***
Он медленно опускает руки, растерянно моргая — даже пряди волос не тлеют. Зато пейзаж вокруг иной. Он стоит у подножия лестницы в храм Хикава. Светлые ступени возвышаются над ним, как будто надеются сбежать в небосвод. Почему он здесь? Сзади доносится звон колокольчика, но Джедайт не оборачивается. — Это дурная примета, — объясняет он сам себе, задумчиво разглядывая лестницу. — Отвернешься от храма, потерпишь неудачу. И начинает взбираться по ступеням… Он уверен, что там наверху его ждут. Что стоит ему подняться по этим белым ступеням, на которые летят багряные кленовые листья, когда ему улыбнутся с обещанной веками ожидания нежностью и любовью? Ради этой улыбки можно не только лестницу преодолеть. Он видит её ещё прежде, чем преодолевает последнюю ступень. Рей плавными медитативными движениями сметает листья перед храмом. В её волосах играет ветер, а лицо безмятежно. Возможно, она слышит его тяжелое запыхавшееся из-за стремительного подъема дыхание, потому что поворачивается и смотрит с такой нежностью и теплотой, что его сердце сжимается. Как будто целый мир стягивается в крошечное гранатовое зернышко, чтобы затем взорваться под зашкаливающим давлением. — Ты пришел, — шепчет она одними губами. — Я так долго тебя ждала. Джедайт простирает к ней руки, но тут его бесцеремонно сминают, как трепещущее на ветру покрывало, закрывающее вход… Сквозь него проходит тот раздражающий лохматый парень, которого он уже как-то бросал в бушующее море в одном из снов Рей. Юичиро. Он видит лохматый затылок соперника, быстрым шагом приближающегося к Марс. Она неловко отставляет метлу, пытаясь опереть её на тонкий ствол деревца, но та падает, шурша листьями. Однако Рей не до неё. Её тонкие белые руки обхватывают шею Юичиро, который подхватывает Рей и кружит, взметая в воздух золотые листья. Джедайт опирается ладонью на тонкий ствол соседнего деревца — почему-то его рука не проходит сквозь него, когда для двух безусловно влюбленных его будто и нет. Ощущение в груди сменяется гранитной тяжестью. Он хочет отвернуться и не видеть, как смеется Рей, но понимает одно: он не может. Она слишком прекрасна в этот момент: улыбка сияет бриллиантами в её фиалковых глазах, губы, мягко обласканные ветерком, приоткрыты, демонстрируя жемчужные зубки, а волосы летят по воздуху роскошным вороным крылом. — Извини, я чуть задержался, — шепчет Юичиро, ставя её на землю и прижимаясь щекой к макушке Рей. — Ты не устала тут? Тебе вредно переутомляться. Врач сказал… — Да ну… Мне в удовольствие это занятие. Я и метла — добрые подружки, какой мне от неё вред? Юичиро ласково кладет ладонь на живот Рей. Он вовсе не выпирает, но этот жест такой бережный… такой сокровенный… У Джедайта нет никаких сомнений — Рей беременна. Кровь стучит в висках, и в глазах плывут черные точки, но он не может отвести взгляда все равно… Вторая рука Юичиро скользит по прекрасной скуле, очерчивая лицо Рей. — Представляешь? Уже через неделю мы обменяемся кольцами, — проникновенно шепчет он, пока изящные руки его невесты сжимают отвороты джинсовой куртки. — Поверить не могу, что этот день настанет! — Да? А по-моему, он вполне ожидаем, — ребячливо шепчет Рей, вскидывая голову и потираясь носом о его щеку. — Для меня он как будто бы случился давным-давно… — Судьба? — робко спрашивает Юичиро, и Джедайт стискивает кулак. Больше всего ему хочется сейчас ухватить за шиворот этого лохматого придурка и бросить вниз с лестницы. Если не убьется, так хоть значительно покалечится… Но… Рей так счастлива. «Я должен уйти, — думает он, внутренне рассыпаясь на груду зеркальных осколков, в каждом из которых отражается радостная улыбка Марс. — Здесь мне не место. Она счастлива… Я утратил право на счастье давным-давно. Когда пронзил её грудь своим мечом…». Золотые листья плывут по ветру, и в обрамлении их коротких крыльев наряд Рей преображается в плотное белое кимоно, волосы оказываются уложены в высокую традиционную прическу, которую скрывает косынка-цунокакуси*(1). Ритмично бьют барабаны, пока вокруг вырастают стены синтоистского храма. Священник бормочет что-то, но из-за тонкого звона в ушах Джедайту не разобрать его слов. По бокам от него располагаются скамьи, на которых сидят гости. Растерянно он подмечает среди них Эндимиона и Серенити, а затем и остальных воительниц рука об руку с лордами… Он недоуменно смотрит на Кунсайта, обнимающего талию Венеры, на Нефрита, положившего подбородок на плечо Юпитер, и на Зойсайта, сжимающего ладонь Меркурий. Они оборачиваются на него и смотрят с болезненным сочувствием, от которого Джедайта начинает мутить. В его руках лежит букет лилий-касабланок, и их тяжелый душный запах только подгоняет желчь вверх. Он делает над собой усилие, прогоняя дурноту. …Рей смотрит прямо на него, сияя благодарной улыбкой. — Я рада, что ты пришел, — шепчет она, заставляя угадывать слова по движению губ. Юичиро, лохматые патлы которого крепко зачесаны назад и уложены в самурайский пучок, смотрит на него, сощурив зеленые глаза. Черное кимоно действительно придает ему сходство с самураем, готовым броситься в бой… Но враждебность быстро улетучивается из его взгляда, потому что тонкие пальцы Рей осторожно и нежно касаются его ладони. Джедайт мнется и подходит поближе к «своим». — Как ты? — громко спрашивает Нефрит, и на него шикают окружающие, призывая не разрушать таинство церемонии, но для Джедайта это уже какая-то нелепая пьеса в скверном театре. Его Рей беременна от другого и выходит замуж… Кто написал такой дурной сюжет? Кто придумал такую ересь? …Рей, лукаво сверкая глазами, подносит к губам чашечку с церемонным сакэ, а в первом ряду всхлипывает её дедушка, утирая обильные слезы рукавом и что-то причитая… А Джедайт смотрит… и ему кажется, что вот-вот рухнет наведенное колдовство, и главная актриса, смеясь, сбежит со сцены. Яростные шепотки заползают ему в уши. «Отвернись… Отвернись… Не смотри. Зачем ты себя заставляешь страдать? Почему смотришь на неё? Она же предает вашу чистую вечную любовь!» Но он только закусывает губу и мысленно отзывается: «Она не клялась мне в вечности. Когда мы хотели строить свою бесконечность, мы оба были очень юны и наивны. У неё есть право быть счастливой. И я не должен стоять у неё на пути и требовать, чтобы она была счастлива со мной». — Ты поразительно жалок! — ехидно восклицает кто-то рядом. Он узнает голос, но не может идентифицировать эту запальчивую, явно склонную к приступам ярости женщину. — Ты мог бы уже подойти и заявить на неё права, — продолжает она, — но вместо этого стоишь и пялишься. Я не ожидала от тебя такой пассивности. Лилии в его руках рассыпаются прахом. Он смотрит на ладони, в которых только мелькают крохотные песчинки и молчит, а мир вокруг тает и только зудящий голос женщины следует за ним…***
— Отстань, Берилл, — прошипел Лорд Востока, проводя ладонью по лицу, чтобы стряхнуть тонкую пленку странного видения, свидетелем которого он стал. — Ты прямо монах-кастрат, — фыркнула бывшая королева, вставая перед ним. — Неужели действительно готов отпустить свою огненную воительницу с каким-то лохматым придурком? — Это совершенно не твоё дело, но да. Если она выберет Юичиро, то я это приму! — пролаял Джедайт. Его лицо исказила гримаса ярости. Какого черта Берилл его учит? Это из-за неё тьма исказила его сердце, и теперь на нём лежит клеймо убийцы той, что дороже ему всего на свете! — Смотрите какой самоотверженный, — хмыкнула женщина, вздергивая подбородок. В её желтоватых с багряными искорками глазах плясала лихорадочный танец насмешка. — Ты думаешь, что тем самым проявляешь любовь к ней? Но этим ты только тешишь своё эго, рассчитывая на искупление за содеянное. Разве нет? Ты не делаешь ни шага к ней, потому что рассчитываешь, что, пожертвовав её другому мужчине, искупишь совершенное тобой зло? — Полный бред, — прошипел Джедайт, отшатываясь, но Берилл только залилась гортанным смехом. …она не права. Он смирился с тем, что им с Рей после выхода из загробного мира не быть вместе. Да, это своего рода искупление. НО. Он не искал его намеренно и не был пассивным. Когда Рей оказалась здесь, он отважился просить Гадеса о дозволении отправиться за ней… чтобы вернуть к земному солнечному свету. Он нашел её в потоке. Звал — и она откликнулась. Если бы его чувства были не истинны, он бы не зашел так далеко. Слушать Берилл нельзя. Она приставлена к нему специально, чтобы смущать разум, заставить усомниться в предпринятых им шагах. Он будет следовать избранному пути. Вперед. Только вперед. И не оборачиваться. Он должен вытащить Рей отсюда к её жизни, к земному солнцу… к горячо любимым подругам… к веселому дедушке… к лохматому придурку. Джедайт опустил глаза на зеленую траву, но та уже иссыхала на глазах, превращаясь в серую труху, а вместо воды в текущем рядом ручье колыхалась смола. Небо стремительно серело, провисая косматым брюхом вниз. А обнаженная Рей, дохнувшая на него огнем, исчезла. — Что ж, отправимся дальше по закоулкам твоей души. Я уверена, что этот мир доломает тебя, смиренный лорд Джедайт, — отсмеявшись, прохрипела Берилл. Джедайт зашагал вперед, пытаясь обогнать свою бывшую владычицу, но она не отставала ни на шаг, шелестя юбками безмятежного салатового цвета… Напряженное молчание скоро стало угнетать самого Джедайта. К его удивлению, злость на Берилл довольно быстро развеялась… В конце концов, с её скверным характером он смирился довольно давно (а до этого «довольно давно» существовал ещё образ обаятельной умной женщины, советницы Эндимиона и соратницы Четырех столпов). Но нарушать первым повисшее молчание было выше его сил. Спустя четверть часа он уже был готов все-таки преодолеть это препятствие, но тут Берилл стала тихонько насвистывать. Джедайт чутко повел ухом и обомлел: — Ты поешь Балладу о загадках? *(2) — Что? — Берилл вздрогнула, на её лбу возникла задумчивая морщинка, как будто она сама не понимала, что делала за минуту до этого. — Кхм. И вправду, — и напела:Что в мире звучнее, чем рог егерей?
Что в мире колючек терновых острей?
Что слаще, чем хлеб, утоляет сердца?
И что на земле тяжелее свинца?
Что в мире длиннее дороги мирской?
Что глубже на свете пучины морской?
