Причудливые игры богов. Жертвы паутины

NB: Название главы отсылка к песне, ставшей саундтреком для написания — Ева Польна «Вернись ко мне»: https://music.yandex.ru/album/4900950/track/38356206       Отлив произошел внезапно. Ещё мгновение назад аватар Моря стоял перед ними, рассказывая об особенностях происхождения Скрута, и вдруг растаял. Туман отступил, а Серенити стояла на твердой открытой поверхности, чувствуя, как чешется от песка нежная кожа на щиколотках.       — И это все? — недовольно протянула Воин. — Я что — спугнула его своим вопросом?       Творец и Целитель сердито шикнули на соратницу.       — Серенити… — мягко позвала всë ещё стоявшая рядом с принцессой Венера. Её ладонь коснулась плеча девушки, та вздрогнула и повернула голову к ней. — Ты в порядке?       Дорожки слёз на щеках Серенити стремительно подсыхали, она покачала головой и ответила хриплым шепотом:       — Не думаю… Голова болит…       — Давай вернемся во дворец. Думаю, что тебе нужно прилечь.       Безусловно, всех распирало любопытство, но никто не мог решиться наброситься с вопросами на бледную дрожащую Серенити. Принцесса покорно позволила Венере повлечь её прочь от берега Моря. Уходя, она не оборачивалась, а просто смотрела растерянно и горько прямо перед собой, пропуская сквозь себя линии гребней сменяющихся один за другим холмов. Обратный путь ко дворцу был очень долгим…       После краткого совещания было решено расположить Серенити в комнате её матери. Все же, это было самое что ни на есть обставленное и сохранившееся помещение. Конечно, холодное твердое ложе было не самым лучшим местом, но девушки разрешили эту проблему, сняв тяжелый ушитый звездами балдахин. Запыленный, он все же был достаточно вынослив, чтобы противостоять ходу времени и обеспечить подобие тепла для принцессы. Напряженное молчание опутало комнату.       Меркурий тихо смотрела на секретер, в котором виднелись свернутые свитки и книги, но не решалась к чему-либо прикоснуться. Юпитер с ногами залезла в кресло, в котором ещё относительно недавно раскрывала тайны прошлого Серенити. Венера присела на край кровати и осторожно расправляла складки балдахина, то и дело поглядывая на принцессу, как будто думала прикоснуться к ней, но каждый раз одергивала себя. Луна же была в этом плане смелее — она сразу расположилась на груди своей хозяйки и принялась утробно мурчать. Артемис тоже вскочил на кровать, но сел рядом с Истар. Звездное трио подпирало стену.       Конечно, все нервничали… все торопились обратно на Землю. Но случившееся с Серенити — явление Моря, воспоминания и прочее — внушало опаску к активным действиям. Никто не был уверен в том, что после пережитого принцесса в порядке.       Предаваясь тревожным размышлениям, Луна потянулась и случайно заехала лапой в нос своей хозяйке. Эффект у этой оплошности вышел неожиданным. Серенити подскочила, заставив Луну с протяжным «Мваааууу» скатиться на кровать, и испуганно уставилась на Венеру. В её глазах было столько страха и растерянности, что Минако не выдержала и брякнула:       — О, нет! Неужели опять?       Она была уверена, что сейчас придется по новой объяснять их принцессе, что они тут делают и какая у них миссия.       Серенити моргнула:       — Истар, по-моему, все теперь в порядке. И это так странно… Мне кажется, что я схожу с ума… То, что я делала после того, как зашла в Море… Это же не я. Это не могла быть я! Но все теперь так отчетливо и ярко… каждая минута всплывает в моей памяти… Что мне делать?       Венера склонилась к принцессе, взяла её за плечи и притянула её лоб к своему:       — Тише, милая моя… тише… — её руки соскользнули с плеч Серенити и нащупали её холодные пальцы. — Мы понимаем, что все это чудовищно не просто, но скоро к тебе вернется и твоя память с Земли… Не уверена, какой будет механизм, но та жизнь, которую ты провела на Земле, может обрушиться на тебя, лишь только ты вступишь на планету… Очень сложно… Я даже не могу представить, что ты чувствуешь, ведь никто из нас не видел столь много, как ты. Наше прошлое куда милосерднее к нам…       При этих словах Венеры Меркурий растерянно огладила синюю ленту на шее. Это движение не укрылось от Серенити, на её глазах навернулись слёзы:       — Не надо, Истар. Я все понимаю. Мы все вместе пережили этот ужас… Просто то, что я думала и делала одно, а потом совершенно другое… Море говорило, что это были мои сомнения, сопротивления сердечной истине, но эта борьба с собой тоже составляла важную часть меня… Понимаешь? Оно сказало, что забрало мои страдания, не позволив мне погубить сердце… Я сама виновата, что попросила его о помощи, конечно же… Если бы я знала, что из этого выйдет…       — Не вини себя, мы все совершаем ошибки…       — Не такие большие… Моя ошибка теперь причина гибели Земли. Если бы я не шагнула в Море…       — У нас не может быть сейчас «бы», Серенити, — вмешалась в разговор Юпитер. Её голос был мягким, но настойчивым. — Мы ничего не можем изменить. Мы можем только принять действительность. У меня тоже есть моменты, о которых я жалею… Например, если бы у меня был шанс что-то изменить, то я бы… взяла тогда давным-давно у Нефрита розовую розу. И гори всё синим пламенем. И у меня было бы хоть что-то, кроме сожаления и ярости… И, может быть, это что-то дало бы мне шанс быть счастливой хотя бы в одной из своих жизней.       — У нас ещё долгий путь, Серенити, — прошептала Ами. — Мы далеко ушли от трагедии Лунного бала и пережили трагедию Киото. Столько людей было в том храме… Если что-то ещё можно сделать, мы обязаны помочь. Мы обязаны спасти Землю. Любой ценой… Ради тех, кто уже не может встать с нами плечом к плечу… Ради Эндимиона. Ради Марс. Ради Урануса и Нептун. Пока мы прозябали на Кинмоку, надеясь на твоё выздоровление, мы не могли отогнать мысли о том, что вернемся к руинам, а сейчас… Смотрите, как прекрасна Земля…       Девушка подошла к окну и простерла руку вверх. Голос её уже звенел торжествующей песней:       — Она удивительно спокойна с этого расстояния, даже если где-то извергаются вулканы… трескается земля… вздымаются волны… Наш дом, который мы обрели вместо руин наших родных миров. Когда-нибудь в будущем, пусть мы и не видели этого, наши замки вновь восстанут из пепла, и Система преобразится. Но сейчас всё, что у нас есть — эта планета, бутон нашего наследия, который может расцвести россыпью цветов… Поэтому мы сейчас просим тебя об одном — пойдем скорее туда. Невыносимо страшно смотреть на Землю и думать, что в любой момент она может быть утрачена, пока мы столь близко от неё… Я предпочту погибнуть там — на её поверхности, сражаясь за её светлое будущее, чем выжить здесь и увидеть её осколки.       Шар Земли не был виден полностью — он таял в космической темноте снизу, и эта темнота таила угрозу… Однако планета была действительно прекрасна в своем сине-зелено-коричневом облачении, украшенном белыми разводами облаков…       — Пойдемте, — Серенити решительно спустила ступни с кровати. — Вы нашли какие-нибудь артефакты, которые могут быть нам полезны, учитывая предстоящую битву?       — Нет, мы осматривали только общие помещения дворца и нашли пару медальонов памяти, — хмыкнула Юпитер.       — Нужна оружейная комната, — вмешалась Венера. — Я помню, где она. Действительно, было бы глупо не воспользоваться шансом.       — И обязательно найдите ритуальный меч. Конечно, он тяжелый, двуручный, но тебе прекрасно удавалось обращаться с ним, Истар, — отозвалась Серенити. — Я сейчас ещё раз осмотрюсь здесь. Возможно, какие-то специфические артефакты есть тут. Луна побудет со мной. Остальные, пожалуйста, найдите все, что может оказаться полезным в схватке. Если найдете что-то вроде медальонов или документов, что захотите изучить потом, можете взять с собой — сбросим в тайник на первой же мирной остановке.       Воительницы поспешили прочь из комнаты королевы. Воин выходила последняя. Она неловко обернулась, глядя на сосредоточенную Серенити, подошедшую к секретеру Селены. В спине девушки чувствовалась сводившая её тело борьба с принятием прошлого, но держалась она стойко. Воин неслышно вздохнула и поспешила за соратницами. Может и для жительницы Кинмоку здесь найдется что-то толковое…       — Луна, ты помнишь о каких-нибудь предметах, которые моя мать использовала для особых магических приемов? — Серенити энергично выдвинула длинный ящик секретера, в котором были разложены какие-то свертки и коробочки. Луна и мяу сказать не успела, как инициативу ответа перехватили.       — Возьми браслет Хроноса. Это подарок Селене от владыки Сатурна на твой день рождения. Его могущество позволит тебе сделать одну важную вещь, без которой идти в Элизион не стоит, — Асклепий внезапно вырос на пороге из густой тени коридора.       — Какую? — Серенити обернулась к нему, настороженно вглядываясь в лицо травника.       — Якорь, милая принцесса. Он сможет дать тебе возможность повернуть время вспять. Однажды ты уже сделала это с помощью Серебряного Кристалла, но у тебя получилось это скорее интуитивно — в битве с королевой Берилл и Металлией. Рассчитывать, что тебе стихийно удастся сделать это в случае самого драматичного исхода после входа в Элизион — слишком большой риск. Твоей мощи в совокупности с браслетом хватит всего на одну-две попытки. Поэтому я говорю тебе сейчас: если первая попытка приведет к полному поражению и кровавому исходу… если ты, оказавшись на исходной точке, поймёшь, что не знаешь, как же все-таки спасти Эндимиона… убей его во второй шанс. Уничтожение физическое того, кто был раньше Золотым принцем, и то подарит Земле больше шансов на спасение и процветание, чем его чёрное существование.       — Я не смогу. Я люблю его… Это то, что ты и все вокруг долгое время пытались заставить меня признать, вопреки тому, что я помнила о себе и Гладиусе. И вот… Я здесь на Луне собрала по осколкам своё сердце, приняла правду о себе, а ты пришел сказать мне, что я должна буду его убить? — перед глазами Серенити снова поплыл туман Моря Познанного. — Ты, должно быть, выжил из ума?       — Твой протест понятен, но представь себе, что будет, если ты не снимешь проклятья…       — Я дала ему обет и в облике чудовища. Я связана с ним навеки, пусть мой разум и не совсем понимает, как это возможно.       — Но ты преступила клятву в его глазах. Скрут не будет щадить тебя. Он попытается убить тебя, как только увидит, и, скорее всего, преуспеет в этом.       — Я покаюсь и раскрою ему своё сердце, — Серенити стиснула кулаки. — Я не сдамся так просто, Асклепий. Не для этого мне пришлось пережить вновь утраты и боль «Конца» моего мира. Он услышит меня — в этом не может быть сомнений.       — История не знает примеров исцеления Скрутов. История знает только лики их гибели. Я не говорю тебе, что снять заклятье невозможно. Никто не проверял до этого. Но ты должна быть готова к такому исходу. А поскольку речь не только о тебе, но и об остальных «сердцах», а также о целой планете, придется выбирать, если ты не преуспеешь в своих задушевных беседах… Возьми браслет.       — Где он? — Серенити вновь повернулась к секретеру.       — Третья шкатулка справа в первом ряду. Якорь можно поставить лишь один, поэтому не ошибись с выбором момента.       Девушка взяла в руки плоскую шкатулку синего камня. Камень холодил руки. В качестве замка использовалась «лунная печать». Серенити подула на неё, и шкатулка с легким щелчком открылась. Браслет, расположенный на простой тканевой подушке, был незамысловатым — чередование темно-синих, фиолетовых и серебряных бусин с символом Сатурна серпом на самой крупной. И не скажешь, что могущественный артефакт.       — И когда его использовала моя мать? — пальцы огладили камни, прислушиваясь к затаившейся силе.       — Вскоре после того, как был поднесен дар. Ты знаешь же о Нехелении, черной тени Луны?       На память почему-то сразу пришел даже не образ, зароненный Луной, пытавшейся дать ей представление о том, что пережила Усаги на Земле, но строки из дневника:       «Я всегда знала, что кто-то наблюдает за мной из тени. Мне казалось ранее, что это просто невнятные глупые страхи, но сегодня я удостоверилась, что это не так. Я увидела «её». Холодный смертоносный взгляд, устремленный даже не на меня… на моё чрево, где прячется Серенити. Она хотела убить моё дитя».       «Я стараюсь не думать о «ней», но раз за разом вспоминаю этот силуэт в тени. И тусклый, почти мертвенный блеск глаз. Она вернется за моей дочерью». *(1)       И только потом — высокий, упирающийся в небо (с позиции кошки) силуэт женщины с развевающимися темно-синими волосами и тусклыми очами с изогнутыми серпом зрачками…       — Я сражалась с ней на Земле… Она охотилась за Золотым Кристаллом.       — Твоя мать заточила её во тьме новолуния, откуда она вырвалась спустя тысячи лет. Мне сложно представить более коварное и опасное существо. Она опасна именно потому, что также, как и ты имеет права на Луну. Нехеления была здесь до Хонсу вместе с Селеной, являвшейся тогда спящим светом Луны. Была эра тьмы… А Хонсу прервал её*(2). В своем текущем перерождении ты обезопасила её, одарив тем, чего она всегда так жаждала — теплом и вниманием, заботой и любовью. Отмотала для неё время назад, когда Темная дочь Луны была ещё «зерном»… Уверяю тебя, что Нехеления и сама не помнила о тех временах…       — Ты мне тоже приводишь это в пример моего владения временем? Я — не Плутон, так почему же у меня такое получается?       — Ты — демиург Системы. Творец. Ты можешь изменять её линии, но твоё могущество сокрыто от тебя. Ты воскресила всех после схватки с Металлией, переписав историю, словно Темного Королевства и не было. Ты дала Нехелении тот шанс, о котором не могла и помыслить твоя милая мать… Но я настаиваю на том, чтобы браслет был у тебя, потому что это могущество интуитивно и стихийно. Может статься, что со Скрутом ты растеряешься также, как растерялась в Киото, когда увидела его впервые… когда потеряла Сейлор Марс.       — Хорошо. А что мне ещё может быть здесь полезно? — Серенити поспешила сменить тему. Она боялась, что Асклепий вновь повторит ей свои мысли об убийстве Эндимиона.       