Причудливые игры богов. Жертвы паутины

      Сейя видел сон… В нём словно в замедленной съемке Усаги плавно опадала на холодный каменный пол с чёрным жалом кинжала в сердце, а непропорционально длинные черные руки Скрута вытягивались, чтобы обхватить, удержать… Его лапища были куда быстрее, чем чьи-либо руки. Но все равно оказались не настолько быстрые, чтобы предотвратить смерть Усаги…       Сейи не было там. Он в тот момент только бежал к порталу, не зная, что уже безнадежно опоздал… И в этом сне Сейя чувствовал, как гудят ноги… как ноют ступни… как пульсируют пальцы, которые хотели бы метнуть огонь в подлое чудовище, ради которого скользнула в небытие та, кого он любит.       «Почему? Почему ты так поступила? Неужели действительно не было иного пути?»       А Усаги летела снова и снова на ледяные плиты… Но не касалась их, а зависала опавшими лепестками в объятиях чудовища.       Затем, когда казалось, что эта картинка уже вытатуирована под его веками, всё переменилось. Сейя увидел зелёный луг с мягкой колышущейся изумрудной травой, неприятно похожий на тот, в Элизионе, на который его обрушила Усаги, заставив захлебываться воздухом от боли. Однако, в отличие от Золотого сердца Земли, небо было настоящим, а не искусственным куполом. Он чувствовал его глубину и объем. Когда его взгляд касался купола, сердце щемило и на глазах наворачивались слезы. Где-то впереди раздавался смех… Сейя вздрогнул и повернул голову в сторону этого необычного звука. Ветер хлестнул его в лицо.       Маленькая девочка лет десяти бежала по траве, раскинув широко руки, словно пыталась обнять весь мир. У неё были яркие розовые волосы, заплетенные в знакомую и любимую прическу — оданго, прикрытые круглой светлой шляпкой с красной ленточкой. Следом за девочкой шла Усаги, одетая как в первый день его возвращения на Землю. Она была такой спокойной и умиротворенной… Ему даже не верилось, что она может так смотреть. Как будто ей не шестнадцать или семнадцать, а все сто или даже двести лет, когда умудренный мельканием прожитых лет уже никуда не спешишь, а спокойно пропускаешь сквозь пальцы ток бытия. И, вроде бы, Усаги стояла вовсе не так далеко, но…       — Усаги… — постарался он позвать её, но с губ не слетело ни звука. И Сейя просто смотрел, как она кружится на ветру, сжимает руку Рей, шедшей совсем рядом с ней, что-то кричит девочке, бросаясь за ней в погоню. Усаги выглядела такой безмятежно счастливой, что сложно было помыслить о том, чтобы её потревожить.       Сейя коснулся лба, задевая кончиками пальцев пряди челки. Он находился здесь… там, куда направился Эндимион, чтобы вернуть Усаги. Как это произошло? Или на самом деле его здесь нет? А это просто картинки, которые показывает ему разум?       Девочка внезапно оказалась совсем близко. К нему улетела её соломенная шляпка: она уткнулась в носки острых туфель, в которых он здесь оказался. Да, лакированные туфли и любимый яркий красный костюм, который зануда-Таики называл пижонистым. Сейя, не особо думая о том, что из всего этого выйдет, наклонился и подобрал шляпку.       Девочка стояла уже подле него и протягивала руку. Глаза у неё были карими с красноватым отливом.       — Можно, пожалуйста? — чуть дрожащим голосом спросила она.       — Держи, конечно, — рассеянно протянул он ей шляпку, а затем поспешно спросил: — Кто ты?       — Я — Чибиуса, а ты кто?       — Маленькая Усаги? — удивленно переспросил он, внимательно вглядываясь в её черты. В них было что-то знакомое… что-то болезненно близкое…       — Откуда ты знаешь? — насупилась девочка, подозрительно сощуриваясь.       — Ты её дочь, — сказал Сейя, игнорируя вопрос. — Поэтому она так легко пришла сюда?       — Да. И нет, — односложно ответила малышка, нахлобучивая шляпку на голову. — Я её прожитое «если».       — Это как? — спросил парень, наклоняясь поближе, чтобы рассмотреть умилительную мордашку со вздернутым носиком, так похожую на лицо Усаги. Кричащие розовые волосы напоминали по цвету жвачку.       — Я родилась в том месте, куда она ещё не дошла. И может не дойти. Поэтому пока она идёт ко мне, я есть… А если…       — Поэтому ты здесь? — голос прозвучал внезапно хрипло. — Потому что Усаги не идёт к тебе?       — Кто ты? И какое тебе дело до меня? — с внезапной злостью ответила Чибиуса. В её глазах блеснули гневные искры.       Сейя отшатнулся, будто она ему пощечину залепила. Моргнув, он с неприязнью уставился на ребенка. Разум отчаянно пытался пояснить ему, что так горячо реагировать не стоит… Это же совсем малышка…       — А какое тебе дело до того, кто я?       Он затолкал руки в карманы брюк, поднимая плечи. Ссутулившись, он нависал над девочкой, как утес.       — Я мог дать ей мир, спокойствие и благодать своей планеты… Мог помочь ей уничтожить чудовище. Но она решила спасти его ценой ярчайшего света Галактики. И я чертовски зол. Могу только надеяться, что эта жертва стоит того.       Девочка взяла его за торчащую кисть руки. Её ладошка оказалась внезапно горячей. Сейя вздрогнул и раздраженно уставился на неё.       — Не злись. Усаги всегда такая. Она делает то, что считает должным сделать. Но никто не может заставить её сделать то, что она не хочет. Кроме, пожалуй, Икуко. Иначе бы школу давно бросила…       — Икуко?       — Мама. Моя бабушка, — коротко пояснила Чибиуса, глядя исподлобья.       — А… — многозначительно протянул Сейя, морща лоб и припоминая жизнерадостную женщину, к которой привел Чиби-чиби и которая с такой заботой приветила их после возвращения с Кинмоку. — Я забыл.       — Не страшно. Оказавшись здесь, можно забыть всё. Я бы так хотела сделать… Так стало бы легче. Но Гелиос…       — Ты и Гелиоса знаешь, — хмыкнул парень, склонив голову набок.       — Знаю, — девочка неожиданно покраснела. Интерес к Гелиосу у неё явно был непростой.       — Чибиуса! Что ты там делаешь? — раздался голос Усаги. Сейя вздрогнул — его словно ножом по сердцу полоснуло. Он поднял голову, бросая взгляд на гребень холма, на котором стояла девушка. Усаги вела себя так, будто не видела его…       — Разговариваю! Сейчас подойду! — бросила в ответ Чибиуса и сочувственно посмотрела на Сейю: — Не удивляйся. Она не видит тебя, потому что не может, а не потому, что забыла или не хочет.       — А почему ты можешь? — почти шепотом спросил Сейя. — Почему ты меня видишь?       — Потому что это твой сон. А я почти тоже самое. Фантазия. Прожитое когда-то Усаги «если», выброшенное за швы мира, когда нить оборвалась.       Девочка широко улыбнулась, и от этой улыбки заныло сердце. Сейя вынул не сжатую её ладошкой руку из кармана и погладил Чибиусу по горячей щеке. Та ойкнула, реагируя на неожиданную ласку.       — Беги к ней, малышка. Может ещё увидимся. Твой папа…       — Знаю, — оборвала его девочка. — Идёт за нами. Идёт за ней…       — И за тобой тоже.       — Не совсем. Одна душа — один проводник. Но если у них всё получится, то выход отсюда найдется и для меня, — девочка помотала головой и подмигнула: — До встречи где-то там.       — Сейя. Меня зовут Сейя Коу, — крикнул он ей в спину, неловко махая рукой, а мир, в котором Усаги раскрыла объятия бегущей к ней девочке, уже таял, оставляя за собой шлейф густой черноты, в которую летел Сейя…       Мрак вязкий и осязаемый, к удивлению Мамору, длился недолго. Треск, заполнявший его уши, внезапно утих, и Джедайт, летевший рядом с ним, вдруг ускользнул от его плеча. Но не успел Эндимион испугаться этого исчезновения, как вспыхнул слепящий свет. Словно луч прожектора навели в лицо… Мгновение — давление света на веки прекратилось. Мамору опасливо, но жадно втянул воздух полной грудью, осознав, что те мгновения, которые они летели во мраке, он не дышал.       — Вовсе незачем было себя так терзать, — насмешливо произнес Гадес где-то за его спиной. — Вы мои гости, причем проведенные самолично, так что никто не причинил бы вам вреда. Уж такую вещь, как дыхание, никто без веской причины у вас не отнимет.       Мамору открыл глаза и чуть не перестал дышать снова от той необычной картины, что ему открылась. Казалось, будто они находятся в какой-то гигантской сияющей колыбели, обнимающей пространство от них с обоих сторон. Колыбель, сплетенная из чистого света, мягко вибрировала и чуть ходила из стороны в сторону, так что её стены, над которыми зиял бездонный космический мрак, надвигались то с одной стороны, то с другой.       — Где мы? — хрипло спросил Мамору.       — Не узнаешь, сын Земли? — все тем же тоном высокомерного шута, давно познавшего сладость превосходящего правителя ума, спросил Гадес.       — Галактический котел? — неуверенно просипел Джедайт откуда-то снизу, и Эндимион виновато принялся искать глазами друга. Лорд Востока лежал на том, что было дном колыбели, и растерянно гладил сверкающую поверхность.       — Нет, мы только приближаемся к нему. Это моя ладья. Та самая, на которой я очерчиваю кольцо млечного пути.       — Но это же получается не ад… — растерянно сказал Мамору, осматривая края ладьи. — И почему она такая огромная?       — Ад, — хмыкнул Гадес. — Ты и половины не знаешь о мироздании, мой друг.       В том, как он обратился к принцу, прозвучала странная терпкая горечь.       — Впрочем, не будем пока об этом. Мы просто заходим через хозяйский парадный вход, а не идём стезей смертных и их душ. А я расскажу вам… хм… сказку? Или притчу? Не очень хорошо разбираюсь в ваших земных именованиях. Но это точно не басня.       Джедайт наконец поднялся со дна, отряхнулся и встал рядом с Мамору. На его лице было такое сосредоточенное и боязливое выражение, что у Эндимиона тревожно сжалось сердце. Гадес сел в носу «ладьи» и начал, пристально глядя на своих спутников:       — Итак… Вы — потомки и наследники богов. Особенно к ним близки, помимо моих кузин, ты, плод кровосмешения аватара Геи и её далекого праправнука, и Серенити, дочь пришлого демиурга Хонсу, пробудившего ото сна Селену, аватара светлой стороны Луны. Крах Серебряного Тысячелетия обернулся уничтожением всех планет Альянса из-за воплощенной божественной воли в лице Шакти. Она следовала жестокому и не совсем уместному приказу моего дяди Хроноса, помешанного на гармоничности полотна Системы. Опустила Косу Безмолвия — и легла тишина. Горстки выживших после резни на Луне, коварные предатели, вознамерившиеся править Системой, не вовлеченные дальние народы, населявшие Уран и Нептун… Шакти словно взяла поднос, нагруженный доверху, и играючи обрушила его в бездну.       Черные глаза Гадеса отразили отблеск света от ладьи, будто в них затерялись монеты, которыми когда-то расплачивались за переправу на тот свет…       — Присядьте. Вы здесь в физической оболочке. Устанете и сил на обратный путь не хватит, — добродушно махнул он рукой на дно ладьи, и Мамору с Джедайтом, как завороженные, сели.       — Что ж… весь сонм душ системы заполнил мою вотчину. Но Система не угасла… Да, цивилизации Альянса обратились в прах… Только жизнь не иссякла. Начался новый цикл… И вот, на ваш пересчет где-то сорок тысяч назад на Земле вновь появились люди. Почему только на Земле? Потому что остальные боги оставили свои планеты окончательно, уйдя на Изнанку. А Гея держалась… Вжималась пальцами в собственную поверхность, цеплялась, крючилась, но держалась… Поразительная Гея.       Гадес даже прищелкнул языком.       — Земля вновь строила цивилизацию, но Гее было мало просто людей… Она захотела вновь вдохнуть магию в обретавшийся на ней мир. Так она научила внимать своим силам горстку людей, и те стали мощными стихийными магами. В легендах Земли о них говорят, как об олимпийских богах, и имена братьев и сестер Геи хорошо легли на них. Только то ли люди на втором цикле Земли измельчали, то ли власть уничтожает непременно любого, кто получит её не готовым защититься от того мрака, в сопровождении которого она приходит… Это стало тем мгновением, когда Земля чуть не погибла. И призвала последняя богиня героев, чтобы переломить «богов»… И да начнется всё сначала. Знакомый девиз?       — Зачем вы рассказываете это? — хриплым шепотом спросил Мамору, цепко вглядываясь в лицо Смерти. Ему было бы ранее немыслимо представить себе Смерть божеством эпохи Серебряного Тысячелетия, но вот сейчас они сидели перед её воплощением и слушали обрывки истории прошлого.       — Интересно дать кому-то своё зеркало прошлого, — пожал плечами Гадес. — Любопытно посмотреть, как ты расширишь свою картину мира. Ну и твой кузен заодно. Я же был там. Смотрел на этих маленьких богов, перебирал одну за другой их сияющие бусины, сваливая в коробку. Меня забавляла игра Геи. Но было кое-что, что заставило быть благодарным ей…       — Что же это? — ведомый лентой его голоса спросил Мамору.       — Любовь. Чуть погодя вы всё поймете.       — Миф о Персефоне? — не удержался принц. — Вы действительно обрели её? Похитили с поверхности земли и заставили съесть зерна граната?       — Внимательно слушал лекции по мировому искусству? — приподнял бровь Гадес. Этот жест можно было бы назвать ироническим. — Кажется, не очень у меня получится соблюсти интригу. Да, я не так одинок, как обо мне думали мои замечательные кузины. И да, мою жену зовут Персефоной. Но я не крал её, как жестокий тиран… Не прятал её от солнца во мраке затхлых подземелий.       Ладья чуть закачалась, словно отзываясь на слова своего хозяина.       — Я подарил ей все звёзды Млечного пути, украсил её волосы залетными кометами, вплетя их ледяные хвосты в её жаркие пшеничные пряди… И сам нарушил беспощадный порядок бытия.       В глубоком голосе божества вновь слышалась странная горечь и печаль.       — Знаешь, Эндимион, моя кузина взмолилась, заступаясь за смертного мужчину Соичи Томоэ… Человека, который уже пару раз мог бы и умереть… Человека, которого можно было бы и не щадить. Но я никогда не слышал от Хель ни одного грубого или холодного слова. Более того, она была ко мне искренне привязана. И я знаю, что она готова поступить так же, как когда-то поступил я. Делившие ледяные края Плутона, мы выбираем одну стезю. Забавно, да?       — Но, если бы Персефона и умерла, разве не обрелась бы она в ваших владениях? — спросил Джедайт, тоже постепенно приходивший в себя в процессе разговора.       — Хм. Меня называют владыкой этих мест, но они не подвластны мне полностью. В первую очередь я — проводник и хранитель границ между Жизнью и Смертью. И те, кто находятся в Котле, не всегда под моей властью. У них свой собственный путь перерождений и угасаний… Я могу оказывать влияние, но порой не того рода, какого бы желал.       — Поэтому вы вырвали её из круга перерождений? — Эндимиона слегка приободрила мысль, что Гадес сам преступал обозначенные мирозданием границы. Возможно, это может означать, что в нём сокрыто больше намерения помочь, чем намерения помешать.       — Жадно присвоил себе её звёздный свет, — Гадес внезапно хищно усмехнулся. — Сграбастал в ладони и прижал к груди. Никакого граната не понадобилось.       Раздался мягкий звон, как будто бы звенели хрустальные маленькие колокольчики. Эндимион, в том числе и сбегая от пугающего оскала Гадеса, замотал головой, рассматривая вспыхивающие над головой огни сверкающих светил. Они были достаточно близко, сплетаясь в плотный покров. Снизу тоже долетало сияние, как будто они вступали в водоворот света.       Ладья чуть накренилась. Джедайт охнул, ощутив, как дрогнула под ним поверхность. Движение теперь шло под уклоном, и откуда-то спереди ощущалось веяние могущественной силы, служившей центром притяжения для ладьи. Сияющий поток замельтешил, и Лорд Востока зажмурился, чувствуя острую резь в глазах.       Скорость движения нарастала. Эндимион цепко ухватился за предплечье спутника, закрывая глаза, а Гадес мягко посмеивался, и его смех был похож на шум водопада, край которого опасно близок.       В тот момент, когда падение показалось неизбежным, всё прекратилось. Мамору опасливо открыл правый глаз, решив оценить обстановку именно им. Вокруг клубился мягкий жемчужный туман: он перевалился через края ладьи, лениво заполняя пространство, а в нём полыхали короткие искорки, похожие на щедро рассыпанные блестки. Мамору раскрыл глаза полностью и стал смотреть по сторонам. Гадес утонул где-то в этом тумане… Да и Джедайт бы был потерян, если бы Мамору не был уверен, что крепко сжимает его за руку.       — Ты вернулся, мой возлюбленный супруг, — раздался совсем рядом глубокий насыщенный палитрой тысячи зарождающихся солнц нежный голос.       — Да, любимая, — голос Смерти прозвучал с мрачной торжественностью, и в млечный туман устремились черные щупальца клубящегося дыма. Туман и дым закружились, перемешиваясь, притираясь почти вплотную, но не смешиваясь, а только расступаясь друг перед другом. Они заполняли образовавшиеся лакуны, и в этом витиеватом танце чувствовалась такая радость… торжество… восхваление… Жизни? Любви?       — Ты не один? — голос ласково скользнул дуновением вдоль щеки Эндимиона, взъерошил волосы и отступил вглубь тумана. Джедайт ответно сжал в тревоге ладонь принца. Вероятно, он почувствовал нечто похожее.       — Да, ещё двое решили повернуть мироздание вспять, вырвав у него законную добычу. Если что, я предупреждал их, что задача опасная.       — Они подписали контракт? Или как там сейчас принято у смертных? — невидимая собеседница Гадеса засмеялась, но в её смехе не было издевки или злобы. — Что помогает им быть такими смелыми?       — Любовь, — громким шепотом произнес Гадес, возникая из всплеска черного дыма. Его рука вытянулась, погружаясь в млечный туман. — Так же, как когда-то и нам, моя нежная Персефона.       