— Откуда ты её знаешь? Я не замечал за тобой увлечение чем-то… — Чем-то кроме культа Металлии? — закончила за него Берилл. — Что ж, немудрено. Мы не были с тобой близкими друзьями в новом тысячелетии. А ты-то откуда знаешь? — У меня целая библиотека была, — насупился Джедайт. — И я интересовался людской культурой, чтобы лучше проводить сбор энергии. Люблю, знаешь ли, основательность. Берилл фыркнула, как будто он сказал что-то смешное, но внезапно миролюбиво спросила: — Ты помнишь ответы на загадки рыцаря? — Первое, кажется, людская молва. Потом голод. На счет третьего не уверен, что помню правильно, но, вроде бы, доброе слово? — Неправильно. Там имелось в виду слово отца, — грустная улыбка на губах Берилл придала её враждебному лицу человеческую прелесть. …Джедайт и забыл, что чуть ли не главный грех Титаниды Берилл — отцеубийство. Пусть и не своими руками, но то, что она заставила Эндимиона выступить убийцей Кроноса, делало эту вину ещё тяжелее… Интересно, какие отцовские слова скупого на одобрение Кроноса Титанида утоляли её сердце до одержимости тьмой? — А дальше? — тихо спросила Берилл, торопя его вернуться к обсуждению баллады. — Грех тяжелее всего на свете, длиннее любой мирской дороги ветер, а любовь глубже морской пучины. — Наивные строчки, — хмыкнула королева, тряхнув медными кудрями. — Я бы сказала, что глубже любой пучины — бездна отчаяния. И не думаю, что ты будешь со мной спорить. Джедайт прикусил губу, удерживая готовые сорваться с языка возражения. Ему действительно не хотелось спорить с Берилл, чья любовь была глубока, но бездна отчаяния много глубже… Но здесь рыцарь ждал от трех девушек универсальные ответы, а не личную трагедию отвергнутой женщины… Тем временем они приблизились к кромке стального озера, четко отражавшего косматое рыхлое брюхо небес. С удивлением Джедайт отметил, что в воде что-то движется… Поначалу он не понял, что это — необычно крупная рыба или какой-то монстр, который сейчас вылезет из воды и атакует? Но потом понял, что это человек. В стальной воде отражался тот же пейзаж с унылой местностью, но в ней не было видно ни отражения Джедайта, ни Берилл. Лишь этого человека, закутанного в серого хламиду и опиравшегося на посох, зажатый в левой руке. Он склонил голову, накрытую капюшоном, и внимательно смотрел под ноги, освещая себе путь зажатым в правой руке фонарем, за стеклами которого сияла дивная звезда, как будто сорванная с неба. Джедайт растерянно смотрел на странного путника, существовавшего только в зеркальной глади стальных вод, и тот будто почувствовал его взгляд. Странник медленно поднял голову, демонстрируя лицо. С удивлением Лорд Востока понял, что смотрит на своё собственное лицо. В блеклых голубых глазах затаились смирение и… жалость? Джедайт дернулся, думая отвернуться, но в последний миг вспомнил, что так делать нельзя. На миг он зажмурился, а затем открыл глаза вновь: Джедайт из озера подносил фонарь к самой кромке стальной воды, словно намереваясь пересечь зыбкую границу между отражением и «реальностью». Подчиняясь какому-то странному зову, Лорд Востока опустился на колени у озера и протянул руки, чтобы принять фонарь. Странник с его лицом одобрительно кивнул, и спустя мгновение Джедайт уже сжимал в ладонях фонарь и смотрел на свет звезды, разгоравшейся всё ярче и ярче…***
…ярче… Вспышка света ударяет по глазам, и Джедайт прижимает подбородок к груди и жмурится. Атака на глаза продолжается всего несколько мгновений, и вот он уже часто моргает, пытаясь разогнать цветные пятна перед глазами. — Рей, ты должна поесть, — слышит Джедайт голос принцессы Серенити. Он мотает головой и видит перед собой больничную палату, у окна в углу которой стоит кровать. Лежащая на ней Рей кажется хрупкой и тусклой. Рядом на табурете сидит Усаги, одетая в больничную одежду, и держит в руках тарелку с рисовой кашей, присыпанной зеленым луком. — Это не в больнице готовили. Это моя мама принесла, — мягко говорит лунная принцесса. — Поешь. — Не хочу, — отзывается наконец Рей. — Оставь меня в покое, Усаги. Я действительно ничего не хочу. — Если ты сегодня не начнешь есть, то завтра тебе начнут ставить капельницы. Рей, пожалуйста, — жалобно просит Серенити. На её ресницах дрожат слезинки. Джедайт откашливается, чтобы вмешаться в разговор, но довольно быстро понимает, что не может издать ни звука… Его будто бы совсем нет для окружающего мира. Он по ощущениям даже на призрака Элизиона не похож… — Усаги, нет, — отрезает Рей и отворачивается, натягивая одеяло на плечо. — Я не буду есть сама. Пусть приходят со своими капельницами… — Но, Рей-чан… — хлюпает носом Усаги и ревет как маленькая, поставив тарелку на колени. Картинка тускнеет и выцветает, а затем отлетает в сторону, как кленовый лист, подхваченный ветром, и проступает новый кадр… Рей в одеянии жрицы зябнет на осеннем ветру, на её лице печать печали, а волосы танцуют под порывами ветра танец отчаяния. — Рей, ты же знаешь, что Усаги сделала всё возможное, — шепчет за её спиной Минако глухим мрачным голосом. — Ты не можешь ожидать, что она совершит невозможное. — Поразительно, раз за разом она это невозможное совершала, а сейчас не может! — с горькой насмешкой бросает Рей. — Почему это? — Она не может их вернуть! Она пыталась! И Мамору тоже пытался! Не выходит… Некоторым вещам, видимо, не время и не место… — И что нам теперь делать?! Как с этим жить?! Фиолетовые глаза горят огнем обреченности. — Ты можешь представить себе, как нам быть счастливыми в реалии, где наши возлюбленные «навсегда» мертвы и даже Серебряный Кристалл не может их вернуть? — Но жизнь состоит не только из «любви», — отрывисто бросает Минако. — Я тоже скучаю по Кунсайту. Мне не хватает его. Но это не означает, что я поставлю всю свою жизнь на паузу. Я буду двигаться вперед! Карьера, друзья, творчество — как много всего значимого! Как много важных людей, ради которых мы можем и должны жить… — Это все не то, — шепчет Рей. Она не кричит и не давит голосом, но Джедайт чувствует стальное упрямство в её словах. — Ты не поймешь… — Что я не пойму? — в глазах Венеры вспыхивает обида. — Между прочим, и Макото, и Ами — они тоже потеряли любимых. — Да нет же! У нас с Джедайтом был шанс остаться вместе, понимаешь? Осязаемый, приемлемый шанс! — кричит Марс, и по её щекам сбегают торопливые слезинки. Ей стыдно перед подругой… но ей и горько, и больно. Настолько больно, что её сердце рвется на куски. — Я понимаю! Понимаю, что это было бы неправильно! Что я бы оставила вас… оставила Усаги… Но… Мина… Я же столько уже отдала… Я отдала свою жизнь. Неужели мне нельзя было остаться с любимым человеком там, где мы бы ощущали друг друга?! Ты обнимала Кунсайта в Элизионе, разве что-то теперь сможет тебе заменить это ощущение? А я была призраком даже там… И только в «запределье», только в этом Звёздном котле я почувствовала его руки, и это было ярче, чем во снах, которые он показывал мне, когда пытался рассказать о Скруте, когда пытался предупредить… Рей прерывается, резкими движениями стряхивает слезинки со щёк и продолжает: — Я просила его… молила, чтобы мы остались там. Там, где мы есть друг для друга. Там, откуда можно было бы начать новый путь, но он, ведомый проклятым чувством долга, отказался! Я видела через что ему пришлось пройти! Какие ужасы и пытки его ожидали! Он мог бы отпустить меня. Мог бы дать мне остаться и, подобно Орфею, последовать потом за мной. Но он выбрал эти страдания! Прошел всё до конца и рассыпался прахом в лучах солнца на моих ладонях! Зачем?! Зачем?! Ты можешь мне сказать? Гадес обещал, что я буду «спать», но это не был просто сон. Я видела всё, что с ним творил мир, а он шёл вперед! Упрямый идиот! Самоотверженная сволочь! Как?! Как мне теперь вообще дальше жить?! Голос Рей срывается на отчаянный крик, а Минако молчит, как будто бы не в силах найти ни единого слова. — Долг… защита Солнечной Системы… Но я уже действительно отдала всё… Остался только пепел, — шепчет Рей и закрывает глаза, подставляя лицо ветру, который хлещет её по щекам прядями волос. Минако мечется, то открывая, то закрывая рот, но отворачивается, впиваясь взглядом в землю и сжимая кулаки. Джедайт понимает, что она могла бы сказать что-то вроде того, что Рей рискует превратить в ничто весь пройденный ради неё путь, но в то же время… в то же время… Как ей действительно жить дальше, если она видела всё, через что ему пришлось пройти? Джедайт приближается к своей возлюбленной и ласково прикасается к её щеке, шепчет тихо, трепетно и нежно: — Милая моя, любимая, отважная… Я знаю, что принял то решение за тебя. Но… Ты нужна этому миру, твой путь должен продолжится. Забудь обо мне, Фэн. Я только стал бы тянуть тебя назад… в вязкий мрак. Фэн… Его ладонь скользит по её щеке, касается бьющихся на ветру волос, а Рей странно ведет головой, будто чувствует его присутствие, но не может определить, где он… — Я убил тебя. И не могу простить себе этого, — продолжает Джедайт. — Мне не отведено быть счастливым, но я верю, что ты можешь обрести это счастье. Ты уже находишь его в тех, кто рядом с тобой… В Венере и Меркурии, в Юпитер… в Серенити. Встретишь и более достойного мужчину, который может составить твой путь в вечность. Согласись, что совсем необязательно, чтобы мы продолжали цепляться за нашу уже отзвучавшую историю? Мы уже прожили её, Фэн. И она закончилась плохо. Там нет нашей бесконечности… …когда-то, посреди серых песков Марса он сказал ей, что строит их собственную бесконечность, в которой они будут счастливы. Но он был глуп и наивен. Верил в то, что никогда не сможет случиться. Некоторым людям не суждено быть вместе, даже если они любят друг друга всей душой… — Пожалуйста, Рей, — с мольбой шепчет Джедайт, приникая губами к виску девушки. — Пожалуйста… Ты должна жить. Ты должна обрести счастье. Молю тебя. Рей вздрагивает, будто бы ощутила его прикосновение, и ошарашенно смотрит на Минако. Та вопросительно приподнимает бровь: — Что? — Кажется, он здесь, — Рей крутится вокруг своей оси, осматриваясь. — Я чувствую его, Мина. Он не оставил меня. — Рей… — Минако смотрит как потерянный ребенок, но Марс уже не до неё. Она слепо шарит руками по воздуху, а Джедайт тихо отходит от неё, чувствуя, как боль вгрызается в сердце. Он знает, что Рей ощущает только тень его присутствия… но в этом не будет ни касаний, ни слов… Только острая беспощадная боль обреченности. Он стоит на месте, а перед глазами пролетает калейдоскоп жизни его возлюбленной. …Рей отказывается от силы. Она отдает свой жезл Серенити и говорит, что более не может сражаться. Её пытаются отговорить, но она тверда в своем решении. …отец Рей пытается выдать её замуж, но она отказывается наотрез, устраивает страшный скандал. Дедушка встает на её сторону, и господин Хино, рассчитывавший использовать Рей в своем политическом пасьянсе, вынужден отступить. …часто Рей