Причудливые игры богов. Жертвы паутины

От Автора: данная глава опять «оглядывающаяся». Автор не то, чтобы очень любит повторы, но решил по ходу сюжета повторить некоторые моменты, дополнив их новыми деталями. Увязка с приквелом и мини-историей «Остановите время в полдень».       С чего-то надо было начать. Сецуна уронила голову на руки, чувствуя, как ноют виски. Она попыталась найти воительниц, взывая к их единому началу. Не преуспела. След терялся во мраке за границами орбиты её планеты… Подошедший сзади Соичи аккуратно поставил перед ней кружку горячего шоколада:       — Совсем все плохо?       — Нет, не сказала бы. Просто в очередной раз убедилась, что они живы. Пульсация внутри сердец планет не ослабевает и, более того, транслирует излишек вовне. Значит, они взывают к ним, чтобы вернуться, — она сжала руки вокруг чашки, сделала механический глоток и добавила, — надеюсь.       Дождь, зарядивший вчера, грубо хлестал струями по окнам, словно хотел их выбить. Они уже неделю не включали телевизор, чтобы не слушать душераздирающие репортажи, в которых сообщали о катастрофе за катастрофой… Вроде, к этому решению пришли после яркого репортажа про оживление Везувия.       — Хорошо, допустим, они вернутся. Как это спасет Землю? — этот вопрос звучал уже не первый раз…       — Мы должны рискнуть. Исцеляющая сила Серебряного кристалла не соберет Золотой, но, может быть, он сможет стать хотя бы временной заменой. Как протез…       — Сецуна, ты спала?       Она посмотрела на Соичи в вялой задумчивости:       — А что?       — Ты говоришь сама с собой, — в сиреневых глазах тревога. — Тебе нужно прилечь…       Сецуна моргнула, закрыла лицо ладонями и выдохнула:       — Я не могу. Не получается… Передатчик пиликает, не переставая. А на ногах только я, Хотару и Нептун. Мы не можем спасти всех… мы не можем…       — Вы и не обязаны, — руки профессора легли на её озябшие кисти и тяжелым теплом придавили к столу. — Сецуна, всех не спасти. Ежедневно, не взирая на существование ваше, умирают люди. Ежедневно кто-то повисает на ниточке над пропастью. И тем, кто рядом, нужно задумываться о том, как помочь… А не всевидящей Плутон.       Сецуна закусила губу. В её голове уже который день по кругу странствовала одна мучительная мысль. Шакти и Хель могли бы все исправить… Шакти и Хель могут помочь. Но какова цена? Пожалуй, что стоит об этом поговорить с Шакти… Она бросила быстрый взгляд на Соичи: тот побледнел и осунулся, под глазами залегли тени, а он ещё что-то говорил о ней…       — Я пойду к Хотару, — девушка быстро прикоснулась щекой к его груди. — Мы все обсудим и выработаем стратегию. Нам нужно выиграть время.       — Какую стратегию, Сецуна? — в голосе профессора Томое слышалась нешуточная тревога. — Ты который день твердишь о времени! И знаешь, мне это совершенно не нравится.       Плутон вывернулась из-под его рук и прикоснулась ладонью к щеке. Вне тональности беседы, как будто бы они сидели на залитой солнцем скамье, где время лениво переваливалось, а не спешило, подхлестывая разрушением мира, ей захотелось задать вопрос, который давно жёг сердце. В ответе на него не было бы никакого смысла, но все же:       — Скажи, а вы бы… Ты бы согласился уйти вместе со мной?       — Куда? — Соичи сглотнул и нервно стиснул пальцы. Перемена была стремительна и резка, как удар хлыста… Его возлюбленная напоминала сейчас больше создание подземного мира, нежели уверенную строгую женщину, объяснявшую ему, почему Хотару должна последовать пути воина. В лицо дохнуло холодом.       — В мои владения… Там, где время не будет идти для тебя.       — Это на Плутоне, да? — Соичи был обескуражен её вопросом. Интуитивно он чувствовал в нем нечто значимое, сверхважное. Поворотное…       — Да, — коротко вытолкнул он, не дожидаясь пояснений и уточнений, но чувствуя, как его обнимает ледяная волна осознания и вырываются листки из календаря его земной жизни, заполненные привычным теплым семейным бытом, работой в лаборатории, прогулками по паркам, поездками по стране… Там не будет никакого «завтра». Даже «сегодня» не будет… А что будет?       Видимо, замешательство от собственного скоропалительного «да» отобразилось на его лице. Сецуна улыбнулась с хрупкой нежностью, затертой вселенской усталостью, и приподнялась, становясь с ним вровень и заглядывая ему в глаза. Смуглые тонкие руки вспорхнули около его скул, а затем легли на плечи, и слегка припухшие губы, пахнущие шоколадом, приблизились слишком близко.       О, он ждал этого момента очень долго, привыкнув к тонким околоромантическим жестам, принимая крошки приязни, которые она могла себе позволить — теплое «ты», все более уверено срывающееся с её губ, короткие касания, пробивающие электрическим током, задумчиво-лиричные улыбки и поверенные страхи. Первый поцелуй был трепетен и нервозен, как будто хотел спорхнуть с его губ. Сецуна отстранилась и неуверенно посмотрела на него. На смуглых щеках пробивался румянец…       — Я не совсем уверена, как это правильно делается, — неловко сказала она, опуская ресницы. И Соичи стремительно покраснел вслед за ней. Сердце в грудной клетке забилось, как сумасшедшее, грозясь его оглушить.       — Я к Хотару, — упрямо произнесла она, словно порываясь разорвать все сладостные нити, опутавшие их в этот момент. — Потом…       — Да, я… — смущенный Соичи даже не знал, что он толком имел в виду. Постучится к ней в комнату с приглашением на кофе? Выведет в ресторан на гондоле по заливаемому дождем Токио? Крепко обнимет на диване и…       Плутон поспешила покинуть комнату, прижимая ладонь к губам. Соичи был жаркий… прикосновение его губ, отпечатавшееся в её коже, нет, больше, в её сущности, горело, как клеймо. Лишь бы это чувство не угасло потом. Когда она утратит смысл для того мира…       Хотару сидела на кровати, обняв колени. Она не была расстроена, просто прикидывала, что ещё можно сделать в ближайшее время. Дела вокруг творились такие, что они, скорее, стали службой спасения, нежели борцами с демонами и фагами, которые сами боролись за выживание на сходящей с ума планете, позабыв о жажде крови и энергии. В соседней комнате Мичиру-мама читала Харуке-маме… Врачи сказали, что зрение Уранус восстановится, но ждать этого долго, еженедельно ходить на осмотр и ждать-ждать-ждать… пламя что-то выжгло в её глазах. Хотару была в этом уверена, хоть и не знала подробностей. Харука злилась из-за навязанных походов к врачу, и очень обрадовалась дождю, оказавшемуся серьезным препятствием для этого.       — Хотару? — в комнату вошла Сецуна. Она была такая усталая, что у девочки защемило сердце.       — Мне нужно поговорить с тобой… Шакти…       Слово-код, заставлявшее её переходить в более древнюю свою личину…       — Да, Хель, — глаза девочки загорелись тусклым фиолетовым пламенем. — Ты еле держишься на ногах.       — Да, пожалуй, я не рассчитала свои силы. Попыталась сегодня найти их, но я не вижу дальше орбиты Плутона.       — Сколько у нас времени?       — Я не знаю, кто из нас может точнее ответить на этот вопрос. Ты знаешь толк в разрушениях.       — А ты держишь нити времени.       — Все слишком плохо. Мы можем не дождаться их. Люди гибнут…       — Может это пойдет планете на пользу? — Шакти склонила голову набок. Нет, она не думала так на самом деле, но допускала разные варианты.       — Я тебя уверяю, что ты забудешь вопрос о пользе, когда это коснется людей, которых ты знаешь. Слишком просто размышлять, когда беда абстрактна.       — Хотару забудет. Не я. А вот в тебе уже слишком много человеческого. Разве ты забыла о линии обороны, которую мы с тобой держим?       — Плевать. Мы должны спасти планету. И мне известен сейчас только один способ.       — Какой? — Шакти прикрыла глаза, чувствуя, как в них подозрительно щиплет. Была одна вещь, которой она дорожила более всего на свете, больше, чем не родившейся в этой реалии её маленькой подругой или подаренным этим перерождением отцом — единственным истинно-родным существом в этой системе. Хелью. Кровью от крови. Её пассивным воплощением. Её ускользающим спутником. Все прежние члены семьи уже ушли на изнанку Вселенной… Это судьба всех богов и их рода — если они перестанут чувствовать пульсацию времени в своей крови, им придется шагнуть на изнанку этого мира. Там уже пребывали их могучий отец Хронос, его дядя Герас*(1), мать Кала и старший брат Янус…       — Ты тоже думала об этом… Значит, это действительно единственный наш шанс. Мы должны остановить время.       — Ты понимаешь, какова будет цена?       — Ты же знаешь, что мы не становимся пустотой?       — Нечестно, Хель. Это совсем нечестно. Ты не имеешь права так поступать. Ты не можешь оставить меня одну.       …когда Шакти родилась, с ней не было сладу. Плутон помнила, как было шумно в крыле почти пустого дворца, как покрывались стены трещинами и стремились обрушиться пылью от одного требовательного и пронзительного крика. А Хронос только усмехался в бороду. Конечно, сразу видно, что девочка наделена силой… Бесталанная Хель часто была ей нянькой. И Шакти единственная (кроме опечаленной матери) скорбела о высылке Хель на орбиту Плутона. О, да… Хель даже слышала на рубеже эхо её громкого огорченного крика, который она посылала ей, заставляя нервничать и досадовать отца.       — Забыла, что ты уже сама покидала меня? — она мягко погладила сестру по фарфоровой коже щеки.       …Коса Безмолвия, похожая на жадную клешню, плавно опускается, сверкая в звездном свете, а Шакти смотрит неотрывно ей прямо в глаза:       — Увидимся, сестренка. Конец — всегда новое начало.       …и Плутон видит, как гаснут звёзды на орбитах вокруг Солнца. Начнется ли все с нового листа? Одинокая звёзда на вытянутой эллиптической орбите, последний летописец Солнечной системы роняет слезы, понимая, что её ждут века молчания…       — Это было другое. Я вернулась. А ты можешь покинуть меня навсегда.       — Но ведь остается надежда? Как у меня… Шакти, это мой долг. Как когда-то твой долг был опустить косу и произвести «перезапуск».       Девочка неуверенно подняла ладонь и выжидающе посмотрела на Плутон:       — Обещай мне, что останешься.       — Не могу.       — Обещай! — требовательная резкая нотка полоснула по ушам, и Сецуна вздрогнула. — Если не можешь обещать этого для меня, обещай для Соичи. Это ведь твоя человечность. Это сейчас твоё сердце. Что будет с ним, если ты уйдешь?       — Не случилось ещё ничего такого, что сделало бы его жизнь бессмысленной без меня.       — Ты даже не скажешь ему? — глаза Шакти казались бездонными черными дырами, готовыми засосать всю действительность. Плутон ничего не ответила ей, но изо всех сил сжала протянутую к ней руку, стараясь этим сильным жестом передать свои чувства.       …часы громко пробили полдень.       Шелест дождя за окном хотелось назвать густым — будто на сильном ветру шумела лесная чаща. Икуко плавно мотала пряжу на руку. Ей никогда особо прежде не нравилось вязать, а также вышивать и шить, но с недавнего времени это служило хорошим способом скрыться от гнетущей реальности. В последний раз она говорила по телефону с Сецуной вчера… Это худо-бедно успокаивало нервную систему… То и дело приходил страх того, что все произошедшее в больнице было всего лишь галлюцинацией, и на самом деле её дочь погибла в страшном взрыве, а не мечется где-то среди звезд, пытаясь найти дорогу домой. От таких мыслей реальность трескалась…       — Мамочка, я дома! У нас есть что-нибудь поесть? Я голодная!       Входная дверь хлопнула, пропуская звонкий голосок блуждать по мертвенным посеревшим помещениям дома. Икуко знала, что это все происходит только в её голове, но не удержалась и, в который раз, аккуратно сняв с руки пряжу, пошла смотреть в коридор, будто думая там увидеть, как её непутевая дочь стаскивает туфли…       Она слышала её каждый день… Иногда это были реплики по поводу обеда, нытье о домашнем задании, которого слишком много, причитания о Мамору, как он прекрасен и замечателен или как строг и суров, пытаясь помочь Усаги освоить какой-то предмет, жалобы на вредную Рей или восторги по поводу успехов подруг.       — Нару написала из Лондона! Пишет, что они с Юмино побывали в Бу-кин-гемс-ком дворце. Ой, а что такое «looking forward»? Уф, я же помню, что мы на прошлой неделе это упоминали на уроке… Глупая голова!       — Минако завтра опять школу пропускает из-за фотосъемки… Как думаешь, из неё получится актриса? Мне иногда кажется, что ей действительно стоило бы попробовать. Помнишь сериал, который мы смотрели на прошлой неделе? Она непременно справилась бы с главной ролью куда лучше, чем та актриса… У неё была такая деревянная игра!       — А Ами вчера разрешили побывать на консилиуме! Её мама была совсем не против! Она сказала, что да, Ами ещё даже не студент-медик, но много знает, и её взгляд может оказаться полезен. Свежая струя, так сказать. Ами мне по секрету сказала, что половины не поняла… Но это ведь ничего? Я знаю, что она выучится и станет самым лучшим доктором!       — Рей опять попала на обложку журнала… Ой, не избежать ей новой прилипалы… Я рассказывала тебе, да? В прошлом году получилось забавно! За Рей ходила маленькая рыжая девочка и хотела быть во всем похожей на неё! Нам казалось, что у неё звезды в глазах сверкали! Она ведь даже парик нахлобучила*(2)!       — Макото сказала, что хочет стать детским тренером по каратэ. Конечно, это здорово, но мне кажется, что её призвание в другом… Может быть, она могла бы открыть кондитерскую?       — Мамочка, Мамору не звонил, пока меня не было? Нет? Ну вот… Я думала, что позвонит… Он же обещал, что в семь позвонит. Ну и что, что меня не было дома? Да, я задержалась с Ами в книжном магазине, но он все равно должен был позвонить… Ой, телефон, слышишь?       …каким чуждым казался Икуко дом, наполненный эхом звуков, отзвучавших давным-давно…       Она сглотнула, в который раз окинув взглядом пустую прихожую, где аккуратно стояли школьные туфли Усаги. А потом, повинуясь какому-то внутреннему порыву, толкнула замшевые лодочки с ремешками… Опрокинутые на пол прихожей они выглядели так, будто её растяпа стянула их носками, не расстегивая… Икуко даже видела, как она прыгает в полустянутых её операцией носках, рискуя упасть.       — Мамочка, не грусти, пожалуйста. Я с тобой. Все будет хорошо. Я тебе обещаю. Поверь мне, прошу тебя.       Икуко всхлипнула, потому что это эхо прозвучало так громко, как будто бы Усаги действительно стояла рядом… Ей почудилось, что она даже видит её, свою златовласую дочурку, прислонившуюся спиной к стене коридора у лестницы, ведущей на второй этаж. В синих глазах перемешались вина и тревога, а руки тянулись к ней, будто желая обнять.       Все тело заколотило, и Икуко ломанулась внутрь гостиной, спасаясь от видения. Неужели она совсем сошла с ума?       Дрожащими руками она набрала заученный номер телефона. Пара коротких гудков…       — Да?       Ответил приятный глубокий мужской голос. Не Сецуна… видимо, профессор Соичи Томоэ. Он до того брал трубку всего пару раз.       — Здравствуйте. Это я — Икуко Цукино, — слезы душили её, мешая спокойно говорить, а плакать при малознакомом мужчине было неловко и тяжело.       — Вы хотите поговорить с Сецуной? Простите, но она ушла. Будет вечером. Может быть, я вам могу помочь?       