Тот задумчиво крякнул:       — Что ж, возьми ещё стилет. У тебя будет шанс, что Скрут подпустит тебя близко, а не уничтожит на расстоянии… Панцирь твердый, но этот стилет для твоей матери раздобыл я. Его лезвие остро, словно дамасская сталь с Земли. Говорят, что сделавший его умелец закалил эту сталь в сердце умирающей звезды. Хотя технически это сложно представить.       Не получилось увильнуть… Серенити одернула руку от вытянутого футляра, лежавшего ровно по центру ящика.       — Я не хочу его брать… Если он увидит его у меня, то затея однозначно будет обречена на провал.       — Как знаешь, я не буду тебя уговаривать, но и паутину, если Скрут вздумает ограничить твои движения, стилет тоже рассечет.       Серенити опустила голову и вытащила футляр из ящика.       — Вот, собственно, говоря, и всё. Остальное — хорошие, качественные, но в твоем случае малозначащие побрякушки, — улыбнулся Асклепий. Он уже расположился на кровати и чесал за ушком притихшую Луну. — Может быть, конечно, ещё какой-нибудь амулет поиска, чтобы не плутать, разыскивая вход в Элизион, но я думаю, что вы будете искать его в Киото на месте храма, не рассматривая других фантастических вариантов.       Серенити вновь ничего ему не ответила — она, не мигая, смотрела в распахнутый чехол на черное лезвие стилета и пыталась представить себе, как вонзает его в панцирь Скрута…       …эта картина почему-то виделась очень отчетливо. Скрут ведь омерзителен и страшен… Он хотел убить её ещё тогда. И пощадил только потому, что хотел «сыграть», хотел сломать её и уничтожить после того, как она, попав в его сети, обратится в подобие мерзости в его восприятии «добра» и «зла».       …возникла и иная картина. Она видела её тогда… когда давала клятву. Кромешная тьма, вставшая стеной между ней и Эндимионом. Но она была уверена, что он там… Что за колыхающимся покрывалом тьмы горит васильковая синь любимых глаз.       С глухим щелчком Серенити захлопнула чехол, но не положила на место:       — Не думала раньше, что когда-нибудь скажу тебе спасибо, Асклепий. Ты в моей памяти был тесно связан с предательством и обманом, с горечью утраты… И вообще, был порядком подозрительным типом, ошивающимся около моей матери. Но я благодарна тебе за то, что ты делаешь сейчас для меня.       Асклепий ничего не сказал, только усмехнулся уголками тонких губ, а принцесса продолжила:       — Ведь всё-таки есть какой-то общий план? Скажи честно, есть? Моя мать рисовала стратегию, согласно которой можно свергнуть Металлию? Согласно которой я буду принадлежать Земле?       — Честно? — усмешка лекаря стала шире. — Нет. Не было никакого глобального плана — никто не рисковал слишком глубоко заглядывать в будущее. Было только предназначение. Твоя мать следовала своему предназначению, а ты — своему. Сейчас у тебя есть выбор судьбы. Тебе может, конечно, казаться, что твоё предназначение быть с принцем Земли и будущим её королем… Что мы говорили тебе об этом предназначении. Да, твоя мать считала, что вам уготовано судьбой быть вместе, но истина в ином. И ты это чувствуешь… Истина не в том, что твоё сердце отдано кому-то, уготованному судьбой. Истина в том, что твоё предназначение — быть демиургом этой системы. Ты можешь стараться бежать. Ты можешь протестовать, но твоё рождение и сила сделали этот выбор за тебя. В остальном ты свободна.       — Свободна? — глухо переспросила Серенити.       — Да, твой выбор — попытаться спасти его или убить… Твой выбор — дать системе погибнуть или даровать ей жизнь. Но ты не можешь уйти от предназначения — отвечать за её судьбу. Такое вот пакостное предназначение. Рано или поздно ты должна была бы его осознать. Произошло бы это спокойно и степенно в том сияющем королевстве, что возникло бы в будущем… или яростно и горько, как сейчас. Я озвучиваю это тебе, чтобы быть уверенным: на поединок со Скрутом, или как там ещё назовется ваш безумный танец, ты выйдешь подготовленной, осознающей, что повлечет твоё действие или бездействие. Действуй, принцесса. В добрый путь.       Асклепий ласково провел ладонью по спинке Луны, а затем встал с кровати и вышел из комнаты. Серенити проводила его мрачным взглядом, а затем прошептала:       — Конечно, глупость какая-то, Луна, но мне думается, что счастливой я была тогда, когда не знала о том, что значит быть дочерью Луны… Когда рядом просто были мама и папа… Когда не было ни Серебряного Кристалла, ни Гладиуса, ни Эндимиона… Пусть я ещё не помню, но уверена — счастье было ведомо мне и тогда на вылазках с отцом на Землю, где, со слов Эндимиона, я притворялась сыном лесника…       — Моя принцесса, — столь же тихо ответила ей Луна, — я честно не знаю, что вам сказать, как утешить… То, что сказал Асклепий… Конечно, мы все об этом в той или иной степени догадывались. Мы все это «знали» тем самым неосознаваемым знанием… Нет, сложно было представить масштабы «ответственности»… Здесь корень в том, кто же был такой ваш отец…       — Да, кто же он такой был… — Серенити вызвала в памяти аватар Моря Познанного, изучая его внутренним взором. Синие глаза, в которых промелькивали кусочки черного космического полотна, пусть и были всего лишь отражением реальности, вызывали трепет.       Луна промолчала, опустив голову на лапы. Все же здесь было слишком холодно…       Икуко механически водила по столу тряпкой, убирая невидимые миру разводы. Кенджи за её спиной шелестел газетой. Это было тоскливое субботнее утро, неожиданно освещенное солнцем, когда дождь успел стать почти постоянным спутником. Шелест страниц был напряженным и вымученным. Икуко прислушивалась к нему настороженно, словно дикий зверек, боявшийся засады. Дело в том, что она видела у Кенджи в портфеле брошюру, содержание которой её напугало. Конечно, он не знал того, что знала она… Для него Усаги трагически погибла, поэтому вполне обоснованно то, что он пытается справиться с этой травмой… что он пытается спасти её… не зная, что его дочь — могучий воин Сейлор Мун, боровшаяся с сотнями демонов, оказавшаяся внезапно слишком далеко от дома… Несколько раз Икуко пыталась с ним поговорить об этом, но тушевалась, путалась в мыслях и сбивалась. Ей было страшно, что рациональный до мозга костей муж задаст пару вопросов, которые заставят её понять, что все это галлюцинация и бред, что подруги Усаги вовсе не переодевались в короткие юбки и не размахивали длинными жезлами, а добрая Сецуна просто не знала, как сказать Икуко, что та сходит с ума…       И вот сейчас её рациональный муж готовится предложить нечто, что было бы просто прекрасным, если бы это не было продиктовано горем и болью…       — Икуко, я хочу, чтобы мы попробовали привести в нашу семью ещё одного ребенка.       