садится у огня и говорит с Джедайтом. Он не может ответить ей, но слышит каждое её слово в безыскусных тусклых рассказах. Рей говорит с ним, потому что думает, что должна… потому что надеется, что что-то изменится… потому что верит, что однажды он сможет, если не разрушить границу между призрачным и живым, то хотя бы ответить. Но у него не такой возможности — ему даже не колыхнуть лишний раз языки пламени. Каждый раз он мысленно молит её оставить его, отойти в сторону, не цепляться за прошлое, но в глазах Рей горит пугающий огонек фанатизма, а годы летят… …у Рей появляются седые волоски. Она остается при храме, оставив в стороне почти все свои увлечения и мечты. Её жизнь блеклая и тусклая, как будто вот-вот разлетится пеплом на ветру… Она не раз говорила в огонь, что надеется на «конец», то есть обновление — обещанный Хрустальный Токио, в котором будут явлены новые силы и возможности Эндимиона… в котором, возможно, вернутся Четыре Небесных Короля, Четыре Опоры Трона. Но годы летят, а изменений не происходит. Иногда к Рей приходят другие воительницы. Они что-то обсуждают из прошлого и настоящего, но не говорят о будущем, как будто уже страшатся, что оно никогда не настанет… …Рей снова в больничной палате. Лежит бледная и блеклая на подушках и смотрит на догорающие за окном кленовые листья. Джедайт сидит у её кровати и тихо плачет. Ему кажется особо несправедливым, что ни развитие медицины, ни Серебряный Кристалл не могут исцелить Марс. Усаги только что вышла от подруги, пытаясь не разрыдаться перед ней, как малое дитя… Рей же выглядит несколько умиротворенной, как будто наконец происходит то, чего она так долго ждала… — Видишь, — произносит она внезапно, — это выгадало мне немного времени. Я все равно ухожу туда. Даже Усаги не может этого предотвратить. Ты думал, что тебе не будет оттуда нового хода на круг возрождения, но я почему-то уверена, что мы должны были остаться там. Там мы могли быть вместе. А так… Кто нам подтвердит, что мы встретимся? Рей хрипло со свистом кашляет, сплевывает на платочек и рассматривает вдумчиво капельки крови. — Красиво, — произносит она с промедлением. — Ты же знаешь, что я не боюсь. И никогда не боялась. Я столько всего пережила… Но с того дня, как ты рассыпался пеплом на моих руках, жизнь как будто встала на паузу. Невозможно после такого жить дальше… Но не кори себя. Ты думал, что действительно совершаешь для меня благо. Джедайт растерянно смотрит на неё. Рей неожиданно протягивает руку и касается его щеки, подхватывая кончиком пальца слезинку: — Пусть и на мгновение. Я снова могу тебя видеть. И могу к тебе прикоснуться. Страшное осознание мягко накатывается на Джедайта ледяной волной. Он неуверенно накрывает ладонь Рей своею, но её рука уже слабеет и соскальзывает на покрывало. На губах Марс вспыхивает счастливая улыбка: — Я же знала, что ты всегда был рядом со мной. Я рада, что не ошиблась. — Рей… — слова рассыпаются, и подобрать нужные не удается. — Я люблю тебя, Джед. Её ресницы мелко дрожат, дыхание тяжелое, как будто скрипят кузнечные меха, а румянец горит неестественно красными пятнами на бледном лице, кожа которого приобрела восковой оттенок. — Рей… — Прости, я устала, — улыбка становится виноватой. — Побудь со мной, пока я сплю… Ресницы смыкаются, а он так и сидит растерянный у кровати, сжимая её ладонь. …он далеко не сразу понимает, что не слышит больше её дыхания.***
— Нет… Рей… Нет! — Джедайт в отчаянии уронил голову и ударился об серый камень пустоши. В руке он все ещё сжимал фонарь, полученный от собственного отражения, но звезда в нём уже погасла. Его плеча коснулась чья-то ладонь. Берилл. — Тихо, — мягко и сочувственно сказала она, поглаживая его. — Не убивайся ты так. — Рей умерла, — прошептал он, даже забыв, что Берилл ему не самый верный помощник. — Она умерла у меня на глазах. До самого её конца мы не могли видеть друг друга… не могли говорить друг с другом… не могли касаться. — А чего ты ожидал? — вкрадчиво спросила королева. — Так и полагается для призраков… — Она должна была быть счастлива… Но её жизнь будто встала на паузу. Она даже перестала сражаться. Зачем он все это рассказывал? Берилл наверняка наблюдала всё это видение, как и предыдущее. — Ты можешь вернуть утраченную жизнь, — вдумчиво отозвалась королева, — но ты не можешь заставить свою возлюбленную прожить её. Джедайт закусил губу и стиснул кулаки. Боль слегка отрезвляла, но разум всё ещё метался зверем в клетке. Он не совсем понимал произошедшее. Мир показал ему будущее? Или просто надуманный негативный сценарий из его собственных потаенных страхов? Что, если он действительно ошибается? Что, если ему нужно обернуться и отпустить Рей, чтобы эта страшная тоскливая судьба не воплотилась в действительность? В памяти вспыхнули черные бездны глаз Гадеса: «Всё, что вы увидите в Долине Горестей, в так называемом смертными аду, будет порождением ваших собственных сердец. Вы станете себе самыми злейшими врагами…». — Это только мой страх, — произнес он и поднес фонарь к воде. Спустя миг колебаний он разжал руку и увидел, как предмет медленно тонет в свинцовых водах. — Это только мой страх, — твердо повторил Лорд Востока и встал. Рука Берилл с плеча исчезла. — Я боюсь за её судьбу в том мире, только она и принадлежит Рей целиком и полностью. Она сама примет решение там. Но она должна вернуться! Ради родных и подруг. Ради простой безыскусной жизни смертных. Ради тепла солнца и прохлады звёзд. Поэтому я не откажусь и продолжу путь вперед. — Какая воодушевляющая речь, — фыркнула Берилл, возникая сбоку. — Кажется, ты все-таки стал сильнее в сравнении с тем, что я о тебе помнила. Но все равно слабак. Она внезапно толкнула его шестом в бедро, и Джедайт с трудом удержался от того, чтобы не упасть в озеро. — Держи свой путь дальше, отважный лорд. Ты ещё не все загадки бытия разгадал. Джедайт, чертыхаясь, потер бедро и направился дальше. Желание оглянуться всё ещё терзало его сердце, но он усилием воли заставил себя его отбросить. Будет такая возможность — он сделает всё, чтобы жизнь Рей сложилась самым счастливым образом, но пока действительно надо сделать так, чтобы у них были эти возможности. …бледная умирающая Рей на больничных подушках с ломкой улыбкой говорящая о своей любви к нему… Джедайту после такого было страшно представить, что же его ждет в третьих вратах. Озеро справа становилось все более похоже на море — в нём возникло активное движение, словно что-то тянуло воды на берег. Волны стали ритмично выплескиваться, облизывая как преданные звери камни у ног Джедайта и Берилл. Лорд Востока даже повернул голову в сторону, чтобы оценить, как далеко простираются теперь стальные воды, демонстрирующие гребни барашков… А вот слева стали наступать зубья скал. Они теснили путников все ближе к кромке воды, оставляя узкую дорожку, по которой двое могли пройти, время от времени соприкасаясь руками. Джедайт тихонько присвистывал сквозь зубы, задевая то и дело Берилл, которая и не думала ни уйти вперед, ни отступить назад, невозмутимо шагая наравне с ним. Попытки самого лорда изменить темп и или обогнать, или отстать — тоже не увенчались успехом. — Теперь хочешь спихнуть меня в море? — процедил лорд сквозь зубы, косясь на намокший подол платья королевы, которая невозмутимо постукивала шестом по камням, отталкивая мелкие в воды. — Что ты, — наигранно удивилась Берилл. — Тут разве что море само тебя приберет к рукам. Протяжно закричали чайки, хотя это Джедайт подумал в первый момент, что это чайки… Он посмотрел вверх и подумал, что странные черные твари с кожистыми крыльями и железными клювами, которые выделывают круги то над ними, то над водами, очень мало на них похожи. Даже у Берилл уточнять не стал, что за твари… Одна особо мерзко вскрикнула, спикировав вниз и едва не запустив кривые лапы со стальными когтями в волосы Джедайта. Он чудом успел пригнуться. — Не бойся. Я не позволю им тебе навредить, — со снисходительной ухмылкой произнесла Берилл. — Они мелкие нотки в твоем испытании, так что не обращай на них внимание. Аккурат после этих слов ещё одна тварь пронзительно крикнула, и к ногам Джедайта упали какие-то странные смердящие капли черного цвета. — Гадость какая, — поморщился лорд и переступил через странное вещество. — Хотя бы не гарпии… Берилл странно хмыкнула, но не добавила более ни слова. Твари в небе поредели, сместившись на море. Спустя несколько мгновений Джедайт увидел на их пути какую-то фигуру. Кто-то, одетый во что-то синее, стоял у них на пути. Скорее всего женщина… Ветер трепал длинные темные волосы. Он пристально вглядывался в лицо этого человека, предполагая, что это Рей, вернее видение Рей, за которым скрываются новые врата. Но вскоре он поняла, что ошибся… — Здравствуй, Тетис, — произнес он, останавливаясь перед некогда одной из любимейших йом Берилл. Именно её смерть она приняла, как последнюю соломинку, ломающую спину верблюда её терпения*(3). — Здравствуй, Джедайт, — ответила ему демонесса, чуть наклоняя вперед голову. Берилл с тихим смешком отступила назад, оставляя Лорда Востока одного на дороге перед нежданной преградой. Тетис была все так же красива… Сейчас Джедайт даже мог подметить, что она была чем-то неуловимо похожа на Рей, как темный искаженный зеркальный двойник. Это сходство, словно морская волна, постоянно ускользало…и возвращалось вновь. Темно-синие волосы Тетис дождевыми прядями струились вниз к земле, а её сине-зеленые глаза блестели отблесками печали. Одета она была в то самое, не слишком длинное, синее платье с открытыми плечами, в котором когда-то пришла предложить ему успешный план по сбору человеческой энергии. В левой ладони Тетис сжимала трепещущее человеческое сердце, с которого капала кровь. — Что ты делаешь здесь? — голос подвел Джедайта: он прозвучал глухо и тревожно. — Я ждала тебя, — певуче, как сладкоголосая сирена, протянула Тетис. В её правой ладони возник стилет. Она покрутила его, а затем легким стремительным движением пронзила пульсирующее сердце насквозь сверху вниз. Орган содрогнулся, замер на мгновение, но вновь забился. Тетис криво усмехнулась. — Мне жаль, — поспешил выдавить Джедайт и быстро облизнул губы. — Мне очень жаль, что ты погибла. Я не должен был так рисковать тобой. — Это был мой выбор, — Тетис не сводила с него глаз. — Я хотела помочь тебе и не оценила в полной мере силы противника. В её руке заплясал второй стилет, она сделала им несколько оборотов, а затем воткнула его по диагонали в сердце, которое вновь содрогнулось, но упрямо вернулось к прежнему ритму. — И сейчас ты здесь, — Джедайт мягко ускользнул от формулировки «на моем пути». — Почему? — Потому что тебе выпал путь испытаний. И я тот страж, которого ты должен преодолеть, чтобы пройти третьи врата. Третий стилет с легким звоном столкнулся с уже воткнутыми и пронзил орган, который после того забился