Голос профессора Томоэ был встревоженным и участливым, но Икуко только покачала головой трубке, не находя сил выдавить ответ. На том конце провода вздохнули…       Через четверть часа позвонил Кенджи. Он звонил каждый час, звуча бесконечно виноватым за то, что не мог быть рядом с ней. Икуко, уже слегка успокоившись, соврала, что все хорошо, и побрела на кухню готовить обед. Скоро вернется из школы Шинго. Ни ему, ни Кенджи не стоит знать, что она балансирует на грани своего рассудка, рискуя сорваться в пропасть безумия…       Кажется, позавчера она рассказала Сецуне об этих видениях. Та, как показалось по голосу, даже устало обрадовалась:       — Значит, она ищет путь домой. Не переживайте, миссис Цукино. Все хорошо. Вы вовсе не сходите с ума. Усаги просто очень хочет вернуться.       Ворчливо шкворчала сковородка, механически стучал нож, хрустели овощи и влажно шлепало мясо по доске… а из глубины дома снова звучало эхо:       — Мамочка, ты испечешь сегодня лимонный пирог? Я бы хотела привести вечером очень важного гостя. Папа не будет против? *(3)       — Нет, родная, конечно же нет, — шепотом повторила Икуко слова, которые она произнесла давным-давно, ещё в прошлой жизни, где её дочь-школьница хотела познакомить семью со своим женихом, мир был прост и понятен, не было демонов и магии, и невозможно было умчаться к другим звёздам.       Усаги солнечным зайчиком сияла ей в ответ…       Кагеру сидел в изголовье больничной кровати, наблюдая за Жюли. Она только проснулась после наркоза и теперь вяло шевелилась на постели, стараясь удобнее устроиться на подушках.       — Что это было? — нерешительно спросил он. — Я ничего не видел толком… Только понял, что вам грозит опасность. Что произошло?       — Сначала мне стоит поблагодарить вас за то, что вы спасли мою жизнь, — женщина прокашлялась. — А угрожал ей ваш племянник.       — Что?!       — Спокойно, Кагеру. Мужайтесь. Это дело оказалось далеко не так просто, как я самонадеянно полагала. Но все небезнадежно. Я по-прежнему считаю, что вашего племянника можно вернуть оттуда, где он находится. Дверь закрыта? Санитаров поблизости нет?       Кагеру встал и закрыл плотно дверь, чтобы быть уверенным в том, что их никто не подслушает:       — Говорите. Я готов к самым абсурдным вещам.       — Понимаю. Кагеру, первое, что вам стоит знать о своем племяннике — он связан с сердцем Земли. Я ведь говорила вам про Золотого дракона и четырех королей?       — Да, вы ещё сказали, что я был вместилищем его защитника.       — Мамору — воплощенный божественный Золотой дракон. Он защищал Землю, пока был жив, в одном из своих грядущих перерождений он будет править ею, если…       — Если?       — Если мы его спасем. Он проклят и обращен в чудовище.       — Подождите, но ведь так бывает лишь в фантастических фильмах? — Кагеру сел на край кровати Жюли, растерянно и недоверчиво вглядываясь в её осунувшееся лицо. — Или я чего-то не понимаю?       — Считайте, что вы сейчас Алиса, которой Белой кролик демонстрирует глубину норы до самой Страны Чудес. Я понимаю, насколько безумно все для вас звучит. Так что давайте, я расскажу вам сказку? Вы выслушаете мою сказку, мистер Чиба?       — У меня нет иного варианта. И как начинается ваша сказка? Давным-давно в далекой-далекой галактике? — существование инопланетян было тем, что мистер Чиба допускал с определенной долей сомнений.       — Не совсем. Давным-давно в нашей с вами Солнечной Системе была не одна обитаемая планета. На всех девяти, включая введенного в статус «транснептуновых объектов» Плутона, была своя цивилизация. Впрочем, я ошибаюсь — Плутон был сторожевым пунктом, контролируемым той же семьей, что и Сатурн.       — Вырос я, похоже, из ваших сказок, — хмыкнул Кагеру.       — Пожалуйста, послушайте меня, — Жюли потянулась вперед и сжала его руку своими холодными ладонями. — Я видела, как происходили события, о которых хочу вам рассказать. Я была там… Это чистое безумие, и вы в полном праве мне не верить, но, если вы примите это на веру, то многое станет вам ясно. В том числе и судьба вашего племянника.       — Продолжайте. Я же обещал выслушать вас…       — Спасибо. Так вот, на планетах действовали свои цивилизации. Внешние планеты сообщались по своему соглашению, курируемому последним великим демиургом Хроносом, являвшимся правителем Сатурна. Его «вассалами» были Уран и Нептун. Плутон был форпостом Сатурна, туда он направил одну из своих дочерей. А у внутренних планет действовало своё соглашение. Они стремились поддерживать «Планетарный Альянс», который был основан достаточно давно. В него входили Меркурий, Венера, Марс, Юпитер и Луна. Земля считалась достаточно непредсказуемой планетой, и она присутствовала в Альянсе скорее как наблюдатель, нежели полноценный член. Вроде бы, регулярно проводились переговоры об её включении, но это все политические нюансы, которые я не ставлю своей целью вам передать. Итак, на Земле также было магическое государство, которым правил доблестный король Эол из рода Дельфинидов. У него были четыре «столпа» — верные вассалы, на которых он опирался. Были ещё знатные дома. Один из них находился в оппозиции Дельфинидам — Титаниды. Они оспаривали право на правление, поскольку полагали себя более древним родом, ведущим своё происхождение от богини Земли. Вам начертить схему?       — Не стоит. Я сам начерчу, — Кагеру счел, что несмотря на происходящее безумие, озвученное Жюли стоит зафиксировать. — Итак, пять больших знатных домов, правящих Землей в согласии, и один не согласный…       — У короля Эола был сын Эндимион. Оговорюсь сразу, что вам он известен как ваш племянник Мамору. Его воспитывали, как истинного наследника престола. Он знал и войну, и мирное время. На Земле в ту пору таилось страшное зло, которое регулярно стремилось к господству. Оно называло себя «Металлия» и Черная Матерь, Истинная госпожа Земли. Ей нужен был Золотой Кристалл, который хранился у рода Дельфинидов. Он являлся проекцией сердца Земли. Захвати «Металлия» его, и Черная Мать стала бы править планетой. Эол не знал имени врага — это зло действовало втихую, посылая чудовищ на поверхность. Как-то королю довелось спасти другого могущественного человека — правителя Луны Хонсу, который что-то искал на Земле и попал в лапы страшного чудовища, именуемого Скрут. Взамен Хонсу пообещал ему награду, и он попросил о «лунной жене» или «верном друге» для сына. Критерием отбора служили пролитые во время весёлого пира слезы. Судьба распорядилась так, что таковой персоной оказалась принцесса Серенити, дочь Великого Хонсу, известная вам, как «Лунный кролик» Мамору. Я уверена на сто процентов, что к ней он взывал, когда был развоплощен в прошлом году.       — Отлично, Усаги — Лунная принцесса. А мой племянник наследник правителя Земли… Ничего необычного. Чего уж тут, — буркнул Кагеру. — Давайте дальше.       Жюли, ободренная его словами, продолжила рассказ:       — На момент договора родителей оба были детьми. Помолвку должны были заключить, когда Серенити исполнится шестнадцать. По плану полагалось начать постепенно сводить детей. Хонсу приводил свою дочь несколько раз на Землю, чтобы она знакомилась с нравами и обычаями планеты, а заодно общалась с маленьким принцем. Но правитель Луны погиб. Серенити едва исполнилось десять на наш пересчет, когда это произошло. Луной осталась править единолично Селена. Она не знала о некоторых действиях своего мужа, да и не могла сосредоточиться на Земле, когда осталась одна… Серенити не особо вдавалась в подробности, куда приводил её отец, а потом забыла постепенно детали своих визитов. Когда она стала старше, то встретила молодого человека из другой звездной системы и влюбилась в него.       — Рискну предположить, что и его воплощение гуляет неподалеку… — Кагеру вспомнил тягостный разговор с племянником относительно Усаги, когда тот больше напоминал тень, нежели живого человека:       «Она встретила кое-кого. Он влюбился в неё сильно-сильно, настолько, что, может быть, живи мы в некой фантастической реалии, он разорвал бы ткань времени и пространства, чтобы быть с ней».*(4)       — Возможно. Я не знаю. Металлия тем временем обнажила своё лицо перед Эолом. Тогда выяснилось, что она «грех Луны». В день одного Солнечного Затмения тень Луны преисполнилась злой энергии и соскользнула на Землю. Свет Луны был очень ярок… Так что и тень была велика. Эол после гибели Хонсу сам не напоминал о договоре, думая, что его решение свести сына с лунной принцессой могло быть ошибкой. Однако открывшиеся обстоятельства привели его в ярость. Он встретился с Селеной, обвинил Луну в бедах Земли и потребовал исполнения договора, а также помощи в уничтожении этого монстра. Селена подчинилась. Она чувствовала ответственность за Землю и хотела исправить причиненное зло. В видении ей открылось, что только объединенными силами Земли и Луны удастся одолеть зло. Серенити, не желавшая, чтобы за неё принимались такие решения, воспротивилась помолвке и попыталась сбежать со своим возлюбленным. Им не удалось — воительницы Альянса воспрепятствовали побегу.       — Суровые нравы, однако… — схема на листе у Кагеру получалась четкая, но все равно повествование оставляло массу белых дыр. Даже при наличии медийной среды, в которой всплывали то и дело могущественные воительницы в матросках, спасавшие мир, он в толк не мог взять, как история, рассказываемая Жюли, может иметь место быть? Такое просто невозможно! Он мог бы допустить существование «чудес святых», магии вуду и даже астрологии, но все это…       — Серенити была помолвлена с Эндимионом на своё шестнадцатилетие. Свадьбу было решено сыграть спустя год, но все пошло не по плану. Спустя несколько месяцев Эол был убит заговорщиками, которых возглавлял Кронос из рода Титанидов. Предателей удалось одолеть, благодаря силе четырех «столпов». Дом Титанидов возглавила старшая дочь предателя — Берилл, которая всеми силами старалась доказать свою верность Дельфинидам и даже требовала, чтобы ещё некоронованный принц сам казнил её отца-предателя. Эндимион положился на неё, и это оказалось большой ошибкой. Металлия, как выяснилось потом, подчинила Берилл себе. У меня есть две версии, как это произошло. Либо Берилл много бродила по запретным местам Земли одна и случайно попала в сети зла, которое нашло к ней путь через несчастную