Шелест газеты давно смолк. Она лежала на столе, сложенная вчетверо. Кенджи напряженно смотрел на затылок Икуко, пытаясь призвать её обернуться. Икуко замерла, спина одеревенела, и она прикрыла глаза. Вчера Кенджи принес белые хризантемы, которые поставил в вазу в гостиной… А ещё она видела, как он прятал в ящик стола фото, с которого широко улыбалась Усаги. Если ничего не изменится прямо сейчас, то Кенджи сделает сегодня поминальный алтарь своей живой дочке. Его сложно винить — многие отчаялись. Никто почти и не верил, что пропавшие в Фусими Инари Тайся обнаружатся живыми. А многие не верили, что найдут хотя бы мертвых…       Икуко сглотнула перед ответом. Она чувствовала взгляд мужа и не знала, как его встретить:       — Дорогой, — слова шли на язык медленно — она боялась спугнуть и ранить Кенджи, — я бы тоже этого хотела… Но прямо сейчас… Я не могу перестать думать об Усаги. Ты можешь подумать, что я безумна, но почему-то я не чувствую, что её больше нет. Конечно, я хочу, чтобы наш дом снова наполнил смех, но…       »…разве ты не чувствуешь? Усаги здесь. Живая, искристая… Порхает по комнатам, словно бабочка, норовит обнять и утешить. Она здесь, Кенджи! Она не мертва, не исчезла! Ты хочешь, чтобы мне стало легче, чтобы забота о новом дитя снова дала ход времени в этом доме. Но пока Усаги не вернулась, я не могу даже попытаться сдвинуть стрелки своих часов! Для меня все ещё то проклятое воскресенье, когда мы ждали нашу дочь, а объявили о трагедии в Киото».       Невысказанные слова жгли сердце, и Икуко почувствовала, как они прорвались слезами. Быстрые шаги — и кольцо нежных крепких рук плотно сжалось вокруг неё. Лицо Кенджи порывисто зарылось в её волосы, горячее дыхание обожгло ухо, и Икуко зарыдала. Горе, словно лассо, обвилось вокруг них… Что реальность? Что фантазия? Реальна ли была та женщина, так похожая на Усаги, которая приснилась ей в больнице, и сказала, что её дочь среди звёзд и жива? Реальны ли рассказы Сецуны и тех покалеченных взрывом девушек? Реальны ли её видения, которые так отчетливы, когда она одна в доме?       Время застопорилось и замялось, словно попало в жернова. Кенджи что-то шептал, но Икуко не могла его услышать… только воспринимала мягкие утешительные интонации, слабо кивая, как будто бы соглашаясь со всем, что он говорил.       Внезапный звонок в дверь заставил их вздрогнуть и отпрянуть друг от друга. Заплаканная Икуко растерянно посмотрела на мужа, тихо прошептав:       — Мы кого-то ждем?       В субботнее утро мало кому приходило в голову их тревожить… Соседи? Государственные службы? Варианты калейдоскопом проносились в голове женщины. Тело Усаги все-таки нашли и решили об этом сообщить при личной встрече? Или… или это Сецуна?! …которая пришла сообщить, что получила послание. Или тот профессор, Соичи Томоэ? Мучительная пауза затянулась, и звонок зазвучал повторно. В первый раз он звучал напористо и смело, как будто тот, кто нажал на кнопку, бросался в атаку. А во второй — робко и неуверенно. Гость на пороге явно усомнился в том, что его ждут и примут в этом доме. Икуко почти физически ощутила «его» страх и сомнения. В её воображении смутный силуэт раскачивался с пятки на носок на их крыльце, озираясь по сторонам, возможно обращаясь к своему спутнику или спутникам, тревожно заглядывал в окно прихожей, а затем разворачивался и двигался прочь по дорожке от дома, принимая короткое молчание за мнение хозяев дома о его визите. И почему-то последние сцены особенно встревожили Икуко. Не отерев лица, она оттеснила мужа и опрометью бросилась к дверям. …никому в мире она не могла бы сейчас объяснить, почему так жизненно важно было, наплевав на свой внешний вид, со всей возможной скоростью поспешить удержать этого странного субботнего гостя…       От страстного напора Икуко дверь распахнулась широко и стукнула о стенку.       На дорожке перед крыльцом стояла Усаги…       Девушка обернулась на шум. Как и рисовало воображение Икуко, Усаги действительно вознамерилась сбежать от родного дома, не дожидаясь пока откроют. Она была одета крайне нелепо — в какую-то запорошенную пылью тунику. У её ног крутилась Луна. Чуть поодаль стояли Ами, Макото и Минако с Артемисом на руках. Все девушки также были облачены в туники и перемазаны в пыли. В руках у них были какие-то объемные свертки, замотанные в ткань. А совсем у калитки стояло звёздное трио с экранов — Сейя, Тайки и Ятен, облаченные в такое же тряпье и такие же грязные. Можно было бы подумать, что они странствовали вовсе не между звёзд, а просто откопались из земли храма в Киото…       Трио звёзд косилось на улицу, боясь посторонних взглядов. Девочки мялись, переступая с ноги на ногу.       — Усаги, — выдохнула Икуко, не смея поверить своим глазам. — Девочка моя! Усаги!       Дочь почему-то нерешительно отшатнулась, споткнулась. В глазах Усаги была вина и печаль. Она закусила губу, бросила взгляд на девочек…       …но Икуко больше не могла ждать. С радостным торжествующим треском дернулись стрелки, казалось, навечно замерших часов, а сердце спешно забилось, сменив свой скорбный унылый стук на ликование. Она крепко схватила свою дочь, в долю секунды преодолев разделявшее их расстояние, прижала к груди и расплакалась. На этот раз от счастья…       На шум вышел Кенджи:       — Икуко, все в поря…       Мужчина замер на пороге, прижавшись к косяку правым виском. Первым делом он подумал, что сошел с ума. В саду у дома стояла целая толпа народу. Причем тех, кого, если верить официальным данным, не должно быть в живых… Никто не мог выжить там в Киото… Никто… И вот, перед ним его дочь, которую так отчаянно сейчас обнимает Икуко, её подруги, звёздное трио, да и кошка в придачу… Кошка, которую так любили в их семье, но о которой он вспоминал лишь тогда, когда запинался об её миску на кухне.       Не в силах произнести ни слова Кенджи тихо заплакал, не трогаясь с места. Он терпеливо ждал, пока Икуко обнимет и расцелует дочь, а потом обернется и посмотрит на него сияющими, полными жизни глазами, которых он так давно не видел.       — Кенджи, она вернулась… Наша Усаги вернулась…       И Кенджи протянул руки к своей дочери, на ватных ногах спускаясь с порога. Скупые слезы скатывались по его щекам, застилая взор. Усаги расплывалась и казалась видением, которое может исчезнуть под резким порывом ветра, и лишь когда его руки легки на обнаженные запыленные плечи, он осознал — его дочь реальна.       Пестрая неразговорчивая компания разместилась в гостиной. Икуко не набросилась с расспросами и помешала это сделать Кенджи, который был совсем не против понять, что же такое вообще произошло. Первым делом она настояла на том, чтобы все по очереди приняли душ и переоделись. Весь запас чистых полотенец был брошен на неожиданных визитеров, и Икуко порадовалась обширности гардероба Усаги — не составило труда заготовить одежду для её подруг. А рубашки Кенджи и его прогулочные брюки, пара бридж, а также шорты и футболка Шинго стали сменой одежды для Тайки, Сейи и Ятен.       Принесенные свертки девочки аккуратно сложили в углу гостиной, и отправились в ванную. За тот час, что группа приводила себя в порядок, пришел от друга Шинго.       Удивленный необычайной оживленностью дома, он поспешил заглянуть в гостиную и замер на пороге, глядя во все глаза на сестру, расположившуюся на диване рядом с Ами и Минако, одетую в зеленый плотный сарафан и белую блузу с рукавами фонариками, растерянно сушившую волосы полотенцем. Почувствовав его взгляд, девушка посмотрела на него в ответ.       — У-усаги? — неуверенно протянул Шинго, чувствуя как дрожат руки. — Это действительно ты, Усаги?       Сестра почему-то грустно улыбнулась, что-то захотела сказать, но промолчала, продолжая смотреть на него.       — Иди к нам, Шинго, — позвала его Ами, красовавшаяся в синем пуловере Икуко и джинсовом комбинезоне Усаги. — Все хорошо. Это действительно мы.       — Да, — улыбнулась Минако, одергивая розовое платье с бантиками. — Это мы. Много всего придется объяснять, но у тебя не галлюцинации.       — Может, подскажешь нам правдоподобную версию, которая могла бы привести к такому результату? А то мы голову ломаем, что будем сейчас рассказывать, — с наигранной озабоченностью спросила Макото, обернувшаяся от окна. Светлое мешковатое платье Усаги ей было тесновато и сидело в облипку.       — Похоже, что правду, и ничего, кроме правды, — хмыкнула Минако. — Родители Усаги — мировые люди, раз ещё не насели на нас с вопросами… И не вызвали сюда наших родителей.       — А в чем ваша правда? — робко спросил Шинго, сдерживая порыв прикоснуться к сидящим перед ним девушкам, чтобы проверить, что это не видение.       — В том, что мы были очень далеко… и вернулись так быстро, как только смогли, — тихо сказала Усаги. Она протянула Шинго навстречу раскрытую ладонь. Он, помявшись, протянул руку навстречу. Ладонь Усаги оказалась теплая, пульсирующая странным напряжением… Словно электрический разряд прошел между ними, и на мгновение Шинго увидел бездонную темноту, в которой плескались звезды… они манили и звали его, стягивая с привычной твердой поверхности в бездну. Видение исчезло, а Шинго хватил ртом воздуха. Ему показалось, что дышать нечем…       — Сер… Усаги… — с легкой укоризной произнесла Ами. — Мне кажется, что твоя сила «барахлит».       — Наверное, — Усаги отдернула руку, задумчиво осматривая её, словно видит впервые. — Мне надо наверх…в мою комнату.       — Я пойду с тобой, — вызвалась Минако. — Это ненадолго? Миссис Цукино уже накрывает на стол.       — Не знаю, — сестра задумчиво посмотрела на свои ступни, укрытые тапками-кроликами. — Но мне очень надо…       Громкий звук отвлек Шинго.       — Эххх, хорошо! — в облаке пара из душа вывалился какой-то хвостатый тип. Запоздало Шинго опознал в нем брюнета из «Три звезды». Все телерепортажи уже затерли до дыр тему, что они тоже были там в Киото… В школе даже соорудили памятную стену, которая за миновавший скорбный месяц вся покрылась любительскими и профессиональными фотографиями, запечатлевшими даже самый пустяковый момент из их жизни.       — Да, я по ощущениям век не мылся, — пробурчал шатен Тайки, выходя следом. — И это при том, что мы сделали всего «полтора» перелета.       — Да хоть тридцать три, — белобрысый Ятен вышел следом в одежде Шинго, растирая волосы его же любимым бамбуковым полотенцем, которое мама вчера стирала. Мальчик хмыкнул, но происходившее было слишком странным, чтобы открыто высказать возмущение.       — О, ты должно быть брат Усаги? — отвлекся на него Сейя. — Мы, кажется, ещё не были представлены друг другу. Я — Коу Сейя.       Широкая жизнерадостная улыбка на лице брюнета вызвала у Шинго ответную:       — Ну, да. Я очень о вас наслышан. Надеюсь, моя сестра не доставила вам хлопот?       — Ничуть, — улыбка стала шире, почти превратившись в жутковатую маску, а затем пошла на убыль.       — Знаешь, твоя сестра — самый удивительный и опасный человек во всей Солнечной Системе. И я сейчас не шучу. Будь осторожен, — с совершенно серьезным видом предупредил его Сейя.       — Кхм, — с сомнением приподнял бровь Шинго и обернулся, чтобы вновь найти взглядом Усаги. Однако сестры уже не было… Наверное, поднялась наверх.       Серенити напряженно замерла у двери, на которой красовалась табличка, украшенная кроликами «Комната Усаги». Все окружавшее её было настолько чужеродным, пусть она и узнавала и коридор, и лестницу, и гостиную по воспоминаниям, которые ей показала Луна… Венера тихонько кашлянула за спиной, привлекая внимание:       — Ты боишься?       — Немного. Я не знаю, что произойдет сейчас… Это почти как Море…       — Ну, туман не клубится… Может, ты просто все вспомнишь, когда войдешь?       — Не уверена… — Серенити выдохнула и резким движением повернула ручку двери, которая отворилась с легким щелчком.       — Здесь тебя точно никто не укусит, — Венера приблизилась и слегка подтолкнула принцессу в спину, побуждая войти. — Или нет… — растерянно продолжила она, уставившись на сидевшую на кровати Усаги…       В том, что это Усаги не было никаких сомнений… Пусть облик девушки и был далëк от нормального — тело прозрачное и мягко светящееся в солнечном свете. Однако мимика, движение — все было таким родным и привычным, что у Минако даже слезы на глазах навернулись.       — Как такое может быть? — шепотом спросила она, заглядывая в синие лучащиеся глаза Усаги, сидевшей по-турецки на тщательно разглаженном и заправленном покрывале, ничуть не смущаясь торчавших из-под зеленой юбки сарафана коленок. …одеты с Серенити они были одинаково.       — Очень просто. Она осталась здесь, когда мы ушли, — Серенити дрожащей рукой закрыла дверь за Венерой. — Или нашла путь между звёзд домой, когда Какю попыталась исцелить нас…       — Второе, — с грустной улыбкой сказала Усаги. — Раскол — это занятно, не находишь? Я никогда не думала, что такое может произойти. Сначала было очень страшно. Особенно, когда я поняла, что у меня нет тела, но потом быстро привыкаешь. Правда, такое существование проблематично, потому что постоянно отправляешься странствовать по волнам памяти. И да, вне стен этого дома я теряюсь… Мне начинает казаться, что меня почти нет… Даже желание найти дорогу к Мамору не помогает… Меня хватило только на межзвездное путешествие…       — Только… — эхом повторила Минако, смахивая со щек слезы.       — Я боялась, что вы не придете, и я исчезну… — тихо продолжила Усаги. — Боялась, что ты не вернешься, Серенити.       — Такого варианта не было. Я бы вернулась вне зависимости от того, что сказало бы мне моё сердце. Я не бросила бы Эндимиона и Фэнхуан в беде. Тебе не стоило этого опасаться… — принцесса Луны скомкала плотную материю юбки сарафана в кулаке.       — У меня не было веры Какю. Я понимала, что её роль в этой истории, куда больше, чем то было заметно. Откуда мне было взять, что она тебе внушила?       — Какю действительно во многом не сразу призналась… Когда они пришли ко мне после моего пробуждения, то даже постарались стереть память Луне, чтобы та не выдала их махинации. К счастью, Асклепий последовал за нами и исправил это вмешательство.       — Асклепий? Он здорово меня напугал там на Луне*(3)… Жутковатый тип.       — Есть такое. Я его даже ненавидела какое-то время… Но он не желает нам зла.       Этот разговор оттягивал самый важный и критический момент. Минако молча слушала их, переводя взгляд с одной на другую, но сердце её колотилось, как бешеное.       — Ты правда любишь его? — Усаги выпалила это отчаянно и резко, сбивая неспешный темп беседы, и по блестевшим в глазах слезам, по дрожащим рукам было понятно, кого она имеет в виду.       — А ты? — Серенити напротив оказалась удивительно спокойной. Её руки разжались, а в глазах отобразилась почти черная космическая синева, наполненная звездами. — Ты любишь его, Усаги Цукино?       — Нет. Не люблю, — отрывисто и резко отчеканила девушка, вставая с кровати. — И даже в те дни, о которых он вспоминает с такой теплотой, я не могла бы его полюбить. Я ждала Мамору. Я тревожилась о нем, но верила в его возвращение. И немыслимо было бы впустить «кого-то», ради эфемерного тепла! …я…я понимаю тебя… Но то, что у меня не было памяти о твоем прошлом, не делает мои чувства ложными. Не превращает их в труху, которую можно вышвырнуть прочь. Мне стыдно, что я так эгоистична по отношению к тебе! Но все, что есть у меня, Усаги Цукино, все это — я не могу уронить на твой алтарь и принести в жертву!       — Я не попрошу тебя об этом. Ты можешь не бояться… Мы должны стать единым целым, чтобы справиться с предстоящим испытанием.       — А если соединившись с тобой, я стану просто частью воспоминаний и перестану быть личностью? Что если я стану «тобой» в полной мере? Что, если ты меня просто проглотишь и используешь? — взвинченным ломким голосом спросила Усаги.       — Это не так работает, — тихо ответила Серенити. — Соединившись, мы станем единой личностью. Мы станем тобой. Потому что это текущая точка на линии моего существования. Мы не можем быть перетасованы. Ты отпустила меня на время, но, вернувшись в это тело, вновь станешь «старшей».       — Ты говорила иначе… Ты говорила мне совсем иначе… Тогда, когда ушла Рей… Ты билась в стены моего разума и кричала, что хочешь стать «собой»…       — Это была совсем не я, а неудачная копия. Испорченный двойник. Усаги, поверь мне, кому бы тут бояться — так это мне. Но я вижу эту ситуацию иначе. В этом времени, в этом месте я чувствую себя незавершённой без тебя… В большей степени я похожа на мозаику, в которую вставили пропущенные утраченные фрагменты, но самый важный и нужный фрагмент…       Принцесса протянула к ней руку:       — Без тебя мне не быть «собой». Ты страшишься тайны моего сердца, но я скажу тебе, что, если бы мы хотели с тобой разных вещей, ты бы уже имела физическое тело — Море предложило мне «полноценный раздел». Однако я отказалась.       — Не понимаю, — Усаги смотрела на неё с пугливой надеждой. — Ты хочешь сказать мне, что те безумные видения — это…       — Не вся правда о моём прошлом. Я на самом деле когда-то любила его. Я верила в искренность своих чувств и старалась бороться за них. Сделала столь многое, что думалось, будто иного в моей жизни невозможно. Однако я ошиблась. Упорствовала там, где это было совсем не нужно… Отказывалась слушать своё сердце, и это привело к катастрофе. Теперь Асклепий грозит мне, что у нас может не быть иного выхода, кроме как убить Скрута и тем самым убить и Эндимиона…       — Нет! Почему? Неужели Мамору и Скрут…       — Да, Мамору и есть Скрут… Его род давно был проклят родственниками Берилл. Там на Луне, когда наш мир перестал существовать, Берилл пробудила в Эндимионе тьму. Ты видела — он может с ним бороться. И я уверена, что мы можем помочь ему победить, кто бы что ни говорил. Но я не справлюсь без тебя. Не смогу спасти его, если мы не будем единым целым. Прошу тебя, Усаги… Мне очень жаль, что эта беда случилась… Я хочу верить, что у нас есть иное будущее… Протяни мне руку… Вернись ко мне, моё земное небо… И мы сможем победить эту тьму… Я люблю Эндимиона. Так сильно, что готова умереть, чтобы спасти его… Но если цена будет слишком высока, то погибнет вся Солнечная Система…       — Кажется, все же, я понимаю тебя, — Усаги встала с кровати и ступила навстречу Серенити. — И верю. Мне все равно страшно… Столько опасности и зла оказалось в нашем прошлом! Я стала такой слабой… Не смогла спасти ни Мамору, ни Рей! Просто смотрела, как они умирают… Я позволила им умереть… И ведь это была я! Не ты…       — Усаги… — Серенити не нашлась, что сказать. В её глазах заблестели слезы.       — Мы обе прошлись по осколкам прошлого, — тихо шелестнула земная личность принцессы Луны. — Перед нами разверзлась пропасть… Я думала, что мое прошлое ограничивается только «была я когда-то лунной принцессой, полюбила земного принца, а злая Королева Берилл разрушила мой мир и моя царственная мать Селена погибла, стараясь спасти нас всех и дать ещё один шанс». А теперь я знаю, что прошлое было сложнее…объемнее, чем это, похожее на сказку, которую можно рассказать перед сном ребенку. Даже Берилл несмотря на то, что нам пришлось от неё вытерпеть, не кажется мне уже столь черной… Может быть, я бы смогла спасти её, как и Нехелению? Но все это не так важно, как те сотни жизней, что я провела на Земле, возрождаясь раз за разом рядом с Мамору… Когда меня влекло через звёздную бездну космоса обратно, то, словно видения, эти прошлые жизни мелькали перед моими глазами… Наш век был недолог, как будто какое-то зло стремилось как можно быстрее стереть нас с поверхности Земли, но мы вновь и вновь начинали заново. Я вновь и вновь влюблялась в него… И не видела никого иного, хотя их так много было разных хороших, смелых, добрых, ярких вокруг. Это земное перерождение — Усаги Цукино — самая добрая судьба из тех, что нам выпала. Пусть именно на этом перерождении я пробудилась как Сейлор Мун и начала бороться со злом, обрушившимся на нас стремительным потоком. Кто бы мог подумать, что мы придем к этому?       Усаги не дала Серенити ответить и продолжила:       — Не думай, что я виню тебя… То есть, конечно, я винила тебя. В тягостные минуты, когда меня не подхватывали воспоминания, мысли о тебе доводили меня чуть ли не до безумия. Мне казалось, что ты отвратительный вторженец, который вытеснит меня из моей жизни и разрушит все. А порой я думала, что теперь мне ничего не остается, кроме как воспринять себя как подделку… выдумку… фальшивку… Что я теперь фантом, наведенный лунными чарами, и все, что я чувствовала, — все это всего лишь осколки неугодного двойника… Что теперь мне быть либо призраком, который будет обречен скитаться со своей неугодной тебе любовью, либо исчезнуть…       — Но сейчас ты же чувствуешь, что ничего подобного не произойдет? — осторожно спросила Серенити. — Мне понятны твои страхи, но клянусь Лунным светом, клянусь памятью своей матери… Ничего подобного с тобой не произойдет. Я не оставлю тебя и не поглощу. Мы станем одним целым. Единой личностью, которая даст бой Тьме. Которая сможет вернуть Фэнхуан и спасти Эндимиона… Одна без тебя, несмотря на свои чувства к нему, я не справлюсь. Я знаю, что именно ты спасла Нехелению, которая для меня черная ведьма, наложившая на меня проклятье. Мать не смогла ей помочь и заточила её во тьме Новолуния, но Асклепий сказал, что ты изменила её… дала ей свет, которого у неё никогда не было. Ты остановила Галаксию и освободила её из-под власти Хаоса… Ты не дала девочкам уйти, когда Берилл отняла их жизни… Именно ты, Усаги Цукино, моё земное небо… Ты на настоящий момент самое сильное и яркое проявление моей личности.       