в конвульсиях, переходящих в агонию. Через несколько мгновений сердце замерло окончательно и почернело в местах, где его пронзили кинжалы. — И что мне сделать, чтобы ты меня пропустила? — до последнего ему не хотелось думать о худшем варианте. Он бы обернулся и посмотрел на Берилл, но, во-первых, это было невозможно, а во-вторых, ему и без этого виделась жесткая усмешка хищницы, наслаждавшейся его растерянностью. — О, ничего невозможного, — Тетис вытянула руку с сердцем, приближая его к самому лицу Джедайта. — Тебе нужно переступить через меня. — Что? — еле слышно выдавил Джедайт. — В смысле переступить? — Не изображай из себя наивного дурака, — печально покачала головой демонесса. — Ты же всё-таки когда-то уже сделал это. И сделаешь вновь. Иначе останешься здесь навсегда. Как бы ни были глубоки и сильны мои чувства к тебе, живая — я ни за что не пропущу тебя вперед. — Просто дай мне пройти, — безнадежно прошептал опечаленный лорд. — Тетис, прошу тебя. Я не хочу сражаться с тобой. — Выбор не велик. Мертвое сердце, пронзенное стилетами, качнулось выше. Запах тлена и отчаяния вворачивался в ноздри Джедайта, вызывая тошноту. — Ты или убьешь меня и пройдешь вперед, или отступишь и повернешь назад. Есть ещё один исход: я убью тебя. Это на тот случай, если вздумаешь сражаться вполсилы, надеясь обездвижить меня и подвинуть со своей дороги. Голос Тетис… когда-то звучащий томными игривыми нотками, в которых скрывалась истинная пылкая привязанность и любовь, он был наполнен горькой обреченной тоской и решительностью довести все до определенного итога. У Джелайта не было оснований полагать, что она лжет… …Тетис. Его душа была почти омертвевшей, пока он выполнял свою задачу, как лорда Темного королевства, осуществляющего сбор энергии, сухой, как страницы книг, что он исступленно читал в попытке заполнить зиявшую пустоту. Поэтому ему было плевать на чувства других… Он не замечал её тоскливого взора, наполненного горячим желанием. Чем он вообще привлек её? Был же куда более доступный и обходительный с женщинами Нефрит… Она всего лишь хотела быть ему полезной. Всего лишь… Надеясь, что хотя бы приведя его к успеху, она получит нечто большее, чем высокомерный отчужденный взгляд. «План уже почти завершен. Когда все это кончится, может вы уделите мне немного времени?» …Тетис. Он никогда не смотрел на неё, как на ту, к кому он мог обратить своё сердце. Металлия выжгла его изнутри до мелкого праха, которому даже не развеяться над землей и не взрастить зеленые ростки. Ум — основное его оружие, а чувства — ненужный выброшенный груз. …он несет безжизненное тело Рей, прижимая его так крепко, будто хочет врастить в себя. Она тяжелая. Оттягивает ему руки. Но он упрямо несет её наверх башни, где их ждёт конец. Меч, орошенный её кровью, был давно брошен где-то на ступенях… Фэнхуан. Рей. «Скажи уж себе честно, Джедайт, — мысленно обратился он к самому себе, — на что ты готов, чтобы вернуть Рей? Неужели думал, что это место не заставит тебя сделать что-то гораздо страшнее, чем пережить потерю Рей в браке с другим или в смерти?» — Отступи, Тетис, — прошептал он, опуская голову. Крылья его носа затрепетали при шумном вдохе и выдохе. Этим он пытался пробудить в себе боевую ярость. Разум отчаянно просчитывал возможные варианты борьбы с ведьмой. Он видел её высокие способности владения водной стихией и знал о выдающейся физической силе (как она Сейлор Мун пробила стекло на пароходе…). У него же была только возможность использовать против неё телекинез и иллюзии. И то, если ему это доступно здесь. — Эй. Он дернулся, услышав голос Берилл прямо над своим ухом. — Держи, — дружелюбно сказала королева, вкладывая ему в ладонь свой шест. — Стукни им три раза об землю. Только руки держи ближе к середине. Джедайт настороженно сжал руку на предложенном предмете. Тетис напротив внимательно наблюдала за ним, притянув сердце обратно к груди. От трёх ударов посох трансформировался: его навершие превратилось в длинное лезвие, обвитое на месте крепления металлической лентой, а снизу вышел металлический длинный шип. Глефа. Интересное оружие у Берилл. — Выбор, как я понимаю, сделан, — кивнула любимая йома темной королевы, задерживая взгляд на лезвии. Её глаза потемнели, как будто превратившись из спокойной морской глади в отражение бури. — Прости, Тетис, — отчётливо повторил Джедайт. — Я буду сражаться с тобой только потому, что нет иного пути. Ничего личного. — Ошибаешься, — ответила ведьма, бросая наземь сердце, и её глаза засияли пугающим голубым огнём. — Это очень личный поединок. Что бы ты не хотел себе думать! Истерзанный орган опал клочьями на землю под аккомпанемент звенящих о камни стилетов. Лицо Тетис превратилось в жуткую голубую маску без рта и носа, глаза стали багряными щелями, и на левом обозначился шрам в виде полумесяца. Её синее одеяние растянулось, став облачением русалки, а волосы удлинились словно стена морских водорослей с глубокого дна, куда едва проникают крошки солнечного света. Боевая форма. Не дожидаясь первого удара, Джедайт левитировал несколько крупных камней, валявшихся у тропы за спиной Тетис, и ударил ими в её туловище. Буквально в последний момент йома призвала стену воды, смягчившей удар. — Как предсказуемо, — раздался её голос, как будто бы из-под земли. — Надеешься легко вырвать победу? — Конечно нет, — прохрипел Джедайт, отпрыгивая в сторону и напарываясь рукой на скалы в попытке уклониться от столпов воды, которые в него послала бывшая напарница. Одна из струй изогнулась как змея и хлестнула Джедайта по лицу. Вода забилась в горло и ноздри, и он закашлялся в попытке исторгнуть её. — Ты слишком слаб, — пропела Тетис, касаясь кончиком пальца странного изогнутого символа на огромном золотом полумесяце, украшавшем её голову. — Хитрость позволяла тебе собирать с людей много энергии. Ты был зорок к их слабостям и порокам, но игнорировал собственные. Это тебя и погубило. Джедайт отчаянно завертел глефу, разбивая ей поток воды, который Тетис вновь направила прямо на него. Ему бы отпрыгнуть… сделать грациозное сальто назад, чтобы увеличить расстояние между ними… чтобы дать выдохнуть самому себе… дать паузу. Но нет. Даже с закрытыми глазами он боялся вертеть сальто назад — ведь это могут засчитать ему за нарушение установленного условия. Руки ныли от напряжения, и само древко глефы было уже все мокрое, и не выскальзывало из его рук только каким-то чудом. Сквозь шум воды Джедайт слышал смех Берилл. Он был мягким и даже сочувственным, но также и колким, болезненным, закрадывавшимся в самые потаенные уголки души. Воспользовавшись короткой паузой, Джедайт повелительным движением ладони обрушил вниз присмотренный им ранее каменный козырек. Кисть закололо от силы использованной магии. Однако Тетис играючи, словно текучая вода, уклонилась от всех камней. Её движения были столь грациозны, что на миг Джедайт забылся. Очнулся только, когда следующий мощный поток устремился к нему. «Может быть прыгнуть в море? Нет. Я сразу стану её добычей. Ещё и эти твари сверху. Может быть, они и нападут, если я попытаюсь уйти от поединка. Ещё камни… Танцуй, милая, танцуй. Мне нужно выиграть время… Неужели только один выход?» «Смерть, — прозвучал набатом в его голове голос Берилл. — Только смерть». …прости меня, Тетис… прости. …Фэн издает странный звук, из её горла вырывается кровь, обагряющая её губы и стекающая по подбородку вниз… Часть попадает на его губы, прильнувшие к ней в последнем предательском поцелуе. Фиолетовые глаза стремительно гаснут, потому что сердце марсианской принцессы рассечено его мечом. — Прости меня! — проревел Джедайт, яростно бросаясь сквозь крученный водяной вихрь. …что до его слов… …что до его мыслей… ….что до его желаний… …если здесь самым важным являлись его поступки? Кончик лезвия глефы рассёк плечо Тетис, а острый длинный шип воткнулся в грудь. Джедайт, всё ещё яростно рыча, повернул оружие, погружая лезвие в мягкую податливую шею ведьмы. Тетис издала тусклый гневный вой и отшатнулась, пытаясь соскользнуть с шипа, но Джедайт не дал её этого сделать… Он бросился вперед и чуть в сторону, обрушивая надетое как бабочка на иглу тело Тетис на скалы и вбивая глефу в него до упора. Раздался скрежет металла о камень… Кровь хлынула из рассеченной шеи Тетис, а водная стена опала. Непрошенные слезы закололи глаза Джедайта. Убить ради того, чтобы Рей увидела солнечный свет… чтобы вернулась к жизни. У него не было иного выхода. Но этим поступком он только увеличил пропасть между ними… Как он, убийца, может питать надежду быть с ней? Как?! Даже если произойдет чудо и Элизион исторгнет их на поверхность, дав возможность вернуться к обычной жизни… Даже если… Рей никогда не примет убийцу. Он не достоин быть рядом с ней. Но все равно… все равно он сделает всё, чтобы она вернулась на Землю. Всё. Джедайт рванул глефу из тела Тетис, рассекая обреченную на смерть плоть ещё больше. Женщина с глухим бульканьем осела вниз, склоняя шею под неестественным углом. Открытая рана зияла багрянцем и отдавалась болью в груди лорда. …смерть Тетис от рук Сейлор Мун была куда чище и более возвышенной. Почти как в сказке «Русалочка», где несчастная отверженная героиня обернулась морской пеной. Или это только в какой-то версии этой сказки? — Добей меня, — прошелестела ведьма. — Прошу тебя… Не обрекай на долгую смерть. — Прости меня, Тетис. Я не мог любить тебя. — Слова абсолютного слепца, — голос Тетис был едва слышен, цепляясь за остатки жизни терновыми колючками. — Ты не способен любить. Джедайт дернулся, как от удара, но умирающая продолжила: — Однако любишь вопреки всему. Я завидую этой Рей. Она счастливая… Повисла пауза, наполненная только сиплыми хрипами угасания. Джедайт в нерешительности поднес глефу к вздымающейся и опадающей груди Тетис, остановил прямо напротив сердца. — Добей… — в багряных очах пылала мольба. — Пусть новый круг будет к тебе милосерден, — прошептал Джедайт и с размаху всадил клинок в грудь Тетис. Несуществующим ртом она издала вибрирующий вздох, который пронзил его сердце. «Я люблю вас, лорд Джедайт», — донеслось до него шумом волн, и он разрыдался, отчаянно хватая ртом воздух. «Я не хотел… Рей, пожалуйста, я не хотел». Но перед его мысленным взором фигурка Рей уходила от него все дальше и дальше по серым пескам Марса. Он не знал, сколько рыдал на коленях рядом с изломанным окровавленным телом Тетис. В какой-то момент Джедайт осознал, что не может даже понять, что на его щеках — слёзы или морская вода. Море за его спиной будто взбесилось, взмывая высокими волнами. Но он их почти не ощущал, поскольку и так промок до нитки в сражении. Берилл никак не напоминала о себе, а он не мог оглянуться назад и убедиться, что она ещё рядом. Почему-то мысль о её присутствии была почти как утешение… Он осторожно приподнял тело Тетис и поднес её к беснующимся волнам. Они