много пришлось пережить? С теплотой и нежностью она вспоминала свет Солнечной Системы, говоря ему часами об Усаги-Серенити и её мягком сиянии, с каждым словом утверждая Амаранта все больше в мысли, что его возлюбленная влюбилась. Но это не была любовь-одержимость, любовь-страсть. Она примирилась с этим чувством, храня его как святыню в своей душе, так что он даже не ревновал… до той странной болезни, когда всякая ревность уже оказалась бесполезна, потому что Астрея фактически перестала существовать.       «Гладиус» — мерзкое противоестественное имя, звучание которого будило в Амаранте ещё не ведомую ему до того дня тьму. Когда Астрея сказала ему, что отныне будет зваться именно так, разве мог он это принять? Гладиус или Ко Сейя. Какая ему, впрочем разница? Ни то, ни другое имя не является для него родным. И пройдет ровно год, и она утратит силу Воина, так как мужской сосуд не может быть для неё вместилищем… А значит безвозвратно будет утрачена для него. Астрея… Астрея… Имя пахнет так сладко, так терпко. Астрея… Ради тебя ведь можно преступить запрет? Астрея… Астрея… Краше тебя в мире нет.       Его ладонь невольно двинулась вперед и легла на щеку Сейи, заставив того вздрогнуть. Пальцы скользнули по линии скулы. Да, это лицо с более выдающимся подбородком… С широкими скулами. Его не возьмешь в ладони, как лицо Астреи… И все же. Она дремлет за этими чертами и ждет, когда её разбудят.       Наверняка в его глазах жаждущее выражение и именно поэтому Сейя не торопится пускать в ход кулаки, чтобы оттолкнуть его, поскольку это выражение тоже будит в нем воспоминания, которые невозможно забыть…       …кожа к коже… бисеринки пота, смешивающиеся с брызгами воды… кожа к коже… воздух к воздуху вглубь легких, как в шахту до самого сердца… кожа к коже… и глаза в глаза, а губы жаждущие, раскрытые яркие…       Зрачки глаз Сейи расширились, и он поспешил отпрянуть от Амаранта, невинной способностью которого была передача мыслеобразов. Пылкий румянец на щеках Воина говорил о том, что вовсе не так уж и мертво то, что когда-то связывало их. Амарант криво усмехнулся, умышленно исказив свое красивое лицо в насмешливой гримасе, небрежно стряхнул ткань с туфлей. Он знал, что сейчас его просто не посмеют ударить.       Деморализация «противника» проведена успешно…       — Через четверть часа я приду препроводить принцессу Серенити в сад.       В голосе невольный вызов. Сейя промолчал, отвернувшись в сторону, опасаясь восстанавливать зрительный контакт. Амарант усмехнулся… Он все равно любил эту женщину, застрявшую в обличии мужчины, пытающуюся насиловать собственную природу. Он, как никто другой знал, насколько это было важно для Астреи — быть девушкой, несмотря на всю свою натуру сорванца-хулигана.       Астры — это подарок далеких звезд миру. Прекрасные хрупкие цветы, распускающиеся в холодную пору. По преданию они выросли из звездной пыли. Так и Астрея — вся, будто бы соткана из звездного света, сильная девушка, мечтающая быть рядом с кем-то слабой. И это её соцветие он никогда не забудет…       По возне в коридоре Серенити понимала, что там происходит что-то серьезное, однако, вставать и высматривать, что конкретно, она не стала. Ей было понятно, что между Амарантом и Гладиусом есть нечто такое, что определенно выходит за рамки обычного знакомства, а потому она не находила необходимым вмешиваться. Как только дверь захлопнулась за этими двумя, она села, отирая щеки, и спустила ноги на холодный пол. Ей нужно действовать. И быстро.       — Луна, — окликнула она кошку, — подойди ко мне. Сейчас мы кое-что попробуем сделать…       Она на Кинмоку за сотни световых лет от её родной системы, воспоминаний о последних летах нет, Марса и Эндимиона тоже нет… Но она не опустит руки. Она сделает все, чтобы вернуть все как было и всех спасти… Она — Серенити, лунное сияние, лунный рассвет и лунное сердце. А потому…       Кончиком пальца она прикоснулась к полумесяцу на лбу кошки.       — Покажи мне, Луна. Покажи мне все, что помнишь обо мне и знаешь…       Мягкий свет окутал принцессу и её питомицу, создавая плотный кокон вокруг них. Новые воспоминания застучали как горох по памяти Серенити…       — И это я? — только и смогла выдавить растерянная принцесса, когда свет погас. Осознаваемые поначалу воспоминания отвели на второй план боль утраты. Вот так порядочки на Земле, что принцесса в своем последнем перерождении была «такой»…       — Говорила же я Эндимиону, что на его планете жить можно только варваром… В кого он меня превратил?!       Ей было и смешно, и горько обвинять земного принца в том, что на Земле она оказалась прожорливой, шумной и капризной девчонкой, готовой найти какой угодно способ, чтобы увильнуть от работы. Принцессе не хотелось признаваться себе в том, что если бы не строгое воспитание Селены, то определенные черты в этом образе были бы не столь уж далеки для неё (ведь для неё действительно камень преткновения письменная речь!).       Кошка мяукнула, и в её голосе послышалось легкое ехидство.       — Да, я действительно этого не ожидала, — хмыкнула Серенити, пряча голые ноги под одеяло. — Все куда безумнее, чем даже мне показывала принцесса Кинмоку.       Кошка опять мяукнула.       — И не утешай меня тем, что я там младше, чем сейчас…       Впрочем, Серенити достаточно быстро отодвинула эти мысли и сосредоточилась на куда более важных воспоминаниях, которые она «скопировала» у Луны. Последняя битва её перерождения — со Скрутом. Она должна была понять, почему Серебряный Кристалл не сработал и она не смогла вернуть Фэнхуан и одолеть монстра.       Конечно, у кошки был свой ракурс на события, но это уже кое-что, а не расплывчатые контуры, нарисованные Гладиусом…       Эндимион когда-то сказал ей, что нет смысла баюкать разбитые колени. Пока ты жив, нужно подняться и идти вперед, чтобы бороться, бороться и ещё раз бороться.       Серенити упала и разбила коленки… утратила свою цельность… потеряла близких друзей… Но в её силах разобрать ошибки и все исправить.       Эндимион из её воспоминаний усмехается, глядя снизу вверх и бросает:       — Ну чего ты расселась и ревешь, Лунный Кролик? Разве ты не собиралась убить «дракона»?       Учебный меч все ещё тяжел и поднимать его совсем не хочется, но в синей лазури, устремленной к ней столько тепла и ободрения, что она улыбается ему в ответ, смаргивая с длинных ресниц слезинки, и отталкивается от земли, поднимая в воздух сухие комья и пыль.       …она убьет «дракона». И спасет Принца и его планету. И свою драгоценную подругу.       Фэнхуан и Эндимион дуэтом смеются в ответ на её мысли. Они её ждут.