любовь. Либо Титаниды давно сговорились с Металлией, и даже переворот против Эола был совместной акцией. И мне больше верится в последнее…       Глаза Жюли затуманились — она будто соскальзывала в свои вымышленные или настоящие воспоминания, покачиваясь на волнах истории…       — Она забрала на свою сторону ранее верных генералов Эндимиона. Из-за той работы, что с ними провели Берилл и Металлия, они были уверены, что поступили правильно, спасая Землю, которую неразумный король хотел преподнести захватчикам-лунянам. С могущественной армией Берилл захватила Землю. Принц бежал на Луну, надеясь предупредить и найти там поддержку с помощью которой можно было бы одолеть зло. Однако он не рассчитал, что Берилл так быстро возьмет под контроль систему телепортов… У лунян, которые в тот день правили бал, не было шансов. В стане Альянса был ещё один предатель…       — Кто? — Кагеру провел несколько черточек под словом предатель, написанное за перечисленными названиями планет.       — Моя мать… Да, Кагеру, не смотрите на меня, как на сумасшедшую. Я жила в то время. Тогда меня звали Лилит*(5). Я была дочерью правительницы Венеры. Хитрой, корыстной и расчетливой женщины, готовой торговать своими детьми. Поэтому я и могу рассказать вам все это столь подробно. Моя сестра возглавляла гвардию Альянса — могущественных воинов, которых собрал Хонсу. Они должны были защищать Солнечную Систему. И сейчас защищают… воительницы в матросках. Сама я должна была бы сгнить в оковах на Венере, но Лунный Владыка, ещё когда был жив, спас меня от этой участи. Я жила на Луне и была секретарем Селены.       Кагеру почувствовал, как закружилась голова. Эта фантастическая и, безусловно, бредовая история его просто ужасала. Какая тут Алиса в Стране Чудес! Это просто какая-то фантасмагория.       — Пожалуйста, расскажите, чем все дело закончилось. И что с моим племянником сейчас. Я не уверен, что выдержу все подробности той реалии.       — Да, простите, я действительно слегка отвлекаюсь от главной сути повествования. В общем, военная интервенция Берилл имела успех. Правитель Меркурия отсутствовал. Правитель Марса умер от яда, подсыпанного моей матерью в его бокал. Правитель Юпитера, также ослабленный ядом, погиб в бою. Селена по сути дела была единственной, способной дать отпор мощи зла. Мне казалось, что она предвидела такой поворот событий… Она направилась в главную башню дворца, которая специально была устроена как усилитель энергии властителей Луны. Воительницы в матросках обеспечили ей «коридор» ценой своих жизней. Оттуда Селена ударила. Но её заклинание сработало слишком поздно. Она спасала мертвую планету, как говорят сейчас «пиррова победа»*(6). Одержимая демоном ревности и ненависти Берилл убила Серенити и Эндимиона… Селене пришлось собрать все своё мужество, чтобы сделать все так, как надо. Всю имевшуюся у неё магию она обратила на судьбы погибших, перевела их в «реинкарнационную волну». Она не могла дать пропасть проекту своего мужа впустую и оставить Систему на верную гибель. К сожалению, её усилия стоили ей жизни. Но павшие не ушли за грань бытия, а продолжили скитание своих душ по Системе.       Кагеру даже спрашивать не стал, просто сидел потерянный и смотрел в одну точку. Ему казалось, что безумие забралось с ногами на кровать и нервно дышит ему в ухо.       — Воительница Сатурна после гибели Селены опустила свою Косу Безмолвия, уничтожив таким образом все, что осталось от Эпохи Альянса Планет. А Воительница Плутона расправила ленты времени, чтобы Система заново начала свой путь. Но жизнь зародилась только на Земле…       — А что с Эндимионом? Как вся эта история относится к моему племяннику, помимо того, что по вашему утверждению он является воплощенным Эндимионом?       — Ваш племянник был под проклятием. Об этом ходили слухи в ту эпоху, но сейчас я увидела. Ошибки быть не может — Эндимион обратился в чудовище, угрожающее сейчас всей Земле. Из того, что мне известно, могу сказать, что это дело рук Титанидов. Они наложили проклятье ещё раньше на весь род, что привело к череде странных смертей и исчезновений в роду Дельфинидов. Однако за Эндимиона вступилась сама Земля, и Титаниды сильно призадумались, как же быть. Вот как вам кажется, стала бы дочь просить о смерти отца, даже если он предатель «правящих»?       — Если у неё плохие отношения с отцом, а замышлял он зло против её возлюбленного, то, оказавшись на коне, она вполне может…       — Да, если оставить в стороне, что у неё есть неявные сторонники отца, которые могут отомстить слишком зарвавшейся молодой поросли рода. Я почти уверена, как говорила вам ранее, что и с Металлией Берилл сошлась по воле Титанидов. Кронос был слишком силен, чтобы позволить убрать себя с доски без серьезных последствий.       — А разве не было в этом случае серьезным последствием убийство Эола? — Кагеру невольно включился в эту игру. — Разве Кронос не просто пытался свергнуть династию, поняв, что на Эндимионе проклятье не работает?       — Оно должно было сработать. Мне кажется, что это было в ДНК Дельфинидов. Просто была защита, которая этому мешала. Я же сказала вам, что сами Титаниды вели свой род ни много, ни мало от богини Земли. И по всей видимости пролитие этой крови аннулировало защиту. Эндимион стал уязвим в тот момент, когда кровь Кроноса попала на него.       — Многоходовая схема? Как непросто…       — А вы как хотели? Кронос воистину был очень хитер и коварен, умен и расчетлив.       — И был готов отдать свою жизнь?       — Конечно. В интересах всего рода и во имя уничтожения ненавистных Дельфинидов.       — Почему не пожертвовал каким-нибудь там родственником? Что ему стоило бы поссорить Эндимиона с каким-нибудь племянником своим, заставив пролить кровь?       Жюли растерялась и недоуменно посмотрела на Кагеру. Такая мысль, видимо, ей не приходила в голову в принципе.       — Да и заключить союз с Металлией… Если они род, ведущий происхождение аж от самой Земли, то как могут желать погружения во мрак своей планете? Разве не знали, что такое Металлия?       — Я не знаю… То, что вы сказали, похоже на правду… Это действительно резонные моменты.       Кагеру испытал неожиданное облегчение от того, что Жюли утратила таинственный налет всезнания и могущества, превратившись в обычную земную усталую женщину, венерианские корни которой были фактически и не приметны.       — Да, а я думала, что разгадала пару загадок своей эпохи.       — Извините… Я думаю, что в ваших размышлениях есть доля истины, но без непосредственных участников событий мы не разберемся, — он потер висок, а затем продолжил: — Значит, Мамору проклят и попытался вас убить…       Когда он произнес это, то понял, что окончательно признал в сердце «волшебную страну» и принял правила её игры.       — Мы действительно можем его спасти?       На ледяной шапке Земли царило умиротворяющее безмолвие. Шакти и Хель шли, не нарушая его… На льду не оставалось следов.       — Ты все учла? Если не провести фиксацию в пространстве, то планета упадет на Солнце! И тогда мы наоборот её погубим.       — Для этого мне нужна ты и твоя Коса. Обратный поворот, Шакти. Как показывал отец. Это несложно.       — Длительное пребывание на одном месте приведет к смещению материков и океанов, а солнечное излучение выжжет половину планеты.       — Ты же понимаешь, что я собираюсь сделать? Я хочу остановить космическое время! Соответственно все, я повторяю, все космические тела замрут! В том числе Солнце!       Шакти задумчиво помяла губами, а потом резко воскликнула:       — Нет, Хель! Мы дуры! Это совсем не выход! Если ты остановишь время для системы, то остановятся сердца планет, а значит, воительницы потеряют свою силу! Нельзя!       Хель замерла. Тревожная складка исказила высокий красивый лоб. Кажется, красивая жертва становилась бессмысленной и жалкой. Фактически не жертвой, а самоубийством…       — Что же делать, Шакти?       Сатурн закинула голову в небо, глядя на черный купол:       — Думать, как могут сработаться дети предпоследнего демиурга Солнечной Системы…       Когда защитный щит из боевого напора и представлений, что же они конкретно сделают, развеялся в прах, воительницам стало холодно. Секунды превратились в тягостные вериги почти часов напряженного молчания.       — Мы не можем остановить время… — попыталась снять «заклятье» Плутон, будто от этой фразы все может придти в движение.       Сатурн уныло кивнула, но затем встрепенулась:       — Да, для всей системы не можем. Но мы можем «закуклить» планету, — в фиолетовых глазах полыхнула надежда. — Точно! Хель, мы закроем Землю защитным куполом, а ты затормозишь разрушительные потоки! Я сделаю обратный поворот, а ты замедлишь время для «черных щупалец Хаоса». Его источник из поврежденного сердца Земли.       — Блин, это же так просто! — Плутон казалась сильно расстроенной тем, насколько же она была не догадлива в самом начале. Усталость сделала своё черное дело — заставила сузить кругозор, а путь-то достаточно прост и не подразумевает той «Великой Жертвы», о которой она задумалась грешным делом!       — Шакти, я не знаю, что бы я без тебя делала…       — Отправила бы мир в тартарары? — самодовольная улыбка расплылась на нежном лице Сатурна. Она чувствовала себя вправе гордиться решением, пришедшим в голову. — С другой стороны, не задумайся ты о полной остановке, мы бы не пришли к этому изящному решению! И да, мы попали в ловушку того, что хорошие мысли приходят с опозданием…       — Это возмутительно хорошая мысль…       — Не смей записывать на себя всех жертв… Не смей. Самоедством займешься в компании моего нынешнего отца, когда спасем Землю. Ещё надейся, что он не будет рвать и метать, когда узнает, что ты собиралась сделать и куда сбежала, не сказав ни слова и не попрощавшись.       — Я оставила ему записку, — бросила между делом Плутон, начиная плавно водить своим посохом из стороны в сторону, призывая поток временных частиц.       — Ты что сделала?! — Шакти, вызвавшая Косу, так и осталась стоять столбом, едва успев сжать пальцы на своем инструменте, чтобы тот не упал.       — В своей комнате. Если бы я исчезла, то ты бы направила его в мою комнату за объяснениями.       — Ужас какой! Хорошо, что этого не предвидится. За работу, сестренка! — Шакти гордо встряхнула головой, смахивая волосы. В её глазах горела веселая решимость.       Плутон прикрыла глаза и начала свой привычный танец, как будто думала призвать «Крик мертвых». Гранатовый жезл плавно рассекал воздух, а под закрытыми веками расцветала общая картина Земли.       Вот её золотая сердцевина, прошитая черными по краям и багровыми в середине канатами… Она дрожит, как будто вдавливаемые в неё канаты вот-вот разорвут её… Канатов много, и внутренним взором Хель отслеживает каждый из них, примеряясь, когда собирается сработать вложенный в них заряд разрушительной энергии. …тихо… Временные частицы бьют в висок, и дыхание сбивается… Глубже… Она видит, что будет. Слышит, что было. И осязает, что происходит. Она будто бы сама становится нутром Земли, задыхающимся под сплетаемой черной паутиной… Паутина? Да, это паутина. Монстр жив.       — Шакти, он выжил. Здесь не просто потеря Золотого Кристалла, — Хель распахнула глаза. — Скрут внутри. Мы заслали его в сердце, а генералы не смогли его спеленать, как думали…       — Ты хочешь сказать, что все катастрофы, это Скрут?       — Не совсем. Земля действительно не стабильна из-за разрушения Кристалла. Но наш монстр работает над тем, чтобы её сияние угасло полностью. Ты готова?       — Да, — Шакти стояла в полуприседе, сильно упираясь ногами в твердь. Конец Косы был установлен перед её ногами, а сам инструмент был устремлен к Полярной Звезде. На кончике острого серпа блуждала фиолетовая искра.       — Тогда начали.       Одновременно с тем, как Шакти начала обратный поворот своего инструмента (Хель слышала, как скрипели зубы сестры, как тяжело она дышала… Косу Безмолвия сложно поворачивать против её природы…), Плутон вскинула Гранатовый Посох, вновь закрывая глаза… Она пошла ко Времени Земли… Она стала Временем Земли на какой-то короткий миг, чтобы затем превратиться во Время паразитической сети, уничтожающей планету. Замедлить действие тугих канатов было сложно, Плутон почувствовала, как вздулись вены на висках, кровь стучала в ушах, а кисти сводило от напряжения. Но нет… Она должна была соскользнуть со своих физических ощущений, чтобы чувствовать только Время. Только Время. Ничего, кроме Времени.       …Соичи…       Она не знала, почему вдруг допустила эту слабость и вспомнила сиреневые глаза, смотревшие на неё с непередаваемой нежностью и любовью… Время забилось, зарычало, как дикий зверь. Оно чувствовало, что тот, кто осмеливался его контролировать, не столь уж и силен… Хель сжала зубы. Ей некогда было посылать торопливые извинения возлюбленному, образ которого пришлось спешно смять и выкинуть, как ненужный мусор… Потом она обольется слезами. Потом. Сейчас она Воин. Сейчас она Повелительница Времени…       Плутон широко оскалилась «зверю», а потом выдала громкий ментальный рев, которым сбила его с ног, и канаты поблекли, сливаясь по цвету с сердцевиной Земли… Они не исчезли, но разрушительная сила уснула.       Мокрая, как мышь, она открыла глаза, поражаясь тому, что ещё стоит на ногах…       — Хель, у нас получилось, — Шакти с сумасшедшей улыбкой смотрела на неё из сизого полумрака. Хель видела, как она, сгорбившись, опиралась на Косу, на серпе которой осталась змеевидная трещина.       — Туго?       — Ну, что поделать? Я никогда и не использовала её для этого. У нас получилось…       — Да…       Хель отерла лоб. Она чувствовала, что что-то не так… что-то неправильно. Но что именно? Тело медленно осмысливало пережитое напряжение. Чего-то не хватало… Чего-то очень существенного…       — Хель, посмотри, ты тоже это видишь?       Почему голос бравировавшей Шакти стал таким жалким и ломким, будто она чем-то напугана? Почему она чуть не плачет?       Хель обернулась и вздохнула с облегчением. Все ясно… Она потеряла важное чувство: больше не чувствует Время. Врата высились прямо за её спиной, и створы были приоткрыты. Из них лучился дьявольски зеленый свет…       Створы дрогнули и раскрылись шире. Она уже могла войти в них…       — Хель, не смей! Нет, Хель! Не надо! — Шакти закричала, срываясь на визг…       Что возьмешь с младшей сестры? Они бывают такими плаксами…       Хель понимала, что единственное ощущаемое ею чувство — усталость. Тело было тяжелое, неповоротливое, его хотелось сбросить, как лишний груз… Это можно сделать там, за Вратами…       Створки распахнулись нетерпеливо — им надоело ждать, когда разбитая Плутон наберется сил войти в них. Сильный ветер ударил сначала в спину, разветвляясь потоками, обвивая податливое тело, а потом дернул на себя. Как марионетка на обвисших нитях, Хель последовала его току…       А Шакти что-то ещё кричала. Какие-то слова, которые уже ничего не значили для угасшей ветви древа Хроноса:       — Сецуна, Соичи! Сецуна!       Сатурн рванулась вперед, пытаясь последовать за ней во Врата, но её время не пришло, поэтому она расшиблась лбом о невидимую преграду, разделявшую Мир и его Изнанку. Время, Шакти, время… Твоё когда-нибудь настанет. Не скучай и не плачь…       Створки захлопнулись с глухим треском, скрыв от неё девочку-подростка, распахнувшую рот в немом крике.