с готовностью дернули безвольное тело демонессы к себе, увлекая на глубину. Джедайт отрешенно наблюдал, как темный силуэт исчезал в волнах, а потом поднял отложенную ранее глефу с земли и направился вперед. Он успел уже пройти узкую дорожку и выйти на простор, когда наконец расслышал за спиной шелест платья Берилл. — Я уж думал, что ты меня покинула, — тусклым голосом прошептал Лорд Востока. — Вижу, что тебя бы это даже обрадовало, — отозвалась королева. — Тебе было бы гораздо легче, если бы рядом не было того, кто с готовностью бы посетовал на несчастную судьбу влюбленной Тетис. — Я знаю, что давно стал чудовищем. — Какая самокритика, — хмыкнула Берилл. — На твоем месте я бы не посыпала голову пеплом после преодоления каждых врат. Ты берешь слишком большую ответственность на себя. В конце концов, тебе не хватало эмпатии понять чувства Тетис. Она была обречена давным-давно… Когда ещё вздумала мечтать о внимании одного из владык, с детства обрученного с принцессой Марса. Неужели не помнишь её? Джедайт мучительно скривился, чувствуя, как слова Берилл ворошат давно похороненное прошлое. — Мы с ней часто делились друг с другом секретами сердец, — протянула Берилл, и её голос утратил наигранную бодрость, с которой она завела с ним разговор. — Тетис умела слушать… умела дать добрый совет и утешить… …они будто пытались разделить эту боль утраты. В равных ли долях? Джедайт не знал, но внезапно, поддавшись порыву, нащупал ладонь Берилл и сжал её прохладные пальцы. Тихое ответное пожатие стало ему ответом. — А теперь верни мне мой посох, — бесцветным голосом произнесла королева. — Тебе, вряд ли, доведется его использовать. — Конечно. Спасибо… — За что? — Ты не стала меня укорять… Не стала винить… Берилл какое-то время молчала, а потом все же сказала серьезным голосом: — Поверь мне, милый мой лорд Джедайт, ты беспощаден к самому себе. Бить лежачих — далеко не интересное для меня занятие. Джедайт повернул к ней голову: Берилл смотрела прямо перед собой, и её черты были мягкими и светлыми, как в его зеленой юности, когда они бродили в редкие беззаботные дни по земным полям могучей пятеркой. …кажется, сейчас он мог бы сказать спасибо миру за выбранного проводника. Дальше становилось не легче. Был лабиринт с зеркалами, в которых звучали крики гибнущих лунян, рычали антропофаги, выли звери-оборотни… А ещё с тихим вздохом угасала Фэнхуан. Девять раз он видел со стороны, как убивал свою возлюбленную, пронзая её мечом, видел своё хищное жестокое выражение лица, затертое приторной сладостью улыбки и предательским поцелуем… Как будто бы, проходя испытание с Тетис, он дал аду доступ к своему греху в полной мере. Выпукло, красочно, яростно… Джедайт вымученно прослеживал в зеркалах нить событий — со слов Берилл, это был единственный путь на свободу. — Считай, — тихо посоветовала ему королева, когда они только миновали первый виток. И Джедайт считал, пока кадры прошлого мучительно отпечатывались в его сознании. Когда лабиринт закончился, он испытал острое желание упасть на колени и выпустить горькие клокочущие эмоции в виде слёз. Но Берилл только потянула его за локоть дальше. — Не будь ты таким рохлей. Ты сильнее этого желания. Иди вперёд. Иди… …и он шёл. Шёл и тихо молился, чтобы осталось не так много. Чтобы путь наконец закончился, и он обрел бы покой в Элизионе. Когда впереди замаячили чьи-то силуэты, то Джедайт почувствовал только отчаяние и глухое раздражение. Встречи здесь не несли ничего хорошего — тут пророком быть не надо. — Как красиво, — внезапно выдохнула Берилл. Под их ногами вновь менялся покров: теперь скользил белоснежный песок, как будто с побережья, но моря видно не было. Посреди белоснежного песка сидел огромный лев с золотой гривой. Этот могучий зверь был воплощением горделивой красоты дикой природы, не признающей господства человека. Только на его клыках держала нежные белые руки Рей. Она стояла в одеяниях жрицы храма Хикава. Красная ткань трепетала на ветру, как флаги над кораблями, отправляющимися в дальний путь. Но любимые фиалковые глаза вновь были сомкнуты, хотя на лице царило выражение такой сладкой безмятежности, как будто не было никого счастливее Рей… …такое выражение лица он видел у неё в том горьком видении, где она была с другим. Нежные алые губы что-то шептали. Чуть прислушавшись, Джедайт разобрал: — И раз я так хотела в это вернуться, то я приказываю сердцу биться… Я приказываю сердцу биться*(4). Зубы льва опасно скользнули по тыльной стороне лилейной ладони, и глухой шепот Рей обернулся хлестким ветром: — Я существую только пока я пою. Ты существуешь только пока я пою…*(4) Джедайт бросился вперед, пытаясь остановить её и выдернуть руки из пасти льва, который медленно, но верно смыкал зубы. Но Рей развела ладони, мягко упирая их в верхнюю и нижнюю челюсти зверя. И тот остановился. В его огромных опаловых глазах сверкнуло что-то схожее с принятием… подчинением… обожанием? — Мы существуем… — одними губами прошептала Рей, и вокруг всё замерцало…***
…он прижимается ухом к двери, тщательно вслушиваясь в разговор, который не предназначался для него. — Я не пойду за этого человека. Ты можешь сколь угодно давить, но я ни за что не соглашусь. В голосе госпожи Рей он слышит яростную гордость, готовность биться до конца за свою свободу и немного отчаяния. Его начальник, Такаши Хино, отвечает тихо и взвешенно: — Здесь нет никакого давления, милая. Ты же понимаешь, что это своего рода сделка. Подумай, какие возможности откроет для тебя этот брак. Ты получишь необходимые для продвижения в мире шоу-бизнеса ресурсы. — Не неси чепухи! — шипит госпожа Рей. — Ты же сам говорил, что не одобряешь моего желания стать певицей. Что порядочный мужчина не позволит своей жене такие развлечения, а значит, что и твой друг, за которого ты меня так спешно сосватал, придерживается этой же позиции. В голосе её отца спешно звенит металл — он явно устал уговаривать мягко: — Ты выйдешь за него. Это не обсуждается. Мне нужен господин Ямамото и его связи. С его поддержкой мы победим на предстоящих выборах, и парламент будет наш. — Дедушка не одобрит этого. Он даст мне убежище в храме. Ты не сможешь меня принудить! Тяжелый вздох, как будто бы Такаши оттягивает момент, когда его слова выбьют последнюю защиту из рук Рей. — Дедушка уже одобрил твой брак. Он не поддержит тебя, — почти шепчет он, и Рей прерывисто захлебывается воздухом, словно в недоумении, как такое вообще возможно. Сердце Джедайта сжимается: он, будто физически, ощущает боль госпожи Хино. Его руки стискиваются в кулаки, и он бессильно жмурится. Но слушать продолжает. Говорит только его начальник. — У тебя три дня, чтобы собрать вещи и вернуться в дом. Оттуда тебя заберет господин Ямамото. И не вздумай ничего вытворить. Попытаешься сбежать — тебя найдут, и я уже не буду так благожелателен. Ведь есть и иные пути получить от тебя согласие на этот брак. Джедайт слышит его тяжелую поступь и отступает на несколько шагов назад. Такаши Хино выходит и неприязненно смотрит на него: — Что ты делаешь здесь, Кайдо*(5)? Разве ты не должен был ждать меня в машине? — Я подумал, что могу вам ещё понадобиться, — спокойно говорит Джедайт, сгибая спину в поклоне. — Или госпоже Рей. Такаши Хино яростно сверкает глазами и плотно выдыхает, сдерживая клокочущую ярость. Его могучее широкоплечее грузное тело возвышается как гора, почти упираясь в низкий потолок коридора макушкой. Более всего он похож на великана, спустившегося с высот разряженного воздуха, к простым смертным, чтобы установить над ними свою власть. — Не вздумай баловать девчонку, — рычит он вполголоса. — Но распорядись, чтобы ей помогли организовать переезд в кратчайшие сроки. От его шагов прогибается дощатый пол, а Джедайт смотрит в распахнутую дверь на бледную дрожащую Рей… Она такая маленькая и хрупкая, как будто и не принадлежит к крови этого «монстра» от мира политики… Только глаза такого же яркого фиолетового цвета. Рей стискивает руки в нервном замке, и он видит, как её губы шевелятся, произнося слова не то горячей молитвы, не то не менее пылкого проклятия. ….переезд проходит гладко. Госпожа Рей как будто подчиняется своей судьбе, и уже через два дня переступает порог отцовского поместья. Джедайт не приближается к ней, наблюдая издалека, как истончается её тело, словно она желает превратиться в дитя воздуха. Однако его сердце болит, не переставая… Судьба Рей ему глубоко небезразлична. Ещё с того момента, как он зеленым юношей переступил порог дома Хино, его сердце зажглось огнём любви к ней, который ему всячески приходилось скрывать, а то неизвестно, что с ним бы сделал господин Такаши. В унылый дождливый день, заприметив Рей в саду, он не выдерживает, подходит к ней, когда она стоит и смотрит прямо на отцветающие магнолии. Она даже не шевелится, когда Джедайт укрывает её зонтом. Её волосы, лицо, одежда пропитаны дождем, и он с горечью думает о том, как так получилось, что никто из многочисленной прислуги дома Хино не позаботился о ней… Возможно, это всё потому, что они думают о ней, как о капризной избаловавшейся принцессе, которая не хочет заплатить по счету за предоставленную роскошь… Ему не хочется так думать. Но мысль гранатовым зерном скользит в его разум, и вот он уже пылает «праведным гневом», готовый расправиться с любыми её обидчиками. — Кайдо-сан? — тусклым голосом внезапно спрашивает Рей, зябко обхватывая руками себя за плечи. — Что бы вы сделали на моем месте, Кайдо-сан? Он не сразу находит слова, вынужденный держать какое-то время тягостную паузу, а потом отвечает: — Со стороны всегда слишком просто давать советы, госпожа Рей. Будь речь обо мне, я бы сделал вид, что подчинился, ведя собственную игру, но всё это потому, что я слишком близок к этому миру. И могу творить страшные вещи. — Не верю, — мотает головой Рей и поворачивается к нему. В её отчаявшихся фиолетовых глазах он видит невысказанную мольбу, как будто она сама не знает, о какой помощи его попросить, но уверена, что именно он и может помочь. Джедайт осторожно касается её щеки, снимая прилипшую мокрую прядь, и тихо шепчет: — Вы же простудитесь, госпожа Рей. …для него нет ничего дороже этой хрупкой девушки, судьбу которой держит в своих кулачищах злой великан. Невинная светлая Рей с улыбкой херувима — не разменная монета в политических играх. Именно поэтому он навсегда отказался даже от идеи того, чтобы жениться на ней. Ведь он строит карьеру в политике, и любое приближение к Рей будет игрой на её статусе дочери лидера их партии. — Я не хочу так жить, Рюу*(6), — шепчет она его имя и приникает к нему, как будто хочет спрятаться в его объятиях от всего мира. — Дай мне путь к свободе. — О чем вы, госпожа? — тихо отзывается он, чувствуя, как холодеет всё внутри. — Есть такие таблетки… Если достанешь их, — Рей запинается, но потом упрямо продолжает: — Если достанешь