Медленно, словно в жерновах времени застрял камень, который ему было сразу не перетереть, из тумана, держа Владыку Смерти за руку, выступила женщина. О ней можно было бы сказать, что она чарующе прекрасна, словно давняя грёза, отпущенная в близость сияния звёзд. У неё действительно были густые волосы цвета спелой пшеницы, заплетенные в тяжелую косу, а глаза сияли цветом радостной весенней лазури. Лоб Персефоны нежно обнимала искусная диадема из золотых колец, обвитых листьями, украшенная в центре двумя выточенными пластинами граната в оправе из золота. Мягкий румянец пылал на её щеках, от кожи исходило мягкое перламутровое сияние, блуждавшее в складках хитона и пеплоса шафранового цвета, надетых на гармонично сложенное тело. В лице не было властной гордости или высокомерия, а напротив, словно Золотинка Тома Бомбадила, лучилась она приветливостью и почти домашней лаской, что резко контрастировало с необычным пейзажем вокруг.       — Мир тебе, Эндимион, принц Земли, урожденный Дельфинид, сын и наследник Геи. Мир тебе, Джедайт, лорд Востока, воплощенный Сейрю.       Церемонное приветствие спровоцировало молодых мужчин на реакцию, и они склонились в поклоне.       — Радуйся, владычица. Свет твой согревает наши усталые сердца, — выжал из себя Мамору, разум которого сопротивлялся чувству безопасности, которое вызывал весь облик Персефоны. Ему всё казалось, что стоит расслабиться — и они падут в пропасть.       — Не бойся, — взгляд женщины как будто коснулся его души, вытягивая это беспокойство наружу и сминая в досадный клубок, который тотчас был отброшен. — Вам ничего не грозит здесь. Все опасности и тяготы ждут вас на обратном пути.       — Хорошее утешение, — одобрительно кивнул Гадес, оборачиваясь к гостям. — Что ж, молодые люди, вам же доводилось слышать, что никто не помнит своих визитов в Галактический Котел? Так смотрите во все глаза, ибо более никогда может и не выпасть вам шанс познакомиться с местом, где рождаются звёзды.       —…и умирают, — сипло добавил Джедайт и сам испугался своих слов. — Простите, я не совсем понял, что сказал.       — Чистую правду, — подтвердил Владыка Мертвых. — Звёзды, исчерпавшие свой лимит воплощений, становятся здесь пылью. И с этого начинается новый круг. Течение космоса бесконечно. Кто-то продолжит свой путь в этой Галактике, а кого-то унесет случайно в соседнюю. Нам кажется, что где-то обязательно должен быть конец, да только мир удивляет нас вновь и вновь.       — Не желаете ли отведать вина и сладостей? — спросила Персефона, указывая куда-то вглубь тумана рукой, но её ресницы странно дрогнули, и Мамору принял это за знак.       — Благодарю, владычица, но мы не голодны и не мучимы жаждой.       Гадес широко улыбнулся, и в руке его возник гранатовый плод. Черные глаза блеснули зловещим огоньком, когда фрукт треснул в руке и сок потек словно кровь. Узким языком Гадес подхватил капли, а зачем бросил половину Персефоне. Та всё с той же добродушной улыбкой поймала гранат и поднесла к губам. Когда она отняла половинку плода, то можно было бы подумать, что на её устах подсыхала кровь.       — Милая моя, это достаточно умные молодые люди. Я их бы не привел сюда в противном случае, — успокаивающе проговорил Гадес, вынимая языком спелые зерна граната. — Я бы раньше тебе сказал, но ритуал есть ритуал. Мы должны ему следовать.       Персефона кивнула, но её пальцы сжали гранат с внезапной силой, и несколько зерен выскользнули вниз. Мерцающий туман всколыхнулся и истончился, став прозрачным колышущимся покрывалом, сквозь которое теперь было видно ровное и яркое сияние светил, ведущих хаотичное движение за краем очерченного вокруг них круга. Они напоминали рой светлячков, очень плотный и многочисленный. В первые мгновения на них было даже больно смотреть, но глаза Мамору и Джедайта быстро перестроились.       — Готовы? — коротко спросил Гадес, продолжая поедать свою половину граната. Кое-какие зерна он ссыпал на ладонь и прихватывал рубиновые пятнышки тонкими губами.       — К чему? — с тревогой спросил Джедайт, изучая раскинувшееся за границами ладьи море огней. По мере того, как туман сверху и снизу терял плотность, все четче было видно, что огни расположились словно веретено вокруг них, сконцентрировавшись в двух воронках, соединенных четырьмя плотными нитями из звёзд, а те, что они увидели впервые оказались достаточно разрозненными островками, будто отпавшими от основной массы.       — Искать своих возлюбленных. Или вы думали, что я вас отведу в свой дворец, а вы мне там споете, волнуя наши сердца?       — А у вас дворец все-таки есть? — не удержал в узде любопытство Эндимион.       Гадес только махнул рукой куда-то в сторону. Там за жемчужной дорожкой тумана виднелся силуэт здания подозрительно похожего на Тадж-Махал.       — Мой каприз, — произнесла Персефона, среагировав на озадаченное лицо Мамору. — Нас очень тронула история этого земного архитектурного шедевра, а до того у нас была башня чародея-романтика из созвездия Кассиопеи.       — Понятно, — кивнул принц и тотчас добавил: — Искать здесь не менее сотни лет. Я же правильно понимаю, что мы должны найти звёзды Серенити и Фэнхуан?       — Правильно, — кивнул Гадес, завершивший расправу над гранатом и теперь облизывающий сок с пальцев. — Верхняя воронка — как раз те, что намереваются выйти на круг возрождения. Так что ваши невесты там.       — Немного упрощает задачу… — выдавил из себя Джедайт, запрокидывая голову вверх. Спираль огней теперь казалась ему бесконечной.       — А кто внизу? И кто в этих подобиях нитей? — спросил Мамору: одна из звёзд привлекла его внимание. Большая и яркая она плавно раскачивалась внизу. Около неё притулилась ещё одна звезда, и её блеск казался знакомым. Может быть, Гадес вводит их в заблуждение?       — Как ты можешь сомневаться в моих словах, Эндимион? Особенно после того, как я взял вас в сердце галактики, — Владыка Мертвых приблизился к принцу вплотную и почти прошипел эти слова ему в ухо. — Ты просто видишь отблески своей давней памяти. Эти огни давно отказались от круга перерождений, удовлетворившись отведенной им судьбой. Уникальной в своём роде. Ведь говорят, что боги не умирают…       — Это… — у Мамору перехватило дыхание, и он не нашел в себе сил вымолвить ни слова более. По коже побежали мурашки, и ему вдруг вспомнился высокий худощавый мужчина с широкими плечами, заросший косматыми черными волосами, глаза которого были такого глубокого синего цвета, что в них порой мерещились искорки далеких звёзд. И… Селена?! Но… Почему?! Почему?!       — Потому что ты не видел его в ином облике кроме того, что он являл тебе на Земле. А сейчас тебе невдомек, как это лесник с Земли, зачавший от нимфы чудесного ребенка, может быть рядом с королевой Луны. Ты помнишь, когда отец с «сыном» пропали?       Гадес так интонационно издевательски выделил слово сын, что сомнений никаких не осталось.       — Это родители Серенити… Великий Хонсу и Селена, — озвучил свою догадку Мамору, стискивая кулаки.       — Верно. Селена мечтала умереть с того самого момента, когда её муж, Великий Хонсу, застрял здесь, избрав Галактический котёл местом сражения с извечным врагом — Хаосом. Смелая королева, отдавшая своё сердце и силы во имя спасения дочери, застрявшей в чёрной паутине Скрута… И амбициозный демиург, решивший вырвать у Хаоса то, что тот мнил своим по праву. Им не достался ни путь на изнанку, ни новые горизонты… Но не преисполняйся к ним жалости или сочувствия. Здесь они счастливы в безвременье… утратившие свою божественную мощь… лишенные возможности на перевоплощение… И несмотря на деление верх и низ, они могут обнять Серенити, своё единственное драгоценное дитя, когда та делает здесь короткую передышку перед новым кругом. Ибо пространство здесь работает иначе, чем способны мыслить смертные, а я бесконечно милосерден и признаю силу любви.       Мамору вновь заглянул в глаза Гадеса, всё ещё выглядевшие как зияющие бездны. Но теперь там мелькнул короткий отсвет, возможно, иллюзия разума, однако страх перед Смертью притупился, оставив место совсем странному, не поддающемуся описанию чувству, в котором отчетливо звучали нотки восхищения.       — Любовь моя, ты позволишь мне проводить их наверх? — нараспев спросила Персефона. — Или ты сам хочешь сопровождать их?       — Зачем? — пожал плечами Гадес. — Им моя компания и по дороге сюда наскучила. Пусть выбирают звёзды. Я буду дожидаться вас во дворце. Последнее наставление перед долгой дорогой и всё такое… Наткнетесь на Танатоса и Гипноса — шлите обоих ко мне.       Персефона сделала изящное движение кистью правой руки, как будто повторяла движение спирали. Возникла небольшая серебристая лодочка, размер которой был гораздо меньше, чем у ладьи Гадеса. Она зависла на небольшом расстоянии от сверкающего дна ладьи, и Персефона, ступая по незримым ступеням, поднялась в неё. С ласковой улыбкой она протянула весло замершему в недоумении Мамору. Тот встрепенулся и, подтянувшись с его помощью, забрался в лодочку. Джедайт последовал за ним. Дно лодочки закачалось, когда забрался Лорд Востока. В какой-то миг даже показалось, что они сейчас перевернутся, но Персефона, послав задорный воздушный поцелуй Гадесу, на который он среагировал меланхоличной улыбкой, махнула веслом и суденышко сорвалось вверх, подхваченное могучим потоком.       «Мы же упадём!» — хотел воскликнуть Мамору, но его тело даже не пошатнулось, словно обрело корни и вросло в дно лодочки. И это уже даже не напугало его.       — Смотрите внимательно, — умиротворенно сказала Персефона, делая ровные движения веслом то справа, то слева, как будто бы это имело все-таки какое-то значение для их перемещения. — Не проглядите.       Мамору скользил взглядом по нитям звёзд, тянувшихся от нижней воронки к верхней, но ничего знакомого в них не наблюдалось.       — Это сложно? — нарушил молчание Джедайт. — То есть, позвольте спросить, каково это быть владычицей такого места?       Персефона незамысловато дернула правым, видневшимся в разрез пеплоса, плечом.       — Было время, и я об этом размышляла, но в этих мыслях нет ни капли смысла. Я — владычица, и что мне до отголосков человеческого удивления в сердце моём?       — Извините, глупый вопрос. Просто Владыка Мертвых сказал, что вы были когда-то человеком-магом…       — Это так. Он забрал меня, вырвал из нитей отведенного бытия, и Мойры гнались за нами, чтобы разорвать в клочки мою плоть и не оставить ни следа от существования объекта любви мятежного бога, — Персефона задумчиво улыбнулась, ласково вглядываясь в лицо Джедайта. — Отвадить их и не нарушить порядок бытия — та ещё выпала ему задача. Вы можете звать его при мне Гадесом. Он не карает за это смертных.       — Мойры? — втиснулся Мамору в разговор. В этом слове ему послышалось предупреждение о грядущем.       — Да, Мойры. Они вздорные чудовища, следящие за тем, чтобы нити не путались. И чтобы никто не стремился вить длиннее, чем отведено. Зато не имели ничего против, чтобы укоротить раньше срока. Тех, кто преступал закон и стремился обмануть само время, они беспощадно обращали в кровавое месиво… Если догоняли, конечно.       — Вас не догнали? — Джедайт с трудом отцепил взгляд от открытого светлого лица Персефоны, вновь всматриваясь в огни звёзд, мчавшихся им вихрастыми потоками на встречу.       — Догнали, но уже на грани, когда до необратимости решения моего супруга оставался маленький шажок. Он не стал ждать, пока они попытаются меня отнять. Ведь им выдалось опоздать, хотя они и мнили, что могут остановить нас.       — Поразительная история, — покачал головой Мамору. — Вы счастливы здесь? Не тоскуете по Земле?       — Конечно, тоскую. Но я не пленница здесь. И прихожу порой на Землю любоваться её садами, лесами, полями, реками… — в глазах Персефоны отразилась легкая тень грусти. — Мне нет возможности находиться там долго, но бывает, что, до почти сотни обращений земного шара вокруг себя, могу я любоваться его красотами.       — Отрадно слышать это, — сказал Мамору, и повисла неловкая пауза. Неловкой, впрочем, она была только для Джедайта и Эндимиона. Персефона безмятежно правила лодку, напевая какой-то загадочный и даже пугающий мотив. А потоки звёзд надвигались на них почти обрушиваясь водопадом. Сами светила не были особенно крупными, издали похожие на шары, вблизи они демонстрировали большее разнообразие форм.       