Усаги моргнула, недоуменно глядя на принцессу, посмотрела на Минако, которая тихо слушала их разговор, а потом прыснула:       — Слышала бы тебя Луна! Она часто пеняла мне, что я лентяйка и обжора!       — Я видела это, — Серенити опустила глаза к полу, на её губах тоже заиграла улыбка. — И вообще-то она права. Ты та ещё лентяйка и обжора, наивная мечтательница и генератор шума. А ещё у тебя почему-то нет способностей к освоению языков… Но да, я тоже плохо пишу. Если бы не мать, которая заставляла меня корпеть над пергаментами, то в этом мы были бы с тобой очень схожи. Когда Луна показала мне тебя, моё земное воплощение, я сначала нарекла тебя «варваром», но это была первая реакция… Потом я увидела, как девочки тянутся к тебе. Именно к тебе, Усаги. Мне сложно было примириться с этой мыслью. В конце концов, время для меня замерло тысячи лет назад. И мне было необходимо признать, что и девочки — не те, кого я знала тогда. Они изменились… Пусть и остались в сути прежними, кого я знала и любила… Ты — моё настоящее, и я хочу стать единой с тобой.       — Мы не знаем, что нам делать, — тихо ответила ей Усаги. — Как нам спасти Землю. Как вернуть Мамору.       — Да, пока план очень расплывчатый. Нам нужно войти в Элизион, победить Скрута и снять его черное проклятье. При этом мы должны понять, как одолеть его, не убивая… И, зная все то, что тебе удалось совершить, я уверена, что вместе мы найдем решение.       — Мы ведь больше никому не дадим умереть? — слезы дрожали в глазах Усаги. — Мы вернем их всех?       Серенити закусила губу, бросила быстрый взгляд на Минако, а потом вновь посмотрела на своё земное воплощение:       — Мы сделаем все, что в наших силах. Я уверена, что мы их вернем.       Её рука дрогнула, когда она протянула её навстречу к Усаги. Та смахнула слезы и улыбнулась. Она без слов понимала, что в предстоящих им испытаниях может не все сложиться гладко. Придется очень сильно постараться. Однако надежда есть. Призрачная ладонь легла на руку Серенити, и та ощутила мягкое тепло, которое мигом обволокло всё её тело.       — Так вот каково это…       Бархатная темнота опустилась на её веки. Последнее, что видела Серенити — нежная понимающая улыбка Усаги. Вопреки ожиданиям — страха не было…       Минако с замиранием сердца наблюдала, как тает призрак Усаги, превращаясь в мерцающее облако, которое окутывало Серенити с ног до головы. Ей было страшно помыслить о том, к чему все идет. Вдруг будет какой-то сбой? Вдруг слияние не состоится? Вдруг их принцесса просто исчезнет? Наконец облако рассеялось… Усаги (или все же Серенити?) стояла напротив кровати, глядя прямо перед собой.       — У-усаги, — неуверенно окликнула её Венера, напуганная немигающим и пустым взглядом девушки, устремленным куда-то вперед.       Та вздрогнула спустя несколько мгновений, моргнула и повернулась к ней. Минако с облегчением отметила, как оживают её глаза, становясь похожими на теплые синие озера, а не на космическую черную бездну…       — Минако… — Усаги широко улыбнулась и бросилась опрометью к ней. Её неожиданно горячие руки крепко обхватили Венеру, стискивая ребра. Минако робко обняла её в ответ, прижимаясь своей щекой к уху девушки. Усаги была горячая, словно прогрелась на солнце, и пахла карамелью… Венере вдруг показалось, что ничего и не было… Что случившееся в Киото — просто чересчур реалистичный кошмар, а космические путешествия — плод воображения. Что сейчас они разожмут объятья, улыбнутся друг другу и пойдут есть мороженое. Но…       Усаги отстранилась, и её улыбка стремительно поблекла. Девушка закрыла глаза и вздохнула:       — Нам надо идти к остальным…       Венера не могла не спросить, пусть вопрос и не получилось выговорить полностью:       — Серенити… она…?       — Она — это я, а я — это она, — пожала плечами Усаги. — Я помню и то, что чувствовала я перед воссоединением, и то, что чувствовала она… то есть опять-таки я… Минако, это правда очень сложно! И мне совсем не по себе… как будто я намеренно стараюсь себя расщепить и создать тот призрачный голос, который стучал в моих ушах тогда в Киото… отдать себя во власть того искаженного отражения самой себя…       Минако мягко сжала её ладонь:       — Хорошо… Пойдем скорее, твоя мама, наверное, волнуется, что мы так надолго запропали.       Держась за руки, они вышли из комнаты, оставив дверь приоткрытой. Минако быстро оглянулась, отходя от комнаты: в щель виднелась колыхающаяся занавеска, словно платье Серенити в те моменты, когда она являла в бою свой лик…       Внизу лестницы стояла Икуко, всем своим видом подтверждая слова Венеры. Её руки тревожно комкали полотенце, а в глазах множились страхи и сомнения. Казалось, что она подумала, будто Усаги ей просто привиделась, а девочки — галлюцинации расстроенного после всего произошедшего разума, которые не торопились сбежать в отличии от образа родной дочери.       — Мамочка, — тихо обратилась к ней Усаги, отпуская Минако и спеша скорее обнять Икуко. Та вздрогнула, словно просыпаясь, а затем распахнула дочери объятия. Не говоря ни слова, они стояли крепко обнявшись. Минако, слегка смущенная, прошла от них в гостиную, где были Макото и Ами с Тремя Звёздами. Там же был и Шинго, который чувствовал себя очень неловко, то и дело сбегая на кухню, где сидел Кенджи, пытавшийся осмыслить все происходящее. Меркурий и Юпитер первыми среагировали на появление Венеры.       — Вас долго не было, — Ами испытующе заглянула в глаза Минако. — Все в порядке?       — Да, — слегка заторможено ответила девушка под настойчивым взглядом подруг. — Мы вернули утраченное.       — Неужели? — воскликнула Макото и тотчас прикрыла рот ладошкой. Стоявший у окна и тихо переговаривавшийся с Тайки и Ятен Сейя, привлеченный их разговором, крикнул через комнату:       — Мина, а где Сере… ой, Усаги? Мы вас уже потеряли!       — Я здесь, — откликнулась с порога комнаты Усаги. — Мама просит вас обедать. Давайте поспешим.       Все же сильна была разница между Лунной принцессой и её земным воплощением. По этим коротким словам воительницы сразу поняли, что их лидер стала прежней. Вселенский звёздный сумрак больше не окутывал своим плащом девушку — ровное мягкое, такое до боли знакомое, тепло исходило от неё. Взволновано переглядываясь, обмениваясь торопливыми счастливыми улыбками и сдерживая жгучие слезы, девочки проследовали в столовую.       Давно дому Цукино не приходилось собирать у себя за столом такую большую компанию. Конечно, это было отдаленно похоже на тот вечер, когда Усаги осталась одна дома и из-за слухов про маньяков и грабителей в их районе позвала Сейю на защиту*(4)… Тогда в доме сгрудилась целая ватага сенши, включая даже Урануса, Нептуна, а также Тайки, Ятен и совершенно непрошенная съемочная группа с назойливым репортером во главе. Только, если тогда было весело, то теперь настроения царили совершенно другие.       — Ты совсем не ешь, крольчонок, — с опасливой лаской Икуко обратилась к дочери, нежно прикасаясь к её плечу. Её мягкий голос разрезал гнетущую тревожную тишину, повисшую в столовой. Усаги неловко пожала плечами и с сомнением уставилась на кусок мяса перед собой. Слияние и обретение плоти повлекло за собой приближение воспоминаний о битве в Киото: когда перед глазами расцветает кровавый цветок имени Рей Хино или в ушах раздается скрежет, с которым коготь Скрута прошел через плоть Мамору, есть совсем не хочется.       — Усаги, — Минако, сидевшая слева от девушки, подтолкнула её локтем, — ты должна подкрепиться. Горячей пищи мы давно не ели, а если ты будешь валиться с ног, то мы не очень-то преуспеем.       — В чем вы собрались преуспеть? — Кенджи резко вцепился в эти слова, пристально разглядывая лицо девочки Айно. Его нервировало происходящее и очень беспокоило то, что Икуко настрого запретила ему ставить кого-либо в известность о происходящем у них в доме. Родители девочек были до сих пор не в курсе, что их дочери живы…       — Мистер Цукино, — принял удар брюнет из Трёх Звёзд, — мы понимаем, что вам нужны объяснения, и что будь вы настроены на мистический лад, вы бы допустили мысль, что мы сонм злых духов, явившийся вам досаждать в образе знакомых и дорогих людей. Однако поймите, что нам достаточно нелегко сообщить вам правду.       — Но хоть что-то вы мне можете пояснить? — Кенджи тревожным взглядом обвел всех собравшихся. — Вас давно похоронили… Никто и надеяться не смел вас найти. Я… — голос подвел его, но он упрямо продолжил, — смирился с тем, что моя дочь покинула этот мир… а тут… Что мне думать? Как мне понять происходящее? Как быть уверенным, что у нас с женой и сыном нет коллективных галлюцинаций?       — Очень просто, — тихо сказала Ами, обращая к нему взор спокойных синих глаз, — мы Сейлор Воины. Ведём борьбу со злом, угрожающим Земле. Там в Киото мы потерпели поражение, и наши боевые товарищи, — она кивнула на Трёх Звёзд, — телепортировали нас на свою родную планету.       Кенджи моргнул, кашлянул, оторопело посмотрел на жену — Икуко потупила глаза и ничего не сказала. Похоже, сказанное не было для неё таким откровением, как для него.       — Простите… — сипло сказал он и мотнул головой, — телепортировали?       — Одна из нас погибла, старшие товарищи оставались задержать монстра, а размышлять и пытаться что-то придумать без надежды на могучую помощь времени не было. Мы подумали, что на Кинмоку, так называется их планета, нам сможет помочь их принцесса, — Макото, видимо, тоже почувствовала необходимость что-то сказать, чтобы не одна Ами объяснялась.       — Монстра? — Кенджи внезапно вспомнились свидетельства очевидцев в новостях и ток-шоу. Да, там было что-то о каком-то огромном чудовище, которое называли генетическим экспериментом правительства. И о воительницах тоже что-то говорили… Было много очевидцев, которые видели Сейлор Марс и Сейлор Меркурий у входа в храм — Марс вбегала на территорию, а Меркурий подгоняла людей бежать оттуда прочь. И ещё что-то рассказывали о сражении внутри. Неужели девочки и есть сейлор воины? Это уму непостижимо! Особенно тот факт, что во все это вмешана его дочь…       — Папа, это все правда. Я — Сейлор Мун. Ты помнишь, как я принесла в дом Луну? По правде сказать, я её и не приносила… Спасла на улице от мальчишек, а она увязалась за мной, дала мне волшебный медальон — призму, который обратил меня в Воительницу в Матроске. Я не рассказывала вам, потому что вы бы мне не поверили, а если бы поверили, то сходили бы с ума от беспокойства, — Усаги смотрела прямо перед собой пока говорила, как будто ей было очень тяжело раскрыть этот секрет.       — Моя сестра — Сейлор Мун! Обалдеть! — громко воскликнул Шинго. — А ты и правда колошматишь всех тех монстров, которые есть в видеоигре? Они не вымысел? Есть на самом деле? А у вас договор с создателями игр, которые таким образом сообщают миру правду? А правительство вас контролирует?       Девочки растерянно переглянулись.       — Нет, Шинго, у нас нет договора, — серьезно ответила Ами. — А видеоигры — это фантазия разработчиков на основе того, что они находят в свидетельствах о наших сражениях. Мы действуем самостоятельно без правительства.       — Ооооо, — уважительно протянул Шинго и закивал. Его «воскресшая» сестрёнка и её друзья стали самым лучшим событием в жизни. Почему-то он поверил сразу и с восторгом, выталкивая скорбь и тоску предыдущих дней из сердца.       — Сошли бы с ума от беспокойства, — медленно повторил вслед за дочерью Кенджи, параллельно пытаясь вспомнить, как же у них появилась Луна.       Кошка, услышав, что её упомянули, подошла к столу и робко подала голос:       — Мяу.       Мужчина строго посмотрел на неё:       — Ты же обычная кошка, да?       — На самом деле нет, — глубоким певучим голосом ответила она ему. — Я придворная кошка королевы Луны Селены.       — А я император Муцухито*(5). Очень приятно познакомиться, — серьезно ответил ей Кенджи, лихорадочно ища глазами телефон. Кажется, пора обратиться к доктору. Может быть, он спит? И все, что сейчас происходит — это фантасмагория, созданная его мозгом на основе всех тех обрывков информации, подхваченных с телевизора?       Теплая ладонь Икуко бережно накрыла его руку. Жена была воплощением спокойствия, словно ничего и не происходило, словно это обычный субботний обед в кругу друзей:       — Любимый, все действительно обстоит именно так. Помнишь её подруг из больницы? Харуку и Мичиру? И когда на больницу напали? Я видела тогда двух воительниц. После того, как демоны были обезоружены, они рассказали мне про Усаги.       — Харука и Мичиру? Как они? С ними все в порядке? — взволнованная Минако вклинилась в разговор и помешала Кенджи отреагировать на слова жены. Девочки заулыбались, услышав дорогие сердцу имена. Неизвестность по старшим подругам-воительницам сильно подтачивала боевой дух.       Кенджи собрался возмутиться (хотя бы для порядка), но тут за окном раздался гром. Утро не было душным, однако грозы могут приходить и внезапно. Усаги с подругами тревожно переглянулись, вскочили из-за стола и бросились к окну. Три Звезды последовали за ними. Было видно, что за окном стремительно темнеет. Наверное, сейчас польет, как из ведра… А ведь дождь прекратился всего лишь вчера…       — Гроза — это ведь не солнечное затмение? Тогда к чему столько внимания? — пробормотал Кенджи, растерянно пожимая руку Икуко.       Та покачала головой, с беспокойством всматриваясь в затылок дочери.       Усаги резко повернулась к ним:       — Мама, папа, Шинго, спрячьтесь куда-нибудь, где вы точно не пострадаете, если дом рухнет. И не выходите на улицу. Лучше забаррикадируйтесь так, чтобы ни одно живое существо не нашло к вам ход.       — В смысле?! Усаги, что происходит?!       Кажется, это не совсем гроза — тени стали отливать багрянцем.       — Надеюсь, что не конец света. Но даже если и он, то мы с девочками постараемся его предотвратить, — их дочь ободряюще улыбнулась и тряхнула челкой. — Сенши, готовимся к бою!