их, я смогу уйти в страну, где возможно всё. И никогда не проснуться в этой кошмарной реальности. — Госпожа, вы… — Если не достанешь, придется использовать более болезненный путь, — виновато улыбается Рей. Улыбка тусклая и ломкая, готовая рассыпаться в прах… — Х-хорошо, — торопливо соглашается Джедайт. В его мозгу только и пульсирует мысль, что успокоить её, усыпить бдительность, дать ей довериться ему и перестать рассматривать иные варианты «побега». — Это единственный способ сбежать от Ямамото и моего отца, — шепчет Рей. — Ты же тоже это понимаешь? Он неловко, но бережно обнимает её, как будто она статуэтка из драгоценного фарфора, и прижимается сухими губами к её виску. Она ледяная в его объятиях, и Джедайт торопливо снимает свой пиджак, чтобы закутать её. Рей отрешенно благодарит его, и он провожает её обратно в дом. …она права. От Такаши Хино иначе сбежать невозможно. Только, если он не захочет её отпустить. Иначе — он будет преследовать её и на краю света. Целые сутки Джедайт лихорадочно размышляет, петляя призраком по коридорам поместья. Он уверен, что может сохранить жизнь Рей, хотя и не знает точно как. К полудню следующего дня его озаряет мысль, и он понимает, что следует сделать. …вечером он приходит в кабинет Такаши Хино. — О чем ты хочешь поговорить? — хмуро смотрит на него исподлобья старый дракон. — Эта девчонка снова что-то вытворила? — Нет, что вы… Госпожа Рей готовится к смотринам. Она преисполнена уверенности продемонстрировать вам своё послушание. — Не лги мне, мальчишка. Эта хитрая бестия не способна на послушание. Она все будет делать только из-под палки. Хорошо, что у Ямамото твердая рука. Я слышал, что его первая жена тоже была строптивицей до брака, но он хорошо укротил её, научив уму-разуму. Джедайт тихо шипит сквозь стиснутые зубы: гнев закручивается в нём тугой пружиной, когда он думает о том, что какой-то негодяй будет причинять боль госпоже Рей. В этот миг он ненавидит Такаши со всей возможной силы своей души. Он торопливо выхватывает пистолет, который умудрился раздобыть у одного неосторожного охранника, прилегшего (не по своей воле) вздремнуть в чулане, и наставляет его на политика. Тот сумрачно смотрит, на его лице что-то похожее на удивление. — Отпустите Рей, — отрывисто чеканит Джедайт. — Отпустите её. Она не разменная монета. Она не ваша собственность. Не ваш актив. Она — свободный человек. — Что за глупости, малыш Кайдо? — протягивает Такаши, в его глазах едва сдерживаемая ярость. — Убери свою игрушку. — Отпустите Рей, — упрямо повторяет в ответ ему Джедайт и взводит курок. …этот человек можно сказать дал ему «дом», указал путь, предоставил возможность сделать карьеру. Но. Этот же человек без всякой жалости обрекает на страдания госпожу Рей. У него нет иного выбора. Такаши чувствует слабину… понимает, что Кайдо не выстрелит и хищно улыбается: — Малыш Кайдо, опусти пистолет, и мы поговорим. Опусти. Что тебе в голову взбрело? Рука вздрагивает, и Джедайт готов отвести оружие. На какой-то миг ему кажется, что Такаши действительно готов с ним поговорить… Но тот вскидывается, мгновенно отбрасывая со своего пути письменный стол и мчится на него. Джедайт жмет на спусковой крючок. БАМ! БАМ! БАМ! Три гулких выстрела рассекают печальную тишину поместья, а Такаши грузно оседает прямо на него, заливая кровью из раздробленной головы… Со всей силы Джедайт толкает тело прочь, и оно с грохотом обрушивается на пол. Поверженный великан сдавленно булькает, испуская дух, а Джедайт стоит над ним, все ещё сжимая дрожащей рукой пистолет. — Отец! — слышит он тревожный вскрик Рей за дверью. — Отец! Всё в порядке? …у него нет слов, чтобы заговорить. Так странно, что не ломятся слуги… и телохранители. Только Рей, словно маленький ребенок, жалобно вопрошает из-за двери. Но в её голосе слышится что-то ещё… Надежда? Дверь со скрипом открывается, и он слышит, как Рей захлебывается воздухом и издает странный полувсхлип-полустон: — Рюу… Зачем, Рюу? Он хочет обернуться и посмотреть на неё. Он почти уверен, что в её глазах кроме страха и боли нежданное счастье птицы, перед которой распахнули дверцу её клетки. Но он не смеет. И стоит, всё так же глядя на обрушенного вниз великана. Такаши огромен. Такаши омерзителен в своей смерти. Он чувствует тошноту… Рей что-то шепчет… …увидеть её. Обернуться и увидеть её глаза. Джедайт сжимает руку на пистолете крепче и приставляет его к своему подбородку. — Что ты делаешь, Рюу? Нет! — всхлипывает Рей. Но не делает ни шага. «Обернись… посмотри на неё, — слышит он в голове чужой голос, — обернись». — Это для вас, госпожа Рей, — шепчет он и нажимает на курок. БАМ!***
…голова отчаянно болела, как будто туда действительно была всажена пуля. Джедайт отчаянно заморгал, разгоняя плавающие багряные круги перед глазами. — Наверное, у видения планировался иной финал, — задумчиво протянула Берилл. — Мир с тобой явно ошибается. — О чем ты? — прохрипел Джедайт. В горле было сухо, как в пустыне, слюна стала тягучей, и он с трудом поворачивал язык. — Если бы ты в полной мере воспринимал себя, как её благородного спасителя, ты бы обернулся и заключил её в объятия. От тебя не ждали самоубийства. Поэтому тебе так больно. — У меня не могло быть иного пути, — свистяще ответил он. — Иной путь даже не предусматривался. Меня бы казнили. — Это же «нереалистичный» мир. Там бы реализовалась твоя фантазия. Возможно, самая потаенная. — Это ад, Берилл, — отозвался Джедайт, с трудом поднимаясь. — Если бы мы были где-то ещё, то, может быть, я бы и поверил в такую чушь. — Упрямец… В её голосе ему послышалось восхищение. — Я должна отметить, что была к тебе несправедлива. Да что там… Я была ко всем вам несправедлива. — Берилл, — Джедайт сжал её плечо в качестве опоры, — я не вижу смысла сожалеть о миновавшем. Ты же сама понимаешь, что прошлое уже не изменить. — Не изменить, — эхом отозвалась Берилл. — Но я не могу не сожалеть. Ты же понимаешь, что случившееся навсегда отсекло меня от вас. — Может быть, и не навсегда, — задумчиво протянул Лорд Востока, скосив на королеву глаза. Та недоуменно уставилась на него, как будто не решаясь довериться его словам. — Ты о чём? — Даже Эндимион сказал, что скучает по тебе. Так что так или иначе, ткань времени когда-нибудь сведет нас вновь. — Дурак, — прошипела королева и тряхнула медными кудрями. — В сверкающем будущем Лунной принцессы мне точно нет места… Она какое-то время помолчала, на её лбу залегла мрачная складка очень тягостных мыслей. — Расскажи мне… Как они? Там в Элизионе они прежние? — Конечно, — пожал плечами Джедайт. — Мы всё помним о своем грехопадении и о Темном Королевстве. Но вернулись к тем себе, которых утратили. Берилл согнулась, будто испытывала физическую боль, и всхлипнула: — Мне жаль… Мне так жаль… То, что я сделала… Я никогда не смогу себя простить за это. Джедайт даже не понял, как и в какой миг он притянул к себе Берилл за острые плечи и обнял. Он смотрел вперед поверх неё за линию горизонта и видел, как расползаются рыхлые облака, вновь обнажая густую ночную синь — символ охватившей их горечи. Завыл волк… — Идём, — королева вывернулась из его объятий, смахивая быстрым движением выскользнувшие на щеки слёзы. — Ещё одни врата совсем рядом. — Берилл, — растерянно шепнул он, глядя на её спину, — пожалуйста, отпусти это… — Всему свой срок, — твердо отозвалась королева. — Может быть, ты прав. И… конечно, это всего лишь одна из вероятностей… Но мы можем встретиться вновь. Ревность была ключом к моему сердцу… Самое горькое было видеть, как Серенити забирает не только сердце Эндимиона, но и ваши сердца… — Берилл… Джедайт уже не мог вспомнить, когда болезненная неприязнь и недоверие, а также даже легкий страх, которые он испытывал к своему проводнику, сменились затертыми временем чувствами, которые он испытывал тысячи лет назад. — Это же совсем другое, Берилл, — шепнул он её спине, но та только дернула лопатками и не сказала больше ни слова. Залаял пёс, и волк вновь вторил ему воем. — Что это? — спросил Джедайт, предчувствуя очередной ужас. Ад заклеймил его убийством. И это уже не смыть… не стереть… не удалить с кожи. Конечно, он это и без него знал, но все же. — Всего лишь Луна, — тихо отозвалась Берилл, останавливаясь и вскидывая голову. Огромный, словно в суперлуние, диск луны сиял в темном небе, а на нем зыбким силуэтом проступал профиль Серенити. Она благосклонно взирала сверху вниз, и Джедайту казалось, что он чувствует её благожелательный, но высокомерный взгляд. Под ногами что-то зашуршало. Лорд спешно опустил глаза и увидел черного рака, упрямо ползшего вперед по камням и шевелящего усами. — Чертовщина какая-то… Почему Серенити? — Понятия не имею, — неприязненно буркнула Берилл. — Но, видимо, эта белобрысая символизирует твои врата. Джедайт почувствовал, несмотря на благожелательность синих глаз, сдержанный гнев, которым его одаривала принцесса с небес. Что это? Лунный свет жёг его кожу, а черный косматый пес с острыми белоснежными зубами, недружелюбно сверкавшими, и прищуренными красными глазами отрывисто лаял. Волк уныло и даже обреченно завыл, вскидывая умную серебристую морду вверх. Он ждал, что Берилл что-то ему скажет… Она обернулась, её губы зашевелились, но он не услышал ни звука, только высокий надсадный звон, который стал терзать его уши. Раздражающее крещендо заставило его зажмуриться, и тут…***