Мамору вспомнилось давно миновавшее заточение во властных ладонях Галаксии, когда всё его существо представляло собой восьмигранный золотой кристалл. Звёздное семя же лежит в основе и такого светила? Спросить у Персефоны он не решился, считая подобные уточнения избыточными.       Джедайт завороженно вытянул руку вверх, будто пытаясь коснуться потока, но его ладонь только гладила воздух где-то возле светил. На лице Лорда Востока застыло растерянное выражение бесконечно удивленного окружающим миром ребенка.       — Будьте внимательны. Вы должны смотреть в поток и искать того, кого желаете вернуть. Не отвлекайтесь на красоту иных огней. Здесь можно попросту потеряться, будучи очарованным сиянием звёзд, — заботливо прошептала Персефона, будто ласковая мать, предлагающая ребенку попробовать сесть на карусель, когда он впервые увидел её.       — Как нам их искать? — хрипло спросил Джедайт.       — Сердцем, — произнесла Персефона, отпуская весло. Оно повисло в воздухе, словно ожидало, что хозяйка вновь его возьмет. Но Владычица схватила за пояс Мамору и легко бросила его в звёздный поток.       Джедайт испуганно вскрикнул, но Персефона даже не дала ему момента отследить местоположение принца. Он полетел следом, рассекая непрерывный поток сияющих огней. На пугающе долгое мгновение ему казалось, что сейчас он вылетит за пределы спирали и обрушится вниз, но этого не произошло. Некое веяние силы удержало его в потоке, и Джедайт «поплыл» среди звёзд. Они оказались по большей части равномерно теплыми, но встречались и ледяные, и жаркие настолько, что, охнув, генерал отнимал руку, стараясь обогнуть препятствие. Где-то чуть выше по спирали он видел макушку Эндимиона, тоже растерянно толкавшегося меж звёзд.       — Когда найдете, вам нужно будет сомкнуть обе ладони на светиле, будто принимая его в объятия, — проплыла рядом Персефона на своей лодочке. Она уже сидела на дне, а не стояла, лодка сама стремилась вверх, а весло так и вибрировало рядышком с хозяйкой. — Помните, что попытка только одна. Не ошибитесь и сделайте верный выбор.       Джедайт глубоко вздохнул, задевая щекой очередное светило. Интересно, здесь можно провести вечность в поиске? Что, если Фэнхуан оборвала связывающие их нити, и теперь найти дорогу к ней невозможно?       «Расслабься и не паникуй раньше времени», — жестко сказал он себе, сжимая кулаки. Ему удалось найти путь к Рей из Элизиона… шагнуть в её сны… Так чем же сейчас задача отличается? Только предположением, что она… Усилием воли он заставил себя не продолжать паническую мысль. Какая она, звезда Фэнхуан? Какая? Фиолетовая, как её фиалковые глаза, пылающие горделивым огнём? Или красная, как языки пламени, в котором воскресает феникс? Его выбор был заключен в этих двух цветах, и он стал цепко рассматривать поток на предмет красных или фиолетовых звёзд, но при взгляде на них не чувствовал ничего и не решался даже прикоснуться к ним.       В какой-то момент Джедайт захотел окликнуть Эндимиона, но не нашёл его ни выше, ни ниже потока. Мамору будто растворился в звёздной спирали. Сердце Джедайта болезненно сжалось, но почему-то при взгляде на маячившую чуть выше безмятежную Персефону успокоилось. Возникла странная уверенность, что так просто пропасть им среди звёзд Владычица не даст, даже если понятия о морали здесь, в сердце Галактики, у них иные.       «Рей… Рей. Рей! — позвал он мысленно. Сначала робко, а затем всё более громко и упрямо, превращая её имя в стрелу, которую он посылал в колышущийся поток. — Услышь меня, Рей! Я иду за тобой!»       …она должна быть подле Серенити. Или нет? Гадес говорил что-то об относительности пространства. Или не говорил? В глазах рябило, и Джедайт понял, что мысли начинают подводить его, сбиваясь в плотный тугой узел, с которым было необходимо что-то делать. Держаться над потоком стало невыносимо трудно, но, прежде чем он окончательно потерялся, в голову вспышкой пришла короткая отрезвившая идея. Джедайт нырнул в поток с головой. Возможно, несколько минут назад Мамору сделал также.       Изнутри всё было совсем иным, более цельным. Свет здесь не метался яркими всполохами, а сливался в единый поток. Джедайт расслабился, чувствуя, что может дышать, и закрыл глаза, переставая дергаться или вообще хоть как-то пытаться двигаться по потоку. Свет приятно грел смеженные веки, и в какой-то момент показалось, что он находится на земном пляже, куда как-то их всех вытащил Нефрит, решивший поймать нереиду. Даже шум моря померещился… Сделав несколько медитативных глубоких вдохов, Джедайт почти расслабленно улыбнулся, ощущая, как мысли распадаются из своего неприятного клубка в разрозненные элементы, легко рассматриваемые и легко перемещаемые.       — Рей… — прошептал он. Сотни глаз и лиц вдруг посмотрели на него. Он чувствовал их взоры — алчущие, любопытные, внимательные, сочувственные. Никогда ему не доводилось быть в толпе, разве, что перед докладами Берилл… проходить через сомкнутые ряды йом. Или в бою. Это же совсем другое, а тут… Его внутреннее зрение перестроилось, и он стал видеть на теплом красноватом фоне зыбкие силуэты окруживших его людей. Кто-то даже толкал его под локоть и тихо настойчиво повторял:       «Вы потерялись? Вам помочь?»       — Спасибо, нет, — твердо произнес Джедайт. Как знать, что получится, если принять от кого-то из здешних подсказку или совет. Души могут быть совершенно разные.       — Рей! — воскликнул он, распахивая глаза.       …грубые песчинки марсианского скользят по ладони девушки, царапая нежную кожу… Эта столь привычная жестокость «красной» планеты его раздражает до невозможности, и он стискивает её запястье, заставляя выронить песок горстью…       …фиолетовая туника не прикрывает бедер Фэнхуан, и он неустанно думает о том, как хороша его невеста… его нежный цветок… Кому везет быть влюбленном в браке, заключенном по договору? Кому везёт быть любимым той, что по началу воспринимала его как «старшего брата»?       