…под пальцами сталь. Он сжимает прутья и смотрит прямо перед собой. Берилл стоит у решетки, закутанная в багровую мантию, и шепчет ему с мольбой: — Прошу тебя, Джедайт… Умоляю. Дай своё согласие, и моя сила тебя убережет. Я смогу тебя защитить от гнева этой лунной гарпии. Прошу тебя… Джедайт… — Всё в порядке, Берилл. Фэнхуан сказала, что это всё недоразумение. Она поговорит с Серенити, и та уверится в моей невиновности. Берилл отшатывается и смотрит… смотрит, как смотрела когда-то во времена подростковой юности. Этот взгляд называется «ну посмотрите на этого идиота». — Джедайт, не сходи с ума. Серенити твердо намерена подписать тебе смертный приговор! Тебя даже не было на месте преступления. Ты физически не мог этого сделать, и это понятно всем! Кроме Эндимиона. Но мы его потеряли. Прими мою силу. Попроси меня спасти тебя, и я вытащу тебя из темницы. Вспомни, что было с Кунсайтом и Нефритом? Он морщится. Берилл верит, что в этих смертях есть взаимосвязь и первопричина кроется в Серенити. Какая глупость. Кунсайт погиб по досаднейшей случайности во время охоты Эндимиона на Властелина Пауков… Это невозможно было ни спланировать, ни предусмотреть, чтобы избежать… Исчезновение Нефрита — да, загадочное, но Серенити не может иметь к нему отношения, поскольку её даже поблизости не было. То, что его обвинили в таинственной смерти королевы Селены, это горькое недоразумение. Серенити подкосила эта трагедия, и на эмоциях она пытается найти виновника. Вот и поддалась каким-то наветам. Фэнхуан обещала, что всё прояснит… — Берилл, иди поспи. Всё будет хорошо. Завтра меня выпустят. Вот увидишь… Берилл качает головой, отступая от решетки на шаг. На её глазах он видит впервые за очень и очень долгое время слёзы, и от этого его сердце болезненно сжимается. В голове что-то упрямо щелкает, как будто кто-то пытается запустить хитрый механизм, но мягкая безмятежность гасит эти эмоции, и он широко улыбается, отступая вглубь камеры и садясь на твердое ложе. — Всё будет хорошо, — повторяет он. Берилл всхлипывает и выбегает прочь, а Лорд Востока вытягивается на ложе и позволяет себе смежить веки. …ещё царит бархатная ночь, когда его пробуждает знакомый запах марсианских благовоний. — Фэн, — коротко выдыхает он и садится. Раздается звон ключей, и быстро привыкающими к темноте глазами он видит свою нареченную, распахивающую темницу. — Всё. Я поговорила с Серенити. Она больше не думает, что это ты! Он видит контур счастливой улыбки Фэнхуан, и коротко смеется ей в ответ: — Я рад, что всё прояснилось. Значит, свобода? — Да, — Фэн протягивает ему руку. — Только надо заглянуть к Серенити. Она хочет извиниться за ложное обвинение. — Прямо сейчас? — растерянно шепчет Джедайт, легко представляя, что ему будет от Эндимиона за поздние визиты к его жене. — Мы ругались с ней до хрипоты до сего часа, так что я пришла, как только мы достигли согласия. Надо ковать железо, пока горячо, как говорят у вас на Земле, — пожимает плечами Фэнхуан. — Только если под твоей защитой, — соглашается он, и Фэн нежно целует его. Её губы сладкие, как нектар самого прекрасного цветка. Он с готовностью испивает её, вбирая эту сладость по бисеринке. — Идём же, — через несколько мгновений разрывает поцелуй Фэн. И он послушно следует за ней. …в покоях Серенити сумрачно. Проникающие в комнаты узкие лунные лучи скудны на свет… В малой гостиной тлеет лампада, освещающая прекрасный лик принцессы, то есть королевы Земли и в ближайшее время и королевы Луны. Серенити сидит на софе, подогнув ноги. — О, Марс, ты быстро, — вскидывает она голову. Джедайт хочет торопливо опуститься преклонить колено, но что-то колючее и хищное во взгляде лунянки его останавливает. Он замирает и нервно переводит взгляд с Фэн на Серенити. — Лорд Джедайт, — певуче тянет Серенити, поднимаясь с софы и выступая навстречу, — я приношу вам свои извинения за ложные обвинения. Дело в том, что я неосторожно поверила торопливому доносу… Это было неосмотрительно и недостойно правительницы Земли и Луны. Фэн обстоятельно мне объяснила это. «Ложь. Ложь. Это ложь. Развернись и беги», — бьется в голове Джедайта, но он только склоняется в вежливом поклоне. — О, моя королева, мне жаль, если я пошатнул ваше доверие к себе. Обещаю, что сделаю со своей стороны всё возможное, чтобы восстановить его. Серенити криво усмехается, и от этой совершенно негармоничной улыбки его сердце начинает биться, как дичь, попавшая в силки. — О, лорд Джедайт… — мягко произносит Серенити и делает короткий взмах рукой. Лунные лучи удлиняются и касаются его рук и ног. Возникают тяжелые цепи из неизвестного ему светлого металла. — Что это, Ваше Величество? — растерянно спрашивает Лорд Востока, и то странное чувство, что посетило его во время визита Берилл, предлагавшей ему побег, вновь вспыхивает в нём. — Хорошо, что лунное зелье действует исправно, — вздыхает королева, и в её синих глазах отражается космическая бездна. — Иначе бы всё было столь же сложно, как было с Кунсайтом. — Что? — голос подводит Джедайта, и получается только короткий сиплый выдох. Серенити отступает за софу и подходит к небольшому столику, на котором стоит увесистый резной ларец. Все её движения таят в себе опасность. Как только он не замечал этого раньше? Тяжелая крышка со скрипом отходит, и Серенити с жестокой улыбкой демонстрирует Джедайту пять выемок, расположенных на возвышении. В двух из них лежат трепещущие сердца. — Мне нужно ваше сердце, милый лорд Джедайт. Вы же знаете, что Земля — дикая планета. В её недрах огромная необузданная мощь, а правит ею дракон. Тьма, вскипающая в глубинах, того и гляди выплеснется и обрушит на Альянс хаос. Я всего лишь пытаюсь спасти Систему. Понимаете? Он отчаянно мотает головой, отказываясь принять тот факт, что два склизких от крови сердца когда-то принадлежали его друзьям и соратникам. Он не может поверить, что Серенити сейчас убьет его, а Фэн ничего не сделает… Он бросает быстрый взгляд на стоящую рядом возлюбленную, но она улыбается мягкой доброжелательной улыбкой, будто и не происходит перед ними какой-то пугающий кошмар. — Мне нужны сердца союзников Эндимиона. Я люблю его и не хочу, чтобы он обратился во тьму. Поэтому мы обагрим свои руки кровью. — Я не понимаю, королева, — обретает он наконец способность к речи. — Как это мы можем быть связаны с тьмой Земли? Каким образом наши сердца предотвратят пришествие хаоса? — О, эти тонкие материи не должны вас волновать, — качает головой Серенити, благожелательно улыбаясь. — Ваша задача умереть без лишнего шума. Справитесь? Джедайт отшатывается. Он должен был бежать, когда в его голове забила в набат тревога. В происходящее невозможно поверить… Пять выемок… Кунсайт. Нефрит. Он. Зойсайт. Берилл. Как же так? — Фэн, — голос Серенити как удар хлыста рассекает безмятежную улыбку Марс. Та часто моргает, будто только пробудилась ото сна. — Лорд Джедайт сознался в своём преступлении. Приведи приговор в исполнение. Сделай это, моя дорогая подруга. В глазах Фэнхуан ужас, печаль и растерянность. Она переводит взгляд с Джедайта на Серенити. — Как же так? Это невозможно… Джед, как ты мог? — Фэн! Она лжет! Я никого не убивал! Я не совершал измены! — яростно вскрикивает Джедайт, видя, что его невеста всё же не вовлечена в полной мере в этот жестокий чудовищный план по спасению Системы. — Это всё Серенити! Она убила Кунсайта и Нефрита! Помоги мне! — Я не понимаю… — в фиолетовых любимых глазах переливаются сверкающими жемчужинами слёзы. — Почему, Джедайт? Почему? — Фэн… — безнадежно шепчет Лорд Востока и смотрит на надменно улыбающуюся ему Серенити. — Луна изменчива и могущественна в магии, — тихо произносит она. — Марс слышит только то, что должна слышать, чтобы привести приговор в исполнение. — Ты — чудовище, — выплевывает Джедайт, чувствуя, как в глазах вскипают слёзы отчаяния. — Эндимион раскусит тебя. Берилл всё знает. Ты не соберешь пяти сердец! — Может быть, ты и прав. В последнем. А может и нет, — пожимает плечами Серенити, продолжая смотреть на него с превосходством. — А на счёт чудовища ты глубоко заблуждаешься. Я — мессия, которая спасёт Солнечную Систему. Я была рождена для этого. А затем вновь обращается к Марс: — Фэн, этот ужасный поступок более не может оставаться безнаказанным. Исполни свой долг. Ты принесла клятву моей матери перед лунным престолом. Фэн всхлипывает навзрыд и вытаскивает дрожащей рукой кинжал, из притороченных к бедру ножен. — Прости, Джед. Прости… — шепчет она. — Я не могу не исполнить долг. Он видит, как дрожат её руки. Видит горечь, боль и любовь на её лице. Любовь к нему… Любовь к Серенити… И кивает. Его слова наверняка не дойдут до неё… — Я люблю тебя, Фэн. И не виню ни в чём. Выполняй приговор. Он не отворачивается… Не пытается сбежать… Не бьется в цепях. Будто бы то, что происходит сейчас, пусть и неверно в логике принцессы, но ощущается правильным в каком-то вселенском равновесии. …он не закрывает глаза, когда Марс подносит кинжал к его горлу. Сталь острая… …короткое движение и бритвенная хлёсткая боль, взрывающая всё его существо… «Люблю», — последняя мысль, которая вспыхивает перед тем, как его сознание угасает навеки…***
Тяжело дыша, Джедайт выскользнул из видения. Горло горело, будто к нему прикоснулись каленым железом. Он спешно забегал по нему подушечками пальцев, пытаясь проверить, есть ли след. — Эй… Все в порядке. Ты прошел врата. Ладони Берилл сжали его плечи и чуть встряхнули, а потом скользнули на запястья, отводя их вниз. Действия королевы были почти нежными… заботливыми… — Что это было? — выдохнул Джедайт. — Наш ночной кошмар, — фыркнула когда-то повелевавшая им женщина. — Вариант, когда Серенити — не нежное видение, питающееся росой и солнечным светом… — Это как-то не похоже на простое видение, — лорд посмотрел на ладони королевы, все ещё сжимавшие его запястья. — Это что-то… — Мир чувствует любую трещинку в твоих мыслях. Любое сомнение. И пытается в эту трещину впихнуть огромный лом. Поддеть тебя… вытащить, как устрицу из таких уютных оберегающих створок, — задумчиво сказала Берилл. — Ты так легко перенес предыдущее видение… Чем же тебя это зацепило? Думаешь, Серенити использует Марс? — Нет, — торопливо помотал головой Джедайт, сетуя на проявленную слабость. — Конечно, нет. — Как по мне, очень даже да, но все же не так, как в этом видении… Она использует их для себя как стимул двигаться вперед, преодолевать препятствия, наращивать мощь… Это заслуживает уважения. Она дорожит ими, и они лучший её мотиватор. Поверь мне, я прошла через этот «скачок». — Так ты её уважаешь? — хмыкнул Джедайт, не веря собственным ушам. — Да, но все равно ненавижу, — отстраненно отозвалась Берилл и добавила нарочито злым голосом: — Белобрысая стерва. Ишь, сердце моё к рукам прибрать задумала. Спорим, что я бы действительно раскатала её в той реалии? — Спорим, — Джедайт невольно улыбнулся, чувствуя желание обернуться и посмотреть в глаза Берилл, но вместо этого он только пожал её ладони. — Идём дальше? — Надеюсь, что в следующих вратах тебя убивать не будут, — с повышенным энтузиазмом отозвалась Берилл и поспешила встать с ним рядом. Тогда они смогли посмотреть друг другу в глаза… Всё-таки Берилл Титанид когда-то улыбалась очень обаятельно. И большое счастье было увидеть эту прекрасную улыбку вновь. До следующей чертовщины, как и до предыдущих врат оказалось не так уж и далеко. Ночь, лишенная лунного света, который после прохождения врат иссяк, как будто и не светил, озарилась впереди багряными всполохами. В них возникали и таяли какие-то громоздкие сооружения. Они были столь высоки, что подпирали небосвод. — И где мы сейчас? — напряженно спросил своего проводника Джедайт. — Это — Град, — мрачно отозвалась Берилл. Всё её легкое настроение исчезло без следа. — Условие помнишь? — Что? — Джедайт растерянно посмотрел на неё. — Ты имеешь в виду… — Условие, с которым ты вернешь к жизни свою Марс. Град пройти не так уж и просто. Но выход за его чертой. Выбора нет. Идём. Пламя разлилось под небесным куполом, освещая в полной красе мощные башни, которые дрожали и крошились. Твердь под ногами дрожала. — Не медли, иди вперед, — прошипела Берилл, толкая Джедайта вперед перед собой. — Я позабочусь, чтобы тебя не зацепило камнями. — Премного благодарен, — вздохнул Джедайт, ступая на территорию места, который Берилл нарекла «Град». Кажется, вот он ад в своем реальном проявлении. Земля тряслась, то и дело змеились под ногами трещины, из которых вырывалось пламя, а башни осыпались вниз. Из них падали люди в богатых одеждах, они отчаянно кричали, пока не врезались в землю и не превращались в изломанных кукол. — Ты ничем им не поможешь, — шипела Берилл. — Они уже мертвецы. Иди. Иди же. Мы должны преодолеть это место как можно быстрее. Джедайт пытался отрешиться от криков и не всматриваться в искаженные страхом и горечью лица. У него получилось, пока… — Джедайт! Помоги мне! Джедайт! …за спиной раздался несчастный голос не на шутку напуганной Рей. Сначала она кричала, как будто просто очнулась среди этого ада и увидела, что он-то идёт вперёд… Поэтому она старалась его окликнуть… Заставить замедлить шаг, чтобы она догнала… Но потом… Голос Рей сорвался в истошный визг, как будто… …о, Джедайт, почти видел эту ужасающую картину… …как будто её нога застряла в одной из змеистых расщелин, и теперь алчное жаркое пламя рвалось к ней. — ДЖЕДАЙТ!!! Ногти Берилл впились в его плечо: — Не будь ты идиотом. У тебя всё так хорошо получалось. Ты же веришь мне? Я, в отличии от тебя, могу смотреть на неё. Она в порядке. Парит над землей, окутанная в магию Владыки. Всё хорошо. — ДЖЕДАЙТ!!! БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТ! ТЫ БРОСИЛ МЕНЯ! — надрывалась за спиной Рей, и Джедайт верил ей… Он уже проклят. Уже. Он — убийца и предатель, и прощения ему не сыскать. Но Берилл просила его помнить условие. Она не подвела его ни разу, как проводник. Он должен ей верить. Голос Рей терзал его сердце, выбивал душу, но он продолжал путь вперед, перепрыгивал через трещины, подхватывая то и дело Берилл за руку, уворачивался от камней, игнорировал изломанные тела людей… А голос Рей гнался за ним, ввинчивался в уши и осыпал проклятиями и мольбами. Этот ад казался бесконечным, но тут замаячили впереди врата. — Отлично! — воскликнула Берилл. — Мы почти выбрались! Перед вратами змеилась трещина. Джедайт уже отработанным движением взял Берилл за руку и прыгнул, но тут трещина с треском разошлась вширь… Джедайт приземлился на самом её краю, но Берилл сорвалась, и её рука выскользнула из его хватки. — Берилл! Он едва не обернулся, но в последний миг одернул себя. — Я тут… — тяжело дыша отозвалась королева откуда-то снизу. — Мне нужна твоя рука помощи… Я повисла на уступе. Помоги мне. — Конечно… — Джедайт повернулся чуть по диагонали и спустил руку, слепо шаря в глубине трещины. — Куда ты? Я здесь, — почти шептала Берилл. — Сюда. — Куда сюда? Вслепую было сложно понять, где она… может ли он вообще дотянуться до неё… или это всё одна большая глупость. — Ты не достанешь, — с печалью констатировала королева. — Прости, милый Джедайт. Последние шаги тебе придется сделать самому. Пламя заурчало под землей, и Джедайт едва не заплакал от отчаяния. Его мозг лихорадочно искал способ сделать хоть что-то… хоть что-то… — Я вытащу тебя, — твердо констатировал он. — Веди меня! И лорд спиной к обрыву стал спускаться в расщелину. — Вот ты ненормальный, — выдохнула где-то почти совсем рядом Берилл, — мы же оба сейчас можем погибнуть. — Ни за что. Я пройду этот чертов Град вместе со своим несносным проводником. Мы выйдем, Берилл. Хватайся за меня. Последовала пара томительных молчаливых секунд, за которые он уже успел подумать, что Берилл сорвалась, но нет. Королева ухватилась за его брючный ремень, а затем за плечи. …она была тяжелой, но Джедайт ни за что бы ей в этом не признался. Изо всех возможных сил он стал подтягиваться, выталкивая Берилл вверх, и, судя по её облегченному пыхтению, ему это вполне удавалось. Королева выбралась первой, а потом вытянула его на поверхность. — Вот ты, дурак, — покачала она головой, глядя так, будто увидела впервые. — Так рисковать… — Я оставил бы тебя и пошел бы дальше, — тяжело дыша и отирая пот со лба, просипел Джедайт. — Но только после того, как убедился бы, что испробовал все возможное для твоего спасения. — Дурак, — повторила Берилл, а по её щекам текли сверкающие бриллианты слёз. Джедайт вымученно улыбнулся: — Ты это уже говорила. Повторяешься. Земля жадно заурчала и снова закачалась. Берилл торопливо вскочила и потянула Джедайта вперед, почти волоча его за собой. Врата Града были приоткрыты, и они довольно легко выбрались из него. Поразительно — как только они миновали врата, на них обрушились тишина и спокойствие, как будто никакого Града они и не оставляли за спиной. Будь Джедайт чересчур любопытен, он бы обернулся, но слишком велик был риск стать соляным столпом. Стоя бок о бок, они с Берилл переглянулись и снова улыбнулись друг другу. Только теперь их улыбки были выстраданными и преисполненными благодарности. Однако их ожидал совершенно неожиданный сюрприз… За стенами Града ночь иссякала: впереди брезжил нежный розовый рассвет, игравший на волнах мягкого спокойного моря, казавшегося перламутровым в первом свете утра. На берегу нежно шелестевшего моря, такого контрастного с тем, которое они видели при встрече с Тетис, сидел принц Эндимион… Мамору… Вид он имел самый потрепанный — рубашка разорвана и окровавлена, на лбу также запекшаяся кровь, а самым страшным было то, что Серенити рядом не наблюдалось. Вся поза принца была просто воплощением отчаяния. Заломленная кисть руки впилась в растрепанные испачканные пряди волос, как будто желала вырвать с корнем. — Подойди к нему, — шепнула Джедайту Берилл. — Я пока побуду здесь. Не очень понимаю, в чем тут дело, но в любом случае мне лучше не начинать с ним разговор. — Это, наверное, ещё одно видение, — шепнул ей Джедайт. — Не может быть, чтобы он отпустил Серенити. — Может быть, видение. А, может быть, и нет, — мрачно ответила ему Берилл. — Помни, что мир для любой трещины подбирает тяжелый лом, а мы с тобой оба знаем, что трещин у Эндимиона предостаточно. — Не уходи далеко, — вздохнул лорд, ступая вперед. — Я ещё не готов с тобой попрощаться. — Уж не думай, что так просто от меня отделаешься после того, как спас мне жизнь, — фыркнула королева, но тут же притихла, как будто действительно исчезла. С тяжелым тревожным сердцем Джедайт приблизился к принцу. Белоснежный песок скользил под ногами, а волны певуче рокотали, как будто бы сплетничали о тайнах мироздания. Совсем не похоже на ад… — Энди… То есть Мамору, — тихо окликнул он принца, старательно приближаясь к нему сбоку. — Я волновался. — Джедайт? — тускло отозвался Эндимион, поворачивая голову. — Рад тебя видеть. Он вымученно улыбнулся, но изгиб его губ торопливо опал. — Вижу, ты преуспел в отличии от меня… Джедайт открыл рот и закрыл, не зная, что сказать. Одна эта фраза была для него равна удару под дых. — Ничего страшного. Я рад, — совсем безрадостным голосом прошептал Мамору. — Вижу, что и проводник тебе выпал приятнее, чем мой. — Энди… Почему ты в таком виде? — наконец нашел в себе силы спросить лорд. — И почему ты тут один? Кто был твоим проводником? — Тебе, к сожалению, ничего не скажет его имя… — покачал головой принц. — А вид… Как я понимаю, ты тоже шёл через Град? Вон, рубашка разорвана, следы сажи… И синяки… А на меня упал камень. Алмаз толкнул меня… — Алмаз? — Принц Алмаз, — поморщился Эндимион, как от зубной боли. — Ты его не знаешь, потому что в том времени, в котором ты был, его ещё не было… Мы с ним познакомились в будущем. В будущем, которого теперь нет. — А где он? — Джедайт посмотрел вдаль по берегу, но больше никого не увидел. — Провожает Усако обратно к Гадесу… — кулаки Мамору яростно сжались, и Джедайт увидел драконий оскал ненависти на его лице. — Я должен был быть сильнее… Джед… Я должен был быть сильнее, но я просто не смог… Не после того, что увидел. Я не смог… Она так просила, так молила…. И я сдался. Я не мог противиться её желанию. Она… Она плакала… Просила, чтобы я не дал ей стать «такой»…. — Какой «такой»? — хрипло спросил Джедайт. — Способной уничтожить Землю, — прошептал Мамору, а затем откинулся и издал в рассветное небо пронзительный вопль отчаяния и боли. Джедайт был готов разрыдаться. Он не мог поверить, что его принц потерпел поражение… не мог поверить, что он отпустил Усаги… Это невозможно. Он был полон уверенности вернуть её! Но слова Берилл о трещинах… Возможно, это действительно так. Возможно, Мир действительно нашел ту особую болевую точку, от воздействия на которую нет способа уклониться. Джедайт сел на песок рядом с принцем и устремил взгляд к рассветному горизонту. Он чувствовал, как зудит между лопатками какое-то странное чувство… Если к жизни вернется только Рей, поймут ли это все остальные? Будут ли ненавидеть её за то, что она вернулась, а Серенити — нет? Горько будет ли Серенити здесь одной, лишенной подруг? Правильно ли возвращать к солнцу Рей? Может быть, всё-таки ей уготована та самая горькая участь из сна? Но ведь теперь у неё будет ещё чувство вины за то, что она жива, а Серенити нет… Джедайт почувствовал комок в горле… ему стоит обернуться… отпустить её к Серенити… Но. Но. Но… ….он слишком упрям. Слишком. Боль Эндимиона отзывалась в нём острыми осколками эха. По его щекам полились слёзы. Его принц мог бы его попросить… И, может быть, тогда всё стало бы легче. Его принц мог бы попросить. Но Эндимион не просит, охваченный горем. Джедайт запустил руку в белоснежный песок. На линии горизонта мелькнула яркая искорка — вот-вот явит себя солнце. Правда в том, что он не обернется, даже если Эндимион попросит его… Правда в том, что он верит, что это именно то, что им с Рей нужно, пусть его и ждёт осыпание прахом на нежные ладони возлюбленной под теплым земным солнцем… Правда в том, что он стал ради этого мига убийцей. Правда в том, что он уже клеймен предательством. Но молчание сейчас — не предательство. Это его выбор. Его цена… А там — будь что будет. И лорд Джедайт тускло улыбнулся восходящему солнцу, ознаменовавшему конец его ада. Примечания: *Испытания Джедайта составлены по картам Таро. Для него выбраны: «Звезда», «Отшельник», «Тройка мечей», «Девятка мечей», «Сила», «Луна», «Башня». Подробнее об облике карт и их значениях можно посмотреть здесь: https://www.taro.lv/ru/78_dverej 1. Цунокакуси — белая косынка традиционного одеяния невесты в Японии, скрывает церемонные рожки, втыкаемые в прическу или парик невесты, которые символизируют ревность; 2. «Баллада о загадках» (англ. Riddles Wisely Expounded; Child 1, Roud 161), английская народная баллада, перевод Самуила Маршака: https://ageiron.ru/sagi-i-balladyi/ballada-o-zagadkah 3. Отсылка на события 12 эпизода 1 сезона «Мне нужен ОН! Ловушка на большом корабле (Приключение на океанском лайнере)» 4. Строка из песни «Серебряный лис» группы Немного нервно 5. Кайдо — помощник отца Рей — видного члена Либерал-Демократической партии Японии, герой дополнительной истории Наоко Такеути «Воспоминания о Касабланке». Внешностью очень похож на Джедайта; 6. Значение имени Рюу «дракон».