Любовь к Рей пришла к нему очень тихо и естественно, как будто привязанность детства переплавилась в сияющее сверкающее покрывало, накрывшее их обоих. Что, если оба тогда обманулись? Что, если чувства Фэн вовсе не так крепки, а говорила она ему о любви просто потому, что не встретила никого иного, кто зажег бы в ней пламя? Тогда Джедайт пропал.       Он отчетливо осознал это: если Рей не любит его и не отзовется, то он будет обречен странствовать по этой спирали вечно, перебирая огни кончиками пальцев, будто заставляя их оборачиваться на него через плечо.       …Рей дрожит в его объятиях, а под ними шумит стылое осеннее море. Образ глупого вихрастого мальчишки, имевшего несчастье полюбить Марс, смят и выброшен в воду, и он только и может думать о том, как истосковался по её теплу… по её нежной бархатистой коже… по её губам…       — Фэнхуан! — позвал он вновь, продираясь через «толпу», и ему почудилось, как впереди призывно мигнул красноватый огонек. Что-то подобное некой нити натянулось на уровне его сердца, и в душе его пенной волной всколыхнулась надежда, прорвавшаяся крыльями на спину. Он почти парил вдоль этой незримой нити, маневрируя между огнями.       — Рей… Рей… любимая… подожди меня, Рей…       …они с Усаги и Чибиусой добрались до настоящего розового моря. Розы самых разных форм, размеров и цветов произрастали на этом лугу в большом количестве. У некоторых цветов мерцали лепестки. Они брели, лаская бархатистые или атласные лепестки, радостно смеялись, а голову кружил сладкий аромат.       На небольшой полянке среди этого моря они остановились, решив сплести венки, поскольку у цветов была поразительная особенность — они все были без шипов. Чибиуса с азартом нарвала нежно-розовых, загребла почти целую охапку. Усаги выбрала красные, накрепко связанные для неё с Мамору, и белые, а Рей решила сделать пестрый венок: в её руках осели чайные розы, бледно-лиловые и синие. Про последние она помнила, что они символизировали некое таинство, мистику, поэтому, где ещё, как не здесь, плести из них венок?        Она почти закончила (ей оставалось только соединить концы венка), когда ветер донёс до неё какой-то отзвук, как будто туманное «эй», пролетевшее через сотни километров. Рей нахмурилась, прислушиваясь. Заброшенное сплетение роз укоряюще шелестело лепестками на ветру, а Чибиуса, радостно смеясь, кружилась перед Усаги и демонстрировала во всей красе свой нежный венок. Оклик повторился, и Рей ощутила острое беспокойство. Ни минуты более сидеть она не могла. Вскочила, растерянно оглянулась по сторонам, пытаясь понять, откуда донесся оклик.       — Рей? — взволнованно спросила Усаги, беря её за запястье. — Что случилось?       — Я слышу что-то странное… будто… Не знаю, Усаги. Кто-то кричит. Кому-то нужна помощь.       — Помощь? Здесь? — блондинка пораженно посмотрела на неё. — Такого же быть не может.       …и вновь… Но в шепотке сплетника ветра уже слышалось иное. «Рей».       — Ты слышала? — нервно спросила брюнетка, пристально вглядываясь в лицо подруги. — Я уверена, что кто-то зовет меня.       — Зовет тебя? — отозвалась эхом Усаги, и в её лице произошла странная перемена. Как будто бы ей стало очень грустно и больно, но она изо всех сил старалась этого не показывать… Если бы Рей не знала Усаги хорошо, то может это бы и сработало, но она мгновенно уловила чуть напряженный уголок рта, мелькнувшую складку на лбу и дрожание ресниц.       — В чем дело, Усаги? Тебя огорчает, что мне мерещится крик? — осторожно поинтересовалась она, склоняя голову набок.       — Нет, что ты… Это всё причуды ветра, наверное. Хотя, может быть, тебе стоило бы сходить посмотреть, — подруга улыбнулась ей беззащитно мягко и почему-то притянула к себе Чибиусу, которая с наигранно (в этом почему-то Рей была уверена!) недоуменным выражением смотрела то на неё, то на Усаги. — А мы пока доплетем мой венок.       — Ты думаешь? Нет, если мне всё кажется, то зачем идти проверять?       — Ну, а вдруг это мы плохо слышим? У тебя, кажется, всегда был острый слух, — пожала плечами Усаги, подбирая соскользнувшие на землю розы. Её венок был едва начат. Рей моргнула и закусила губу, ей казалось, что всё происходящее в корне неправильно, но в то же время…       «Фэнхуан!», — шепнул ветер ей прямо в ухо, и мурашки побежали по коже девушки, поднимая волоски дыбом.       — Я только проверю, — тихо сказала она Усаги и направилась против ветра через розовое поле. Лепестки щекотали ноги, ладони, а она осторожно раздвигала их со своего пути, думая, что же это за зов такой… Чего от неё хочет неизвестный? И почему она чувствует себя обязанной отозваться?       Осознание пришло внезапно, как будто только одному человеку она была дорога настолько, чтобы он шагнул за ней в небытие.       — Джедайт, — соскользнуло с её губ, и в глазах закипели слёзы. — Джедайт!       Но почему? Зачем? Он убил себя там в Элизионе и последовал за ней? Глупый… Как так можно?! Почему, Джедайт?! Почему?!       Она должна встретить его… указать путь… и они воссоединятся, пусть и на этом свете. Рей оглянулась назад и увидела, что Усаги с кем-то говорит — подле неё стоял высокий мужчина в светлых одеждах. Лица подруги было не видно, но она уже выпрямилась и держала в своих ладонях руку незнакомца. Чибиуса стояла с ними рядом, и в её позе сквозило удивление.       «Как странно», — подумалось Рей, но тут ветер вновь позвал её, и она решила, что незнакомец подождет. В конце концов, здесь мирное место…       — Рей!       Джедайт встретил её на краю розового поля. Он был одет в свою униформу генерала, но сильно всклокочен и потрепан, как будто прорывался сквозь буреломы. Ей невольно вспомнилась их первая встреча в начале этого неожиданного пути — его явление во сне с пауками. Там у него смялась белая рубашка, а на воротнике были травинки.       — Что ты здесь делаешь?! — воскликнула Рей, замирая перед ним и не имея сил приблизиться, будто он может оказаться сном и растаять от её прикосновения.       — Я нашёл тебя, — прошептал Джедайт, а по его щекам текли слёзы. — Я думал, что это невозможно… Думал, что буду скитаться здесь вечно, но вот… ты… Я думал… Рей…       Казалось, с их разлуки прошло так мало времени, но сердце щемило так, словно их разделили на целую вечность. Его слезы… как часто она видела их за последнее время? Он плакал под серо-синим небом Марса, моля её не подвергать себя опасности, не отдавать свою жизнь в Киото. Плакал покаянно над её телом, когда омывал его, а она внезапно явилась в виде духа. И вот сейчас…       — Рей, прошу тебя, — Джедайт протянул к ней руки, и сердце девушки болезненно сжалось. — Пойдем со мной.       — Что? — растерянно спросила она, механически оглядываясь назад. Усаги и Чибиусу было почти не видно среди кустов роз, только мелькала золотая макушка и ещё два пятна. Сколько народу там уже собралось?! — Куда?       — Я пришел за тобой, Рей, — терпеливо пояснил Джедайт. — Владыка Мертвых разрешил нам с Эндимионом прийти за вами в Галактический котел. Мы не могли поступить иначе. Не в наших силах было смириться с вашей смертью и оставить всё как есть.       — Владыка мертвых? — хрипло спросила Рей. — Плутон?       — Его зовут Гадес. Он явился после твоего исчезновения. И после того, как Эндимион одолел Скрута.       — Хорошая новость.       Рей чувствовала, что ей надо что-то сделать… шагнуть навстречу… прикоснуться… обнять, но тело будто паралич сковал.       — Пойдем, пожалуйста… Поверь мне. Ты не бросаешь их. Принц уже точно рядом и вот-вот заберет Усаги в мир живых.       — Это так просто? — прошептала Рей, ощущая, как стягивает кожу на лице в местах, где соскользнули слезинки. — Попросить Владыку Мертвых, и он нас отпустит?       — Нет, конечно, — Джедайт улыбнулся и покачал головой. — Его нужно ещё уговорить, умолить, выпросить. Потом прокатиться на ладье по Млечному пути, а потом быть вышвырнутым в звёздный поток его супругой. А дальше только уповать на любовь, которая может дать особую остроту зрению. Я люблю тебя, Фэнхуан. Больше собственной жизни, больше всей силы, что когда-либо наполняла меня. Больше мира, который зрим. Если тебя нет в этом мире, то он не нужен мне. Даже если закон для призрака Элизиона таков, что я никогда не воссоединюсь с тобой, мне важно, чтобы ты жила и была счастлива. Прошу тебя, пойдем со мной.       Он приблизился первый. Дрожащими руками коснулся её щек, прослеживая подушечками пальцев дорожки слёз, а потом наклонился, задевая кончиком носа её нос. Рей фыркнула от этого касания, а Джедайт уже приник к её губам, запечатлевая нежный целомудренный поцелуй. Это отозвалось в ней эхом… целой россыпью осколков видения одного единственного момента — их первого поцелуя под серо-синим небом Марса. От его ладоней исходило обжигающе нежное тепло, и Рей стиснула его запястья, будто надеялась так прирастить к себе. Только сейчас она осознала, какая же это пытка быть без него… Она не понимала этого раньше, потому что привыкла быть одна: ей хватало любви девочек, а об ином она не торопилась мечтать. Но когда-то было иначе… Когда-то самым близким ей был земной Лорд Востока, которого она знала чуть ли не с пеленок.       — Я люблю тебя, — отозвалась она эхом, когда он отстранился. — Люблю.       — Пойдем обратно, — прошептал Джедайт, прижимаясь к её лбу своим. — Я хочу вернуть тебя твоим подругам…       — Но… Что если только здесь мы можем быть вместе? Здесь можем чувствовать тепло друг друга… касаться… Почему бы тогда не остаться здесь?       — Потому что однажды ты покинешь это место, уйдя на круг реинкарнации. А вот я могу и застрять… Нам не хватит времени здесь, а нового мы не обретем.       — Но там в мире живых у нас не будет и этой малости, — возразила Рей, качая головой.       — Как знать… Эндимион теперь куда могущественнее, чем прежде, — голубые глаза Джедайта загадочно сверкнули.       — Ты хочешь положиться на эту странную надежду? — Рей положила руки ему на грудь, чувствуя радость от ощущения биения его сердца. — Разве не лучше…       — Мы принадлежим не только друг другу, — прошептал мужчина. — Ты же знаешь лучше меня об этом. Поэтому мы и оказались здесь.       — Но сейчас, когда я понимаю, что мы можем быть здесь счастливы, мне кажется, что лучше…       — Кажется. Потом ты бы обязательно пожалела об этом решении, — лицо Джедайта посуровело, а его руки скользнули на её плечи и сжались. — Знаешь, до сего дня тебе выпадало решать за нас обоих. Надеюсь, что ты меня простишь…       Рей хотела отстраниться, у неё мелькнула паническая мысль, что не будет же Джедайт тащить её сопротивляющуюся до самой границы этого загробного мира! Хотя тут же отметила, что упорства на это у него хватит. Но он только сомкнул за её спиной руки, принимая в кольцо жарких объятий. И мирный пейзаж разлетелся множеством осколков. Рей почувствовала пробирающий до костей космический холод, а Джедайт прижал её к себе и тихо шептал:       — Так будет лучше, Рей… Так правильно.        Но она чувствовала, что и его сердце болит, надрывая ставшую тесной грудную клетку. Смиренно она обмякла в его объятиях, смаргивая непрошенные горькие слёзы.

Дорогие мои читатели! Поздравляю вас с Новым годом! Счастья вам, радости и тепла! Пусть исполняются ваши заветные мечты и желания, пусть рядом будут близкие и родные люди, а светлые надежды согревают ваше сердце и вдохновляют на новые свершения! Спасибо, что вы со мной! Отдельно хочу поблагодарить своих редакторов — Та Которая, Amnezzzia, которая когда-то поверила в эту историю и дала мне уверенность продолжать её, и soul_of_spring, без поддержки и вдохновения которой было бы очень тяжело! Точка ещё не поставлена, несмотря на то, что написана сотня страниц. Но край уже виден (таки ж будет шесть сотен страниц). С любовью и уважением, MidzukiDark